Белая линия

1-й год старшей школы. Мидория придирчиво оглядел выстроенный им ряд парт. Ему казалось, что он их выровнял тютелька в тютельку, но последние столы явно съехали с линии на несколько градусов. Выправив собственную промашку и посетовав на кривой глазомер, Изуку отвлекся на металлический грохот позади: на помощь парню подоспела его благодушная одноклассница, которая каждый день бодро приветствовала даже незнакомого ей серого омегу. – Не нужно! Я сам расставлю. – Мидория признательно улыбнулся. – Я хоть и омега, но довольно сильный. – Вот еще. – Для пущей убедительности Очако закатала рукава и легко взяла парту, вжимая острый край в живот. – Ты вообще не должен их таскать. – Меня попросили. – Когда от альф помощи не дождешься, нам, омегам, остается только друг на друга рассчитывать. – Урарака непреклонно продолжила убирать класс. – И не такая уж я слабачка, как ты подумал. Мидория из кожи вон лез, убеждая одноклассницу, что расставлять парты – это занятие не для девочек-омег, но когда из аргументов в запасе только «потому что», не жди, что кто-то будет тебя слушать. Очако, например, не стала и плавно увела разговор в сторону, поближе к предстоящей контрольной по физике и планам на летние каникулы. Омеги увлеченно управлялись с навалившейся работой и за звоном металлических ножек не различили треск открытой двери. Не переступая порога, Бакуго увалился на дверной косяк, оставляя немного места в проеме для любопытной сивой головы парня из их класса и вдогонку их клуба. – Ау, Деку. До тренировки, – Кацуки потряс телефоном, – двадцать пять минут. Закругляйся. – Уже? – поперхнулся воздухом Изуку. – Стой, Бакуго, без меня не уходи! Мидория, попутно извиняясь перед Очако за то, что вынужден ее оставить, метнулся за сумкой на подоконнике и опешил: ноша не досчитывалась приличного довеска в виде спортивной формы. Как же так? Он забыл ее дома? Лучше б все тетради с учебниками оставил, учителя бы поняли. А вот Айзава с него три шкуры спустит, к гадалке не ходи. Изуку напряженно скреб губу, прикидывая, у кого можно одолжить хотя бы шорты и майку, с кроссовками задача обстояла куда тяжелее, может, если он потренируется в школьной обуви, на него не будут так уж сильно ругаться… – Видишь, я же говорил, что купится, – фыркнул Бакуго, ловя одобрительный смешок от красавчика рядом. – Выдыхай, Деку, сегодня четверг. И Изуку выдохнул. Вот как он умудрился забыть форму – у клуба выходной. Но Кацуки умеет быть таким серьезным и убедительным, что хоть рад, хоть не рад, а поверишь в любые небылицы, даже если альфа будет рассказывать, что изобрел вакцину от рака, но ввязанное во всемирный заговор правительство ее уничтожило и запретило производство. С тренировкой шутка вышла куда правдоподобнее, только в который раз стало обидно, что Мидорию за дурачка держат. Светленький омега еще раз усмехнулся и, тронув за плечо альфу, тихонько прошелестел: – До завтра, Бакуго. – Ага, счастливо, – на лету бросил на прощание Кацуки, вновь обращая внимание на единственного в дикой природе Деку. – Тебя ждать? – Зачем? – удивился Изуку. – А, то есть домой ты тоже не собираешься? – Нет, не стоит, я на велосипеде. – Мидория вежливо улыбнулся и умостил сумку обратно на подоконник. – На каком еще велосипеде? – настал черед Бакуго задирать брови до самой макушки. –Утром ты был пешим. – Точно. На велосипеде я был вчера. – Изуку задумчиво почесал затылок, отделяя друг от друга смешавшиеся в кучу однообразные дни. Над ним какое-то проклятие нависло: в присутствии этого альфы в привычное положение вещей врывалась могущественная магия, переворачивавшая все, до чего дотянется, вверх дном. Если Мидории выпадала счастливая возможность забыться, запутаться и выдать нечто совершенно несуразное, то Бакуго был тут как тут. И вот хоть бы раз альфа его после такого проигнорировал! – Заканчивай и дуй к воротам. Дорогу найдешь или тебе карту нарисовать? – Кацуки не смог оставить без внимания омежью рассеянность. С дурашливой гримасой Изуку отвернулся и переставил первый попавшийся под руку стул на пару миллиметров в сторону. Бакуго еще что-то буркнул про то, что крыша Мидории уже давно домой свалила, а он все тут парты двигает, и ушел к обозначенному месту встречи. – Забавно, – хихикнула Очако, глядя Кацуки вслед. – По нему и не скажешь, что он может быть милым. – Ты считаешь его милым? – Иначе бы он не дал тебе такое прозвище. – Озадаченная недоуменным взглядом Урарака уточнила: – «Я смогу». Давно дружите? – И правда, похоже звучит. Но вряд ли Бакуго имел в виду именно это. Скорее, – Мидория неопределенно повел плечами, – все с точностью до наоборот. Я даже не уверен, считает ли он меня своим другом. Знакомые у нас общие – вот. – Все равно на обзывательство не похоже. Де-е-еку, – мечтательно промычала Урарака, стирая высохшей губкой с доски нацарапанные мелом формулы, нараспев мурлыча: – Мило-мило-мило. Пр-р-росто пр-р-релестно. Не обидишься, если я тоже тебя так буду называть? Но только в хорошем смысле. Или это исключительная привилегия Бакуго? – Я не против. А Бакуго все равно. И кажется, мы закончили, – выдохнул Изуку, оглядывая результаты вполне посильного, но не менее неприятного труда. – Далеко живешь? – Храм Ненбутсуджи знаешь? – Конечно, – закивал омега, перехватывая ремешки на плече, – это тут совсем недалеко. – Вот мне приблизительно туда. Плюс еще квартала три. – Нам как раз по пути. Не хочешь присоединиться? – К вам с Бакуго? – Не только. Еще пара наших друзей будет, но не переживай, они хорошие. – Тогда не вижу причин отказываться. Только на крыльце Изуку начал нервничать. Друзья-то у него хорошие, но будут ли они рады тому, что к ним на хвост новенькая запрыгнула? Некрасиво выходит, надо было сначала у Ашидо с Киришимой поинтересоваться, а потом уже с предложениями выступать. Может, еще не поздно сказать Урараке, что ему на самом деле в другую сторону? Нет, глупо. Девушка сразу поймет, что он врет, к тому же Эйджиро их уже заметил и, заложив два пальца в рот, пронзительно свистнул омегам. Пути назад нет, мосты сожжены. – Мы уж заждались, – прогундела Ашидо, болтая повешенной маятником на шею сумкой. – Мидория, хватит помогать кому ни попадя, тебя все равно за это по головке не погладят, безотказный ты наш труженик. А чего это ты сегодня с нами, Очако? – Меня Деку, – Урарака демонстративно выстрелила в Кацуки взглядом, – позвал. Говорит, мне с вами по пути. И знаешь, он попал в точку. С тобой, Мина-лапушка, мне настолько по пути, что покоя от тебя нет ни днем, ни ночью. – Жаловаться на меня вздумала? – с хитрой улыбкой сощурилась Мина. – Кто бы меня еще выслушал?.. Ах да, теперь есть Деку! Мой тебе совет: никогда не одалживай Миночке вещи, а если вдруг решишь, то не забудь с ними попрощаться. Ясненько, значит, свой счастливый карандаш-талисман, который он выиграл на ярмарке три года назад, Мидория больше не увидит. Обидно. Как и от того, что все тут и без участия Изуку успели передружиться. – Так вы, значит, знакомы? – несколько разочарованно спросил Изуку. – Мы с одной общаги, – пояснил Киришима. – Это ты с ней с одной общаги. А я с ней с одного этажа, – поправила друга Мина. – Простите, – альфа закатил глаза, – это совсем не одно и то же. Пока Ашидо втолковывала Эйджиро, в чем разница между общежитием, его крылом и этажом и как это влияет на степень знакомства, пока Бакуго сосредоточенно пытался вспомнить, как зовут круглолицую омегу и почему она кажется такой знакомой, пока Урарака потихоньку подталкивала всех к воротам, Мидория терзался весьма скверным, хоть и непонятно откуда взявшимся чувством. Это было похоже на ревность, на гадкую зависть из-за того, что не Изуку первый познакомился с Ураракой, не его стараниями девушка так органично вписалась в их круг. Нет, это не зависть, а бесславное ребячество в его зазорной ипостаси. Зато омега определился с очередной стыдящей идеей, за которую он будет от души попинывать себя до конца дня, не в силах переварить неправедно гадкие мысли. 