***
Весенний ветерок приятно освежал, заставляя ненадолго забыться в своих прохладных объятиях и напоминая, каково это — нормально дышать. Развевающиеся волосы периодически щекочут нос, но Гермиона не шевелится, стоя на ветру и судорожно вцепившись в парапет Каменного моста. Здесь тихо и хорошо. Большинство учеников сейчас либо шатаются по окрестностям Хогвартса, либо бродят по Хогсмиду, так что отсутствие привычной толпы только радует. Где-то на краю сознания мелькает слабая мысль о несделанной домашней работе, но тут же потухает, словно слабый Патронус. Пусть хоть в аду горит. Она закончила разбираться с хорьками, аккуратно подправив им память и как следует проработав теорию с Забини о том, как и что им нужно говорить, дабы сдать слизеринцев, и те, в конце концов, получили бы наконец справедливое и заслуженное наказание. Осталось лишь дождаться результатов. — Гермиона? — зовёт её знакомый голос рядом и девушка вздрагивает, с трудом вырываясь из вязкого омута своих мыслей. Интересно, сколько она уже здесь так стоит, потерявшись во времени и своих же чувствах? Неохотно оборачивается, видит Луну, с усилием ей улыбается. Луна качается с пятки на носок и ненавязчиво изучает безрадостный профиль подруги. — Выглядишь печальной. Похоже тебе требуется моё участие. Гермиона усмехается, доброжелательно глядя на собеседницу, и слегка склоняет голову в неком подобии согласия. Та была в курсе происходящего примерно настолько же, насколько Невилл, но Гермиона всё же надеялась, что Луна всё-таки не знает ничего про те злополучные фотографии и что там с ними связано… Тут она и без того готова под землю провалиться от стыда. — Просто иногда кажется, что я бьюсь головой о стену, Луна. — Звучит болезненно. А что же там за стеной? — Порой кажется, что может что-то и есть, — горько улыбается Гермиона, облокотившись спиной о прохладный каменный парапет и поднимая лицо к ярко-голубому небу. — Или же я просто занимаюсь самообманом. — Но как же ты узнаешь, если не попытаешься? — Это очень крепкая стена, — бурчит Гермиона, опуская лицо и пряча лицо за волосами. — Крепче не бывает, уж поверь мне. К тому же, слишком страшно, если я окажусь не права и… или только всё испорчу. — Думаю, ты достаточно хорошо знаешь эту стену, чтобы просто попросить её открыть дверь. А если и нет, то у тебя же есть все ключики, — вдруг хихикает Луна, хитро глядя на неё и Гермиона посылает ей возмущённо-напряжённый взгляд, после чего только фыркает в полной растерянности. Лавгуд подмигнув, многозначительно кивает ей и вскоре незаметно исчезает, пока Гермиона тонет в раздумьях.***
— Пароль, о благородный и смелый герой? — Пароль? — недоумённо интересуется Гарри, уставившись на знакомый портрет сэра Кэдогана, который неожиданно оказывается препятствием для того, чтобы попасть в ту самую заброшенную спальню, в которой они с Гермионой сегодня ночевали. Откуда он тут вообще взялся? — Да, очаровательная мисс попросила меня посторожить эту ценнейшую дверь и я сделаю всё, что в моих силах… — Да-да, — махнул рукой Гарри, приподняв бровь в удивлении. — Мне она ничего не говорила… — Меня же она уверила, что вы, мистер Поттер, несомненно знаете пароль, так как являетесь лучшим другом прелестной мисс! А если это не так, то вы, сэр, настоящий мошенник и не пройдёте мимо сэра Кэдогана! — Мерлин… хоть подсказку дай. — Она так и сказала, что вы попросите… хм. Что же она сказала? Что-то про любимые сладости, — бормочет портрет, поглаживая задумчиво усы. — Гиппогриф вшивый… — Неверно! Гарри чертыхнулся и с трудом сдержал стон. Вот коварная.***
