Белая линия

«На старт!» Каждый раз я с нетерпением жду этих слов. Ноги пробирает приятно покалывающая дрожь, вмиг улетучивающаяся вместе с волнением. Стоящие рядом люди для меня не существуют: стоит только услышать первую команду, как мандраж уходит, оставляя меня один на один с дорожкой. Напоследок распрыгиваясь, я подхожу к стартовой линии и опускаюсь вниз. Размеренно, без резких движений я занимаю привычную позицию, отточенную до миллиметра за несколько лет. Я вижу только пол и собственные ноги, но затылком явственно ощущаю путь до финишной черты и слепо жду, когда время отомрет и пойдет вновь. «Внимание!» На ровном выдохе тело поднимается, застывая в изогнутой позе, и грубое покрытие вгрызается в кожу на руках. Стопы до упора встают в колодки, я вслушиваюсь в малейшие шорохи, наивно пытаясь уловить движение пальца на спусковом крючке. Выстрел. Как только перепонка вздрагивает от оглушительного залпа, каждая мышца устремляется вперед. Мощными толчками, шаг за шагом я мчусь в единственно верном направлении – к заветной цели. Неразборчивые крики с трибун тонут, так и не сумев меня догнать. Я бегу быстрее собственных мыслей, и на несколько секунд, на несколько десятков метров мой разум пустеет. Я вспомню, кто я, только когда ноги переступят ее – белую линию. *** 2-й год старшей школы. Чем занимается человеческая душа в самый разгар весны, когда после пары дождливых дней, чтобы подсушить распластавшиеся на асфальте лужи, выходит солнце, когда Киото охватывает сказочная пора цветения сакуры, когда воздух пропитан магическим букетом из романтики и возвышенных чувств? Казалось бы, душе остается только петь и предаваться бушующим порывам, радостно ломая клетку темных зимних дней!.. Но нет. Душа несется во весь опор в школу и прячется где-то в пятках от одной мысли об этом. Кто-нибудь объяснит, как можно было додуматься совместить самое прекрасное во всех смыслах время с таким отвратительным событием, как начало учебного года? Ноги крутят педали с огромной неохотой, но колеса все равно несутся вниз с горки со скоростью велогонщиков на «Тур де Франс». На каждом углу, за каждым поворотом как из табакерки появляются старшеклассники в одинаковых серых пиджаках. Чем ближе пункт назначения, тем труднее становится объезжать стороной полусонное будущее страны, не реагирующее на дребезжащий звонок велосипеда. Некоторые легко узнаваемые затылки резво обгоняются и остаются за спиной. Руль в последний раз круто выворачивается, и перед глазами предстают они – школьные ворота, будто специально выкрашенные в угольно-черный цвет для полного упадка боевого духа, если он каким-то чудом смог не сломиться по пути. Привычка заводит по старинке в коридор третьего этажа, но мозг услужливо напоминает, что кабинеты второгодок расположены на один лестничный пролет выше. В глаза тут же бросается неродная буква «C» над входом в класс. На учительском столе одиноко покоится план рассадки учеников. Проскользив по всем строчкам, палец останавливается на нужном имени: «Мидория Изуку». Отлично: рядом с окном и почти в самом конце класса. Подбросив плечом увесистую сумку, юноша змейкой юркнул за стол, минуя кучкующихся стайками школьников. Он старался не глазеть по сторонам и молча складывал книги в ящик под партой. – Утро доброе! – раздался прямо над ухом бодрый, заряжающий энергией голос. Из-за спины выплыли чьи-то форменные черные брюки. Не было нужды задирать голову и высматривать, кто именно из целого класса надумал поздороваться с омегой: такой рост и чересчур громкий кансайский говор могли быть только у одного человека. – Киришима, – расплылся в радостной улыбке Изуку, не без облегчения выдыхая.– Ты как? Как домой съездил? – Да ничего особенного, – все так же живо ответил альфа, падая на стул перед Мидорией. – Целую неделю только и делал, что ел и спал. С домашней стряпней ничто не сравнится, – мечтательно закрыл глаза парень, поглаживая себя по животу. – А у тебя как каникулы прошли? Не сильно без нас скучал? – С тренировками особо не заскучаешь. И раз уж у меня было немного свободного времени, – Изуку ладонью катал по парте карандаш, – я маленько подтянулся по химии. Но если бы вы с Ашидо не строчили ежеминутно в Line’е [1], было бы куда унылее. Кстати, спасибо, что написал, в какой класс меня распределили. – Все в порядке, не то чтобы я надорвался от одного сообщения. Я думал тебя дождаться внизу, но не был уверен, – Эйджиро запрокинул голову и со стоном зевнул, – успеешь ли ты к первому уроку. – Я так нервничал полночи, что заснул только к пяти. Утром вставать неимоверно тяжко, – с горькой улыбкой проскулил омега, подмечая, что Киришима не больно-то спешит пересаживаться. – Разве это твое место? В списке я тебя не видел. – Шиозаки попросила поменяться с ней местами, – объяснил Эйджиро, чуть кивая головой в сторону девушки у входа в класс, которая поймала на себе чужой взгляд, вздрогнула и тут же отвернулась. – Говорит, не может рядом с окном сидеть, аллергия на что-то там. – Вот и замечательно, что у нее аллергия, – брякнул Изуку, но сразу спохватился, густо покраснел и принялся размахивать руками: – Нет-нет-нет, я совсем не то имел в виду!