2-й год старшей школы. Изуку смахнул очередное уведомление, царапнув ногтем экран. Сейчас эти сообщения совсем не к месту. К обеду дорога ложка, а не телефон, ежеминутно отвлекающий от полной доверху коробочки с едой. – Да ответь, – подпихнула омегу плечом Ашидо, – поесть всегда успеешь. – Это не срочно. – Мидория перевернул аппарат экраном в стол. – В недотрогу играешь? – понимающе покивала Мина. – Смотри не переборщи. Может пойти на пользу, но до альф намеки не всегда доходят. – Мина, давай не сейчас, – перешел на полушепот Мидория. Омега покосился на парня напротив. У Бакуго на очереди был тест по химии, и он, пытаясь надышаться перед смертью, увлеченно листал страницы со странными символами и угловатыми рисунками. Опасливые взгляды, которыми Изуку полосовал альфу, успели порядком надоесть Мине: этот поезд был обречен буксовать на месте, пока какой-нибудь омега, чье имя называть нет нужды, не одумается и не повернет в другую сторону. С Мидорией все было более или менее понятно, а вот в потемках души Кацуки без фонаря и компаса дорогу к истине не отыщешь. Разве только он сам ее выложит, но Ашидо наперед знала, что скорее у нее на руке кактус вырастет, чем Бакуго вдруг поделиться с ней своим самым сокровенным. – Знаете, кого я вчера в общаге видел? – взорвал тишину Киришима, с громким хрюпаньем добивая коробочку сока. – Тогу. Которая с Шинсо зависает. – Уверен? – скептически сморщила лоб Урарака. – В нашем корпусе первогодки не живут. – Я не сказал, что она у нас живет, – возразил Киришима. – Я сказал, что видел ее. У лестницы рядом с кухней. И она мне так мило улыбнулась – я аж испугался, что она мне что-нибудь сломает или оторвет. – По-любому к ебырю своему приходила, – вынесла вердикт Мина, подсовывая альфе пятерню. – Вот и я так думаю, – не глядя шлепнул по ладони Киришима. – С чего вы взяли? – Обычно Мидория обходил подобные темы стороной, но это «дай пять» и непоколебимая уверенность дернули парня за язык. – С того, что метод синтеза, – неожиданно сумничала Ашидо, приковывая к себе удивленные взгляды, даже Бакуго невзначай покосился, но быстро вернулся к научному чтиву. – А что? Я не могу знать таких слов? Хорошо-хорошо, я собрала кусочки паззла воедино, если вам так больше нравится. Во-первых, Шинсо с парнями – все столичные, в общаге не живут, значит, Тога была у нас не с дружеским визитом. Во-вторых, по ней и так все видно. С кем она общается в школе, с кем – вне школы, ее манеры, поведение. Вы и сами все это не раз слышали, нет? – Я слышал, – резко просипел Изуку. – Про меня тоже много чего говорят. – Это совершенно другое. – Ашидо махнула рукой, будто сказала нечто, само собой разумеющееся, но Мидория был совсем иного мнения: – Почему? – Что «почему»? – Почему другое? – жгли напролом зеленые глаза. – В чем разница? Всех присутствующих вмиг сковала немая неловкость.Проще было перечислить, в чем Изуку с Химико схожи, чем начать бесконечный запутанный список их отличий. Но Мидория спросил явно не об этом, и правильные слова никому на ум не приходили. – Остынь, Изуку. – Ашидо сменила недоумение на беспечность. – Чего к словам цепляешься? – Я не цепляюсь, – выступил Мидория, – просто не думаю, что стоит утверждать что-либо, не имея доказательств. – А как по-твоему, зачем Тога приходила в общагу? – свободно повисла на плече друга Мина. – Не знаю. И знать не хочу, – с обидцей буркнул парень, затыкая рот едой. Игривая приставучесть Ашидо не смягчила обстановку за столом. Все чувствовали, как напрягся Изуку, его непривычно холодный тон совсем выбивал из колеи. Кто ж знал, что омега слишком близко примет к сердцу шутливый будничный разговор? Сам Мидория раз в кои-то веки поставил всех в неловкое положение и не хотел лезть от этого на стенку: уж лучше помолчать, чем разбрасываться оскорбительными догадками. С ним, видится, так и произошло: какой-то умник помножил недопонимание на шутку, даже не задумываясь, что окажется за знаком равно. Самое время было сменить тему, но плохо поспевающий головой за языком Киришима решил иначе и в продолжение дискуссии выпалил уместнейшее умозаключение: – Я все равно думаю, что она альфу навещала. Или бету, на крайний случай. Вон,Фуджими вечно в гостиной зависает. – И как это связано? – не понял Мидория. – Он с Йоараши живет- – А эта горилла разницу между общежитием и мотелем не улавливает, – подхватила за Ураракой Мина. – Хотя, Очако, за этим столом главные потерпевшие явно не мы. – Ашидо сочувственно подмигнула альфам, которым не повезло жить разделенными с Йоараши Инасой одной лишь тонкой, очень звукопроницаемой стенкой. – Даже говорить об этом не хочу, – отвернулся Эйджиро, подпирая кулаком щеку. – Нет, один вопросик все-таки имеется: кто ему дает? Где он этих людей находит? Он им платит? Что там такого между ног должно висеть, что все в очередь выстраиваются?Мешок с конфетками? – Многим омегам такие нравятся. – Очако еле проглотила кусочек под недоуменные взгляды друзей. – Что? Он высокий, привлекательный, у него накаченное тело. Некоторым для счастья и этого хватает. Да, Мина, – Урарака ехидно пихнула локтем сидящую рядом девушку, – не у всех такой изысканный вкус, как у тебя. – Вселенская несправедливость, – горестно вздохнул Киришима, скручивая в трубочку салфетку. – Зато на вас ни разу не жаловались, что омег к себе водите, – ободряюще вставила Ашидо. – И похвалила, – криво усмехнулся Эйджиро, – и в душу плюнула. – Представь, Бакуго из вашей комнаты притон разврата устроит, – решила зайти с другой стороны Мина, с недовольством подмечая, как в эту же секунду Изуку уставился на предмет своего обожания немигающим взглядом. – Долго продержишься, кукуя с Фуджими на диванчиках, пока Бакуго чьи-то форточки проветривает? – А я терпеть не буду. – Киришима жестко ткнул пальцем в стол. – Закатаю его в ковер и первым поездом к маменьке в Камеоку [1] отправлю. Ради уничижительного взгляда, призванного раздавить в соседе все задатки альфы, Кацуки даже оторвался от учебника, жертвуя драгоценными секундами подготовки. Закатает он его, свежо предание! Бакуго даже интересно стало, как Эйджиро надумал реализовать свою угрозу. Омегу, что ль, на чай по случаю пригласить? Вот и Мидория тут как тут. Глаза распялил как ставные сети и ловит каждое движение, только непонятно зачем. Забавно выйдет, если сейчас поймать Деку на горячем и громко объявить, что слежка обнаружена: омега стушуется– аж уши покраснеют – и до конца дня будет вздрагивать при каждой случайной встрече взглядов, наивно полагая, что никто не может прочесть то, что на лице выжжено. Бакуго лизнул пальцы и медленно моргнул, слепо нащупывая следующую страницу. Деку на него смотрел, но не видел: глаза застекленели, а за ними простирался полный уморительных терзаний белый шум. Так что Кацуки ничего говорить не стал. В конце концов, им обоим иногда лучше держать язык за зубами. 1-й год старшей школы. Свободный от тренировок четверг быстро перестал быть днем заслуженного отдыха и превратился в день ликвидации безграмотности, когда более прилежные Бакуго и Мидория восполняли пробелы и целые пропасти в знаниях двух разгильдяев – Киришимы и Ашидо. – Время вышло. – Кацуки клацнул по экрану и отложил телефон в сторонку. – Сверяемся? – Бакуго, позволь сказать, что тест ты выбрал наидебильнейший. – Киришима оглядел присутствующих и, не найдя поддержки, негодующе продолжил: – Где варианты ответов? Даже наугад ничего проставить нельзя, из головы-то я это откуда возьму? Вот, например:из какого зародышевого листка формируется эпителий кровеносных сосудов?Что еще за «зародышевой листок»? Я только тетрадный листок знаю и на дереве еще. Или вот: большой круг кровообращения начинается в?.. М? О чем тут вообще спрашивается? – А что ты ответил? – Мидория стрельнул глазами в перевернутый блокнот. – «В теле человека», – прочла нужную строчку Мина, перегнувшись через стол. – Формально ты прав, – постарался подбодрить друга Изуку. – Вообще ни разу не прав, – категорически возразил Кацуки. – Верный ответ – в левом желудочке. – Я думал, – удивленно схватился за живот Эйджиро, – у нас только один желудок. – Бакуго, подожди, – Мидория остановил альфу, уже скрутившего в дубинку тетрадь, чтобы настучать неучу по голове. – Желудок действительно один, где-то вот тут, – омега положил ладонь под грудь с левой стороны, – а желудочек – это часть сердца, то есть, – рука переместилась чуть выше, – тут. Еще желудочки есть в мозгу. – Про мозг поподробнее расскажи, Дерьмоволосый даже не в курсе, что это такое, – усмехнулся Кацуки, внимательно изучая тест соседа. – Что? Откуда у тебя взялся «эстрагон»? – Там вопрос про омежьи половые гормоны, уж это было бы стыдно не знать. – Да, только эстрагон – это трава, а гормоны – эстрогены. Не умеешь умничать – не берись. – Кацуки уже даже ругаться не хотел и размеренно, четко проговаривая гласные, объяснял азы. – Можно я просто буду тупым? – раскис в лужу Эйджиро. – Как будто у тебя есть выбор. – Бакуго снисходительно улыбнулся, разрывая позорный листок со