Когда минут десять спустя он наконец угадывает пароль перебрав все варианты, то понимает, что злость на Ромильду даже как-то незаметно стихла. Гарри сидит на старом диване, уткнувшись ладонями в лицо и уперевшись локтями в колени. Возвращаться в спальню Гриффиндора и смотреть на Рона желания отчего-то не было от слова совсем, а ему же отчаянно требовалось прочистить мозги. И в то же время отчаянно хотелось снова оказаться рядом с Гермионой. Гарри всё ещё непроизвольно опасался оставлять её одну, хоть и понимал, что сейчас ей ничего уже не грозит и было бы довольно странно… так навязываться. Но страх за подругу намертво буквально въелся в кожу за это время и периодически настойчиво напоминал о себе. О том, что могло бы произойти, окажись она в лапах недругов, и что они могли с ней сделать… Он не помнил сколько так просидел, пока не скрипнула тихо дверь, прерывая его хаотичные мысли. В проёме мелькнула знакомая пушистая шевелюра и робко застыла в тени прохода. Гарри тепло улыбается ей, едва завидев, чем вгоняет Гермиону в ещё большую робость. Переступив порог и закрыв за собой дверь, она осторожно подходит и неловко улыбается в ответ. Они оба выглядят гораздо лучше, чем вчера, но всё ещё чувствуют себя не в своей тарелке — неуверенность друзей откровенно сквозит в каждом движении, взгляде, вздохе. — Я поговорила с Забини и разобралась с хорьками. — Спасибо… — А ты, похоже, нашёл виновника… — Угу. — Всё… нормально, да? В ответ ловит невесёлое и донельзя тоскливое выражение лица друга. — Не знаю, Гермиона. Не знаю. Скажи мне, — Гарри смотрит ей в глаза и она не знает куда деть свой взгляд полный смятения, даже паники. — Что бы ты не говорила по поводу произошедшего в библиотеке, я почти уверен, что это не так. Так что теперь я, — он сделал ударение на этом слове, — прошу тебя быть со мной откровенной. Гермиона краснеет, опускает глаза в пол, Гарри же усмехается в ответ. Вид смущённой подруги отчего-то непроизвольно радует, даже воодушевляет, и он произносит не без иронии: — Не так-то просто, а? Вчера ты из меня душу безжалостно вытрясла, так что я требую равноценной компенсации. Гермиона морщит нос, потирает локоть в замешательстве, да так и застывает перед ним неподвижной статуей. Гарри оказывается недоволен таким положением, отчего неожиданно хватает за тонкое девичье запястье, тянет к себе и настойчиво усаживает рядом. Разглядывает её красные щёки, нервно закусанную губу и сдвинутые брови на переносице. Несколько пружинистых прядей упорно падают ей на лицо и Гарри с трудом сдерживается, чтобы не убрать их. — Я понимаю, что говорить о таком… крайне неловко, — бормочет он, внимательно продолжая следить за её лицом. — Но я хотел бы знать насколько это всё погано… для нас. Для тебя. Только, пожалуйста, без увиливаний и лжи. — Я тебе никогда не врала, Гарри, — тут же возмущается Гермиона, нервно и бездумно теребя края юбки. Она сидит напряжённо, с прямой спиной и аккуратно сложив руки, словно в любую секунду намеревается сбежать. Гарри замечает это и едва заметно сдавленно вздыхает — похоже всё же действительно погано, и весьма. — Я знаю, — кивает он ей, чуть улыбаясь. Прижимает ладонь ко лбу, запускает пальцы в шевелюру, и упирается локтем в колено. — Как и я тебе. — Только недоговаривал, да, — тут же реагирует Гермиона и Гарри только хмыкает в ответ. Чёрные пряди волос падают ему на лицо и она только сейчас замечает, как они отросли. — А как насчёт тебя? — То есть? — Ну… ты говорил, что… что чувствовал себя отвра… отвратительно, — почти невнятно бормочет она, начиная делать