Белая линия

2-й год старшей школы. Неважно, какого пола и типа перед тобой стоит человек, друг он или враг, может, и вовсе незнакомец: если он куда шире и крупнее, да еще и по-боевому решительно настроен против тебя, то хочешь не хочешь, а за сохранность свою начнешь переживать. Даже «держащий руку на кобуре» Киришима, способный вмешаться и подарить малюсенький шанс на побег, не придавал огромной уверенности в себе. А суставы-то все хрустят и щелкают, намекая, что то же самое может случиться и с костями. И если не хватать ноги в руки и не мчаться без оглядки, оставалось только использовать сомнительный дипломатический метод. – Каччан, прости, я… – Я, блять, виноградную просил! – Замахнувшись, как профессиональный питчер, Бакуго запустил в омегу оранжевую банку: – А не чертов апельсин! Мидория ловко увернулся от жестянки, пролетевшей аж до дальней клумбы у забора, и перепрыгнул через скамейку, прячась за нее, будто это были многометровые ворота с кольями, которые могли остановить даже такое чудовище, как Бакуго. Провальный, казалось, план сработал на ура: Кацуки затормозил и оперся на лавку руками, готовый в любой момент вырвать доски с корнем. – Ба-ку-го, – проворковал по слогам Киришима, небрежно устраивая локоть на плече товарища. – Я верю, что когда-то давно апельсины сделали нечто настолько ужасное, что у тебя нет иного выхода, кроме как ненавидеть их, и возможно подсознательно ты испытываешь нерациональный страх перед апельсинами, но, – альфа потряс перед съеженными в точку глазами бутылью, – если хочешь, я готов поделиться с тобой молочным чаем. Одним смертоносным взглядом отодвинув от себя Эйджиро, Кацуки заскрипел зубами. Двое из четырех придурков уже успели вывести его из себя, а выход на сцену оставшихся был лишь вопросом времени. – Прости, Каччан, – снова извинился Изуку, все еще не рискуя выйти из-за скамьи, – виноградной не было. Урарака… – жалобно воззвал к помощи омега. – Правда – не было, – подтвердила девушка. – Бакуго, это всего лишь газировка, – резонно заметила сидевшая за столом Ашидо. – Вот именно! Всего лишь газировка! – Кацуки несдержанно рявкнул и посмотрел на виновато улыбающегося омегу. – Но для Деку и газировка – непосильная задача! – Не хочешь – не пей. – Мина методично распаковывала бережно перевязанное тряпицей бенто и угрожающе ткнула палочками в сторону альфы. – Обедать, главное, не мешай. Даже спустя год Бакуго никак не мог привыкнуть к тому, что бойкая, улыбчивая девушка, притом омега, любит вести себя так, будто она дочка главы якудза, держащая в кулаке весь район. Проклиная себя за то, что водится с кем попало, Кацуки доковылял до забора, отрыл в кустах выброшенную банку, которая после короткого пшика ушком взбунтовалась и забрызгала руки альфы. До усевшихся за стол ребят донеслись только обрывки ругательств вперемешку с яростным шипением удалявшегося в сторону умывальников парня. – Мина такая серьезная сегодня, – насмешливо покосилась Урарака. – Не люблю, когда мне мешают есть, особенно всякие болезные. Кстати, о болезных: Эйджиро, ты в этом году будешь пытаться выселить Бакуго? – В прошлый раз комендантша мне очень доходчиво объяснила, что если никто не согласится со мной поменяться, то ничего и не выгорит. – Поспрашивал бы хоть, вдруг что поменялось. За год-то! – Поменялось, – кивнул Эйджиро. – Я к Бакуго привык. – Другими словами, – ехидно скривилась Мина, – никто другой с ним жить не хочет? – Даже узнавать не собираюсь. – Завистливо глотая набежавшую слюну, Киришима поглядывал на пестрые обеды омег и жевал урванную в буфете булочку с карри. – В том году я просто вспылил разок. Сейчас меня все устраивает. – Повезло же Бакуго.– Бессильная перед натиском тоскливых глаз Урарака без раздумий угостила друга парой рулетов. – Другого такого терпеливого соседа он бы ни в жизнь не сыскал. – Еще Шоджи есть, он-то как раз тогда и согласился махнуться комнатами. Но по правилам двум доминантным нельзя жить в одной комнате, так что на том все заглохло. – Странно как-то, – задумчиво пробормотал Мидория, пододвигая к Эйджиро крышку от коробочки с доброй частью собственного обеда.– Почему это Киришиме можно жить с Каччаном, а Шоджи– нет? Вы же с Шоджи очень похожи: оба добрые, спокойные… – Я польщен. – Ой, прости, – сбивчиво затараторил омега, – я не хотел тебе комплимент делать. – Не хотел?– чуть было не обиделся Киришима. – То есть, не то чтобы вообще не хотел, просто я не думал, что получится комплимент, оно как-то само вышло, я просто так сказал, но это не значит, что я тебя не считаю… – Мидория-Мидория-Мидория! – Эйджиро за плечи чуть прижал Изуку к скамейке, глубоко дыша, чтобы омега за ним повторил. – Вдох-выдох, вдох-выдох, вот так. А то тебя опять понесло. – Спасибо, – перевел дух Изуку. – Я к тому, что все эти подтипы ни на что не влияют. Но при расселении почему-то учитываются. – Смысл в правилах есть. Не скажу, что сталкивался с таким, но если пару доминантов поселить в одну комнату, то через пару недель от общежития может ничего и не остаться. – Да, – вмешалась Урарака, – но мы же о Бакуго говорим. Такого с кем ни посели – результат плачевным будет. – Если бы он жил с кем-то вроде Шоджи – как двух бойцовских петухов в клетку посадить. Это все где-то здесь, – постучал по виску Киришима. Зачем мы живем, есть ли жизнь после смерти и откуда у Бакуго Кацуки появились друзья – вопросы без ответа, потерявшиеся на просторах человеческой мысли. Бывает, заводится в домашнем квартале кот. Ну, как «заводится» – он сам приходит. Обычный ничейный кот, который и котенком-то никогда не был, сразу такой – большой и наглый – на свет появился. Слоняется он от окошка до окошка, еду не клянчит, потому как гордый для этого слишком, ждет, когда кто-нибудь его сам покормит. Где вкуснее – там чаще и гуляет. Если коту особенно угодить, то он к тебе как банный лист пристанет, да так, что и отлеплять потом не захочешь. Альфы с омегами от зверья по ступенькам далеко ускакали, но Киришима прикормил-таки Бакуго, первым из их компании экспериментально подтвердив, что условные рефлексы – не пьяные бредни седого ученого. Кацуки ни разу не отказался от предложения сходить куда-нибудь, если ему дадут поесть за чужой счет, и в итоге начал откликаться и без угощений. Хотя куда приятнее было думать, что альфа разглядел в ребятах не приручителей, а друзей. Вразвалку Бакуго шагал по дорожке, на ходу застегивая пуговицы на груди. Из кармана кровавой струйкой тянулась лента галстука. Примостившись