сплошь и рядом неправильными ответами на кусочки. Изуку тихонько расчеркивал карандашом тест Ашидо, у которой дела обстояли ничуть не лучше, а если принять во внимание, что они с Киришимой даже в складчину не набрали и половины правильных ответов, то трагедия приобретала неизмеримый масштаб. Мидория придерживался по настроению либеральной методики обучения, перелагая нудный материал на доступный лад, хотя даже омегу иногда подмывало последовать примеру Бакуго и чем-нибудь треснуть по столу, а еще лучше – по чьей-нибудь непонятливой голове. Толку от такого подхода, правда, ноль, зато от мучений преподавательства избавиться помогает. Нет, много общаться с Бакуго вредно, он если и научит чему, так самому дурному, например, как друзей лупасить почем зря. Вибрирующий гул звонка сбил Мидорию с мысли и вынудил Кацуки раздраженно цыкнуть. Телефон альфы пиликал уже не первый раз за последние два часа. На каждом звонке головой начинали вертеть все владельцы аппаратов такой же марки со стандартной, математически ровной мелодией по умолчанию. Только Бакуго никак не реагировал, сматывал звук и возвращался к граниту науки. Но в этот раз все пошло не так: прежде чем добраться до кнопки громкости палец случайно задел зеленый кружок, а попытка выправить положение, сбросив вызов, закончилась тем, что голос из динамика услышали все за столом. – Наконец-то взял трубку! – По громкой связи раздался полнокровный, густой раскат, по мере тирады приобретающий надрывные нотки.– Каччан, бессовестный ты паскудник! Мать! В истерике! Задыхается! Переживает! Тебе – хоть бы хны! Почему с самого отъезда ни весточки? Нас с дедом не жалеешь – родителей родных пожалей!.. – Ба, я перезвоню! – опешивше высоко протараторил Бакуго, наглухо выключая телефон от греха подальше. Что еще могло пойти не так, кроме как абсолютно все? Может, никто не заметил, не услышал? Что если громоподобный гогот Киришимы затмил это унизительное «ласковое» прозвище, которое намертво прилипло к Кацуки,еще когда у него молоко на губах не обсохло? Все предположения сошли на нет, когда Эйджиро молитвенно сложил у подбородка ладони и степенно произнес: – Благодарим вас, святые боги, за сей неоценимый дар. Заслужили ли мы его? Не знаю. Но мы обязаны принять его со всем уважением, со смирением. И с твердым обещанием сим благом не злоупотреблять. Разве могло сегодня случиться что-то более прекрасное? А, – Киришима плавно перевел взгляд на альфу рядом и озорно поиграл бровями, –Каччан? Первым не выдержал Изуку: твердый лоб с глухим стуком бухнулся на стол. Следом за ним, как выставленные в ряд костяшки домино, неистовым смехом залились Мина и Эйджиро. Для Бакуго же время остановилось, а перед глазами поплыли знакомые, но давно потерянные кадры: безумное детство с пацанами, первое облако сахарной ваты, злой хирург, который пытался запугать его скальпелем, выклянченная приставка, коллекция фишек, детский сад, начальная школа, звенящий звук стукнувшегося об стенку резинового мяча, прогулянные уроки, первое место на экзаменах, первый поцелуй, урванный посреди тренировки у беты, проигранная драка, остального уже и не упомнишь. Как же он юн, и пожить толком не успел. И кто силком затащил его на эшафот? Родная бабушка! Как так? Всего минуту назад он был единственным – единственным! – незапятнанным человеком среди сброда: Эйджиро с мочалкой между ушей, Ашидо, которой до нормальной омеги как до Африки вплавь, про Деку и добавить нечего, весь позор его личности емко собрался в одном имени. А теперь четвертым в квартете стал «Каччан». Случись это году эдак на третьем, перед самым выпуском, Бакуго было бы все равно. Но уже слишком поздно, от пресловутого «Каччана» отмыться невозможно. А ведь всего-то и нужно было разок набрать стариков. 2-й год старшей школы. Когда Бакуго узнал, что поступил в столичную школу, наивной радости было как блох у дворовой собаки. Мать, видимо, однажды не с той ноги встала и решила, что раз сыну не успела осточертеть жизнь с родителями, то стоит этот процесс ускорить. И если раньше Мицуки просто была заботливой мамой, то, узнав о планах своего пацана на Юэй, она включила режим гиперопеки, пока птенец не покинул гнездо. В общежитии стало чуть проще, когда никто не следовал за тобой по пятам на кухню, не выгонял на улицу погулять, потому что за компьютером столько сидеть вредно, не загонял в дом, потому что на улице ветер, а ты в одной футболке, не стучался в ванную, когда ты подолгу отмокал в горячей воде, и вообще лишний раз не трогал. Свои трудности тоже имелись. Например, соседом Бакуго оказался неряха повышенного уровня сложности, который по мановению волшебной палочки устраивал бардак и чувствовал себя при этом исключительно комфортно, но тут на выручку пришли основы дрессуры животных. Другие мелочи не сильно беспокоили, к ним просто нужно было приспособиться: гости, очереди в туалет и душевую, типичная нехватка денег и еды, снова гости, общий холодильник, склоки в гостиной и Йоараши Инаса. С последней мелочью уживаться было труднее всего, так как Йоараши считал, что жить стоит так, как хочется, а остальные потерпят, и нисколько не ставил под сомнение свое незыблемое убеждение. С ним категорически не был согласен Кацуки, особенно в те моменты, когда приходилось продолжать тщетные попытки заснуть, пока великий самодостаточный самец за стенкой нещадно сношает очередную заблудшую душу на горе всей общаге. – Бакуго, – альфа почувствовал, как здоровая лыжа уперлась в верхнюю полку чуть выше копчика, – ты спишь? – Сам как думаешь? – Думаю, что это пиздец. Киришима дотянулся до настольной лампы, и по комнате пополз тусклый свет. На самом деле это был не столько пиздец, сколько издевка судьбы: вредная коменда то прибегала на любой чих, то прикидывалась глухой, слепой и вообще пришельцем с другой планеты, не обращая внимания на то, от чего целый этаж скрипел зубами и закатывал глаза. Из альфьего любопытства и желания оценить обстановку Бакуго прислонил ухо к шероховатым обоям. – Он там точно трахается? – Эйджиро прислушался к стуку. – Пятьдесят движений в секунду! Да я руками так кровать расшатать не смогу. Может, он гвозди забивает? – Ага, конечно. Гвоздь только что кончил. – Кацуки оторвал ухо от стенки. – А, ошибочка – позу сменили. Секс в общежитии был явлением не запредельным, но весьма муторным и напряжным: надо было не только провести потенциального партнера, но и уговорить его заняться этим за незакрывающимися дверьми с риском визита непрошеных гостей – та еще морока. Тем не менее, если звезды сходились и карта ложилась как надо, секс удавался, но, как правило, незаметно для большинства, а узнавали об этом не иначе как из уст счастливчика. Но только не в случае с Инасой, для которого тихий секс был из разряда артеля «Напрасный труд». Вдруг стук затих, на мгновение воцарилась мертвая тишина, кто-то по ту сторону баррикады смачно чихнул и вернулся к незаконченному делу. – Будь здоров! – машинально брякнул по обыкновению вежливый Эйджиро, снова прерывая бурную деятельность. Вместо «спасибо» раздался сердитый хлопок по стене, на который Кацуки симметрично ответил кулаком, а Киришима оттарабанил кодовый сигнал, зазря надеясь, что Инаса поймет намек и убавит громкость. – Слышь, Йоараши, – повысил голос Бакуго, сложив ладони рупором, – тебе, может, там помощь нужна? Ты только попроси – втроем куда быстрее управимся! – Не сбивай ему настрой, – шикнул Эйджиро. – Иначе это до утра не кончится. Руку помощи альфа не принял и сделал вид, что соседи обращались вовсе не к нему. Но методичный скрипящий стук вновь ускорился и зазвучал отбойным молотком, стремясь довести невольных слушателей до белого каления. – Йоараши не теряет веру и продолжает бороться, не смотря ни на что, – нарочито громко констатировал Кацуки голосом заправского комментатора. – Пока не ясно, уважаемые болельщики, чем закончится эта встреча, но воля парня к победе заслуживает уважения и трогает за душу. Киришима не удержался и, прыснув, повалился на подушку. Инаса нечленораздельно выругался, пробормотал что-то успокаивающее своему визави, но тот был бесспорно не в восторге от свидетелей за стенкой. – Эх, осечка! – разочарованно воскликнул Кацуки. – Какую ошибку! Какую ошибку допустил Йоараши в столь ответственный момент! Будем надеяться, что он быстро оправится и вернется в строй. – Бакуго, – Эйджиро заглушил смех и перестроился на серьезный лад, – как ты думаешь, дождемся ли мы сегодня кульминации? – Трудно сказать, Киришима, – раскатисто