судорожные вздохи и принимаясь беспокойно теребить свою тонкую голубую кофточку, — что всё это было мерзко… и как будто на тебя вылили ведро помоев… — Эээ, — глаза Гарри едва не срастаются с очками от подобного заявления, он медленно выпрямляется и таращится на неё в изумлении. — Что? — Разве это не твои слова? — приподнимает она бровь и ему отчего-то кажется, что вот сейчас Гермиона как раз неожиданно близка к тому, чтобы начать швырять в него не самые безобидные заклинания. Он ошарашенно моргает, не понимая, как они из спокойного обсуждения перешли к подобной напряжённой ситуации. Неужели она всё же на самом деле презирает его за произошедшее? Гермиона не смотрит на него, снова уставившись на свои же колени и принимаясь нервно грызть ногти. Она чувствует, как Гарри буквально сверлит её взглядом, но не может заставить себя посмотреть в сторону друга. — Гермиона? Гарри поворачивается к ней, когда та не реагирует, настойчиво хватает её за предплечья, отнимая её же пальцы ото рта, чтобы та перестала обкусывать ногти, и пристально вглядывается в карие глаза. Гермиона обречённо встречается с ним взглядом. — Ты как-то всё неверно поняла, — говорит он наконец, глядя на неё не моргая. — Я не имел в виду, что произошедшее было ужасным, как ты почему-то подумала. Я лишь имел в виду, что сама ситуация крайне… — он недовольно морщится, отчего на переносице появляется складка, — неприглядна? А ещё ужасно то, что… это… — он задерживает дыхание и резко произносит: — Что это твой первый раз, Гермиона. Что-то я крайне сомневаюсь, что ты жаждала его осуществить со своим лучшим другом, да ещё в библиотеке, дементор побери это всё… Тебе самой не кажется, что это полная чертовщина, что такое вообще может произойти случайно под какими-то зельями из-за прихотей какой-то идиотки? — Да ещё и с нами, да? — ядовито добавляет Гермиона и тут же замолкает, завидев, как густые чёрные брови Гарри медленно начинают ползти вверх. — Ну я к тому, что мы… — Друзья, — усмехается Гарри, щурясь. — Но… ты так это сказала, что я подумал… Гермиона ощущает резко возникшую сухость во рту и старается не думать о ладонях Гарри, которые сжимают её предплечья, словно удерживая ту от бегства. — Я совсем не посчитал это отвратным, мне казалось это очевидно, — сухо произносит он и она видит, как напрягаются его скулы, словно он с силой стискивает зубы. — Мне лишь не нравится, когда кто-то меня использует в своих целях. — Мне тоже. Именно поэтому я всегда глубоко ненавидела Дурслей и Дамблдора, — вдруг произносит она и замолкает. Ох, фестрал корявый, от испытываемой нервозности мысли путаются, что она вообще несёт? Пальцы Гарри на её коже устраивают настоящий тайфун где-то в грудной клетке, а тема разговора и без того буквально заставляет кипеть её мозги. — Дамблдора-то за что? — удивляется Гарри, заморгав от столь радикальной смены темы. — Они все… — Гермиона делает глубокий вздох, собираясь с мыслями, на секунду закрывает глаза, чтобы хоть ненадолго скрыться от пристального взгляда друга и абстрагироваться от прикосновений. — Они все успешно взрастили в тебе твёрдую уверенность в собственной… ненужности. Гарри тихо смеётся в ответ, осторожно поглаживая запястья Гермиона, отчего она застывает каменным изваянием. Такие горячие ладони и так ласково её касаются… Гарри, перестань… Нет, продолжай… — Ну не будь так строга. Я прекрасно понимал, что хочет от меня Дамблдор и добровольно соглашался с ним. Не нужно думать, будто я совсем идиот и не знал, что меня ждёт, да и на что я вообще подписался. Я бы даже сказал, что моё наличие было