рядом с Изуку, Кацуки достал из нагрудного кармана аккуратный футлярчик, вытряс из него керамическую пластинку и, нащупав языком отросший клык, несколько раз провел по кончику пилкой. – А можно не за столом? – выжимая из себя по каплям вежливость, поинтересовался Киришима. Глупо было надеяться, что Кацуки хотя бы ухом поведет. Альфа потрогал второй клык, к собственному удовольствию отметил, что тот пока не заострился настолько, что его пришлось бы стачивать, и стащил у Изуку из-под носа кусок свинины. «Действительно, почему мы общаемся с Бакуго?» – думал Мидория, запихивая за обе щеки как можно больше еды, пока ее подчистую не смели две здоровые саранчи. – Вкусно. – Одно простое слово из раза в раз сражало наповал. На мгновение в глазах альфы «Деку» становился Изуку, и внутри омеги в любое время года наступала весна. Почему он общается с Бакуго? Ах да, потому что это Каччан. Как он мог забыть. *** 1-й год старшей школы. – Привет. Изуку чуть приподнял голову, пока еще не понимая, к нему ли обратился обладатель белых, но потасканных жизнью кроссовок. Взгляд скользил все выше и выше, а ноги все не заканчивались и не заканчивались, и на том месте, где омега ожидал увидеть лицо предполагаемого собеседника, оказалась только его прикрытая олимпийкой грудь. – А, здравствуй, – поспешно выдал омега, сопровождая взволнованное потрясывание рук резким кивком. – Ки-ки… Ки… – Стесняешься? Или забыл? – со странной каменной улыбкой, которой не вторили пугающе распахнутые алые глаза, спросил нависший над парнем альфа. Мидория на память отнюдь не жаловался, а даже наоборот предпочел бы стереть из нее пару десятков, а может, и сотен неудачных моментов. В минуты волнения он начинал заикаться и искать слова, а волновался Изуку частенько, и ситуация, в которой альфа, наверняка не раз слышавший фразу: «Дядь, достань птичку!», – внезапно вырос посреди дороги, не была исключением. Вот только думать об этом сейчас, когда все здравое и так улетучилось, большая ошибка, ничего другого на языке-то и не водится теперь. Ну же, горшочек, вари! – Дядь, достань птичку! – Редкие веснушки в одну секунду попрятались за покрывшей лицо омеги пунцовой поволокой. – Что, прости? – Уголки зубастой улыбки в удивлении опустились, прежде чем Эйджиро осенила догадка. – А! Держи. Выудив что-то из кармана сумки, Киришима потряс кулаком перед омегой. Мидория обескураженно подставил ладони: в них упал маленький брусочек жевательной резинки, а на обертке дрожал от холода кроха-пингвин. – У меня еще и желе есть, – гордо заявил альфа, щедрясь поделиться своими скромными запасами. – Поздравляю, – пробормотал Мидория, глядя на конфетку, как на восьмое чудо света. На такую птичку он точно не рассчитывал. Да ни на какую не рассчитывал, чего уж тут думать! Странный он, этот телеграфный столб. И очень – даже чересчур – дружелюбный. Прощупывая пути отступления, Изуку начал пятиться, рискуя наткнуться на очередную преграду вроде бордюра или другого ученика. – Стоять, бояться!– раздался позади девичий окрик. Застыв на месте, Мидория чувствовал себя окруженным вражескими войсками, тычущими в спину дулами автоматов, и руки сами потянулись вверх. – Я же просила подождать меня возле раздевалок! – Голос все приближался и в мгновение ока материализовался перед глазами в виде слишком возмущенной для своего небольшого роста девчонки с пушистыми, словно одуванчик, розовыми вихрами. – Меня кое-кто отвлек. – Сцепив за спиной руки в замок, Эйджиро загадочно покачивался, как бамбук на ветру. – Знакомься, это мой друг, Мидория Изуку. Видимо, до этого дня Изуку жил неправильно, по ложным представлениям, почерпнутым из книг, фильмов и чужих выдумок, и с непонятно кем навязанными ценностями, потому что за шестнадцать лет ему ни разу не пришла в голову мысль назвать другом человека, которого Мидория видит второй раз в жизни и которому он сказал меньше слов, чем в старом немом кино. Но не в том положении сейчас был Изуку, чтобы привередничать, ведь за пару дней помимо Киришимы с омегой заговорил только староста класса и только потому, что это входит в его обязанности. – Привет. Я Ашидо Мина, – коротко махнула девушка, оценивая парня взглядом с головы до ног. – А у тебя в кроссовке дырка. – Ми-и-ина, – укоризненно протянул альфа. – Нельзя же быть такой бестактной. «Кто еще тут бестактный», – думал про себя Изуку, все еще держа на раскрытой ладони жвачку, подаренную его новым, как он сам себя назвал, другом, который стоял и горячо о чем-то спорил с пушистой особой. – Камикава, слышала что-нибудь об этом? – Погоди, ты же сказал, что его зовут Мидория! – Ашидо говорила так, будто «его» тут и вовсе не было. – Да, Мидория учился в Камикаве. – И что? Я должна знать, что это? – А помнишь Томоко? – Томоко? Томоко, Томоко… – перебирала в уме Мина, напрягая все имеющиеся извилины. – А, ты имел в виду, – омега пальцами оттопырила уши, – Томо-чан? – Нормальные у нее были уши, – обиженно отмахнулся Эйджиро. – С высоты твоего полета, может, так они и выглядели, но поверь мне на слово- – Шиндо Томоко? – Знакомое имя вкупе с упоминанием его средней школы не могло быть для Изуку простым совпадением. И да, если это та самая «Томоко», то уши у нее и впрямь торчали внушительными блюдцами. – Да! – одобрительно хлопнул в ладоши Киришима. – Ты же с ее братом знаком. – Я и с ней самой знаком… – А я с ней встречался, – горделиво вскинул подбородок альфа. – Только Томо-чан об этом не знала…– словно отвлекшись, пропела в сторону Ашидо. – У нас были отношения! – Вспомнила! – Девушка аж подпрыгнула на месте и вцепилась в плечи Изуку, рассудив, что спор с Киришимой на тему его пассий будет долгим и скорее всего зайдет в очередной тупик. – Ты едва не обогнал соседа Эйджи на отборе! – Какого соседа?.. – Идем, идем. А то сенсей заругает, что мы на месте топчемся.