басил Кацуки. – Интрига до сих пор себя не исчерпала. Мы уже не раз наблюдали подобные матчи, и, признаюсь, никогда еще их судьба не решалась в овертайм. – Тем более на своем поле! – поддержал Киришима. – Подумать только: хозяин встречи сдает позиции. Должно быть, под конец сезона форма уже не та. – Возможно, гость намеренно тянет время и изматывает противника, но в настоящих условиях эта стратегия выглядит опрометчивой. Койка звонко скрипнула, и из соседней комнаты донеслись отдельные шорохи, бряцанья и звяканья больше похожие не на секс, а на поспешное бегство омеги от неудачливого любовника. Эйджиро смекнул, что у него есть всего несколько мгновений, чтобы поймать на горячем визитера и подтвердить свою догадку насчет Химико Тоги. Альфа застыл у двери, наблюдая за коридором в узенькую щелку, но никто так и не появился. Зато хлопнула открывающаяся рама. – Окно! – бросился через всю комнату Киришима, едва не вылетев сквозь проем. Пока глаза неторопливо привыкали к темноте, темная фигура успела неудачно спрыгнуть на козырек, спуститься по решетчатой стенке веранды и, прихрамывая, доковылять до каменной ограды. Если какие вторичные половые признаки и могли намекнуть, кто навещал Йоараши, то все они были надежно прикрыты безразмерной толстовкой с натянутым капюшоном, только обтянутые джинсой тонкие ножки с большей вероятностью принадлежали девчонке. Тело плашмя перевалилось через забор, и таинственный ночной гость исчез из виду, потерявшись за тускло мерцающим фонарем. Не успел Эйджиро должным образом чертыхнуться, как дверь сотрясла череда тяжелых ударов. Стук этот был сугубо символический, так как уже через мгновение Йоараши без ответов и приветов вломился в комнату, отпихивая Бакуго на середину. – Охуели? – зарычал Инаса, недовольно завязывая шнурок на штанах. –Чего устроили тут?! – А ты не охуел? – не растерялся Кацуки. –Ты там ебешься или мебель двигаешь? Мне твое кряхтение в кошмарах сниться будет. – Не твое дело, чем я занимаюсь. – Раз ты мне спать не даешь, это мое дело. Мое и всей общаги в придачу. – Учись омег клеить, – надменно ухмыльнулся Йоараши. – И завидуй меньше. – Учись трахаться тише, щегол. Не один тут живешь. Не отвлекаясь от обмена любезностями, альфы потихоньку меняли позиции: Бакуго для устойчивости расставил ноги, а Инаса вальяжно расправил плечи, угрожающе потягивая шею. И только Киришима суетился рядом, стараясь изничтожить конфликт на корню и не дать ему перерасти в вольную борьбу. – Хорош, парни, не хватало вам еще- – Крути педали, пока не дали! – Да мне-то как раз дали! А ты сиди дальше жди, когда у твоего ненаглядного «Деку» до тебя очередь дойдет. – Уж точно раньше, чем до тебя. – Кацуки неожиданно резко успокоился и важно сложил руки на груди. – Тебя-то в этой очереди и подавно нет. – Ребят, – холодно воззвал Эйджиро, – имейте совесть омег не приплетать. – Недоальфам слова не давали. – Инаса попытался легким движением отодвинуть тощего Киришиму в сторону, но тот резво за него ухватился, вывернул кисть и пихнул к выходу. – Еще есть что сказать? – с мнимой учтивостью поинтересовался Эйджиро, уязвленный последним комментарием. Йоараши посмотрел на доведенных до ручки парней и здраво прикинул свои шансы на успех: затеет драку с одним – второй непременно впряжется, и они оба погонят его позорными пинками за порог, еще и насовать по пути успеют. В такой ситуации следовало покинуть поле боя самому, но главное – сделать это так, чтобы сложилась номинальная ничья. Инаса хмуро пошевелил ноздрями, чуть двинул скулой и ушел из комнаты, напоследок хлопнув дверью. – Идиот, – выдохнул Бакуго, забираясь на верхнюю койку. – Один другого краше. – Чего? – Мидория-то тут причем? – негодующе спросил Эйджиро. – Он первый начал! – А ты продолжил. – Да пошел ты. Когда парни выключили свет и улеглись, готовясь к отбою, к ним ворвалась взбешенная комендантша с воплями, чтобы те перестали посреди ночи стучать дверьми. 1-й год старшей школы. С дурацкого Айтая прошла одна дурацкая неделя. Бакуго еле-еле приходил в себя после позорного фальстарта. Победа досталась двумордой флегме, разве могло все сложиться еще печальнее? Наверное, да, например, если бы первым оказался никудышный Деку. Вообще, любой расклад, при котором на вершине пьедестала оказывался не Кацуки, был неприемлем. За свое второе место Мидория получил похвалы только от друзей, а вот Айзава доволен, мягко говоря, не был. При всей команде тренер отчитал омегу за посредственное выступление, дескать, тот сдался и уступил, когда мог постараться и одержать заслуженную победу. Айзава витал вокруг Изуку как стервятник, комментируя каждый неудачный шаг, каждую неудачную попытку. Как болванчик кивая, Мидория пытался исправиться, трудился до седьмого пота, а затем уползал под навес, где жалобно скулил в траву, как несправедливо над ним измывается изувер. Несчастненький омега, ага. Бедный, тренер его загонял совсем. Придурок, зачем вообще в спорт поперся, если не чувствует обиду после проигрыша, не верит в собственные силы, не может по достоинству оценить внимание тренера? Бакуго даже не отчитали толком. На первой после соревнований тренировке Айзава выцепил альфу с разминки и попросил быть сосредоточеннее. Все. Больше Кацуки не слышал от тренера ни замечаний, ни упреков, ни внушений. Он выкладывался на полную, из кожи вон лез, но никому, кроме него самого, до этого дела не было. Зато было дело до тормознутого Деку, которого Бакуго обскакивал почти по всем фронтам, но все равно оставался незаметным для сенсея. Потому что облажался альфа куда сильнее Изуку. Видимо, этого было достаточно, чтобы в нем начали сомневаться. Рядом на скамейку присела сморщенная старушка с внушительным багажом из ближайшего супермаркета. Уперлась руками в трость, примостила на жилистых костяшках подбородок и устремила взор в яркие картинки собственного прошлого. Житья от других людей нет, собственного уединенного местечка во всем мире не сыскать. В лексиконе Киришимы отсутствовало недружелюбное слово «нет», поэтому в их комнате собралась толпа страждущих отведать воздушных кексов, а Кацуки очутился на лавочке неподалеку от общежития. Присевшая отдохнуть пожилая дама успела прикорнуть и не заметила, как в одну из ее многочисленных сумок забралась наглая морда дымчатой собаки, отбившейся от хозяина. – Ну-ка брысь, шавка, – тихо рыкнул Кацуки, оттаскивая пса за ошейник от пакета. Мокрый нос виновато дернулся, лапки спутались, и совсем еще молодой щенок неуклюже завалился на бок, невнятно заворчав. Как только пальцы альфы отпустили ремешок, собака резво подскочила и вновь кинулась к сумкам в поисках завлекательно пахнущего угощения, и прежде чем Бакуго успел среагировать, раздался негромкий оклик: – Широ! Пес мотнул головой и помчался к зовущему хозяину ябедничать, как хорошего мальчика ни за что обидели. Голос Кацуки узнал сразу, хотя и не мог понять, что здесь делает вышедший из их общежития Изуку. – Ты как отвязался? – Омега поднял волочащийся по земле поводок и покрепче перевязал им кулак. – Тебя даже на пять минут оставить нельзя. Бакуго отвернулся, прикрывая лицо руками. Хоть бы пронесло, хоть бы пронесло, просто уйдите, Кацуки тут нет, он невидимый. – Бакуго? – Голос раздался слишком близко, прямо над головой, над самой душой. – Привет. – В школе здоровались, – буркнул Кацуки. – Чего тут сидишь? – Свежим воздухом дышу. – А я Урараке конспекты заносил, – ответил на вопрос, который ему никто не задавал, омега. – Через два дня тест по физике, ты готовишься? – Если круглолицей нужны тетрадки, то почему ты их ей несешь, а не она у тебя забирает? – Я все равно на прогулку собирался. – Мидория дернул за поводок принюхивающегося к пакетам щенка. – Мне было совсем не трудно. – Как обычно. – Бакуго провел пальцами по раскинувшимся под глазами синякам и взглянул на бледные омежьи ноги: внимание альфы привлек широкий розоватый рубец над коленкой. Это ж на что надо было напороться, чтобы такую борозду заиметь? Старый шрам, небось кровища как из прорванной трубы хлестала. Чем дольше Кацуки на него смотрел, тем яснее чуял макушкой чужой взгляд. – Тебе в кайф стоять и пялиться на меня? – Нет, – серьезно ответил омега. – Я Широ жду. Кацуки заглянул за плечо: пес, яростно тарахтя, самоотверженно обезвреживал особо опасную деревяшку, одиноко валявшуюся на газоне позади скамейки. – Широ? – Альфа фыркнул, криво ухмыляясь. – У тебя даже собаку как неудачника [2] зовут. – Он четвертый в помете, – надулся Изуку, силком подтягивая к