«Малышу Чарли стоит быть аккуратнее с флиртом, если он не хочет получить сладкое наказание от Чеса».
По правде говоря, сам Чимин от сладкого наказания не отказался бы…***
Пак сидит в аудитории и уныло листает конспект, повторяя тему уже который раз за день. Психология экстремальных состояний сама по себе способна довести до экстремального состояния, что можно говорить об их преподавателе, которого, кажется, выделили их группе, чтобы проверить стрессоустойчивость и узнать кто же достоин диплома психолога на самом деле. Чимин не удивится, если после этого они будут ходить друг к другу на консультации, чтобы избавиться от последствий. Ну и нервного тика, хотя тут еще и невролог очень пригодился бы. Он шумно вздыхает, перелистывая страницу тетради, «Суицид. Суицидальное поведение». — Привет, черт, я думал сегодня уже не доберусь. «Итак, суицид», — Чимин шумно сглатывает, когда поднимает взгляд на Чонгука, который только что влетел в аудиторию и плюхнулся рядом с ним. В своем этом оверсайзе, под которым прячется идеальное тело, в панаме и с выкрашенными в черный чуть отросшими волосами — голодно. У Чимина пересыхает во рту, сводит внизу живота и совсем легко кружится голова, когда в нос ударяет запах чуть сладковатого одеколона с легких отголоском хвойного геля для душа. — Привет, — Пак смаргивает резкое помутнение рассудка и легко ухмыляется. — Ты покрасился? — Да, — Чонгук неловко улыбается и снимает панаму, зарывается пальцами в свои волосы и легко сжимает, — хотел немного обновить цвет, а получилось… — Очень даже хорошо! — Чимин лучисто улыбается, а у самого в голове уже черти пляшут, мутится и всплывают только неясные картинки того, как он зарывается в волосы Чонгука, пока тот вжимает его в хлипкий стол этой блядской аудитории и трахает-трахает-трахает… Внутри все горит, внутри пышет жаром и он бы сейчас с превеликим удовольствием окунулся прямо в университетский фонтан, чтобы освежиться, чтобы остыть и войти в эту аудиторию, как всегда входит Чарли — обольстителем. А не текущей сукой, которая и двух слов связать не может, сидит только, слюни размазывает! — Спасибо, — Чонгук легко опускает голову, пытаясь скрыть довольную улыбку, и наблюдает за старшим строго украдкой, а потом наклоняется к его уху и шепчет низко, словно действительно только в шутку. — Специально для тебя старался. Чимин еле сдерживает стон, переводит взгляд обратно в тетрадь и прикусывает подушечку указательного пальца, будто от большого интереса к суициду. Ага, к нему самому. Он чувствует, как мелко дрожат его бедра, как сбивается на мгновение сердечный ритм и как на секундочку легкие стискивает внезапный спазм. Вот бы слышать этот шепот в постели… Вот бы тонуть в нем и умирать в нем во время очередного оргазма. Чимин поджимает губы, а потом снова легко улыбается. Куда ему, неудачнику, такой парень, как Чонгук?***
Чимин вырисовывает кубики пресса на животе Честера с особым усердием и трепетом, прорисовывает большой толстый член и вздутые вены на нем, прорисовывает рельефы мышц на бедрах и шумно сглатывает, наслаждаясь результатом. Слишком сексуальная картинка, сексуальная поза и взгляд, который особенно долго задерживается на обнаженных ягодицах Чарли и его ровной спине (он все еще готов сдохнуть за такой же от Чонгука). Чимин рисует, вгрызается зубами в свою нижню губу, прижимает к ней кончик стилуса и иногда позволяет себе вольность коснуться его аккуратно языком. Коснуться бережно и так, как он бы хотел касаться члена Чонгука, доставляя ему удовольствие ртом. Парень одним небрежным движением поправляет ворот белоснежной футболки, чтобы остудить пышущую кожу, резко выдыхает весь воздух из легких и откладывает планшет на тумбочку. В конце концов, чтобы хорошо вырисовать сексуальную сцену — ее нужно хорошо представить, да и… К черту! Чимин легко раскрывает губы, когда пробирается ладонью под футболку, оглаживает свой подтянутый живот, грудь, касается пальцами твердых сосков и совсем легко сжимает их, чувствуя как от легких спазмов сводит внизу живота. В голове один Чонгук в блядском оверсайзе. В голове только то, как широкая кофта прикасается к его голому телу, как легко задевает его соски весь день и как бы он хотел сам эти соски вылизывать, кусать, целовать, оставляя яркие следы. Как бы он хотел забираться ладонями под эту самую кофту и чувствовать чужие мурашки на коже. Чимин глухо стонет, представляя парня, судорожно оглаживает грудь и переходит на свою же шею, легко сжимает ее. Вот бы Чонгук ее сжимал, пока входит своим большим членом, вот бы хватал его каждый раз в порыве страсти и оставлял следы от ладоней, чтобы Пак мог ими любоваться, рассматривать в зеркале и кокетливо прятать под воротниками и платками. Ладонью он скользит ниже, снова цепляет соски ногтями, опускаясь к низу живота, пробирается под резинку спортивных штанов. Как же он сегодня хотел пробраться в штаны Чонгука! Сжать его член или нырнуть прямо под стол в аудитории и взять его в рот, вылизывать языком твердый ствол и посасывать темную головку. И пофиг уже на всех! Пальцами Чимин поглаживает свой лобок, хотя его член уже давно твердый и сочится смазкой, упирается в мягкую ткань, оставляет влажные пятна. Он крупно вздрагивает, опуская брюки на бедра, а потом кончиками пальцев легко ведет вдоль члена от мошонки к влажной головке, легко касается ее, а потом обхватывает свою плоть ладонью и сжимает. Стон срывается с его губ, Чимин легко выгибается в спине и немного расставляет бедра, поддается выше каждый раз, подстраиваясь под свои же движения. Вот бы сейчас с ним был Чонгук, сидел рядом, прижимаясь к его спине своей грудью, целовал шею и плечи, ласкал бы его своими сильными руками, а Чимин бы просто млел от своих ощущений, сходил с ума, а потом удовлетворял его так, как он бы сказал ему. Чимин думает о его теплых ладонях, о его темном взгляде и низком голосе, который сегодня задевал его нервные окончания, касался тонких струн души и давил на те точки, которые заставляют его сейчас обхватывать свой твердый член ладонью, надрачивая, и поглаживать свои чувствительные соски. Пак звонко скулит, высовывает кончик языка изо рта и бурно кончает, пачкая спермой свой живот, думает о Чоне и о том, как он прикусил бы его кончик языка, а потом впился бы в губы со страстным поцелуем. Чимин представляет Чонгука в своей постели, видит в своих фантазиях и кончает каждый раз с его именем на губах, осознавая, что мечты его всегда будут всего лишь мечтами.