– Пользуясь замешкой омеги, складывающего в уме два и два, Мина ухватилась за острый локоток и потащила Мидорию сначала к скамьям, куда троица свалила сумки, а затем и на дорожки, чтобы поскорее начать разминку. – Значит, ты у нас быстрый, да? Личка сколько у тебя? Только спринт? Ты омега? Увенчанная вставшими дыбом кудрявыми волосами голова шла кругом от шквала вопросов странной парочки. Киришима изначально показался омеге чрезмерно шумным, а его подружка хоть и голосила на несколько децибелов тише, зато воспроизводимому ею потоку слов конца-края не было видно. Но не удирать же от них наутек из-за этого! Наивно полагая, что немногословность и невнятные ответы убьют всякий интерес к нему, Мидория бежал уже третий круг и думал больше не о разговоре, в котором он толком и не участвовал, а о белой трубе, отделявшей поле от трека и норовившей поставить невнимательному спортсмену подножку. Но Эйджиро и Мина оказались куда более крепкими орешками и потащили омегу за собой на траву под навес. – Мидория, а почему ты легкой атлетикой решил заняться? – Внезапный вопрос отвлек парня от разглядывания согнутых, как у кузнечика, длинных ног. – Футбол надоел? – Отчего же, я люблю футбол. Но в Юэй команда… – Какая? Слабая? – Нет. Т-тут… – Изуку было отчасти неловко говорить об этом. – Я же омега. – Что? – удивленно выдохнул Киришима. – Хочешь сказать, тебя не взяли, потому что ты омега? – Что-то вроде этого, – омега уклончиво покачал головой. – Что за чушь! Ты и в средней школе с альфами играл, с чего это ты вдруг стал для них слишком плох? – Да все нормально. Я понимаю, – уводил разговор в сторону Изуку, недоумевая, почему некоторые люди категорически не воспринимают намеки. – Мне и просто бегать хорошо. – Не взяли – да и хер с ними. – Ашидо вытянула ноги и ухватилась за пятки. – Сами виноваты, что профукали тебя. Да, Эйджи? Подсоби-ка, кстати. Со стариковским кряхтением альфа поднялся и уперся девушке коленом в спину, легко складывая ее пополам, словно закрывая надоевшую книгу. Изуку не был уверен, что стоит предпринять в ситуации, когда лежащая лицом на собственных ногах омега не подает признаков жизни, но к его облегчению Мина шлепнула ладонью по полу и расслабленно раскинулась на траве, как только Киришима отошел в сторону. Инициатива альфы испытать подобную процедуру на Мидории, охваченном ранее не изведанным чувством, имя которому любовь к своему позвоночнику, успехом не увенчалась. А повторить заманчивое предложение Киришиме помешала прилетевшая на плечо нога Ашидо, не нашедшей более удобной стойки для растяжки в шпагате. Альфа даже возмущаться не стал, только присогнулся и поблагодарил омегу за то, что она соизволила предварительно снять запылившуюся кроссовку. – А вы милая пара, – с робкой улыбкой пробормотал Изуку, тут же заливаясь краской от собственного комментария. Даже по резкой смене выражений лиц стало понятно, что эти двое слышат подобный комплимент в свой адрес далеко не первый раз. Альфа с омегой переглянулись и одарили друг друга таким взглядом, что вывод напрашивался сам собой, и Изуку необязательно уже было слышать продолжение. – Друзья, – констатировала Мина. – Пожизненно, – добавил Эйджиро. – Простите, – Мидория еще больше смутился, – я ничего такого не имел в виду, просто предположил. Но я не хотел вас обидеть… Киришима с Ашидо снова переглянулись, но на этот раз чтобы обменяться подмигиваниями и сдержанно прохихикать. – Слушай, Мидория, – Мина заискивающе подсела к парню, – а ты вообще нервный немного, да? – В каком смысле?– Изуку обычно не стеснялся других омег, но они так плотно к нему и не приближались, так что тело само шарахнулось. – Да я же не кусаюсь. Что тут такого? – Девушка опрокинула веснушчатого на землю, и парализованный Мидория уже даже говорить от смущения не мог, только робко ерзал в попытках вылезти на свободу. – Так, Мина, фу! – Сунув Ашидо под мышку, Киришима двинулся к треку, следом за ними осторожно засеменил потихоньку приходящий в себя Изуку. – Ты мне сейчас всех друзей распугаешь. – Кого это я распугиваю? Да у тебя друзья только благодаря мне имеются! – А как же Бакуго? – Твой сумасшедший сосед? – Девушка вырвалась из хватки и ошарашенно уставилась на альфу. – Окстись, неразумный! Хамло, постоянно огрызается и рычит, меня вообще грозился пришибить за то, что слишком много, видите ли, говорю!.. – С тобой же я дружу, – резонно, но с опаской отметил Киришима. – Ты!.. – Поперхнувшись собственным негодованием, Мина постаралась отвесить другу сочный ускоряющий пинок, но тот успел в последний момент отпрыгнуть в сторону. – Ни стыда, ни совести! Ты меня с ним уравнял?! Ну, разлюбезный мой, такого ножа в спину я от тебя не ожидала. Сделай одолжение, когда в следующий раз захочешь попросить меня убить паука или достать тебе номерок какой-нибудь омежки, пошли себя на хер сам, хорошо? – Не «хорошо». С омегами я еще разберусь, но, Мина, пожалуйста, только не пауки! – В отчаянии Киришима бросился к Изуку. – Мидория, скажи ей, что это перебор! – Но я не боюсь пауков. – Не боишься? – Эйджиро хитро хмыкнул и легким движением приобнял омегу за плечо. – Мидория, у меня к тебе есть деловое предложение. Только что в моем окружении открылась вакансия, и мне кажется, что ты самый достойный кандидат на это место. Строить карьеру паучьего ловца в планы Изуку не входило, но было презабавно наблюдать за Киришимой в образе начальника, рассказывающего о прелестях этой сферы труда. Плохо представляя, как бегунам надлежит разминаться, Мидория повторял все упражнения за более опытными Эйджиро и Миной, потихоньку переставая чувствовать себя третьим колесом, случайно попавшим на стадион. Едва омега занес ногу, чтобы перейти на соседнюю полосу, со стороны как гром среди ясного неба раздался нарастающий рев: – Дорожку! Мидорию спасла отнюдь не его молниеносная реакция, а всезаграбастающая клешня Киришимы, которая вовремя оттянула омегу назад за шиворот футболки. Скоростным поездом перед веснушчатым носом пролетел размытый силуэт. В тот момент Изуку усвоил для себя важное правило: на треке, как и на проезжей части, смотри по сторонам. Иначе в лучшем случае, например, как сейчас, отделаешься легким испугом, а угрюмый альфа, занявший первое место на отборе, будет еще долго испепелять тебя хмурым взглядом. *** 2-й год старшей школы. После уборки школьных коридоров пальцы причудливо скукоживались и пахли сырой пылью. Гадость. Вот и верь потом в сказку про Золушку, которая днями и ночами с тряпкой в зубах по полу ползала, потом пробежала, хвостиком махнула, а принц взял да и влюбился в нее с первого взгляда. Туфелька ей подошла, ага. Хотя доля правды в этой истории все же найдется: если ты кому-то нужен, то только во взятых напрокат дорогущих шмотках, а на замарашку никто и не взглянет. Изуку обтер начавшие покрываться сухой пленкой ладони об черный твид. – Ты же меня совсем не слушаешь? – А? – Омега очнулся и вспомнил, что вызвался помочь Ашидо вынести мусор их класса. – Так и знала, – с победой, хоть и горькой, хмыкнула девушка. – Куда уж моей дерьмовой успеваемости соперничать с твоими страстями на любовном фронте! – Да нет никаких страстей! И