себе собаку. – Мы пошли. Пес понятливо оставил в покое безобидную палку и, припав носом к земле, взял след, ведущий к дому. Омега удалялся ровно, и только его рука маячила из стороны в сторону, как компасная стрелка, за виляющей ищейкой. – Что-то стряслось? – Мидория удивленно посмотрел на альфу, когда тот неожиданно нарисовался рядом. – Тебе далеко? – Около часа. – Сойдет, – кивнул Кацуки, проверяя время на телефоне. – А ты?.. – Изуку слабо верил, что главный брюзга их команды вот так просто решил составить ему компанию. – Что-то имеешь против? – Бакуго не сомневался, что омега в ответ мотнет головой. – На скамейке скучно. Киото был для альфы новым городом, совершенно незнакомым, чужим. Кацуки в совершенстве знал только дорогу от общаги до школы, до других пунктов они добирались только благодаря, а иногда и вопреки телефонному маршруту. Сейчас Бакуго слепо шел за Мидорией, надеясь, что уж до собственного дома омега может дойти и не заблудиться по пути. Одинаковые повороты, переулки, такие же ничем не отличающиеся друг от друга магазины, закусочные, дома – Кацуки даже не думал, где он и куда идет, и от этого незнания тихая прогулка казалась куда легче. – Ну и чего ты молчишь? – не выдержал вскоре альфа. – Давай расскажи что-нибудь. – Что именно? – Да что хочешь. – Даже не знаю, – ожидаемо вяло ответил Изуку, пожимая плечами. – Нечего рассказывать. – Действительно, с твоей-то жизнью, что ты вообще можешь рассказать. – Бакуго раздраженно потер шею. – Ты всегда таким был? – Каким? Надо было промолчать и наслаждаться тишиной, вместо того чтобы пытаться разговорить безучастного омегу, до которого даже самые простые вопросы доходят только раза с третьего. Если бы Мидория не был таким придурком, Кацуки бы подумал, что тот над ним издевается. Но омега в своей молчаливости был также искренен, как Бакуго – в раздражительности. Разговор оборвался оставшимся без ответа вопросом, и от Мидории были слышны только редкие команды шаловливому Широ, норовившему сунуть нос в каждую трещину на асфальте, и такие же редкие команды Кацуки, который на метр-два все обгонял омегу, не зная дороги. После очередного «здесь налево» альфа сдетонировал. – «Ваш маршрут построен, через триста метров поверните направо», – передразнил омегу Бакуго. – Навигатор красноречивее тебя будет. Мидория вдохнул, завис с приоткрытым ртом, составил нехитрую калькуляцию и безропотно отвернулся, сбрасывая на ходу в подвернувшуюся мусорку накопившийся в кармане хлам. – А ты и сказать-то толком ничего не можешь. Одни глупые переспрашивания, – возмущенно продолжал альфа. – Я не знаю, – запнулся на середине предложения Мидория, – не знаю, о чем с тобой говорить. И как. – Конечно, – недоверчиво цыкнул Кацуки. – Как вчетвером идти, так тебя не заткнешь, а сегодня язык на привязь посадил? Если я тебе мешаю, так бы и сказал сразу. В ответ альфа получил до чертиков встревоженный взгляд: у Изуку не просто глазища на пол-лица, а натуральные прожекторы, которые так и слепят своим испугом. Бакуго никогда еще не чувствовал себя настолько неуютно только оттого, что на него смотрят. Омежьи ноги ровно сменяли друг друга, а лицо застыло словно у кролика, который вот-вот ласты откинет от разрыва сердца. – Да понял я, понял, что не мешаю, – кротко зачастил Бакуго, пока Изуку не сдался и не угомонился, облегченно кивая. – Тебе явно не хватает ударного курса каких-нибудь успокоительных пилюлек. – Я не всегда такой, – робко заявил в свое оправдание Мидория. – С тобой так получается. Лучше уж совсем ничего говорить. – Я даже притворяться не буду, что понял, о чем ты. – Просто я боюсь, что скажу что-нибудь не то. – И что я, по-твоему, могу сделать? – Кацуки с насмешливым интересом покосился на омегу, силясь понять, в чем дело – в настоящем страхе или в обычном стеснении. – Наору? Изобью? – Ты не похож на того, кто может избить, – уверенно отсек Мидория. – Вот словом обидеть – еще как. – На правду не обижаются. – Правда у каждого своя. И не мне судить, где ее начало, где – конец. – Кому же тогда? – Желающих целая очередь за забором. Например, ты. – Небрежным жестом Изуку поправил выпрыгнувший на щеку завиток. Кацуки очень не вовремя решил посмотреть на своего собеседника. Странно было вдруг узнать, что даже нескладный парнишка не лишен навязчивого омежьего жеманства. У Изуку ушко такое крошечное, как у ребенка, аккуратное. По крайней мере, левое. И нос тоже ничего. В общем-то, в спокойном агрегатном состоянии Мидория выглядел вполне сносно, даже с намеком на миловидность. Но этому омеге повседневная невозмутимость была чужда,да и топорщащиеся лохмы не добавляли изящества облику. Сейчас Кацуки что-нибудь скажет, и все очарование мигом улетучится, а на смену ему придет глупый, растерянный взгляд. – Почему «Деку»? – Чего? – Бакуго пырнул омегу подозрительным прищуром. – Еще говорил, что я глупо переспрашиваю, – неожиданно глумливо заметил Мидория, повергнув в недоумение альфу. – Почему ты меня «Деку» называешь? – А ты почему меня – «Бакуго»? – Но это же твоя фамилия. Ты и есть Бакуго, – растерялся Изуку. – А ты и есть Деку. Логично. – Альфа кивнул сам себе и тут же перешел в нападение. – А ты докажи, что не Деку. По всем признакам вылитый Деку. Вот тут Мидорию загнали в тупик.Что ему нужно доказать? Что он не Деку, а Изуку? Так это в паспорте написано. Но Кацуки бесспорно и сам об этом знает, сейчас про бумажку брякнуть – еще раз расписаться в собственной дурковатости. А по существу и возразить-то нечего. На каждое «но» Изуку у альфы найдется десять «зато», и из этого спора омеге ни за что не выйти победителем. А раз так, то и затевать его нет никакого смысла. Наверное, именно поэтому он и есть Деку, железобетонно и бесповоротно. – Как бы ты отнесся к тому, что я буду звать тебя «Каччаном»? – Омега потихоньку смелел, всю дорогу не чувствуя яростного отклика. Вопреки опасениям Бакуго «Каччан» в народе не прижился. Мидория так ни разу и не рискнул – до сегодняшнего дня – произнести это вслух, Мине было глубоко начхать на дурацкие прозвища, а Киришиме пришлось поумерить свой пыл после пары десятков затрещин и «сушек» в плечо. Так что возвращения к этой теме Бакуго не ждал, уж точно не от Изуку. – Только попробуй. – Чем «Каччан» хуже «Деку»? – «Каччан» мне не нравится. – А мне «Деку» не нравится. – Но к Круглолицей у тебя претензий нет? – Она совсем другое имеет в виду. – Изуку насуплено свел брови. – Не то что ты. – Слушай, – Кацуки устал играть в переговоры и дернул омегу на себя за локоть, – я сказал нет – значит- Широ сразу почуял неладное за спиной, когда поводок странно натянулся и повел влево. Реакция последовала незамедлительно: пес легко боднул Бакуго в бедро и упреждающе гавкнул, отваживая того от хозяина. Но Кацуки тоже не пальцем деланный–бесстрастно потянулся к земле за мнимым камнем, чтобы Широ струхнул и испуганно попятился, путаясь в ногах у Изуку. – Защитник нашелся. – Бакуго презрительно цыкнул и, раскидав руки по карманам, продолжил путь. – Далеко еще? Ты говорил, в час уложимся, а мы уже незнамо сколько шарахаемся. – Всего сорок минут прошло, – недобро ответил Мидория, поглаживая разволновавшегося пса и язвительно бросая вдогонку: – А ты опять не туда – нам через дорогу направо. Бакуго мог сколько угодно вдыхать и выдыхать, но раздражение уже тараном перло сквозь затылок. Чего ради он сдерживаться должен, если Деку, на минутку почувствовав вседозволенность, начал подтрунивать и даже огрызаться? И чему он удивляется? Будто сам не познал прописную истину, что если дать слабину, то и овца себя львом возомнит. Альфа подлетел к сидящему на корточках Мидории и гневно задрожал, не зная, как ему выплеснуться, чтоб стыдно потом за себя не было. Судя по виноватым пешкам, до омеги дошло, что аукцион невиданной щедрости закончен и палку он своими предложениями и комментариями перегнул. – Я понять не могу, – начал цедить Кацуки, склонив голову на бок, – с чего ты так резко оборзел. Для того, кто боится что-то лишнее брякнуть, у тебя язык длинноват. – Я… Прости, – Изуку отвел взгляд и завел привычную для себя шарманку, – я просто подумал, что не такой уж ты и… Я не говорю, что ты злой, но сегодня мне показалось, что ты на самом деле… И я решил, что мы можем… Ну, прямо как друзья… А потом ты на Широ, мне стало так… Но я… – Раз уж взялся говорить, то говори нормально! – взорвался альфа, не в силах переварить жалкий лепет. После грозного упрека Мидория совсем затих, и Бакуго с тягучим нажимом прошелся по щеке, глухо