Конечно, в этом нет ничего хорошего, и я ей очень сочувствую, просто… А-а-а, кто меня за язык тянул, – омега взвыл и закрыл лицо. – Расслабься, – успокаивающе похлопал товарища по плечу альфа. – Мне можешь не объяснять. Будто я про вас с Шиозаки не знаю. – Я имел в виду, что рад, что здесь сидишь ты, а не она, только и всего, – постарался исправиться Мидория. – Я тоже. Мне вообще с соседями везет. В том году рядом со мной сидели Ашидо и Серо. – Все уроки небось срывали, – хихикнул в кулак Изуку. – Да нас пару раз всего выгнали, с кем не бывает, – развел руками альфа. – Но теперь я надеюсь, что попаду под воздействие твоей интеллектуальной ауры и не провалю хотя бы промежуточные. – Не такой уж я и умный, – смутился омега. – Ты-то? – Киришима наклонился и как бы невзначай пожал руку проходящему мимо однокласснику, после чего вернулся к разговору: – А разве ты не входил в двадцатку лучших по школе? – Всего лишь девятнадцатый, в этом ничего такого… – Между нами с тобой пропасть почти в сотню человек, – Эйджиро постучал костяшками по лбу, – так что для меня ты точно умный. – В таком случае помогу, чем- – Хэй, Киришима! – Резким порывом ветра в разговор вторгся очередной незнакомый и ничем не примечательный персонаж, который если раньше и попадался омеге на глаза, то явно не задержался в его памяти надолго. – Ты тоже, что ли, в этом классе? – Вот это люди! – Парни отвесили друг другу «пять» и стукнулись плечами. Хотя «стукнуться плечами» – это довольно громко сказано, учитывая, что собеседник был на голову ниже. – Я вот как знал, что ты, жук, от меня так легко не отделаешься! А то все заладил: «закончился год, закончилась эпоха». Настрадался на несколько лет вперед. Кстати,– Киришима развернулся и посмотрел на омегу, – познакомься, это мой товарищ, Мидория Изуку, мы с ним в одном клубе состоим. – О, – отстраненно выдохнул школьник, обращая внимание на соседа приятеля. Уши уязвленно шевельнулись. В этом «о» не было ни удивления, ни заинтересованности, ни намека на любезность. Обычное «о», будто он только что узнал, что вечером обещают дождь и поэтому стоит захватить с собой зонт. Вот только никто при просмотре прогноза погоды не смотрит на диктора пренебрежительным косым взглядом. Интересно, это уже вполне сформировавшееся презрение или пока только скользкое любопытство? По одним глазам и не скажешь. Омега давно привык к подобного рода знакомствам, но все равно каждый раз поеживался от неприятного ощущения в животе. – Брось, Оджиро, будь подружелюбнее! – Эйджиро повернулся к омеге затылком и выпучил глаза, безумно ими вращая и намекая Маширао, чтобы тот срочно избавился от плохо скрываемой предвзятости на лице. – Я же тебе объяснял. – Я помню, – задумчиво ответил бета, поджимая подбородок. – Прости, это было грубо с моей стороны, – парень обратился к омеге и вежливо поклонился. – Позволь представиться, как подобает. Оджиро Маширао. Мы с Киришимой были в одном классе в прошлом году. – Приятно познакомиться, Оджиро-сан, – кивнул головой омега, чувствуя, как запылали румянцем щеки. Он и не обиделся даже, зачем перед ним извиняются? Неудобно-то как! – Меня зовут Мидория Изуку. – Другое дело, – одобрительно кивнул Киришима. – Слышь, Оджиро, – альфа плюхнулся на стул, подтягивая колено к груди, – а ты где после экзаменов пропадал? Даже на проводы выпускников не пришел… Дальше Изуку и не слушал. В этом разговоре он явно третий лишний, а вмешиваться и поддерживать беседу он никогда не умел. Зато омега мастерски уходил в себя так, что даже учителя не всегда могли достучаться до утонувшего в собственных мечтательных облаках студента. Когда по коридорам пронеслась трель, гомон постепенно стих, и класс теперь напоминал коробку конфет, где каждый кусочек шоколада занимает свое место. И как это часто бывает с конфетами, обязательно найдутся такие, после надкусывания которых срочно ищешь поблизости мусорное ведро и старательно отплевываешь то, что чуть было не проглотил. Себя, однако, Изуку такой конфетой не считал. Но жизнь нас учит тому, что необязательно что-то пробовать, чтобы это самое что-то не любить. Тогда уже и не докажешь никому, что ты не верблюд и внутри тебя не иссохший чернослив со старческим душком, а нежнейшее пралине. Чтобы начинку эту разглядеть и почувствовать ее вкус, требуется всего ничего, но зачем, когда каждая собака знает, а точнее думает, что знает, чем ты набит. От мыслей о сладком у упустившего шанс позавтракать омеги к горлу плавно подступил приступ тошноты. Вполуха послушав речь учителя о важности своевременной подготовки к промежуточным экзаменам, Изуку вновь отвлекся, на этот раз на провода, где за несчастные крошки дрались два распушившихся вьюрка. …Пятьдесят девять, шестьдесят. Еще одна минута за плечами, впереди всего сорок две таких же. Вертящийся волчком Киришима успел протереть дыру на стуле с просьбами одолжить то карандаш, то ластик, то листок – у самого альфы кроме еды и спортивной формы в сумке отродясь ничего не водилось. Что-то наскребав, Эйджиро сложил самолетик, прицелился и, пока учитель отвернулся к доске, запустил бумажное творение в сторону Маширао. Белой пушинкой самолет изобразил мертвую петлю, на мгновение завис в воздухе и потерпел трагическое крушение, не отлетев от парты альфы даже на метр. Под сдавленное хихиканье одноклассников Киришима поднял