скорее крайне необходимо для всего этого, как бы нескромно это сейчас не звучало…хм... — Вот именно — соглашался, — выпаливает Гермиона, перебив и сердито сверкнув глазами. — Он чудесно повлиял на то, чтобы ты сделал всё, что тот попросит! — И это было нужно, ты сама знаешь, о чём вообще речь, — мрачно отвечает Гарри, чуть склонив голову вбок. — Какими бы способами там Дамблдор этого не добивался. Так что всё к лучшему. — Это ты так думаешь, — тихо бормочет Гермиона, опуская затравленный взгляд. — И ты теперь всегда готов пожертвовать собой за то, во что веришь, даже не думая о последствиях. Нет, ты знаешь, я восхищаюсь этой чертой в тебе, это безусловно! Не каждый на это способен. Но тебе же ведь даже в голову не может прийти, насколько сильно ты вообще можешь быть дорог… кому-то. Она с отчаянием смотрит на него, ощущая горечь в сердце и разрывающее на части невероятно сильное чувство, которое мешает ей думать, говорить, смотреть на него и спокойно реагировать на тёплые пальцы на её запястьях. Неужели он не понимает, как ей до безумия страшно его потерять? Как и было страшно все эти годы? — Не думал, что может я не жалею вообще ни о чём? — шепчет она обречённо, встречаясь своими карими полными тоски глазами с его зелёными, которые сейчас взирают на неё донельзя серьёзно. — О всех тех годах, что мы знакомы, что бы там не происходило с нами, со мной… Даже о том времени, когда мы были в бегах. И о том, что случилось между нами в библиотеке… Не думал, что может я всегда хотела, чтобы ты и был… моим первым? — горестно усмехается она, с нежностью разглядывая такое родное лицо напротив. Губы Гарри слегка шевелятся, словно в попытке что-то сказать, но он не издаёт ни звука. — И те приворотные быстро выветрились, знаешь… А ведь я тогда всего одну шоколадную лягушку съела, не штук шесть, как ты. Хоть они и помогли мне преодолеть… хм… дискомфорт… Но чёрт, чёрт, — она вдруг пытается вырваться из его хватки, окончательно оробев от собственных слов и неожиданно ощущая всепоглощающий ужас, — на самом деле это ни к чему тебя не обязывает, не подумай, мы взрослые и люди и такое может… я всё понимаю… мы всё ещё друзья и… Гарри, отпусти… Но Гарри только крепче стискивает её тонкие запястья и во все глаза разглядывает подругу, которая уже явно с трудом сдерживает слёзы. Она чувствует, как Гарри осторожно притягивает её к себе, и вдруг как-то незаметно оказывается так близко к его телу — практически прижатой своей грудью к нему. Гермиона видит вспыхнувший огонь в изумрудных глазах, какого ещё раньше у него никогда не встречала и осекается, когда снова пытается что-либо произнести. Неужели это он так смотрит на неё? Его горящий взгляд падает на манящие и такие изящные губы девушки, и Гермиона непроизвольно их закусывает. Она чувствует его дыхание на своём лице, видит потемневший взгляд напротив, который буквально гипнотизирует её, заставляя застыть в испуге, словно она внезапно становится добычей хищника. Ладонь Гарри неожиданно отпускает её запястье, но только для того, чтобы едва ощутимо коснуться её щеки, мягко провести кончиками пальцев по её нежной коже и убрать прядки с лица. Ей до безумия страшно даже шевельнуться и она взволнованно сглатывает комок, застрявший посередине горла, остро чувствует, как бешено забилось её сердце, стук которого наверняка слышит и Гарри. Неужели… неужели?.. Когда его чуть суховатые губы аккуратно касаются её — таких мягких и чуть дрожащих от волнения, Гермиона забывает обо всём. Поцелуй невесомый, совсем лёгкий и осторожный, словно Гарри ожидает, что она его тут