зарычав: – Заеба грешная. Сначала Кацуки показалось, что его рык неведомо как отозвался эхом, но объяснение этому нашлось быстро: Широ, позабыв, как минутой ранее он буквально поджал хвост, пристально смотрел на альфу и однобоко шелестел губой, обнажая белоснежный клык. Бакуго будто себя в зеркале увидел. Ладно, пожалуй, он неправ. Деку же не виноват, что родился без стержня от затылка до копчика, даже на грифельный мать-природа поскупилась. Но это его – и только его – проблема, Кацуки терпеть э-т-о не вызывался. Черт, а ведь так оно и есть, он сам предложил прогуляться. Как ни посмотри, Бакуго нарвался, хотя мог и должен был предвидеть, чем все обернется. И решение тут невообразимо элементарное: не хочешь что-то делать – не терпи и не делай. А меньше всего сейчас альфе хотелось видеть виноватые губешки и слушать всякую несуразицу. Так что Кацуки бросил пару слов на прощание, выкрутился на пятках и устремился в обратном направлении, подальше от Деку и его тараканов. А потом совершил свою главную ошибку – обернулся. Вот что это за омега? Сидит и смотрит вслед, ждет, наверное, когда Бакуго свернет за угол. Кацуки бы на его месте уже давно б плюнул и ушел восвояси, собственно, так он и сделал. А Деку сидит, равнодушным взглядом провожает, молчит. И ноги, вопреки всем разумным доводам, сами понесли обратно. – Сколько еще до твоего дома? – Да тут совсем-. – Ладно, провожу, – Бакуго шагнул на «зебру», – и с меня хватит. Все нервы мне сжег, Деку. После перекрестка парни миновали пару домов и затесавшуюся между ними уличную забегаловку, как вдруг Изуку резко затормозил у следующих ворот. Выпотрошив рюкзак, омега достал скудную связку ключей и перехватил питомца за ошейник, плавно направляя его за железную калитку. – Ну, спасибо, что проводил, – с вялой улыбкой поблагодарил альфу Мидория, кланяясь на прощание. – И это все? – Кацуки возмущенно надул щеки и выдохнул. – Я что, из-за двух метров за тобой возвращался? Нельзя было сразу сказать, что мы пришли?! – Да я бы сказал, но ты не спрашивал. – Что-то до хрена вещей, о которых я тебя не спрашиваю, а ты все равно об этом говоришь. – Бакуго, я тебя не понимаю… – Удивительное рядом. Счастливо. – Бакуго развернулся и нарочито громко ругнулся, запрокинув голову: – Чтоб я еще хоть раз с тобой поперся. Только спустя десять минут Кацуки понял, что улицы смешались и перепутались. Дорогу дальше он сам уже не вспомнит, так что пора обращаться к высшим силам. Заложив маршрут в карты, альфа присвистнул: скользящий между десятками кварталов путь высветился жирной синей линией на весь экран. Обалдеть, это столько он прошел вместе с Деку? Вот тебе и «незнамо сколько шарахаемся»– пять километров пролетели совершенно незаметно. 2-й год старшей школы. Изуку еще на первом году обучения понял, что связался с не самой примерной компанией. До Шинсо им было далеко, но в список директора Незу попасть умудрились: Ашидо – за собственные заслуги, Киришима – потому что в неподходящие моменты оказывался рядом с Миной. Получив сообщение, Мидория бегом примчался к медкабинету, возле которого, разглядывая склеенные белой лентой пальцы, стояла Мина. Оказалось, что Изуку вовсе не было нужно тащить подругу на спине до перевалочного пункта, достаточно просто не дать ей заскучать по пути в другой корпус и постараться не попасть в ее прогульные сети. – Сижу в медпункте, слышу противное хихиканье. – Мина закивала, считав понимающий взгляд Мидории. – Да, я ее скоро узнавать буду как крокодила с часами [3]. – А что Тога делала в медпункте? Я думал, она туда только отправлять людей может. – Одноклассника ее помнишь? Сивый, со шрамом на лбу. Он ее кинул через стулья, и она подвернула лодыжку. – В ответ на риторическое удивление девушка поспешно добавила: – За дело, за дело. Тога его циркулем исколола. – Зачем? – Попробуй догадайся, что у сумасшедших в голове творится. – Ашидо подхватила Мидорию под локоть и повела с крыльца в противоположную от их учебного корпуса сторону, а омеге ничего не оставалось, кроме как послушно пойти вслед. – Дождалась я перевязки и ускакала куда подальше. От этой, – Мина покрутила пальчиком у виска, – ничего хорошего ждать не следует. – Как рука? – вдруг опомнился Изуку. – Ты про эту красоту? –Девушка приветливо помахала другу перемотанной ладошкой. – Есть все шансы выжить. – Это как-то связано с тем, что тебя к директору вызвали? – Омега снисходительно вздохнул. – Что вы натворили? – Я – жертва обстоятельств, – важно заявила Ашидо. – А Серо – дурак, нас из-за него спалили. – Так все-таки: что произошло? Вместо ответа Ашидо достала из скрытого самодельного кармашка за пазухой небольшую цилиндрическую «бомбочку». Изуку такую ни разу не видел, но догадывался, что фитиль нужен, чтобы его поджечь, после чего происходит нечто нехорошее, достойное вызова к директору. Неужто Мина и Ханта додумались громыхнуть такой петардой в школе? – Она негромкая, зато резкая. По полу – вжих! – такой визг поднимается. – Фейерверком Мина взмыла в воздух, оттопыривая руки и ноги, и когда пятки коснулись земли, захохотала, представляя перепуганные девчачьи лица. Мидория лишь улыбнулся с плохо скрываемым соболезнованием «девчачьим лицам», не видя в доведении половины класса до инфаркта ни толики юмора.Самому Изуку повезло вклиниться в круг друзей Ашидо, потому как с остальными девушка не церемонилась и при удобном случае доставала всех подряд, как несносный мальчишка. Читать омеге нравоучения было затеей печальной и не имеющей шанса на успех, та все равно фыркнет и пропустит нотации мимо ушей, еще и мешающим жить моралистом вдогонку обзовет. – Последняя осталась, – с досадой выцедила Ашидо. – Незу-сенсей нас вверх тормашками выпотрошил, но одну я успела надежно припрятать. – Так она не взрывается? – с опаской уточнил Мидория, разглядывая синий цилиндрик на ладони. – И да, и нет. Больше искрится и по земле гоняет, а хлопок не громче, чем в ладоши. – Неужели такие можно в помещениях запускать? В инструкции наверняка обратное указано. – Ой, Изуку, опять ты за свое, – осуждающе простонала Мина. – Будто сам таким не грешил! – Я вообще петарду впервые в руке держу. – А что ж ты, стесняюсь спросить, все детство делал? – Шалаши из подушек, – задумчиво напряг подбородок Мидория. – Безудержное веселье. – Ашидо снисходительно шевельнула губами, но всего на секунду, пока над ее головой не мигнула воображаемая лампочка. – Давай сюда пугайку. Не наученный горьким опытом Изуку доверчиво протянул петарду, совершенно не ожидая подвоха. Крайне опрометчиво делать это не глядя, когда поглядеть действительно есть на что, и если бы Мидория не отвлекся на попытки прочесть народные каракули на бетонной арке скамьи, то заметил бы росток пламени в опасной близости от его руки. Фитиль яростно зашипел и забурлил разноцветными звездочками, обжигая закаменевшие пальцы. – Да не держи! – хохоча, воскликнула Ашидо. – Бросай! Команду Изуку не услышал, руки вскинулись сами по себе, и жужжащая гильза, ярко вспыхнув, умчалась в самом нежелательном направлении, оставляя за собой тянущуюся по асфальту дымку и фонтан искр. А дальше все происходило будто в замедленной съемке. На ступеньках у бассейна сидела стайка девчонок-бет, перед которыми, распушив перья, бахвалился Имасуджи Гото, рассказывая, а если послушать, о чем он говорит, – выдумывая небылицы о своих грандиозных похождениях. К своему неизбежному сожалению альфа, увлекшись, не заметил приближения врага: петарда подъехала, звучно жахнула, заставляя Гото совсем не по-мужски вскрикнуть и опрокинуть на себя стакан горячего кофе. С «хлопком в ладоши» Мина сильно преуменьшила, даже нагло наврала. Но, признаться, видок у Гото был потешный, зря Изуку на подругу наговаривал, мол, не над чем тут смеяться. Он сам не удержался и прыснул, хотя тут же стало стыдно – человек все-таки обжегся, не стоит вот так открыто глумиться. Свидетелей события нашлось не много, но для Имасуджи количество значения не имело. Он облился, это видели, над ним смеются – значит, чей-то нос должен быть расквашен, другого не дано. А тут тебе и преступники с поличным на блюдечке, Мина поздно спохватилась и спрятала в карман зажигалку, и Гото не свойственным себе образом быстро сообразил, что к чему. – У-у-у, – еле сдерживая смех, завыла Ашидо, начиная потихоньку пятиться назад. Трезвому плану действий в мозгах у растерявшегося Изуку места не нашлось. С надеждой он выцепил взгляд Мины, получил ее немое послание, и омеги, более не раздумывая, одновременно дали