крылатого посланца, скомкал его, как снежок, и направил по прежнему курсу. Оджиро даже не дернулся, когда ему что-то прилетело в плечо: бета неспешно наклонился, поднял с пола комок и развернул. К концу записки Маширао обреченно прикрыл глаза, выдохнул трубочкой и несколькими размашистыми движениями начертил товарищу лаконичный и очень доступный ответ во весь тетрадный лист: «ОТВАЛИ». Неожиданно громко прыснув со смеху, Изуку упал головой на стол, прячась за Киришиму от начавшего что-то подозревать учителя. – Тс-с-с! – прошипел вполоборота Эйджиро, прижимая палец к губам. – Не пали. – Прости-прости. – Омега виновато сморщил лоб. – Аж интересно стало, что же такого ты ему написал… – Я не написал, – загадочно сверкнул глазами альфа, – я нарисовал. Смотри. – Киришима вооружился карандашом и сунул нос в первую попавшуюся тетрадку на парте Изуку. – Это косатка, ее зовут Шачимон [2]. Точнее, его. Он носит галстук и ест треугольные сэндвичи… Только что потешавшаяся душа задрожала, и к омежьему сердцу незаметно подкрался инфаркт. Киришима довольно скалил зубы и вычерчивал свои неописуемые закорючки не абы где, а в занесенных в красную книгу конспектах Тогаты-семпая, любезно завещавшего их в наследство младшему товарищу. И теперь единственная в своем роде рукопись, без которой экзамен по английскому грозился быть проваленным, оказалась опорочена кривой и примитивной антропоморфной рыбиной, неуклюже намазывающей нечто из банки на тосты. – Киришима… – еле прошептал взбледнувший омега. – Мы его придумали в том году на уроке Сакаматы-сенсея, – продолжил рассказ Эйджиро. – У Серо лучше получается, конечно, но в моих комиксах больше души… – Точно, вот на кого он похож! – Позабыв про ценность импровизированного «холста», Изуку склонил голову на бок и оценивающе сощурился, признав в рисунке смутные очертания их учителя истории. – И галстук у него такой же. – Сначала это был пингвин, тоже черно-белый, как и все костюмы Сакаматы, но косатка получилась смешнее. А глаза у нее… – Прямо как его очки с белой оправой! – Точная догадка осенила омегу, позабывшего, что они сидят на уроке. – Киришима, – пронзительный голос Ямады-сенсея выдернул ребят из своей атмосферы, – от тебя другого и не ожидал, твой затылок у меня уже в печенках сидит. Теперь Мидорию решил за собой на дно списка утянуть? – Простите, сенсей! – Изуку вскочил и застыл в поклоне. – Это я виноват, отвлек Киришиму. Больше не повторится, обещаю. – М? – Ямада приспустил очки на кончик носа. – Садись-садись, Мидория. Твой бросок на амбразуру тебе не зачтется. Вашей парочке первое предупреждение. Я все понимаю, весна бушует, но устраивайте свои заигрывания на переменах, будьте добры. Отовсюду послышались колючие смешки, а кто-то особенно наглый с первых парт возмутительно звонко цыкнул, пригвоздив омегу к стулу. – Не переживай, – шепнул через плечо Эйджиро. – У меня этих первых предупреждений от Ямады вагон и маленькая тележка. И я все еще жив. – Угу, – прогундел омега, отворачиваясь к окну. Кривой, испорченный мир только что повесил на лоб Мидории очередной ярлык. Чем Изуку заслужил эти ярлыки, накопленные им за время учебы не без подачи других учеников, не знал никто, наверное, даже сами клеймители. Тихий омега, которому всегда проще сидеть тише воды, ниже травы, чем подать голос, по определению весьма удобен для шпыняний. Когда один раз дал повод – ничего страшного, два – с этим можно жить, три – пора задуматься, пока не стало поздно. Изуку давно понял, что «поздно» уже наступило, а то, что он уже и с другом пообщаться не может без подколов исподтишка, было наглядным тому доказательством. Первая перемена началась с восторженного визга светлой куколки с похожими на рожки бантиками в волосах, к которой нагрянула подружка с соседнего кабинета. Девицы кружились и прыгали, не замечая никого вокруг себя, пока не налетели на еще одну застывшую в дверях гостью. Та пристально скользила глазами по рядам, высматривая старых знакомых. – Урарака! – громко прокричал Мидория, привлекая к себе внимание не только девушки, но и половины класса. – Деку!– так же звонко воскликнула Очако, обходя стороной вцепившуюся друг в друга парочку. – Здравствуй. – Омега подбежала и обняла сзади за шею парня, замечая, что перед ней сидит еще один товарищ. – Ой, Киришима, ты тоже тут? – Да. – И твоя парта рядом с Деку?– настороженно поинтересовалась Урарака. – Так точно, – победно ухмыльнулся альфа. – Ну почему-у-у? – взвыла в потолок омега, обхватив руками голову.