Белая линия

1-й год старшей школы. Изуку предупреждали: о дискомфорте, о тянущих ощущениях внизу живота, о боли, — и даже что-то при этом советовали, но все равно омега не ожидал, что его скрутит так, что до туалета он сможет только ползком на четвереньках добираться. Легче становилось после горячего душа: омега парился в ванной, сворачивался калачиком под пуховым одеялом, ждал следующего приступа и повторял процедуру. Теперь стало понятно, почему омеги звали альф в течку: в таком состоянии не только на секс согласишься, но и брови сбреешь, если это как-то поможет. Хоть секс оставался для Мидории за гранью возможного, думать о чем-то другом выходило с трудом. Под покровом ночи — почему-то казалось, что до захода солнца делать это совсем уж неприлично, — Мидория, оставшись в одних трусах и наушниках, умостился на кровати с ноутбуком на коленках и, с опаской оглядевшись, вбил в поисковик страшное слово «порно», увидел выпавший первым известный сайт и замер. А что если после смерти есть жизнь и все почившие родственники Мидории в призрачном обличии сейчас находятся в этой комнате? Дедушка так ведь и второй раз помрет, если увидит, чем он тут занимается. Тьфу, какая чушь, наверняка в загробном мире есть дела поинтереснее пубертатного подростка. И вообще, все эти религиозные штучки никем не доказаны. В отличие от тотальной слежки правительства за населением. Говорят, что они даже выключенный телефон могут прослушивать. От греха подальше Изуку спрятал свой под подушку. И на всякий случай все-таки накрылся с головой: если призраки где-то тут, через одеяло они его точно не увидят. Из угроз остались только хакеры, но тут омега уже давно перестраховался и заклеил пластырем глазок веб-камеры на ноутбуке. Вот теперь можно со спокойной душой перейти по ссылке. Роликов было на любой вкус и цвет, столько, что у неискушенного омеги глаза разбегались. Спустя тонну страниц Мидория наконец долистал до видео, где на превью не было кучи народу, омег, переодетых в школьную форму, и проколотых гениталий, а красовалась вполне симпатичная на первый взгляд пара. Загорелый омега с забитыми «рукавами» лежал на кровати и нетерпеливо водил ладонями по торсу, скулил, подвывал, чересчур драматично донося до зрителя мысль: «У меня течка, я хочу альфу». Который, собственно, не заставил себя долго ждать и вскоре неспешно, даже слишком, будто нарочно изводя извивающегося перед собой парня, вошел в кадр. Камера снимала парочку ровно по шею или со спины, а если лицо и мелькало, оно тщательно размывалось. Зато все остальное было в таком фокусе, что можно было лицезреть даже каждую волосинку на теле, а уж про альфий член до пупка, выскочивший из-под приспущенных омегой трусов, и говорить нечего. Мамочка родная, не предусмотрено в теле человека отверстий, которые могли бы вместить в себя такой агрегат. Хотя татуированного омегу все более чем устраивало. Анатомически Изуку ничего нового для себя не узнал. Даже в его детской энциклопедии весь представленный на видео процесс был описан хоть и в общих чертах, но вполне себе обстоятельно. Что и куда, альфы-омеги, пестики-тычинки — невелика наука. Стонал омега очень убедительно, будто и впрямь получал небывалое удовольствие от процесса. Не может же это быть настолько приятно? Чтоб до крика, до воя, до беспомощного комканья подушки. «Сплошное вранье», — вздохнул Мидория, захлопывая ноутбук. На следующий день позвонил Бакуго. Омега помялся, прежде чем взять трубку, хотел сделать вид, что не услышал, не успел, но все же нажал на зеленый кружок. Изуку-то думал, что после случившегося альфа с таким омегой знаться не пожелает, но он был на удивление вежливым, по крайней мере, поначалу, и всего лишь интересовался самочувствием. Диалог вышел странным, несколько сумбурным и даже чуточку приятным, все-таки Кацуки сам позвонил, беспокоился, что ли, за друга или просто скучно было, это уже неважно — внутри все колотилось. Альфа позвонил. Сам! Прошли целые выходные, прошли соревнования — очередная неформальная встреча между школами района, времени для накручивания себя у Мидории было предостаточно. Изуку не был силен в амурных делах, но почему-то догадывался, что с альфой, которому тебя вытошнило прямо в ладошку, тебе в этой жизни больше ничего не светит. А после омега додумался этому же альфе поплакаться о течке. Как после этого Кацуки в глаза смотреть? В понедельник Мидория заметил троицу неподалеку от школьных ворот и повернул велосипед за угол, спасаясь от неминуемой встречи. В кабинет омега прямо-таки вбежал, сразу к парте, без промедлений, даже не проверяя, на месте ли Бакуго. — Изуку! — пролетел через класс от двери голос Ашидо. — Можно тебя на минутку? Кто-то уже успел испортить Мине настроение, это было слышно. При других обстоятельствах Мидория предпочел бы отложить разговор, все-таки звонок был не за горами, но, кажется, у подруги что-то случилось. Девушка увела Изуку к пролету между этажами и возмущенно гаркнула: — Ты что творишь? — Кто? — удивился омега. Его в школе со среды не было, какие к нему могли возникнуть претензии? — Ты! — А что я? — Ничего! — Мина саркастично фыркнула, складывая руки на груди. — Точно не хочешь мне ничего рассказать? На ум приходило только одно: Бакуго снова «ляпнул, не подумав». Но ни про рвоту, ни про течку, ни про то, как это все связано с Кацуки, Мидория точно не хотел рассказывать Ашидо. — Давай все-таки потом, а то урок уже скоро… — Для начала объясни вот это. — Ашидо ткнула другу экраном смартфона в лицо. На школьной странице в сети был размещен пятничный анонимный пост с просьбой проявить уважение к окружающим и не предаваться плотским утехам в стенах святыни знаний. Пожелавший остаться неназванным пользователь заранее поблагодарил за понимание и был таков. Ничего компрометирующего в столь вежливом и, если подумать, не лишенном здравого смысла обращении не прослеживалось. Зато накиданные за выходные комментарии под ним пестрели пикантными подробностями. Среди пустой болтовни проскальзывали имена омег — будто такие мероприятия без альфы или беты обходятся! — застуканных за непристойностями в школе. Одно из имен привлекло особое внимание Мидории, ведь принадлежало оно ему самому. Залайканный комментарий с левого аккаунта гласил: «не враки, в пятницу какого-то течного деку в толчке на втором оттарабанили. кстати, что за деку». И конечно, добрые люди объяснили, как на самом деле зовут этого омегу и даже в каком классе он учится. Изуку никак не мог уразуметь, что это такое он только что прочитал. Да ради всего святого, не было его в школе, не бы-ло! Как такое вообще кому-то могло прийти в голову? — Это типа про меня? — отмер Мидория. — А есть варианты? Найти написанному хоть какое-то достойное объяснение Изуку не успел: со спины к омегам незаметно подошел учитель. — Вам особое приглашение нужно? — Мужчина поднял руку, на которой угнетающе тикали часы. — Марш по классам. В аудиторию Изуку вбежал под пристальным и, как теперь казалось, осуждающим взором всех одноклассников. Что с ним не так? Почему он как магнит притягивает эти нелепые обвинения? Если на нем все-таки лежит какое-то проклятие, то случившееся было лишь вопросом времени. Друзей он старательно избегал. Хотя, наверное, пора уже привыкать говорить «бывших друзей». Мидория и раньше весь такой из себя никакой не был им особо нужен, а теперь, когда снова поползут разговорчики, они сами от него открестятся. На переменах омега прятался за автоматами на верхнем этаже, обедать остался в классе. Изуку мельком заметил Бакуго: тот даже не посмотрел в его сторону. На тренировке Ашидо снова накинулась с расспросами, но Изуку ровным счетом нечего было ей ответить. Пускай сплетничают и верят чему хотят, только от него отстанут. Его уже от всего этого потряхивало, так что он, может, не очень