фронта тоже нет. Я вообще не об этом думал. – «Нет», – фыркнула Мина, – конечно. Я знаю, как минимум, одного альфу, который с тобой не согласится. – Каччан тут ни при чем. – А я и не про него. – Ашидо выдала заранее приготовленную ехидную улыбку. – Но то, что ты о нем вспомнил первым делом, тоже о многом говорит. У вас все хорошо же, чего тогда поникший ходишь? – Не поникший я, – настаивал на своем Мидория, снова начиная бормотать. – И у нас правда все хорошо. Конечно, я бы не сказал, что совсем хорошо. Ничего и не поменялось, наверное. Точнее, все так же, как раньше. – А, вот оно как. – Губы девушки задумчиво выгнулись. – В этом смысле Бакуго у нас мастер делать «хорошо». Сначала делает плохо, а потом возвращает, как было. С лестницы в другом конце коридора навстречу омегам вырулил тот, кого Изуку предпочел бы не видеть, желательно до самого выпуска. Говорят, что беспочвенной неприязни не существует, но о причинах их вражды можно было только догадываться, а сам Изуку в душе не представлял, чем мог насолить этому парню. Для омеги и бывшего одноклассника Мономы Нейто Мидория был главным раздражающим фактором, существование с которым на одной планете воспринималось в штыки. К несчастью Изуку, Нейто не только его не переваривал, но и был до безобразия ушлым, а потому предпочитал отравлять жизнь своему недругу окольными путями. Решив разойтись, как в море корабли, Изуку не учел одного – Мину, у которой инстинкты зашуршали, как только она увидела соломенную голову у последнего кабинета первогодок. – А ну съе-бал от-сю-да на-хер, – угрожающе чеканила Ашидо, провожая неотрывным взглядом Моному и прикрывая спиной опешившего Мидорию. Сивый омега кичливо хмыкнул и, поймав на себе растерянный взор, подмигнул Изуку, прежде чем с уничижительным посмеиванием удалиться в сторону уборных. – Мина, зачем ты так? – шептал Мидория, таща подругу за локоть куда-нибудь подальше от лишних глаз. – Он же ничего не сделал, просто мимо проходил. – Пока что, – отрезала девушка. – Ты его рожу видел? Чтоб он и ничего не ляпнул? Я сработала на опережение. Изуку, когда уже до тебя дойдет, что такие, как Монома, просто мимо не проходят? Взявшая веснушчатого омегу под свое крыло Мина порой забывалась и переигрывала, оберегая его от нападок стервятников. Избитые наставления, которыми девушка пичкала Мидорию, стали известны ему еще во времена средней школы, когда выходить в коридор было себе дороже. И наверное, в потаенных уголках души все-таки скрывалась та самая омежья гордость, которая в нелегкие минуты приправляла мирную кровь адреналином и добавляла десять очков к смелости. У лимбической системы, вообще, хватает подобных трюков, например, заставить видеть в гонимом ветром посреди ночи пакете стремительно приближающееся чудище. Монома Нейто и прочие обладатели злых языков до такой степени омегу не пугали. Это явно был не тот страх, что вынуждает защищаться и кусать первым, рискуя погибнуть в неравном бою. Мидория выходил из иной породы, тех, для кого золотое правило нравственности – не пустой звук. Он старался никогда не делать того, что он находил недостойным в других. Следуя этому принципу, он закрывал ладонями уши, зажмуривался и ждал, когда в руках окажется аттестат, а школа останется в погребенном заживо прошлом. Потому что прав был Джордж Оруэлл, когда сказал, что самый быстрый способ закончить войну – проиграть ее. *** 1-й год старшей школы. Даже растущие вдоль бордюров искусно выстриженные кусты казались подозрительными. От случайных поползновений густые ветки покачивались, заставляя редкие просветы мелькать так, словно там кто-то есть. Разумеется, никого там и в помине не было. Как мило со стороны паранойи украшать серые будни захватывающими ощущениями и как подло в неподходящее время оборачиваться феноменальной интуицией. Обстоятельства никак не увязывались с розыгрышем, потому и трудно было уловить суть подвоха. На долю Мидории ребята выпали чудаковатые: прицепились к пресловутой дырке и уболтали омегу всем скромным коллективом отправиться за кроссовками. Изуку новая обувка и впрямь была нужна, но на кой черт омега сдался Киришиме и Ашидо? Как бы Мидория ни старался состряпать вразумительный ответ, на ум приходили только совсем не радужные сценарии, один из которых помаленьку становился явью: никто и не собирался приходить. Так Изуку думал ровно до того, как на весь сквер раздалось звонкое: – Мидория! К облюбованной омегой лавочке со стороны станции приближались выстроившиеся несуразно по росту трое ребят. Первым шел Киришима, активно машущий рукой, будто он и без этого не привлекал внимания, с другого края старалась поспеть за спутниками Ашидо. А посередине шагал кое-кто еще. Вот где собака зарыта. Не из кустов хоть вылез, и на том спасибо. – Ты давно ждешь? – подскочила к парню Мина. – Не то чтобы. – Изуку прекрасно помнил, как прикрывающийся от солнца Киришимой альфа пихнул его на отборе, а потом чуть не прожег насквозь взглядом на первой тренировке. – На самом деле я пришел чуть раньше, боялся опоздать, поэтому- – Избавь нас от своего бубнежа, – осадил омегу Бакуго, потирая висок. – Прости, я не хотел. – Чего он хотел или не хотел, Изуку и сам не знал, но от греха подальше перестраховался и извинился. – Сколько ошибок в одной простой фразе: «Привет, я Бакуго Кацуки, приятно познакомиться», – осуждающе цыкнул Киришима соседу. – И как ты умудрился вступительный сдать? – У меня к тебе такой же вопрос, – не заставил себя ждать Кацуки. – Сам еще на первом задании в окопах своей тупости заблудился. «Значит, Бакуго», – вздохнул омега. Все-таки не стоило соглашаться на этот поход, кроссовки он мог бы и сам купить. А теперь альфы между собой грызутся, и кажется, что Изуку отчасти в этом виноват. Быть может, если он проявит вежливость, мнение о нем хоть поколеблется в сторону отметки «плюс». – Я Мидория- – Да я знаю, кто ты, Деку. – Альфа зевнул, вновь прерывая Изуку посреди предложения, и направился в сторону торгового центра. – До вечера еще тут простойте. Спрашивать, откуда взялось странное «Деку», Мидория не пожелал. Кажется, его так еще в первую встречу окрестили. Изуку шагал нога в ногу с альфой, гадая, специально ли Кацуки коверкает его имя или это все же нелепая ошибка. Если второй вариант, то не стоит ли развеять недоразумение? Но как это сделать так, чтобы Бакуго не решил, что омега считает его глупым? Мидория метался от одной мысли к другой, пока не осознал, что слишком много думает о такой мелочи. Пускай сегодня