– Почему всем так повезло? Ты, Деку, с Киришимой, Мина с парой подруг с прошлого года. А я… – Девушка совсем поникла, выдерживая драматичную паузу, пока не вскинулась с жалобным криком: – Почему я попала в один класс с Бакуго?! – С Бакуго лучше, чем совсем одной, – подметил Эйджиро, но затем поспешно добавил: – Я так думаю. Наверное. Может быть. Не знаю. – В том году вы тоже вместе были, – совсем неуверенно вставил Мидория. – Ты упустил важнейшую деталь – себя. – Девушка с надеждой посмотрела в полные сочувствия зеленые глаза. – Де-е-еку, как же я буду одна? С Бакуго я совсем… Ободряющее поглаживание по руке совсем не подняло девушке настроение. Из всей их престранной компании каждый с грехом пополам мог общаться с Кацуки. Для Урараки же дружба с этим заносчивым альфой стала испытанием сродни покорению Эвереста, и гора со светлой макушкой и холерическим гонором ни в какую не хотела подчиниться отчаянной альпинистке. – К Каччану на хромой кобыле не подъедешь, но если найдешь подход… – Проще сразу сдаться, – махнула рукой Очако. – Мидория прав. – Киришима вразнобой постукивал по воображаемым клавишам. – Все мы через это прошли, так что не такой уж Бакуго и неприступный. – Особенно это было заметно, когда мы с ним еще до каникул на кухне встретились, а он со мной даже не поздоровался и в мою сторону не посмотрел. – Вполне в его духе. – Деку, вот я ведь только ради тебя так стараюсь. – Омега поправила съехавший узел галстука. – Мне «этот» вообще не сдался, но если для тебя это важно, то… – Урарака поняла, что сейчас не самое удачное время для таких разговоров, как только заметила неодобрительное качание Эйджиро головой. – Впрочем, ладно. На самом деле не имеет значения: с Бакуго, без него – скучать я буду именно по тебе, Деку. После рядовой болтовни о делах насущных, когда до очередного звонка осталось всего ничего, девушка умчалась обратно в свой класс, а оброненные ею слова тем временем запустили целую цепную реакцию. – Киришима, – робко начал Изуку, – а как там дела у Каччана? – Даже не знаю, вроде в порядке он, – без запинки выдал альфа, запоздало удивляясь вопросу. Обычно Мидория таким интересовался напрямую, а не через посредников. Значит, с первым вариантом что-то не так.– Я думал, вы помирились. – Он редко на сообщения отвечает. – Новость! – фыркнул в потолок Киришима. – Не принимай на свой счет. Меня он тоже игнорирует, когда я в метре от него сижу. Вы разговариваете – в случае с Бакуго это уже успех. А на каникулах как раз было время все обдумать, отойти, так что… – Необязательно делать вид, что ничего не произошло, – перебил альфу Изуку, признательно ему улыбаясь. – Но все равно спасибо. Киришима несказанно обрадовался очередному звонку, вынудившему альфу отвернуться к доске и уткнуться в стол. При всей неподдельной наивности Мидории тот был омегой весьма неглупым, который к тому же довольно точно распознавал фальшь, хотя и предпочитал оставлять ее без внимания. А уж выданную Киришимой бездарщину почуять не составляло особого труда. Альфа вообще не хотел лезть в чужой ящик для белья, но что Бакуго, что Мидория старательно его туда затаскивали как главное связующее их звено. И разгребать там было что, судя по удрученному интересу омеги. Эйджиро с самого начала не поверил Кацуки, когда тот сказал, что они с Изуку все решили. Будь оно так, альфа бы утром не гоготнул довольно, увидев, что их разбили по разным классам. Вот только чем Киришима мог помочь? Растолковать Бакуго, что проблема выеденного яйца не стоит и он перегибает палку? Или, может быть, уговорить Мидорию отступить и позволить времени самому расставить все по местам? Все было не так просто, и главный вопрос примирения заключался в том, что никто в сущности и не понимал, что эти двое не поделили. *** 1-й год старшей школы. – Эй, Бакуго, подожди меня! От сотой по счету просьбы у альфы чуть пена изо рта не пошла. Какого черта этот долговязый вообще к нему прицепился? Только и делает, что болтает без умолку и останавливается через каждые десять шагов, чтобы поручкаться с очередным неизвестно кем. Общительный какой! Да Кацуки плевать хотел на то, что кое-кто не хочет показаться грубым и неприветливым. Ему всего-то лишь нужно пройти минное поле из случайных знакомых своего новоиспеченного соседа по комнате и добраться до стенда со списками забегов. Сегодня у альфы был важный – даже по его меркам – день. Со здоровенным баулом наперевес Бакуго шагал через стадион и осматривал свое новое пристанище на следующие три года. Какая ж красота! Не то что несчастные и поросшие травой три дорожки с ямами и дырами из захолустья, откуда Кацуки смог так удачно вырваться. Наверняка тут и бегается быстрее, и прыгается дальше, и дышится свободнее. – За тобой еле угонишься, – жалобно выдохнул Киришима, расстегивая молнию до груди. – Ух, аж вспотел! – Насрать. – Ты с самого утра хмурый ходишь. – Эйджиро наклонился и пристально уставился на лицо соседа, не отвлекаясь от ходьбы. – Неужто переживаешь, что отбор не пройдешь? – Сам понял, что сказал? – Еще немного и вздувшаяся на лбу вена точно лопнет. – Если я не пройду, то остальные и подавно. – Ох ты, бог ты мой, – с усмешкой повздыхал Киришима, поражаясь глубине напыщенной злобы, переполнившей его приятеля еще до того, как солнце успело встать. – Никак к тебе не привыкну, друг. – Как ты меня назвал? – безумно дернулся Кацуки. – Ты меня прекрасно расслышал. – Киришима ничуть не пугался темперамента соседа, а его чрезмерная вспыльчивость, коей красноголовый вдоволь нахлебался за пару дней, грозилась стать отдельным объектом для шуток.– Еще скажи, что не знаешь значение этого сло– – Э-эйджи-и! – зазвучал издали высокий, явно женский голос. Этот писк настолько выводил из себя, что у Бакуго аж нос зачесался он негодования. Кто? Кто и что еще? Цунами? Землетрясение? Тернистый путь до раздевалки все обрастал новыми колючками, одна острее другой.