же оттолкнёт за подобную дерзость, но девушка лишь затихает, полностью потонув в лавине испытываемых ею же чувств. Едва Гермиона робко отвечает на столь трепетное касание губ, как Гарри тут же углубляет поцелуй, и ей кажется, что в этой комнате становится невыносимо жарко. В животе ярко вспыхивает огонь, заставляющий её шумно и сбивчиво дышать, словно она только что пробежалась от Совятни до Астрономической башни на всех парах. Его ладонь уже прижимается к её щеке, а другая оказывается на талии, крепко обнимая девушку и почти резко притягивая ту к себе. Гермиона сдавленно дышит, испытывая одновременно и блаженство, и смятение, но ни на секунду не задумывается над тем, чтобы протестовать, только сильнее прижимается к нему и обхватывает колючие щёки ладонями, горячо целуя в ответ. Когда движения губ Гарри становятся всё более уверенными, откровенно жадными, Гермиона не удерживается — в порыве чувств слегка прикусывает их в ответ. Она ловит его усмешку и непроизвольно улыбается. Каким-то образом Гермиона умудряется оказаться на его коленях, а её пальцы в его волосах, рука же Гарри под тонкой кофточкой обхватывает девушку, и мягко, даже дразняще проводит по её спине, от чего у неё бегут мурашки с макушки до самых пят. Они понятия не имеют сколько проходит времени, может несколько лет или лишь мгновение, когда Гарри всё же пытается взять бурлящие чувства под контроль и чуть отстраняется, переводя дух. Гермиона распахивает глаза и видит над собой взгляд Гарри — затуманенный и одновременно жгучий, что лишь сильнее будоражит её собственные чувства. Всё также, как и было в библиотеке. Тот же Гарри, та же Гермиона, только в здравом уме и почти ясном сознании. — Гермиона, — едва слышно хрипло произносит Гарри, обескураженно качая головой и на мгновение с силой зажмуривая глаза, — я не железный. — Знаю. В твоей пылкости я ещё вчера убедилась, — слегка улыбается она, хотя ей кажется, что это было давно… А от её слов чувство вины за произошедшее с ними у Гарри волшебным образом начинает медленно таять, словно снег весной — он действительно верит, что Гермиона не жалеет об их случайной близости, и это разрывает в ошмётки, казалось бы, намертво затянутый узел в грудной клетке. Её взгляд напротив полон нежности и множества других сбивающих с мысли эмоций, да и то, как девушка дотрагивается до него — всё это не оставляет места для каких-либо сомнений. Сердце скачет галопом, когда Гарри осознаёт всю силу и глубину чувств Гермионы к нему, и голова буквально идёт кругом от понимания того, что он и сам испытывает к ней ничуть не меньше. — Ты и сама тогда… проявляла завидный энтузиазм. Даже не думал, что ты можешь быть такой, — лукаво отвечает Гарри, будучи всё ещё ошеломлён происходящим, и Гермиона розовеет, что вызывает искренний и тёплый смех Гарри, который буквально льётся целительным бальзамом на её сердце. Замирает и с наслаждением вслушивается, когда понимает, как же чертовски давно его не слышала, будто это последний раз случалось в той далёкой, прошлой жизни… Ведь сам Гарри всегда был таким жизнерадостным несмотря ни на что, а в последнее время она видела его лишь в крайне мрачном, откровенно невыносимом для её душевного покоя состоянии. Она приподнимается, смотрит на него с некоторым ехидством и едва слышно спрашивает: — Может… может, мы могли бы узнать как это происходит без зелий, как считаешь? Гарри видит её смущение, спрятанное за решительностью, не удерживается и порывисто целует её в соблазнительные и такие сладкие губы, но тут же отстраняется и напряжённо смотрит в карие глаза. Гермиона