деру. 1-й год старшей школы. Не предсказанная синоптиками гроза спутала деловым омегам все с тяжким трудом построенные планы. Ливень внезапно навалился и загнал приятелей сначала под козырек, а потом и в неприметное кафе, встретившее промокших путников сухим уголком и весьма дешевым чаем. Монома от негодования заказал себе аж три булочки: только появился повод надеть новые кеды, а погода вздумала такие фортели выкидывать. Токаге Сецуна, как и все собравшиеся, была омегой, с которой Нейто провел первые двенадцать лет жизни, пока их пути не разошлись по разным средним школам. Легкий на подъем Монома быстро сходился с людьми, но к Сецуне на хромой кобыле подъехать было нельзя – ни с одним из мимолетных знакомых своего друга детства девушка общий язык так и не нашла. Сегодня должны были быть и кино, и квест, и безумные аттракционы в парке, а вместо этого Нейто сидит и, подливая всем чаек, наблюдает за тем, как Токаге и Косей якобы ищут тему для разговора, на деле потягивая одеяло каждый на себя. От сидящей напротив Шиозаки Сецуна вообще отгородилась всем, что было на столе, буквально проведя черту. Нейто сразу обратил внимание на «великую стену»: Токаге было недостаточно призрачных психологических границ, ей реальные подавай. Что за напасть, если Монома так легко уживается со всеми троими, отчего они между собой поладить не могут? Нейто приложил чашку к губам, но ему достались только осевшие на дне чаинки. Открытием для Мономы стал куцый рассказ о личной жизни Сецуны, когда она случайно упомянула имя своего нового, а точнее первого парня-беты из выпускного класса. Всерьез обидеться на девушку Монома не мог, как ни старался, Токаге никогда не считала, что в круг ее должностных обязанностей как лучшего друга входит незамедлительный доклад обо всех мало-мальски значимых событиях. Она даже и не подумала извиниться, когда Нейто втянул щеки и кисло скосил челюсть – излюбленное выражение глубокой оскорбленности. – Я вас как-нибудь познакомлю, – неудачно утешила друга Токаге. – Как насчет летних каникул? – Мы с каникулами в пролете, – устало прогнусавила Шиозаки. – Едем умирать молодыми. – Тренер объявил сборы в лагере, – пояснил Цубураба. – И нам повезло больше всех. Новую южную базу забила какая-то другая школа, а нам достались руины под Шорогатаке. – Хватит кривляться, – осадила Моному Сецуна, расправляя ему скомканный гармошкой лоб. – Ты мне тоже не рассказываешь, как там твой неуловимый бегун поживает, разве я дуюсь? – Потому что мне в отличие от тебя, – Нейто ехидно улыбнулся, – и рассказывать-то нечего. С Бакуго у меня ничего не было, нет и, учитывая, каким придурком он оказался, не будет. – Да-а-а, – многозначительным низким голосом гуднул Косей, – что ж ты за этим придурком носишься тогда? – Я с ним просто общаюсь. Без всякого подтекста. – Потому что подтекст у него с другим омегой? – Упертость Мономы чрезвычайно забавляла Цубурабу, и парень сыто улыбался, подтрунивая над другом. Все присутствующие были в курсе небольшого увлечения Мономы. В средней школе его отправили на префектурные, и вернулся он оттуда без кубков и медалей, зато со странной влюбленностью в альфу из другого города. После первого дня соревнований, когда Нейто не просто продул, а занял обиднейшее четвертое место, всех столичных омежек утащила к себе на вечерние посиделки приехавшая откуда-то из северных провинций команда. Не испытывавший никогда проблем с вливанием в новые компании Монома тем вечером пребывал в столь дурном расположении духа, что не было ни сил, ни желания вежливо посмеиваться над неудобными шутками и глазеть на меряющихся своими эго альф. Улучив минутку, омега под шумок выскользнул в приоткрытую щелку, откуда веяло обнадеживающей прохладой. Оценив по достоинству не душащий городской пылью и жаром дорог природный аромат, Нейто заметил, что на балконе он не один. Парень, чье спокойствие нарушил омега, был не слишком приветлив, но возражать против навязанного собеседника не стал. Было ли дело в магии вечера или в полуразбитом состоянии омеги, но его бесповоротно замкнуло на мысли, что такое знакомство просто обязано вылиться в нечто интригующее. – Проблема даже не в другом омеге. – Монома предпочитал трепаться о чужой жизни, нежели делиться с кем-то подробностями своей, и с неохотой поддавался. – Знаешь, я с Бакуго-то толком и не общался. Один вечер, одна беседа, хотя он в основном отмалчивался. Он меня выслушал, терпеливо, без ненужных фальшивых утешений, – тоскливо поджал губы Нейто. – Сразу показался мне на голову зрелее сверстников. А через год, когда я узнал, что он тоже собирается в Юэй и переезжает в Киото… Я уж было подумал – судьба, не иначе. – Он же вспомнил тебя? – с легким беспокойством спросила Сецуна. – Имя забыл, но в целом – да, узнал. Даже первый поздоровался на отборе. – Тогда что не так? – Да почти все. Минуло-то всего два года, а Бакуго будто подменили. Уж не знаю, что с ним стряслось, но теперь он будто не с этой планеты, причем в нехорошем смысле. – Ну, оно и понятно. – Токаге смазанно фыркнула, чуть было не поверив в глубокую серьезность рассказа. – Такое бывает, Нейто, когда альфа – красавчик. – Он не красавчик, – отмахнулся Монома. – Ладно, он неплохо выглядит, но не эталон. – Эталон-не эталон, а этого вполне хватило, чтобы ты слюни пустил и напридумывал себе, какой этот альфа весь из себя распрекрасный. Видимо, с парой-тройкой десятков пунктов ты просчитался, и разочарование было неизбежно. – Даже если и так – мне уже все равно. – Нейто растекся по столу, словно ему и вправду было все равно, но быстро вынырнул с мыслью, отказаться от которой было невозможно. – Тем более, какой распрекрасный альфа будет носиться за лютым недоразумением? – Ой, Монома, не начинай! – наперебой запричитали Косей и Ибара. – Нам в школе хватает! – Вы и сами такого мнения. – Мы, – Цубураба обвел рукой присутствующих, – сегодня собрались явно не для этого. С кино, конечно, не выгорело, да и остальные планы псу под хвост пошли, зато мы имеем восхитительную возможность обсудить насущные проблемы. – Так я и- – Я не закончил. – Косей выставил ладонь и выдержал успокоительную паузу. – Готов говорить обо всех насущных проблемах, кроме Мидории. А у тебя, Монома, небось уже язык на этой почве отсох. – Мидория? – с удивленным напрягом переспросила Токаге, изменив своему первоначальному решению не встревать в эту скользкую тему. – Кудрявый такой? С веснушками? – Да ладно, и ты туда же? – истощенно взревел в потолок Монома. – В этой стране есть хоть кто-нибудь, кто его не знает? Нет, серьезно, я понять не могу, чем этот ублюдочный- – Мы в одну среднюю школу ходили, – оборвала истерику Сецуна. – И не надо на меня так смотреть. Так, значит, он теперь с вами, в Юэй. И как он поживает? – Да никак. – Разговор мотнуло совсем не в ту сторону, в какую выкручивал руль Нейто. – Не ебаться звезда нашего клуба. Окружил себя песиками и ходит королем. Один из песиков, кстати, бешеный – там омега без царя в голове. И ладно, если б они все такими были. Так нет же – у Мидории больно много адекватных друзей. Для такого, как он, разумеется. – Что ж, – с резюмирующим выражением изрекла Токаге, рассчитывая поставить точку, – рада, что у него все наладилось. – Он все еще Мидория, так что «наладилось» – это громко сказано. – Знаешь, пару лет назад я и такого даже сказать не могла. – А что было два года назад? – не сдержала любопытство Ибара, мигом бросив супиться. – Что было, то прошло, – даже не посмотрела в сторону собеседницы Токаге. – Сецуна, ну кто так делает? – Нейто повел палец по столу, вычерчивая мутный след на глянцевой поверхности, пока не уперся в девичий локоть. – Заинтриговала, а потом на попятную? – Нечего рассказывать. Все, что я знаю, хлипче фарфорового чайника на орбите между Землей и Марсом [4]. Осталось на уровне слухов. Вокруг Токаге вился уже не один Монома, Шиозаки с Цубурабой тоже до смерти хотелось узнать, что за история приключилась с Мидорией и почему Сецуна так ревностно ее оберегает от чужих ушей. Все трое догадывались, что невзлюбили это лохматое чучело не просто так. Фантастическое чутье, интуиция, шестое чувство – объяснить можно как угодно тот факт, что они предположили и не ошиблись. Гипотезы были самыми сказочными, но Токаге на каждую отрицательно качала головой. – Заколебали, – с тяжелым вздохом сдалась Сецуна, собирая волосы тугим жгутом. – Мидория всю школу футболом занимался. Осенью на втором году их команда выиграла чемпионат в Осаке. Потом у них был какой-то тренировочный выезд. Как только они вернулись, Мидорию из команды исключили. Все. – Почему? – А вот здесь и начинаются небылицы. Представьте себе омегу, который ни с кем в школе не общается. Этот же омега состоит в спортивном клубе, где кроме него четыре беты на скамейке запасных, а все остальные альфы, у которых тестостерона столько, что его можно в трехлитровые банки закатывать. Идеальная почва для сплетен. – И? – застыл в ожидании Цубураба. – Я сама с ним знакома не была. Знала – да. Видела – да. Слышала – еще как. Так что не могу утверждать, как все было на самом деле.