Скрипя зубами, альфа развернулся ровно в тот момент, когда бойкая фигуристая девчонка подлетела к Киришиме и лихо, как упоротая вошь, на него запрыгнула, обхватывая кольцом шею. – О, Мина!– скосив глаза набок, воскликнул Эйджиро. Кивнув, девушка съехала по долговязому, словно по пожарному жесту, и неожиданно нахмурилась, пихая альфу в бок. – Ты… – встала в грозную позу Ашидо,– ты почему с самого приезда мне ни разу не позвонил?! – Я не знал, что с заселением так морочиться придется! Ай! – Киришима дернулся и потер отбитую хрупким женским кулаком руку. – И я вот буквально сегодня только закончил вещи раскладывать. – Не закончил, – хмуро внес свою лепту Кацуки. – Так тяжело было взять телефон и набрать меня? – Я хотел, но… Не смог?.. – Эйджиро посмотрел на девушку, по выражению ее лица недвусмысленно читая, что подобная отговорка ее не устраивает. – Забыл?.. – Опять мимо. – Умер?.. – «Умер», – высунув язык, передразнила парня Ашидо. – Я ждала, что ты меня хотя бы навестишь, но чтобы даже ни строчки… – Кстати, – спохватился Киришима и перестал виновато почесывать затылок, – ты в каком корпусе? – В том же самом, что и ты, – скривилась омега, все еще обиженно стреляя глазами. – А откуда ты знаешь?.. – Кажется, ты слегка напугал мою соседку. Она сказала, что видела в коридоре двухметрового альфу с акульей пастью. Вряд ли родился второй такой же. – Я же совсем не страшный, – играючи захныкал Эйджиро, утирая невидимые слезинки.– И во мне не два метра, всего-то метр девяносто один… – Не принимай близко к сердцу. – Ашидо встала на цыпочки и мягко похлопала юношу по волосам. – Она вообще какая-то странная. И грубая. Вроде тихая, вечно в наушниках, а как ляпнет иногда… – Обожаю, когда ты кого-то называешь грубым. Как там говорится, – Киришима приложил к губам палец, – в чужом глазу соринку видишь, а в своем- – А ну захлопнулся! Я просто честная и прямолинейная! – Ага, и душа у тебя ранимая. Как скажешь, – со смешком согласился Эйджиро. Взахлеб выдаваемая трескотня скользила ногтем по стеклу, скручивая в улитку уши. Если это расплата за кармические грехи, то Бакуго и представить страшно, кем он был в предыдущем воплощении – диктатором, торговым представителем или тем самым углом тумбочки. Размышляя о суровых, но справедливых аспектах перерождения, Кацуки вдруг смекнул, что его ноги не пришиты стальными нитями к полу и что он вправе убраться восвояси, не дожидаясь окончания чужих баек. А для того, чтобы совесть оставалась чистой, альфа нарочито размашисто огрел сумой Эйджиро по спине, чтобы не дай бог кто-то оставил без внимания его недовольство. Этого хватило, чтобы Ашидо ненадолго замолкла. – А это кто? – настороженным шепотом спросила девушка. – Если сильно вкратце, то, – Киришима присвистнул и сунул руки в карманы, томно глядя вслед товарищу, – это Бакуго Кацуки– мой сосед. – Соболезную, – сочувственно погладила парня по спине омега. Для Бакуго ничего не стоило протиснуться сквозь толпу ребят, хотя парочку из них и пришлось нахально растолкать плечами. Оказавшись возле доски, альфа быстро нашел искомый лист со списками на стометровку, а затем и свою фамилию в нем. Четвертая дорожка – фантастика! По прямой, конечно, большой разницы нет, зато в середину обычно ставят лучших, так что пускай соперники уже начинают потеть в тех местах, где никогда не потели. Как правило, Кацуки не интересовался, с кем он бежит: всякие Ямады Таро [3] даже в списки зазря вносятся, им всем одно имя – проигравшие. Но Киото – это не его прежний городок, где на один забег полтора червяка, тут с тобой бок о бок могут люди и посолиднее бежать, префектурного уровня. Жаль только, что в этих списках фото нет, память на лица у альфы была куда лучше, чем на имена. Ни одна фамилия не была ему даже смутно знакома, и Бакуго так бы и ушел в раздевалку с каменным лицом, если бы не пригляделся к восьмой позиции в забеге. Альфа сначала не поверил в написанное, но, проморгавшись, шикнул и прикусил язык, не давая клекочущему в груди хохоту вырваться на свободу. Попытка сдержаться, однако, провалилась с треском. – Серьезно? – загоготал в голос Кацуки, распугивая стоящих рядом спортсменов. – Это что, шутка? – Ты умеешь смеяться?– Несмотря на свой рост, Киришима умел чудесным образом незаметно появляться прямо за спиной и в самые удачные моменты. – В чем бы ни была причина, я хочу ее знать. – Да ты погляди, кто со мной бежит! – Альфа ткнул пальцем в листок. – Мидория Деку [4]! ДЕ-КУ! У его родителей либо отменное чувство юмора, либо ничего святого. Кажется, – продолжал еле сдерживать смех Кацуки, – я уже догадываюсь, кто в моем забеге будет последним. – Мидория? Подожди, дай гляну, – Киришима наклонился и с прищуром принялся выискивать нужную строку. – Да ну? Неужто?.. – А? Ты знаешь этого «Деку»? – Неуч ты лохматый, Бакуго, – Эйджиро похлопал низкорослого по сравнению с ним альфу по голове, – это читается как «Изуку». Мидория Изуку. – Руку убери, Дерьмоволосый, – отмахнулся Кацуки. – Читай внимательно: «Де-ку». Так что сам неуч. – Да я тебе отвечаю, написано «Изуку». Я про него слышал. – Про Деку? – Нет же, про Изуку, – настойчиво повторил Киришима. – Мидорию Изуку. – Да? – неуверенно прозвучал чей-то голос за спинами альф. Парад писклявой шушеры, невпопад встревающей в чужой разговор, и не думает заканчиваться. Бакуго обернулся и выглянул из-за Киришимы, смерив напыщенным взглядом подошедшего к ним парня.