корчит ему гримасу, понимая возникшее замешательство и тут же выпаливает: — Нет, Гарри, я в порядке, мадам Помфри мне немало полезных зелий вручила… в том числе и необходимых… необходимых для… от… — бурчит она смущённо и морщит носик и ёрзает в его объятиях от неловкости. — Последствий, — хмыкает Гарри, не веря что вообще обсуждает это с кем-то, в особенности с подругой детства. Издаёт удивлённый смешок, неверяще качает головой. Гермиона шутливо хлопает его по плечу и возмущённо сопит. Он переводит на неё задорный взгляд и пресекает последующие слова горячим поцелуем, который тут же вызывает у Гермионы непроизвольный стон. Гарри так-то и сам давно с трудом удерживался, чтобы тут же не стащить с неё всю одежду, покрыв перед этим поцелуями каждую клеточку её податливого и невероятно притягательного тела… Она кажется ему такой маленькой и хрупкой по сравнению с ним, что Гарри даже опасается случайно причинить ей боль, когда ощутимо хватает за плечи и оказывается лежащим сверху. Но Гермиона лишь притягивает его к себе, не обращая внимания на то, что Гарри неслабо придавливает её к дивану собой — слишком она желала близости с ним, мечтая максимально возможно прижаться к его такому далеко уже совсем не худощавому телу, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Гарри тут же неудержимо прижимается губами к её губам, касается языком её языка, отчего сердце резко ухает куда вниз, а кровь буквально вскипает в венах. Гермионе отчаянно хочется коснуться кожи Гарри и она запускает пальцы под его пуловер, отчего он вздрагивает, ощутив прохладные пальцы на своём теле. Гермиона совершенно не замечает, в какой момент её кофточка оказывается распахнута, а губы и ладони Гарри принимаются ласкать её грудь сквозь бельё, которая неожиданно становится очень чувствительной. Она стонет, извивается под ним, цепляясь острыми ноготками в крепкую спину. Гарри то слегка покусывает нежную кожу на шее, то касается языком вершинок девичьей груди сквозь тонкую ткань, отчего её тело пронзает молниями, удовольствием собираясь внизу живота. Его пальцы наравне с губами ласкают грудь, ноги, каждый участок тела, до которого он может дотянуться. Гермиона нетерпеливо стаскивает с Гарри пуловер, встречается с ним взглядом. Протягивает руку, осторожно снимает с него очки. Взъерошенные волосы, тяжёлое дыхание и расширенные зрачки глаз красноречиво говорят сами за себя, и она улыбнувшись, шепчет: — Пусти… наверх… Оказавшись на нём, ёрзаёт, устраиваясь удобнее, чем вызывает глубокий стон Гарри и ощущает, как возбуждённый член парня упирается между её бёдер. Накрывает своими губами его губы, обхватив ладонями колючие щёки, а в это время руки Гарри умудряются стащить с неё бюстгальтер и накрыть ладонями грудь, вызывая этим сотни тысяч мурашек по всему телу, дикий восторг и даже какое-то жалобное хныканье из её уст. Когда пальцы Гарри оказываются возле её бедёр и касаются нежных складок, сдвинув перед этим юбку выше и стащив бельё к ногам, Гермиона лихорадочно всхлипывает от ярких и острых ощущений, захвативших её тело. О да, сейчас ничуть не хуже, чем было в библиотеке… совсем нет… Гермиона проводит ладонями по его груди и ниже, вдоль дорожки волос, и замирает на несколько мгновений возле ремня джинс. Смотрит на Гарри. Он смотрит в ответ, сглатывает и Гермиона едва заметно улыбается, осознавая, что мощное и безудержное желание поглотило их обоих одинаково. А ещё, как и было между ними раньше — им снова не требуются слова, чтобы понимать друг друга. Судорожно дыша, она дрожащими пальцами расстёгивает пряжку, помогая