вежливо, зато четко попросил Мину отложить все интересующие ее вопросы на потом. И девушка вмиг отлипла, видимо, как-то догадалась, что это «потом» никогда не наступит. Не со всеми такой подход работал. И то, что Изуку «ушел в подполье», отнюдь не означало, что и его перестанут замечать. У некоторых его персона наоборот вызывала теперь повышенный интерес, например, у Мономы Нейто. Он своим видом умудренного опытом человека притягивал первогодок, едва ли не в рот ему глядящих и внимавших всем советам старшего товарища. — Ты нравишься ему, он нравится тебе, вот и познавайте на пару свой ай-кью половой, ничего сложного. А где — это дело десятое, само как-нибудь приложится. Вариантов до кучи: от квартиры до мотеля, самые отмороженные даже в школе умудряются. Ну, вы сами знаете. Но с этим уже не ко мне, про туалеты и подсобки, как говорится, вам расскажет наш приглашенный эксперт. Омежки неуклюже захихикали, но тут же начали сигналить Нейто, что тот, о ком он говорит, так-то находится в этом же помещении и все слышит. — А я никого и не осуждаю. Кто-то хочет найти лекарство от рака, кто-то — побывать во всех странах мира, а кто-то — трахаться в альфьем толчке. Так кто ж мы такие, чтоб мешать им? — проповеднически обратился к приятелям Монома. — Вот что смешного я сказал? Мидория, ты как считаешь, имеет ли омега право делать то, что ему хочется? — Наверное. — Надо было отмолчаться, а не отвечать — словесную баталию с Мономой он не осилит. — Правильно. Для омеги не должно быть никаких преград, неважно, кем он хочет стать: президентом, космонавтом или шлюхой. Ну точно, не стоило ничего говорить. Изуку вжикнул молнией на сумке и поспешил к выходу. — Нормально, — усмехнулся ему вдогонку Нейто. — Я тут ради его многострадальной дырки распинаюсь, а он нос воротит. «Приношу вам глубочайшие извинения от лица своей многострадальной дырки», — истерически усмехнулся про себя Мидория. Кажется, все. Этот поток уже не остановить. В альфьей раздевалке тем временем разразилась куда более бурная дискуссия. — Моралист нашелся! Ссыкло анонимное! Что, слабо в открытую? Не нравится, видите ли, ему, как мы пехаемся. — Ты хотел сказать, как ты пехаешься. — А где мне еще это делать? Дома дед с бабкой, младших — вагон и маленькая тележка, а на мотели денег не напасешься. Должна же от школы быть хоть какая-то польза. — Да хрен с тобой, от тебя такое еще можно было бы ожидать. Но чтобы Мидория… И все загалдели. Киришима тоже читал пост и, разумеется, видел комментарии под ним. С тех пор он пребывал в некотором замешательстве. — Точняк, все сходится. В среду ему на треньке хреново как раз стало. Это насколько тяжелая течка, что он аж в школу приперся! — Херня, я течного омегу за версту учуял бы. — Что лишний раз доказывает, что ты — девственник, ни черта о течных омегах не знаешь. Между альфами завязалась потасовка. Уж что-что, а обвинять самца в невинности каралось, как минимум, тумаками по корпусу. Оскорбленный Кугисаки лупил так, будто реально имел за плечами половой опыт, хотя, надо полагать, в таком случае он бы знал, что в «эти» дни омега ничем особенным не пахнет, если только гормонами не обкалывается. — Без пруфов тут и обсуждать нечего. В интернете много всякого написано. — Я об этом узнал еще до того, как пост разместили. Из первых рук, так сказать. — Обычно Камакири в таких беседах добавить было нечего, а тут он аж нос задрал, когда все взгляды устремились на него. — И кто же твой надежный источник? — Одноклассница. Ей рассказал омега из ее оркестра, а ему — его парень, который учится с другим парнем, который и застукал их в туалете. Инфасотка. — Все по-прежнему смотрели на Камакири с недоверием. — Спорим, что не вру? Киришима напрягся: что-то больно многовато совпадений, чтобы списать все слухи вокруг Мидории на недопонимание. Рассказы про его среднюю школу пределов области фантастики не покидали, но нынешняя