Такие сорняки, коих тринадцать на дюжину, должны иметь в арсенале вескую причину лезть поперек альф, особенно когда одному из них ты чуть ли не в брюхо дышишь. – Чего надо? – в привычно грубой манере процедил Бакуго. – Я… То есть это я… – Вместо внятного ответа мальчик мялся и хлопал здоровыми, как у рыбехи, глазищами. – Вы меня звали, вот я и- – «Я» – «не я», – брюзгливо басил в сторону Кацуки. – Языком шевели шустрее. – Ты же Мидория Изуку, да? – Эйджиро вмиг оживился и схватил парня за руку, принимаясь трясти ее так, словно хотел ее не просто пожать, а вырвать с корнем. – Первый раз вижу тебя так близко. Я думал, ты куда ниже. – Прости, – Изуку дождался, пока его отпустят, – а мы знакомы? – Не совсем, – широко улыбнулся Киришима. – Но я тебя точно знаю. Видел пару ваших матчей в средней школе. Тебя сложно не запомнить. – Понятно, – растерянно выдавил из себя юноша, все же переспрашивая: – А зачем вы меня звали? – Мы- Вовремя спохватившись, Киришима прикусил язык, призывая собственные мозги к активной работе. Не скажешь же впервые встреченному омеге в лицо, что его тут только что не самым лестным словом обозвали. Кацуки, до этого переводивший озадаченный взгляд с одного парня на другого, осмыслил их недолгий диалог и отмер: – Так ты и есть Деку? – Кто?.. – Деку. Ну, Деку! – Альфа хлопнул ладонью по листу на стенде. – Не обращай внимания! – Киришима влез между ребятами и виновато вскинул руки. – Он немного не в себе. Кстати, меня зовут Киришима Эйджиро, приятно познакомиться. – Д-да! – поспешно выкрикнул Мидория, застывая в поклоне. – Я Мидория Изуку. То есть, – юноша покраснел и смущенно сжался, – ты уже знаешь, а я все равно зачем-то сказал… – Все в порядке. Не переживай. Это нам, а точнее, – Эйджиро покосился на соседа, – должно быть неловко. Бакуго, ты не хочешь извиниться, кстати? – Ты это мне? – притворился удивленным альфа. – Перед кем? – И зачем я вообще тебя спрашиваю?.. – устало прогнусавил Киришима, краем глаза подмечая, что омега совсем зарделся и скукожился, плохо понимая, что тут происходит и о чем толкуют гигантский альфа и его жуткий друг. – Я… – Мидория опять запнулся на первой же букве. – Можно мне к стенду?.. – Нечего тебе тут делать, – булькнул Кацуки и тараном полез через толпу в сторону раздевалок. – Еще раз извини, до встречи, – впопыхах выпалил Эйджиро, уносясь вслед за соседом. – Бакуго, люди так себя не ведут! Мужскую раздевалку альф не найдет разве только слепоглухонемой, у которого в добавок ко всем несчастьям еще и обоняние отбило, и если с улицы был слышен только приглушенный гул, то по мере приближения к источнику звука можно было прочувствовать волшебную смесь запахов, названия для которой пока не придумали. Спертый пот, заношенная одежда, носки, сырость – что бы то ни было, но находиться в этой раздевалке было ничуть не приятнее, чем в конюшне. Еще с порога Бакуго обвел небольшое помещение взглядом и, быстро среагировав, швырнул сумку в дальний свободный угол, пока какой-нибудь олух не застолбил это место. – Не понимаю я таких людей, как ты, – вдруг констатировал Киришима и, подумав, добавил: – Точнее сказать, даже не встречал таких. – Как я? – Ну… Ты понимаешь. Отбитый и чумной, который сам с собой не очень ладит, – перечислял Эйджиро, пока не заметил замелькавшие в красных глазах пламенные языки. – Ты не подумай, я это в хорошем смысле!.. – Какой тут может быть, блять, хороший смысл?! – Например… Если посмотреть со стороны, ты знаешь… – начал увиливать от ответа альфа. – Это не столь важно. Я к тому, что ты себе только проблемы создаешь своими выкрутасами. Этого я и не могу понять. – Чтоб дерьмоволосая каланча меня жизни учила… – О том и речь. Ты никогда не пытался быть более нормальным? Не сочтя нужным ответить на такой тупой и вроде как риторический вопрос, альфа вытряс из мешка беговые кроссовки. – Зачем на парня-то наехал? – как ни в чем не бывало продолжил Киришима. – Он тебе ничего не сделал, а ты все заладил: «Деку», «Деку». – Тебе какое дело? – огрызнулся Кацуки. – Он твой родственник, что ли? Или знаменитость холеная? – Он не то чтобы знаменит, но я его знаю. Их футбольная команда выиграла чемпионат префектуры среди средних школ. – Ч-… – От удивления альфа потерял дар речи, а заодно и завалившийся за встряхнутую скамью телефон. – Префектуры?! Он?! – Да, они были чертовски хороши. – Киришима заправил легкую майку в шорты и подвязал пояс шнурком. – А Мидория особенно отличился тем, что был единственным омегой на поле. – Он еще и омега? – После всего услышанного Кацуки почти потерял интерес к персоне этого парня. – М-да, если уж не везет, так не везет во всем. – Зря ты так. Я всего пару их игр видел, но точно могу сказать, что этот омега фору некоторым альфам даст. – Где ты и где футбол… – Я в то время бегал за сестрой их капитана, он тоже из Майдзуру [5]. – Эйджиро закрыл шкафчик на ключ и нахмурил брови. – Странно только видеть Мидорию здесь, чего это он на атлетику записался?.. – Может, до него наконец дошло, что он полный ноль в футболе, и, – Кацуки захрипел и шумно сплюнул в рукомойник, – он решил проверить, насколько он ноль в беге? – Знаешь, Бакуго, при каждом разговоре с тобой внутри меня что-то умирает. – Тогда как насчет того, чтобы перестать со мной разговаривать? – Х-м-м, – всерьез призадумался Киришима, почесывая сморщившийся от активной мозговой деятельности подбородок. – Х-м-м… – Здоровая лапа зарылась в шевелюру, приглаживая топорщащиеся на затылке колючки. Тщательно взвесив все «за» и «против», альфа выдал ответ: – Спасибо за предложение, но нет, спасибо. – А счастье было так близко. В полном обмундировании парни поднялись на трибуны, скинули сумки, кроме мешков с шиповками, и вышли на дорожки, плавно переходя с шага на трусцу. Сдувшийся после второго круга Эйджиро быстро свернул под навес в разминочную зону, так что Бакуго смог-таки расслабиться и попробовать настроиться на нужную волну.