стащить с него джинсы вместе с бельём, стаскивает своё, включая юбку, но тут же возвращается обратно, снова оседлав Гарри и из последних сил удерживаясь, чтобы не прикрыть руками собственную наготу. Он щурится, слегка поглаживает её щиколотки, пока Гермиона внезапно не склоняется ниже и не касается губами его груди, поцелуями спускаясь всё ниже… и останавливается только потому, что Гарри хватает её и притягивает к себе, прошипев ей на ухо что-то похожее на «Сейчас моя выдержка и так хромает, Гермиона», на что она издаёт смущённый смешок, польщённая тем, что довела его до такого состояния. Уткнувшись ему куда-то в шею, чувствует такой знакомый и родной запах его тела, и её дыхание становится учащённым. — Хочу… хочу тебя… — бормочет Гермиона, чуть розовея от откровенного признания и нависая над ним, прикрывая своими волосами их обоих, словно занавесом. Гарри притягивает к себе, пылко целует, снова с наслаждением ощущая неповторимый вкус губ девушки. — А я тебя. Безумно, — тихо отвечает ей Гарри, и она видит такие знакомые искорки в его зелёных глазах, которые так часто появлялись у него раньше. Они оба даже не подозревали, что можно желать кого-то так сильно. Так искренне, всепоглощающе и безо всяких приворотных. Гермиона чуть надавливает на его плечо, призывая остаться в том же положении, игриво улыбается заинтересованному взгляду Гарри, чуть отстраняется. Когда она ласково касается ладонью его члена и осторожно берёт его в руку, он громко выдыхает сквозь зубы, почти шипит и призывает всю свою выдержку на помощь. — Гермиона, — хрипит Гарри, прикрыв глаза, и чувствуя, как неторопливо-мучительно она проводит рукой вдоль его плоти и слышит хитрый смешок в ответ. Его щёки слегка краснеют, то ли от испытываемого жара, который горит внутри, то ли от смущения. Когда он чувствует, как Гермиона направляет его член в себя, то замирает не дыша. Опустившись на него, она издаёт громкий стон, а Гарри распахивает глаза, тут же крепкой хваткой вцепляясь в её бёдра. Встречается с её мутным взглядом над собой, переводит дыхание. Она кажется такой горячей, тесной, такой… восхитительной. Её волосы вконец растрепались, а приоткрытые и красные от поцелуев губы неудержимо притягивали взгляд; сама же она слегка подрагивала от собственных ощущений и Гарри показалось, что только от этого зрелища сейчас всё может закончиться крайне… бесславно. — Тебе… не больно? — спрашивает всё-таки он негромко, через силу заставив свои связки работать, и замечая, как Гермиона закусывает губу и слегка склоняет голову вбок. — Немного, — едва слышно отвечает она, — чуть-чуть… но… в основном чудесно… восхитительно… я… лучше не бывает... — Согласен, — выдыхает Гарри, ловит улыбку Гермионы, закрывает глаза. Когда Гермиона привыкает к нему, то принимается неторопливо двигаться и у Гарри снова мгновенно сбивается дыхание. Не сдерживаясь, Гарри стонет и Гермиона на мгновение склоняется к нему, чтобы подарить короткий, но донельзя сладко-мучительный поцелуй. Он сейчас полностью в её власти! Вскоре оба совершенно теряются в вихре поглотившего их желания. Гарри держит её бёдра пальцами, притягивая всё ближе и ближе к себе, будто бы стремясь слиться с ней в одно целое, и чувствуя как Гермиона вцепляется то в его запястья, то плечи ногтями, едва не раздирая кожу, и со стоном двигается, склонив голову и щекоча волосами его грудь. Ему хотелось притянуть её к себе, ощутить своей грудью её и снова прижаться губами к губам девушки, поэтому через некоторое время Гарри решительно привлекает её к себе, переворачивает и оказывается