– Токаге задумчиво растирала друг об друга губы, выкладывая мозаику из кусочков давным-давно канувших в лету сплетен и редких фактов. – Мидория имел довольно дурную славу, даже до ухода из команды. Футбольный клуб был слишком успешен и популярен, чтобы исключение из него единственного омеги прошло без внимания. После этого пошло-поехало. От безобидного «втихаря встречался с сокомандником, и их застукали» до «словил в поездке течку, и его пустили по кругу». – Кру-пфх! – Косей даже удивиться толком не успел, поперхнулся на первом же слоге. – Шутишь?! – И такое говорили. Правда ли это? – Сецуна снисходительно сощурилась. – Сомневаюсь. Но тот снежный ком было уже не остановить. А людям в большинстве в своем все равно, слышат они правду или нет. Все важные для себя выводы Нейто сделал еще после слов о затесавшемся среди косяка альф омеге. Дальнейшие пояснения про народную молву только усугубляли, но нисколько не меняли оказавшееся изначально верным мнение. Нет ничего ужасного в том, чтобы хотеть нравиться альфам. А вот нравиться всем без исключения альфам во что бы то ни стало – это уже звоночек. Пластилиновые омеги, как их называл про себя Монома – так боятся кого-то обидеть или кому-то не угодить, что отказываются от себя и собственного мнения. Скучные до омерзения, и все потому, что сами себя любить не научились. Жаждущие внимания противоположного пола, стыдливо прячущие свои желания за ширмой правильности и добропорядочности, – таких Монома не понимал и уважения к ним не испытывал. Эти притворщики мастерски находят себе неприятности и беспомощно ждут, когда за них заступятся, когда их спасут, и они искренне верят, что их беззащитность сражает альф наповал. Мидория представлял собой уникальный образец пластилинового омеги, место которому в бюро мер и весов. Не только уникальный, но и не поддающийся объяснению: Нейто понятия и не имел, почему он не может перестать обращать на Изуку внимание. То, что за ним Бакуго носится, – так это Бакуго сам дурак, раз повелся на такого омегу. Так что альфа тут ни при чем. Просто Мидория при всей его шаблонности был слишком заметен, чтобы о нем не говорить. А ничего хорошего на язык не просилось, такой уж он уродился. – Так что все-таки случилось? – Ибара была недовольна тем, что на нее вывалили целую тучу версий, но так и не сказали, какая из них является верной. – Да не знаю я. Что-то явно произошло. – Токаге остановила пожухший взор на чашке под носом. – На пустом месте такое не рождается. 2-й год старшей школы. – Привал! – выпалил Киришима, роняя два тяжеленных мешка с макулатурой на землю. – Какой привал? Всего ничего осталось, соберись, Дерьмоволосый! Прогуливающихся по коридору альф невзначай подкараулил Ишияма-сенсей и, пользуясь случаем, нагрузил учеников горой папок и документов, без которых административный корпус якобы не может прожить и суток. Эйджиро хотел поскорее отмучиться, но переоценил свои возможности и сам себя перехитрил, ухватив половину мешков разом. Силушки в нем было куда меньше, чем сантиметров в высоту, так что парням приходилось делать остановку каждые двадцать метров, чтобы отдышаться и встряхнуть руки. – Я, кстати, выиграл, – сказал Киришима, роняя самодовольный смешок. – К Йоараши Тога захаживает. – Мы не спорили. Да и с чего ты взял? – У нее нога перебинтована, – альфа победно выставил указательный палец. – А последняя омега, которая была у Йоараши, как раз подвернула ногу, пока сбегала через окно. Все сходится. – Мне насрать, кого этот мудак пялит. – Бакуго зашипел, поправляя врезавшиеся в ладонь ручки. – Ты в конфу не заходил? Ашидо вела прямой репортаж из медпункта, который разбивает твою теорию в пух и прах. Секунду спустя Кацуки о сказанном пожалел: им бы ускориться не помешало, а Киришима вместо этого решил первым дело удовлетворить любопытство и полез в телефон убеждаться в собственной неправоте. Бакуго пинал мешки под Эйджиро, потом и самого Эйджиро на всякий случай, но Киришима только занял позу поудобнее и расслабился окончательно, прикидывая как сильно им влетит, если они дотащат свою ношу не до администрации, а до мусорки. Встать альфу заставил вовсе не ободряющий дружеский пендель, а развернувшееся перед парнями зрелище. По кривой газона со стороны бассейна, приминая колючие травинки, мчались омеги. Мидорию перекосило так, будто за ним гнался монстр из кошмаров, а вот Мина успевала не только оглядываться, но и пускать задыхающиеся смешки. Если они и заметили парней, то не стали рисковать и тратить время на приветствия, разговоры о насущном и объяснения, что тут вообще происходит. Неразборчиво подгоняя себя, омеги подбежали к косой металлической лестнице, прикрывавшей мусорные баки. Пока Ашидо теряла драгоценные секунды на ступеньки, Изуку, спружинив, пушинкой взмыл, зацепился за краешек площадки, также легко подтянулся и перелез через перила, хором с Миной вклиниваясь в дверь. Потолкавшись и пошипев друг на друга, омеги протиснулись и исчезли так же необъяснимо, как и появились. Разгадка не заставила себя долго ждать и примчалась долей секунды позже хлопка двери. С мокрым коричневым пятном на полрубахи Имасуджи Гото вылетел на дорожку следом, заметно проигрывая атлетам в скорости, но только не в переполняющих нутро чувствах. – Парочку тут не видели? Ашидо, с ней еще парень кудрявый. – Только что тут пробежали, – не моргнув и глазом ответил Кацуки, за что тут же получил «случайный» толчок от Киришимы. – Куда? – коротко рыкнул Имасуджи. – Свернули за угол. Дальше – не видели. Ты бы, семпай, поторопился, а то они омеги шустрые, тяжеловато за ними угнаться. – Тебя спросить забыл. Кацуки уже приготовился держать удар. Гото и без постороннего вмешательства был круглым дураком, поэтому он крайне не любил тех, кто ему в этом помогал. Хорошо хоть в силу особенностей умственного развития – точнее, умственной деградации – Имасуджи далеко не всегда понимал намеки, так что опасность могла безболезненно миновать. Разгадать намерения Гото был ой как нелегко, потому как физиономия его всегда горела желанием дать в жбан. А вот даст он или нет – вопрос случая. Удача, благо, оказалась на стороне Бакуго, и Имасуджи, недолго подув ноздри, перемежающимся с трусцой шагом умчался по указанному ему ложному следу. – Все те же на манеже, – съехидничал Бакуго, как никогда довольный тем, что челюсть осталась цела. – Что-то мне это совсем не нравится. – Киришима медленно повернулся и настороженно наклонил голову. – Может, стоит вмешаться? – Зачем? Забыл, что ли? Деку альф не боится. – Ты это записываешь себе в тетрадочку или просто злопамятный? Колко присвистнув, Эйджиро ухватился за хлипкие ручки пакета, которые грозились не дотянуть до нужного кабинета, и пошел вперед, не оборачиваясь на покусываемого сомнениями Бакуго. «Да и черт с ним», – буркнул альфа, сплевывая набежавшую слюну. Время покажет, насколько он прав. А в это время из темного угла под лестницей студенческого корпуса эхом разносились не понятные обывателю загнанные звуки. Изуку с Миной поочередно высовывались через перила и прислушивались, не стукнул ли кое-какой разъяренный альфа спасительной боковой дверью. Девушка облизнула пересохшие губы, поковыряла ногой пол и, не брезгуя, присела, хватаясь руками за скрещенные лодыжки. – Ты зачем побежал? – А ты? – Мидория уперся в колени и с силой выдохнул, успокаивая легкие. – Да я за тобой! – А я за тобой… Омеги обменялись многозначительными взглядами и нервно усмехнулись. Глупости какие, надо было просто извиниться, а не устраивать цирковое представление посреди школьного двора и пускаться в бега, дразня гусей почем зря. Имасуджи безусловно здоровый, громкий и агрессивный тип, но на омегу же руку не поднимет, так? Проверять это на своей шкуре, однако, совсем не хотелось. 1 – город в префектуре Киото. 2 – кличка «Широ» означает «рожденный четвертым». 3 – отсылка к «Питеру Пэну». 4 – имеется в виду «Чайник Рассела».