Беспокоиться было не о чем, с такими данными, как у него, зачем тратить нервы впустую? Когда слишком много думаешь о предстоящем забеге, разминка тянется целую вечность. Самые удручающие мысли наполняют легкие прохладным вьющимся воздухом, грудь распирает, и кажется, что ноги сейчас сами полетят к финишу, лишь бы это ноющее ожидание испарилось. Нет, Кацуки не нервничает. Но всем естеством сейчас желает, чтобы это скорее закончилось. Вторая восьмерка вышла к линии старта. Пора. Альфа надел спецобувку со свежевкрученными новехонькими шипами и скинул теплый костюм, оставаясь в майке и тайтсах по колено. Как только предыдущий забег умчался на всех парах, Бакуго схватился за колодки. Помнится, встретившись с этой приспособой впервые, альфа сразу и не вкурил, что это за птица и с чем ее едят, пока ему не пообещали, что кучка железа сделает его быстрее. И ведь не обманули. Выбежав пару раз на пробу со старта, Кацуки отошел, ожидая первой команды. Все атлеты, как один, распрыгивались, хлопали по ногам, подбадривая себя, кто-то целовал цепочку на шее, а кто-то даже еле слышно бубнил молитву – альфа за три года повидал немало обрядов, которыми неудачники пытались себя успокоить. И только голая восьмая дорожка стояла неприкаянной, будто по ней никто и не собирался бежать вовсе. На корточках рядом с белой чертой сидел случайно повстречавшийся сегодня омега, затягивающий непослушные шнурки на кроссовках. Если бы Бакуго мог себе позволить отвлекаться на кого попало, он бы презрительно фыркнул, глядя на этого «великого атлета»– приперся в какой-то пижаме, еще и кроссовки для таких забегов ни разу не подходят. А колодки он небось до этого только на картинке видел, профанище. Сто метров хоть проползет или сойдет посреди дистанции? Кацуки резко стиснул зубы, возвращаясь к трезвым мыслям. Наконец с финиша одобрительно махнули, и раздалось волнующее «на старт». Бакуго делал это тысячу раз и был уверен, что и тысяча первый пройдет без сучка и без задоринки. Когда под ногами пролетала белая линия, жизнь вновь замедляла шаг и задавала свой тягучий, как смола, ритм. Можно было разглядеть толпившихся за ограждением студентов в разноцветных спортивных костюмах и переговаривающихся тренеров, сверяющих время на табло секундомеров. Становились слышны мелькавшие то тут, то там голоса и вялые споры тех, кто стоял ближе всех к восстанавливающим дыхание атлетам. – Так, а кто победил-то? Ты видел? – Отсюда и не разберешь. Но вроде сивый. И то – по корпусу. – Сейчас посоветуются и скажут. – Кто бы ни был первым, но из двенадцати они точно оба выбежали. – Шутишь? Да на секунду быстрее, ближе к одиннадцати. – М-да, серьезные противники у нашего Ииды… – Так! – командно прогремел один из тренеров. – Номерами повернулись все. Растерянно оглядываясь, Бакуго выпятил грудь с нашивкой «42». На трибунах у линии финиша происходила какая-то возня, а раздававшиеся шушуканья едва можно было разобрать. Завязывали бы со своим цирком, просто скажите уже, что Кацуки как обычно всех обставил, и разойдемся по-хорошему. Кому какое дело до неудачников, плетущихся в конце, будто кого-то волнует, кто был пятым, а кто шестым. Айзава в последний раз взглянул на секундомер и пикнул кнопкой сброса. – Сорок второй– 10,98, – диктовал тренер старшекласснику на списках. Приподнятые от волнения плечи облегченно рухнули вниз. Кацуки чувствовал, что это не предел – так, разминка на пока незнакомом покрытии. Стоит ему приноровиться, и за ним уже никому не угнаться, даже киотским гордецам, сверкающим на префектурных пьедесталах. – Белая майка без номера – 11 ровно, – подхватил второй тренер, засекавший время. Влажные мечты о бесчисленных победах на будущих соревнованиях свернулись в мыльный пузырь и лопнули, растворяясь на глазах. Сколько у «белой майки»? Да это почти его результат! И Бакуго знал одного человека из их забега, подходящего под описание, но не мог же этот мямля Деку отстать от него всего на пару сотых. – Поздравляю, – выдохнул подошедший вприпрыжку Мидория, обдувая шею воротом. – У тебя невероятная скорость, – на веснушчатом лице засияла восхищенная улыбка, – я тебя еле догнал. Альфа поджал губы, задыхаясь от негодования и обманутых ожиданий. Он не сомневался, что встретит в Юэй достойных соперников, с которыми можно побороться за первое место, но в его понимание о «достойных соперниках» явно не вписывался задротыш-омега в до нелепости растянутой футболке и дырявой кроссовке. Что же это получается, если бы на Деку были шиповки, если бы