будет «Деку», а дальше будет видно. – Ты только не обижайся, ладно? – подбежала к веснушчатому Ашидо, недовольная его насупленными бровями. – Мы бы быстрее приехали, но в городе пока плохо ориентируемся – станцию еще поискать пришлось. – Да все в порядке, – машинально отозвался Изуку, теперь уже размышляя о причинах появления Кацуки. – Только я не ожидал, что кроме тебя и Киришимы, еще и… – Зеленые радужки по дуге перекатились в уголки глаз. – Ты об этом, что ли? – Эйджиро наклонился и громко зашептал, не боясь быть услышанным. – Не переживай, он боится тебя больше, чем ты его. Киришима почти смог добиться улыбки от Изуку, но в последний момент омега встревоженно ойкнул, когда по красному лохматому затылку прилетела глухая затрещина. – Первое предупреждение, Дерьмоволосый. – Кацуки тряхнул рукой до щелчка запястья. – Еще два – и я сваливаю. Это предупреждение стало и последним. Неизвестно, насколько суровой пыткой для Бакуго стала вылазка в город, но он ее выдержал с достоинством, которого у него было хоть отбавляй. Альфа даже внес какую-никакую лепту в выбор кроссовок, когда выхватил у Мидории очередную приглянувшуюся омеге пару, крича, что «конченый Деку выбирает всякую вшивую еботню, в которой ноги от земли не оторвешь». Истинные мотивы Кацуки раскрылись уже после покупки обувки и целого вороха спортивной формы в придачу, когда компания примостилась за столиком возле одной из закусочных. Словно принося богам в жертву чрезвычайно дорогую частичку себя, Киришима достал из бумажника купюры и передал их кассиру – нисколько не стесняясь, Бакуго решил, что раз уж сосед вызвался покормить его за свой счет, то стоит выбрать что-нибудь понажористее. Получив обещанное угощение, Кацуки наконец расслабился и затих. Обет молчания хранил и Изуку, но только потому, что не знал, с какой стороны ему укусить бургер, чтобы ничего не вывалилось наружу, а щеки не перемазались в соусе. И чем больше омега об этом думал, тем сильнее его озадачивала развалившаяся на диване Ашидо, которая не утруждала себя соблюдением манер и просто облизывала испачканные пальцы, попутно споря с Киришимой о том, на какой фильм они вчетвером пойдут в следующие выходные. И чем только Изуку их заслужил? Не валяются на дороге такие простосердечные люди, чтоб душа нараспашку и ни грамма фальши за пазухой. Не валяются, а на него с неба упали. Таких чудес не бывает. Но Мидория все равно, пряча в ладонях невольную улыбку, тихонько радовался тому, что приобрел сегодня нечто невероятно ценное. Еще и кроссовки купил. *** 2-й год старшей школы. Памятуя, что дубовые ноги чреваты растяжением, Мидория сидел враскорячку на газоне и натягивал на икры махровые гетры. Пальцы огладили три ровные темные полосы на лодыжке. Эту странную особенность первым отметил врач на медосмотре в средней школе: молодого специалиста смутило расположившееся под аппендицитным рубцом светлое пятно – последствие старой ссадины. Многочисленные зарубки украшали все омежье тело. Царапины заживали как на собаке, зато шрамы оставались на годы вперед – не самая дурная суперспособность, если подумать. После разминки всех выстроили в одну шеренгу. Айзава объявил о том, что летний лагерь уже не за горами и что соревнований до поездки в этом году не будет. А это значит, что наступило время погрузиться в череду бесконечно изнуряющих тренировок, по сравнению с которыми прошлый год покажется райским отпуском. Одним махом команду разбросало по стадиону: длинновики в одну сторону, высотники – в другую, особняком к дорожкам выдвинулись бегуны. Готовый выложиться на полную Изуку, царапая шипами покрытие, направился вслед за спринтерами к стартовой линии, но стальной голос тренера, прогнавший по ногам волну мурашек, пригвоздил омегу к месту: – Мидория, ты не торопись к ним присоединяться. Идем за мной. В полной уверенности, что его ведут на плаху, Изуку еще больше занервничал, когда Айзава снял с шеи шнурок с секундомером и вручил его парню, как священную реликвию, передаваемую в их династии из поколения в поколение. Так и началась первая индивидуальная тренировка Мидории, на которой его отправили бежать пять раз по пятьсот метров на время. И хоть омега засекал сам себя, чутье подсказывало ему не мухлевать. Мышцы жжет и протыкает насквозь тысячью стальных игл, а желудок парит и грозится вывернуться наизнанку, если надругательство над ним немедленно не прекратится. Наверное, каждый спортсмен – своего рода мазохист, иначе не издевался бы над собственным телом и не ловил после этого эфирный кайф от сотрясающей усталости. Трудности прельщали Изуку, хоть порой и хотелось надрывно заскулить, молотя по отнимающимся, неслушающимся ногам. Усилия окупались с лихвой: каждым оставшимся за спиной препятствием омега доказывал в первую очередь самому себе, что в нем больше силы, чем кто-либо может представить, что он способен небывало упорствовать и добиваться своего. В минуты передышки Мидория неторопливым шагом огибал трек по кругу и смотрел, как Бакуго опять орет на кого-то, кто стоит посреди дорожек разинув рот. Вот уж кто точно никому и ничего доказывать не собирался. Хотя бы поэтому альфа был достоин восхищения. Кацуки отличался не только повышенной самоуверенностью, но и тем, что у него хватало таланта свою самоуверенность оправдать. В этом смысле Мидория тягаться с альфой не мог. На следующей тренировке Айзава снова отправил большую часть команды тренироваться скопом, пока сам пошел пасти Изуку на вираже. В средней школе полкоманды Мидории любили потешаться над атлетами, которым только и надо было, что переставлять ноги. С этим и пятилетка справится. Кто бы мог подумать, что переставлять ноги тоже нужно уметь, причем Изуку явно делал это не так, как того требовал тренер. Айзава частенько повторял, что нужно не просто шагать, а стопой проталкивать себя вперед. Очень хороший совет, и слова все понятные. Но на финише сенсей только разочарованно качал головой. Первый полтинник омега разменял вполсилы, примеряясь к дорожке. Мидория чувствовал, как каждое его движение внимательно рассматривается под микроскопом. Айзава не упускал ни единой мелочи, приметив даже, как омега неудачно наступил и просел, замедляясь на долю секунды. – Мидория! – гремел тренер. – Руки – бесплатное приложение? Правой работай свободнее! Результат из раза в раз был плачевно средним. Оказалось, чтобы правильно пробежать вираж, надо стать таким же кривым, как вираж: наклониться вбок и ноги ставить под углом. Все это было как-то