сверху, что лишь вызывает стон удовольствия у Гермионы и довольную улыбку на её милом лице. Она сама тянется к нему за поцелуем, отчаянно лаская губы Гарри, такие безупречные и красиво очерченные, всегда таившие в себе отпечаток силы и скрытой чувственности. Его рука зарывается в её пушистых волосах, а сам он начинает двигаться в ней сначала неторопливо, но надолго такого темпа обоим начинает не хватать. Гермиона судорожно привлекала его к себе руками, ногами и, похоже, уже едва могла соображать, потерявшись в собственных ощущениях. Гарри же начал двигаться в ней стремительнее, резче, сводя с ума обоих и заставляя девушку метаться и стонать под ним — тихо и невероятно возбуждающе... Он чуть приподнимается, вцепившись в подлокотник дивана и Гермиона шепчет: — Да… Гарри… Когда Гермиона зажмурившись мотает головой, ещё выше закидывая на него ногу и неистово хватаясь за него, то Гарри понимает, что его выдержка на грани. Гермиона обхватывает его за шею, тянет к себе и прячет своё лицо в чёрных волосах, прежде чем вскрикнуть и задрожать от острого наслаждения, которое волнами накатывает на её тело. Гарри выдыхает, чувствуя, как она сжимает его внутри и со стоном следует за ней, стиснув руками её талию и войдя максимально глубоко. Несколько минут спустя Гермиона всё же устало открывает глаза. Шевелиться и говорить не хотелось от слова совсем. Осталось лишь желание прижимать к себе Гарри, запускать в его мягкие отросшие волосы пальцы и ласково касаться его обнажённой спины. Пусть его вес неслабо придавливал её к дивану, но это казалось мелочью, по сравнению с тем ощущением невероятной нежности и любви, которую она испытывала сейчас к нему. Когда Гарри поднимает голову, чуть отстранившись, она смущённо ему улыбается. Он ласково проводит костяшками пальцев по её щеке и слегка касается губами её губ, запечатлев мягкий поцелуй. — Я тебя совсем придавил… — Меня всё устраивает, — заявляет она, тут же обхватывая его руками, опасаясь, что он уйдёт. Гарри только усмехается, но всё же чуть приподнимается. На возмущённый протест девушки не реагирует, устраивает её рядом так, что она оказывается прижатой к его левому боку. — По-моему так тоже отлично, а? Гермиона бурчит что-то в ответ и прячет лицо где-то в районе шеи парня. Она кажется неожиданно застенчивой и Гарри это забавляет. Ещё пару минут назад не было и намёка на стыдливость... — Гермиона? Она мычит что-то в ответ, не отлипая от его плеча. — Самое время стесняться, да, — она чувствует как Гарри слегка трясётся от сдерживаемого смеха и насупливается. — Ну-ка… Гарри поворачивается к ней и заставляет посмотреть на себя, взяв за плечо и чуть отстранив. Гермиона с розовыми щеками отводит глаза и он целует её в нос. — Ты удивительная, знаешь это? Она моргает, наконец встречается с ним взглядом. В изумрудный глазах беснуются чертята, сам он слегка улыбается и нежно проводит ладонью по её плечу. — Да-да. Удивительная и невероятная. Гермиона тушуется ещё сильнее, краснея до кончиков волос и что-то невнятно бормоча. Гарри с насмешкой следит за ней. — Невероятная… и просто невероятно… голая. — О, заткнись, — приходит в себя его подруга (подруга?) и возмущённо глядит на Гарри. Тот озорно дёргает бровью в ответ, слыша сердитое сопение в ответ. — Ну не каждый день спишь со своей подругой детства, а? — А у тебя аж два дня подряд, да? — бухтит Гермиона, нахохолившись и Гарри фыркает. Прижимает её к себе так крепко, что ей становится тяжело дышать, но протестовать даже не собирается. — Я говорю правду. Ты же знаешь, что «я не должен лгать», верно, Гермиона?