история с течкой — поводов сомневаться в ней было, по правде сказать, не много. Так почему бы и всему остальному не оказаться правдой? — Ну и? — Ля, пацаны, что происходит? — Да так. — Камакири выдержал нарочито долгую паузу. — В пятницу Бакуго слинял в самом начале урока и так и не вернулся до перемены. Дальше сами сопоставьте. Эйджиро ждал, что Кацуки сейчас взорвется, начнет отнекиваться, посмеется в крайнем случае: «Чтоб я и с Деку? Да ни в жисть!». Но он, словно пойманный с поличным, удивленно и даже немного испуганно уставился на товарищей. — И что с того? — недовольно прогундел Кугисаки. — Это ж Бакуго. На него наверняка дрищ напал. Вслух об этом говорили редко, но бытовало в народе мнение, что по части омег Кацуки большими успехами похвастаться не мог. Западать они на него западали, но то, как он с ними общался, наводило на мысль, что на разговорах там все и заканчивалось, так как вел себя Бакуго с омегами как полный придурок: ржал, грубил и корчил из себя бог весть что. — Слинять с урока уже нельзя? Я проветривался, — отрезал Кацуки, как только смех поутих, и тут же красноречиво отвернулся, утыкаясь в сумку и чересчур усердно что-то в ней перебирая. Киришима застыл в немом удивлении. Да ну нет же… Чтоб Бакуго… И с Мидорией… Прямо в школе… Да ну на хуй! Он все умозаключения строил, объяснение искал, а ларчик-то просто открывался. — Ебическая сила, — с удивленным одобрением промычал Шишикура. — Бакуго омегу на секс уломал. Кто бы мог подумать. — Так там течный омега был, кто еще кого уламывал, — выступил кто-то из дальнего конца раздевалки, и тут же раздался оглушительный хохот. Кацуки все еще изображал бурную деятельность и зло поглядывал исподлобья. А Эйджиро над ним потешался про себя: взял и выдал себя с потрохами, как лох последний, хотя совсем недавно выделывался, как он мастерски банки в покере забирает. Да конечно! — И что? — К Бакуго подсел чрезмерно любопытный товарищ по команде. — Говорят, вы чуть толчок не разнесли. — Чего только не придумают, — пробубнил альфа. — Ну даете! — присвистнул парниша. Быстро покидав вещи в сумку, Эйджиро выскочил из раздевалки: сегодня там особенно едко смердело. Их треп никогда не отличался особой деликатностью, и Киришима сам мог выдать порой такое, что у порядочного человека ушки бы отвяли, но тут-то речь про его друзей. Хотя история с этой парочкой вышла, надо признать, странная. Извелись, мозги Эйджиро вдоль и поперек проканифолили, один все от безответной любви страдал, второй желчью исходил, а вот оно как в итоге оказалось. Киришима чувствовал, будто его наебали. Не в буквальном смысле, конечно, но осадочек остался. В кармане забренчал телефон: это был Бакуго. — Слышь, меня подожди. «В гробу я видал сериал их мексиканский», — подумал Киришима, сбросил звонок и сел на перила. 2-й год старшей школы. Изуку не показалось: приближалась течка. Только ее для полного счастья не хватало. Давненько она не давала о себе знать, если быть точным, после того самого первого раза наступила тишина, что уже было не совсем нормально. Как правило, три-четыре раза в год, тут уж в зависимости от индивидуальных особенностей. Изуку и здесь отличился: мало того что развитие позднее, еще и в первый раз подавителями напился, что до конца жизни хватит. По крайней мере, именно так врач объяснил перебои в работе организма. Неужели час пробил, и эту течку Мидории придется провести не в гордом одиночестве, переступить через себя и свои принципы, передать бразды правления животной сущности, пойти на поводу у низменных инстинктов, отдаться альфе, только чтобы не терпеть боль, а после презирать себя за слабость и неспособность устоять перед примитивной природой. Развел трагедию на ровном месте! Чего ради? Вся школа этим занимается, один он, король драмы, непонятно для кого свою розу драгоценную хранит. Течка — естественный физиологический процесс, а секс в течку — лечебная