связано то ли с центробежной, то ли с центростремительной силой – Мидории физика давалась с трудом. – Предпоследний раз было неплохо, потом опять вприсядку бежал, – заключил Айзава, пряча секундомер под куртку. – Переобувайся и иди к остальным, будете у меня сейчас по ступенькам прыгать. Изуку разочарованно ткнулся лбом в колено: трудностей, как и лестниц, омега не боялся, а вот не удержаться на дрожащих ногах и расшибиться – очень даже. Выбирать, однако, не приходится. Собрав остатки сил в кулак, Мидория добросовестно добирался до мучительного верха, давал себе пять секунд отдыха и спускался, чтобы повторить путь с начала. – И чем же ты такое внимание Айзавы заслужил? – исподтишка спросил Цубураба, пристраиваясь на трибунной сидушке. – Что за тон, смерд несчастный? – громко и с придыханием вмешался Монома. – Забыл, с кем разговариваешь? Неужели ты думал, что тебе позволят по одной дорожке с самим Мидорией бежать? Земля вызывает Цубурабу, прием! – Простите, Мидория-сама! – с издевательским смешком воскликнул Косей, преклоняя колено. – Каюсь, совсем запамятовал, что Вы у нас персона особенная! – То-то же. – Нейто похлопал веснушчатого омегу по спине. – Теперь и тренировки у тебя исключительные? Не перестаешь меня поражать. Если Изуку сейчас ответит, начнется перепалка. Кому это надо? Молча он стерпел очередные подначки и, сменив ногу, поскакал вверх по лестнице. Никакой он не особенный, он сам не знает, с чего это вдруг попал под пристальное внимание тренера. Но нельзя же было оставить это просто так, а то вдруг кто-то упустил, что Изуку – зазнавшаяся выскочка, раз все должны бегать под присмотром третьегодок, пока Айзава не сводил глаз с удостоившегося великой чести паренька. Только он в этом не виноват! Может, если бы кое-кто не волынил на каждой тренировке, то и отношение к ним было другое. Так что все, черт побери, справедливо. Зацепившись носком за край ступеньки, Мидория рухнул на руки, сдирая об острый угол голень. – Будешь много думать – без зубов останешься, – раздался над головой назидательный голос Бакуго. – Но ты это и без меня знаешь. Еще бы он не знал, Кацуки так часто это повторял, что язык наверняка стер. Бакуго настойчиво убеждал омегу избавиться, особенно на дорожке, от лишних мыслей, словно у него самого они не лились, как из рога изобилия. Ни о чем не думать можно, только если в голове правит внутричерепной вакуум, коим природа омегу, к счастью, не наградила. Насильно думы тоже, как и слов из песни, не выкинешь. Кацуки спускался медленно, припадая на каждую ногу, время от времени заламывал руки за спину и держал отпор в очередной словесной перепалке с омегой, где в ходу было все два аргумента: «а вот и да» и «а вот и нет». – Сенсей тебе так ничего и не объяснил? – Нет. – Изуку легко провел рукой по перилам и брезгливо скривился, глядя на покрытую ржавой пылью ладонь. – Но тренироваться одному как-то скучно. Уж лучше со всеми, одной командой. – А что врачи говорят по поводу твоего идиотизма? Без шансов? Радуйся, пока с тобой возятся. Уму непостижимо, как это Айзава до сих пор в тебе не разуверился. – Я сюда не для того хожу, чтобы тренер со мной, как с писаной торбой, носился. – Да все мы уже давно поняли, зачем ты здесь, Деку. – Альфа сверкнул из-за плеча ехидным оскалом. – Чтобы жизнь мне портить. – Каччан, ты же знаешь, что это не- – Выдохни, чудила, я шучу,– успокоил омегу Бакуго, цепляя его напоследок: – Но это не точно. Немного погодя Айзава все-таки завел с омегой разговор о смысле прошедших тренировок. – Готовься, Мидория. Ты переходишь на четыреста метров. Будем раскрывать твой потенциал. Скорость у тебя приличная, но с твоей техникой на префектурных делать нечего. Ты и сам помнишь, совершенно другой уровень, – резал по живому мужчина, пока изумрудные камешки не уткнулись в пол. – Чего скис? – Надеялся, что все не настолько плохо. – Прогресс есть. Однозначно, – Айзава одобряюще бахнул в свой монолог ложку меда. – И меня радует твое отношение к тренировкам. Но я не вижу пока для тебя перспектив в коротком спринте. Четыреста – не самая легкая дистанция, зато сможешь погоняться, побороться. Думаю, это тебе больше подходит, да и конкуренция ниже. – Понял, – выдохнул омега, согласно кивая. В каждом своем слове тренер был прав. Изуку как-то раз даже смотрел запись своего забега, на которой омега каракатицей выползал с колодок, а только потом принимал человеческий облик. Тот еще позор, но по-другому у него попросту не получалось. Айзава не случайно его переводит, из лучших и отчасти корыстных побуждений. Зато у Мидории прибавится шансов отличиться на префектурных. Однако визжать от радости совсем не хотелось. Каччан-то с его реакцией и мощью точно останется на стометровке. Не будет больше тягучих разминок перед финалом, когда время замедляло ход и они оба старались не извести себя волнением, не будет больше звучащих друг за другом вслед их фамилий и номеров на старте, не будет хлопка по спине за белой линией. С некоторых пор Бакуго всегда так делал: либо лупил меж лопаток, закрепляя выигрыш, либо легко проходился ладонью, признавая поражение. Общение с Кацуки на соревнованиях для Мидории было особенно ценным. Теперь и эта ниточка оборвалась. Их еще и по разным классам разбили, а если вспомнить март, то вовсе надивиться не можешь тому, как быстро и ловко невидимые руки возводят стену между альфой и омегой. Даже общий спортивный клуб не делал их ближе друг к другу. Их стремления, цели, пути достижения отличались. Мечтающий о сборной префектуры Бакуго ждал, когда он наконец ступит на пьедестал и под овации примет в поклоне заслуженное потом и кровью золото – самое настоящее, осязаемое, неоспоримое подтверждение собственного превосходства. Изуку, успевший побывать на этом пьедестале, уже осознал, что победа сама по себе для него ничего не стоит, а блестящие медяшки на ленточках не помогают наладить жизнь и научиться любить себя. Этих двоих объединяли друзья и неутолимая жажда совершенства. Но так уж вышло, что их идеалы не совпали. *** 1-й год старшей школы. Если в Японии нет собственной постоянно действующей армии, то откуда появился Айзава Шота с его неуклонным стремлением умучить подопечных до состояния разваренных в кашу склизких водорослей? В узких кругах гуляла молва о его крутом нраве, хоть без преувеличений и не обошлось. Никто не харкал кровью, не заливал слезами стертые до мяса ноги, не пытался удавиться штангой или повеситься на перекладине футбольных ворот. Ох уж эти