он для старта использовал колодки, то он обогнал бы Бакуго? Это просто смешно. До слез смешно. – Двинься. Оставляя за собой обиженное мычание отпихнутого плечом омеги, Кацуки трусцой добежал до старта, забрал мешок с вещами и умчался в раздевалку, не желая ни минуты больше задерживаться на дорожках. Стоять бок о бок с невнятным позорищем было тем еще унижением. С первого взгляда было понятно, что их двоих разделяет не просто пропасть, а настоящая бескрайняя бездна. Как за час эта бездна могла ужаться до мгновения длиною менее секунды? Альфе была знакома горечь поражения, но то, что и победа не всегда сладка, как мед, стало для него настоящим открытием. Только-только он бахвалился и насмехался над очередным серым неудачником, а теперь горло дерет подступающая желчь – кто угодно, кто угодно мог оказаться на злосчастной восьмой дорожке! Но судьба распорядилась так, что зазнавшейся мухой в кедах в итоге остался Бакуго. Да, он выиграл, но облажался, потому и ощущения победы нет. Остыв и сменив спортивную одежду на гражданскую, Кацуки поднялся на трибуну. Стометровые забеги закончились, и на смену спринтерам вышли бегуны на средние дистанции. За футбольными воротами под здоровенным неработающим табло паслось стадо жирафов – отбор у прыгунов в высоту был в самом разгаре. Придурковатый, ежеминутно невпопад гогочущий Киришима впервые за их непродолжительное знакомство выглядел сосредоточенным и серьезным. Долговязый альфа, махнув судье рукой, взял разбег, играючи подвисая на каждом шаге, и без труда перетек через планку, падая спиной на ярко-синий мат. Полюбовавшись даже не покачнувшейся перекладиной, Эйджиро встал и вернулся к скамейке – для него вопрос с включением в команду был решен. Когда списки забегов сменились списком прошедших отбор, Бакуго спустился к стенду. Собственное имя на первой строчке для него не было новостью: «Бакуго Кацуки. № 42. Результат – 10,98. Примечание – тренер Айзава Шота». Это все он и так знает, удостовериться хочется в другом. Глаз только начинает ползти ниже и тут же останавливается: «Мидория Изуку. Б/н. Результат – 11,0. Примечание – тренер Айзава Шота». Все-таки это не сон и не чья-то злая шутка. Тот же результат, те же иероглифы, складывающиеся не иначе как в «Деку», та же всплывшая в памяти глупая восхищенная улыбка, упирающаяся уголками в покрытые румянцем щеки. Только круглый дурак будет радоваться проигрышу, особенно когда между тобой и первым местом позорные две сотых секунды. Поздравления и восторг – свежо предание.Человек изо всех сил может перед тобой лебезить, и только по воле случая можно узнать, сколько чванства и злобы прячется за этим пресмыканием. Ей-богу, лучше б Деку открыто позлорадствовал, это хотя бы честно! Но вместо этого он решил отыграть восхищение соперником, будто Бакуго не вычитал по губам однозначную истину: «Твоя победа ничего не стоит, потому что ты знаешь, что я все равно лучше тебя». Кацуки обогнул футбольное поле и перелез через плетеную решетку забора. В кармане беззвучно задребезжал телефон. Несколько секунд Бакуго гипнотизировал взглядом экран, пока не нажал на красный кружок. Возвращаться в общежитие в компании шумного Киришимы, который точно не удержался бы от хвастливых комментариев, альфа не горел желанием. Обернувшись, Кацуки пробежался глазами по стадиону. Альфа три года шел к тому, чтобы оказаться здесь. Для чего? Чтобы какой-то неказистый омега, никогда не стоявший на дорожке и до этого пинавший на поле мячик, едва не раскатал Кацуки подчистую. Сегодня и впрямь важный день – сегодня альфе впервые было стыдно за свою победу. Утро следующего дня было испорчено с первой минуты, когда Бакуго спрыгнул со второй полки кровати пяткой аккурат на полупустые упаковки из-под лапши, которые Киришима предусмотрительно оставил на полу после ночного перекуса. Отмывая ногу от маслянистого бульона, альфа спинным мозгом чуял, что от первого учебного дня ему ничего хорошего ждать не следует. Кацуки вышел за ворота общежития и к своему удивлению обнаружил, что ходить в школу он, очевидно, должен не иначе как в сопровождении красноголовой каланчи и его подружки-попрыгушки, в излишней дружелюбности нисколько не уступающей Эйджиро. И только на месте ему удалось избавиться от Киришимы и Ашидо, которых по счастливой случайности распределили в другой класс. Бакуго, ничуть не мешкая, свернул в кабинет «1-А». Та же высшая сила, что спасла Кацуки от необходимости лицезреть еще и на уроке рожу Эйджиро, усадила альфу за самую дальнюю от доски парту. Мимо туда-сюда шныряли новые одноклассники, один из которых даже подошел к нему познакомиться из соображений банальной вежливости. Бакуго нехотя пожал протянутую ему руку, подпер кулаком щеку и безразлично отвернулся, не намереваясь продолжать беседу. Стреляя глазами по сторонам, Кацуки ждал, когда до класса добежит мелодия школьного звонка, пока взгляд не зацепился за отливающие зеленым темные вихры, торчащие из-за макушки другой студентки. Будто невзначай потягиваясь, альфа нашел точку обзора получше и тихо цыкнул сквозь пальцы. Деку сидел, склонив голову, и увлеченно щелкал механическим карандашом, то и дело загоняя грифель обратно в оправу. Как в воду глядел – ничего хорошего, черт побери, ждать не следует.