процедура и вообще не считается. Это как сделка между деловыми партнерами, в результате которой все остаются в плюсе. Проще надо к этому относиться. Вот бы найти кого-нибудь, с кем точно никогда больше в жизни не пересечешься. Есть же всякие приложения, сайты… Хотя Изуку с его-то везением с первой же попытки нарвется на маньяка. В том году по всем каналам гремела новость о поимке несостоявшегося убийцы. Познакомился со студенткой онлайн, домой к себе в деревню привез и на чердаке запер. Так девчонка оказалась не пальцем деланная: с помощью вилки и найденной на том же чердаке зажигалки повыдергивала доски, которыми окно было наглухо заколочено, побитая и порезанная выскочила ночью, попутно сломав ногу, через лес доковыляла до трассы и брела по ней, пока на рассвете ее не подобрал водитель фуры. Ее толком подлатать не успели, как она на костылях и в свежем гипсе на допрос помчалась, а к вечеру уже и задержанного по ее описанию похитителя опознала. Девушку, понятное дело, в героини записали, она потом какой-то активисткой стала и даже в маминых ток-шоу мелькала. И есть Изуку. Вот случись с ним такое, что бы он сделал? Наверное, еще на этапе похищения вырвался бы и умчался, зря он, что ли, легкой атлетикой занимается. А если б его все-таки поймали и запихнули в багажник, то он бы выдернул провода у задних фар, чтобы патрульные машину остановили — это он где-то читал. Еще можно вскрыть чем-нибудь замок и выкатиться на асфальт. Или прорваться через заднее сиденье, одним точным движением вырубить маньяка и на этой же машине героически отвезти его прямиком в полицейский участок. Да кого он обманывает, если с ним такое когда-нибудь приключится, он будет тихонечко сидеть, как мышь под веником, от страха даже пошевелиться не сможет. Потом где-нибудь в озерке, типа того, что было в лагере, найдут его притопленный труп. Мать долго плакать будет, отец с горя пить бросит или наоборот напьется, может, даже Бакуго на могилке слезу пустит, пока никто не видит, и пожалеет, что Изуку обижал, но будет уже слишком поздно. О нет, если его убьют, то следователи будут его социальные сети изучать, переписку прочтут, а он там иногда такой бред пишет, они со смеху помрут. Развоображавшись, Изуку запнулся на ровном месте. А ведь еще с учебой надо что-то решать. — Заявление напиши и отлежишься до конца недели, — озвучила очевидное Мина, привычно сворачиваясь узелком на траве. — Да я-то напишу. Но пропущенные уроки мне никто не восполнит. В пятницу еще и тест. — Изуку помял шею. — А пересдавать его потом отдельно уж очень не хочется. Как представлю, что Сакамата-сенсей стоит прямо за мной и через плечо смотрит… — Омегу передернуло. — А можно просто попросить о помощи и тогда ничего пропускать не придется, — вдруг раздалось позади: к омегам подтянулись Киришима и Бакуго. — Ой, кто это тут у нас нарисовался. Здравствуй, Чип, здравствуй, Дэйл. — Ашидо поочередно приветственно кивнула парням и тут же скорчила хмурую мину. — Отвяньте, спасатели хреновы. — Какая ж ты лицемерка, — ласково пропел Эйджиро. — Сама-то помощью не брезгуешь, а Мидорию обрекаешь на верные муки. — Не нагнетай, я просто не хочу подкладывать нашего зайчика под кого попало. Вот оно как теперь называется. Ручек-ножек у Мидории ведь нет, его подкладывать надо. Самому решить, с кем девственности лишиться, Изуку же не способен. — Вот ты ни со мной, ни с Бакуго не пробовала, а сразу нас отсеяла. Разве так можно? — Нам нужен кто-то зрелый и чуткий. А не придурок, который полчаса к ряду ржет над словом «многочлен». — Не, ну объективно смешно же. Многочлен. — Киришима прыснул, а Кацуки зажевал губы, чтобы не сделать то же самое. Мидории не было смешно ни капельки. Так его даже Монома не принижал. Но он, хоть и бросался словечками пообиднее, все-таки не был другом Изуку. В отличие от Мины. Желание разговаривать с кем-либо было отбито начисто, и Мидории почти не