слухи! В действительности изнуренные ребята, которым посчастливилось к концу тренировки доползти до навеса, просто обустраивали тюленье лежбище на полгазона и ждали, когда ноги перестанут спазматически дрожать. В один из дней доведенный до белого каления кучкой даже не вспотевших к вечеру лодырей Айзава устроил взбучку всему личному составу. Сразу после заминки тренер избрал из стада первогодок двух лидеров в лице – кто бы сомневался – Бакуго и Ииды, и Кацуки было предоставлено почетное право первым выбрать человека в свою эстафетную команду, потому что, как известно, ножницы сильнее бумаги. Казалось бы, чего тут думать? Это всего лишь бег, а не взятие вражеского штаба с продуманной до мельчайшей детали тактикой: главное урвать тех, кто бегает быстрее, и дело в шляпе. Но из представленного ассортимента лучший результат был у того, кого Бакуго бы взял к себе в последнюю очередь. – Платиновая башка! – огласил Кацуки, тыкая пальцем в своего одноклассника Куроиро, имя которого он так и не запомнил. – Мидория, – следом позвал к себе омегу Иида. Дальше выбирать стало куда проще. Когда ребята поделились на два лагеря, Айзава даже перестановок никаких не сделал – силы были приблизительно равны. Бакуго, как подобает лидеру, взял на себя последний этап, когда исход эстафеты и судьба команды зависят от финиширующего. Ученики, вдохновленные речью Кацуки о том, с какими органами им придется расстаться, если они посмеют бежать менее чем на максимуме, вяло расходились по своим местам и дорожкам. – Значит так, Мидория, – давал омеге наставления Иида, поправляя на затылке застежку очков. – Когда я крикну: «Беги!», – начинай бежать. Процентов на семьдесят-восемьдесят, не больше. На меня не оборачивайся. Левую руку держи разжатой ладонью вниз, понял? Вот так, – показал наглядный пример альфа. – Когда передам палочку – беги изо всех сил к финишу. Все ясно? – А если не удержу?– нервно постукивая пальцами по бедру, спросил Мидория. – Подними и продолжай бежать. – То, из-за чего так волновался омега, для Теньи вообще проблемой не казалось, решительности у него было хоть отбавляй. – Не нервничай так. Это всего лишь тренировка. Лучше уронишь палочку тут, чем на соревнованиях. – Хорошо. Я постараюсь! Кацуки ядовито прыснул в кулак – разговор двух аутсайдеров, ни дать ни взять. А вот выставить на финальный этап кривоножку вместо капитана команды – это почти оскорбление. Не то чтобы для Бакуго есть разница, кого из них уделывать, но без азарта бежать не так приятно. Короткий свисток ознаменовал старт первой двойки. К началу второго круга тяжелые выдохи пустили корни и проросли в тихий ропот. Даже измученная артритом и собственными отпрысками бабушка Кацуки двигалась шустрее, чем добрая половина хоть и выдохнувшихся, но прошедших отбор ребят. Первый отрыв команды Ииды обеспечила Ашидо, и если бы Бакуго знал, что эту мужичку ужалил демон скорости, то несомненно взял ее к себе в команду. Да кому он врет, не взял бы, чисто из принципа, потому что та частенько лохматила альфе прическу и не затыкалась всю дорогу до школы. Еще три отрезка и наступит его очередь. Бакуго вышел на дорожку, поглядывая на кинувшегося проверять шнурки Мидорию. Вовремя, балда, спохватился. Нетерпеливо Кацуки ковырял носками покрытие, сзади все плетутся и плетутся, он сам бы уже раз десять туда-обратно сбегал. Наконец дело дошло до предпоследней сотни. Может, у себя в глубинке Куроиро был спринтером первого сорта, но здесь и сейчас Иида легко обошел его даже на повороте, приближаясь к решающему этапу. По установленному сигналу веснушчатый омега виновато влез на дорожку перед Бакуго и начал разбег, слепо вверяя передачу Тенье. Если и Кацуки сейчас стартанет, Куроиро его попросту не догонит – надо ждать. Еще не все потеряно, разрыв не такой уж и большой. Альфа чуть ли не с рукой вырвал у одноклассника палочку и помчался к финишу, рассчитывая догнать Деку на первой половине дистанции. Но омеги уже и след простыл. Магическим образом голубая майка светлым пятном маячила не в двух и даже не десяти метрах от Кацуки и все удалялась, и удалялась. Когда Изуку дернулся и сбросил скорость, Бакуго понял, что все кончено. А будь альфа не таким честолюбцем, он бы признался, что исход стал очевиден еще после первых пяти шагов. Этого бы никогда не случилось, если б они бежали один на один. Чертова команда, из-за них Кацуки приходится позориться и сгорать от стыда, вполуха слушая адресованные не ему восторженные оды. Мидория явно поломанный: то он еле-еле догоняет Бакуго, то вдруг прикурить ему дает. Видимо, как повезет, так и бежит, никакой стабильности. Полмесяца наблюдений в полевых условиях принесли свои плоды. Скорость у Изуку была натуральным феноменом и несущественно, но все же выше, чем у Кацуки. Омегу отличал широкий, отстреливающий пулеметной очередью шаг, которому не грех было и позавидовать. Но только этим он и брал, а в остальном его способности крайне удручали. Пока Деку на старте подбирал под себя ноги и разгибался, его соперники успевали пробежать десятую часть дистанции, и только к середине омега их догонял. Теперь хоть стало понятно, как на эстафете Мидория смог телепортироваться со старта прямиком на финиш: бежать из положения стоя, с раскачки было для омеги тем еще подспорьем. Которого на соревнованиях точно не будет. Оценив собранные воедино кусочки картины, Кацуки для себя решил, что Мидория Изуку, имя которому Деку, несмотря на свой врожденный талант, не заслуживает того, чтобы альфа видел в нем равного себе соперника. Выйдя из раздевалки, Бакуго вильнул к трибунам, где он по забывчивости оставил проветриваться на перилах олимпийку. Над пустым стадионом пронесся металлический звон. Прищурившись, альфа разглядел копошащееся у стартовой линии зеленое гнездо на тонкой шее. Кажется, кое-кто еще не в курсе, что отдых в тренировочном процессе не менее важен, чем нагрузки, и загонять себя не стоит. Омега сосредоточенно ковырялся и даже не заметил, как Кацуки остановился в трех метрах от него. – Далеко собрался? Неловкие пальцы выронили наметивший длину первого шага кусочек мела. Изуку боязливо обернулся, будто он тут не тренировался втихаря, а хотел стащить спортинвентарь на металлолом. – Я с колодками разобраться пытаюсь. Альфа перемахнул через покусанный ржавчиной заборчик и вышел на дорожки. Оценив с корточек масштабы трагедии, Кацуки наступил на колодки пяткой, для верности пару раз попружинив. – Для начала в землю их воткни, недотепа. – Бакуго отошел в сторону, но уходить со стадиона пока не собирался. Мидория еле выдавил из себя стеснительное «спасибо» и опустился на колени, занимая первую позицию. – А почему у тебя правая впереди? Ты же в яму с левой прыгаешь. – Да, и что? – Как что?! – взорвался альфа. – Это значит, что у тебя толчковая нога – левая! А ну двинься, мать твою перемать. – Бакуго скинул сумку и принялся сам выставлять основу и стартовые опоры, не переставая скалиться и бурчать вполголоса проклятья. – Безнадежный, блять… Изуку не возмущался и просто послушно ставил ноги так, как велел альфа, отмеряя оптимальную расстановку стоп. Его удивляло, как это у Кацуки так легко получается двигать металлические детальки и штырьки, тогда как омега боялся до них лишний раз пальцем дотронуться и сломать все, словно карточный домик. Когда Мидории дозволили наконец пристроиться в колодки, ору Бакуго не поубавилось. То руки на миллиметр за линию ушли, то задница слишком низко, то слишком высоко, то стопы недостаточно плотно к пластинам прилегают. К тому моменту, как альфу стало все устраивать, у Изуку затекло тело, поэтому по команде «марш» вперед помчалась только голова, а ноги остались на том же месте. – Безмозглый Деку! Бежать кто за тебя должен? Может, хотя бы ради приличия ногами пошевелишь? – Прости, Бакуго, – щупая саднивший подбородок, проскулил омега. – Это я с непривычки. – Хуевы́чки! Давай заново! Мидория был необучаем. Сколько бы Кацуки ни ярился, а неуклюжий омега техникой, гибкостью и координацией мало чем отличался от мешка картошки. И этот мешок отнял у альфы бесценный час его жизни. Ему говорят шагать шире – он делает, как делал; ему говорят не поднимать голову – он делает, как делал; ему говорят разгонять себя руками – тут стало понятно, что Изуку не имеет ни малейшего представления о том, чего от него хотят. Что еще взять с Деку? И почему Бакуго должен с ним возиться? Ему самому есть над чем работать, не хватало еще остальных на себе тащить. Омега вообще оказался странным типом. Пообвыкнув к тренировкам и команде, сменив парашютную пижаму на истинно беговые спортивные обтягухи, Изуку внешне стал походить на атлета, но по сути представлял собой бракованную лакмусовую бумажку. Сунь ее в воду, кислоту, щелочь или другую шмурдячину – ей хоть бы хны. Была блеклой – такой и останется. Деку мог улыбнуться и даже посмеяться в ладони, мог смутиться и испугаться, умел волноваться и раздражаться, но делал он это все настолько ровно и бесцветно, что будто и не делал вовсе. О существовании «внешкольного» Изуку Бакуго узнал то ли из-за Киришимы, то ли благодаря ему. Обычный омега, про которого ничего особенно дурного на ум не приходит. Немного простачок, но это лечится, немного неуклюж, и это не лечится. В отличие от своей повседневной версии Деку больше походил на человека, как раскрашенная кинопленка, в оригинале бывшая черно-белой. Но даже в цвете омега старался оставаться нейтральным, удобным, универсальным. Искусственная трава под навесом была такой же прохладной, как в начале тренировки, и не жгла тело каленым железом. Киришима качал пресс и не стеснялся жульничать, усадив к себе на ноги Ашидо в противовес. Забившийся в угол Мидория, наоборот, решил не мелочиться и закинул ноги на перила, чтобы живот после такой заминки покрылся не шестью, а сто шестью кубиками. Чуть поодаль в упоре стоял Иида, растягивая забившиеся после бега икры. Обособленным кружком валялись щебечущие омеги из клана Мономы. И снова мелькнул Изуку, на этот раз задравший ноги к потолку. В противоположном конце площадки знойная третьегодка с голубыми волосами мелкими шажочками мяла распластавшегося на животе Тогату Мирио, вскрикивавшего в кулак каждый раз, когда пятка попадала в больную точку, – вот это неплохо было бы развидеть. Кацуки скрутился, прижав к груди колено, и снова поднял взгляд на стоящего рядом омегу, приподнявшего майку, чтобы обдуть разгоряченный живот. Альфа поспешно отвернулся, запрокинул голову, попытался сосредоточиться на флажке в углу футбольного поля, но Изуку провел отвлекающий маневр: наклонился, изобразив поясницей волну, и плавно покачался. – В чем дело? – Как гонящийся за собственным хвостом пес, Мидория изогнулся, пытаясь разглядеть себя сзади. – У меня шорты грязные? – М? – Сразу бы так и сказал, а то все смотришь и смотришь, – жужжал под нос омега, шлепками отряхивая себя. Алые глаза плавно проследовали за качнувшимися перед ним из стороны в сторону ягодицами.– Все? – Что? – Бакуго не был морально готов к подобным перформансам. – Ты чего творишь?! – Чисто? – А мне откуда знать?! – Брошенный через плечо вполоборота простодушный взгляд окончательно вывел альфу из себя. Клюнутый в причинное место Кацуки подскочил и унесся в сторону спасительных уборных.– Ненормальный… Наивный? Да! Невинный? Как же! Ога-сан [1], вы там себе пометьте, что отныне трясущий задницей перед альфой омега означает невинность, а то исследователи до сих пор не в курсе последних тенденций. Если Деку действительно не осознает, что творит, в жизни ему это еще аукнется, как пить дать. Глухо звенящий кафель душил прохладой. Бакуго смочил пальцы, пригладил взмокшие волосы, смыл текущие по скулам капли пота. Во всем виновата аномальная жара. И ретроградный Меркурий, хоть Кацуки понятия и не имел, что это значит. Легкая атлетика прививала иммунитет ко всяким частям тела. Что альфы, что омеги, что беты носили опасную для либидо экипировку: облепляющие все, что только можно, майки, шорты и штаны, которые оставляли мало пространства для воображения. Девчонки вообще на соревнованиях обходились плавками и короткими топиками. На их фоне считающие себя невообразимо развязными студентки, задирающие юбки, чтобы те слегка доходили до колена, были образцами целомудренности. Кацуки за несколько лет столько грудей, поп и бедер пересмотрел, что никакой пубертат не мог заставить альфу всерьез отвлечься на подобное зрелище. А тут его буквально носом ткнули в чужой зад. И что значит «смотрит и смотрит»? Он даже не думал пялиться. Скользнул взглядом несколько раз, подумаешь. Мидория тем еще пронырой оказался: «Фигаро здесь, Фигаро там», так и лезет специально на первый план под нос. Еще и недоволен чем-то, видите ли, разглядывают его с ног до головы. Да Кацуки на всех так смотрел, от этого никуда не деться, разве только глаза выскоблить. Нормальный человек вообще бы внимания не обратил, только веснушчатый и заметил. Заметил! А это могло значить только одно: Деку тоже на него смотрел.