удавалось это скрыть. По крайней мере, Ашидо поинтересовалась, чего это «ее нежная ромашечка бровки хмурит», но так и не поняла, что причиной тому по большей части стала она сама. Изуку все убеждал себя: течка — это нормально, течка — это естественно, течка — это у всех. Только почему-то от мысли о том, чтобы провести с кем-то, начинало ощутимо потряхивать. Иллюзиями о волшебстве первого секса Изуку не тешился, не воображал себе свечи, бахрому, благовония и лепестки роз под тихую тягучую музыку, не представлял себя в особенном белье, непременно кружевном, моду на которое у девчонок потихоньку перенимали и парни-омеги, и девственность свою ценным даром в принципе не считал. Но важность сего события все же никто не отменял. Не чувствуя ног, Мидория лежал в тенечке и блаженно щурился каждый раз, как легкий ветерок пробегал по лицу. Вялой вечерней обстановке не соответствовали только галдящие, будто и вовсе не уставшие альфы, которых вдруг понесло побегать друг с другом наперегонки. Подглядеть за ними омега ухитрился удачно, как раз в тот момент, когда Бакуго, поддавшись общему порыву, стянул с себя майку. Альфы это делали не так, как омеги, не берясь крест-накрест за нижние концы, а через голову, начиная от загривка, так, что по пути успевали пощеголять мышцами. Изуку прикусил губу — да что за напасть! Коллективному стриптизу и бахвалистой беготне имелось вполне тривиальное объяснение: на трибуне кучкой расположились омежки, пришедшие посмотреть на тренировку футболистов. Вид спорта, однако, оказался не настолько принципиален, когда прямо под носом нарисовались симпатичные, поджарые альфы, которые от одной только брошенной в их сторону улыбки петушили хвосты и чуть ли не на ушах стояли, силясь произвести впечатление. Но даже самые рельефные мускулы проигрывали харизме Киришимы. Тот разговор завел, пару уместных шуточек отпустил, ловко ввернув в них ненавязчивые комплименты, и с обаятельной улыбкой попросил омежек угостить его водичкой. Одна девочка под смущающие подтрунивания друзей перегнулась через перила и вылила на альфу всю бутылку. Киришима успел и глотнуть, и голову сполоснуть, и покружиться под «душем», напоследок поцеловал ладонь и махнул ею зрителям, чем вызвал волну возбужденных шепотков. И все, хоть задом наперед теперь беги, а такой перформанс хрен перебьешь. Изуку к подобным наблюдателям относился скептически. Приходили б тогда уж тренироваться, или стадион им медом намазан? Тут люди, между прочим, серьезными вещами занимаются, честь школы защищают, а этим все хи-хи да ха-ха, дай только на полуголых альф поглазеть. Развели курятник! Откройте собственный клуб, веселых и находчивых, например, заведите там красивых альф и хохочите с ними хоть с утра до вечера. А тут и свои омеги имеются, которые, кстати сказать, одежду помогали стирать? Помогали. Едой в лагере делились? Делились. Даже булки пятками на заминках по-братски мяли, но вдруг это все ушло в забытье, когда на трибунах появилась свежая кровь. Что они такого особенного делают, что даже Бакуго разулыбался? Это он, конечно, не серьезно. Сидят себе и сидят, в свободной стране и не такое можно. Только Мидория и сам так умеет: и сидеть, и воду лить, и по-дурацки хихикать, — однако он почему-то все еще «Деку». Гипоталамус советовал какую-то дичь. Изуку жуть как хотелось не просто пройти мимо, а перекинуться с альфами парой слов, как-то обозначить себя на арене, но не смог придумать достойного повода завязать разговор и потому решил, что раз уж он несколько превзошел в развитии Широ и его сородичей, ему необязательно метить территорию. Вот бы Бакуго сам его окликнул. Даже сущий пустяк был бы очень кстати. Да что уж тут, и очередной укол Изуку сейчас проглотил бы, ему не впервой, зато вот она — какая-никакая, но все же личная связь с претензией на эксклюзивность. Однако альфа его даже не заметил, пялился вверх, ловя из тени Киришимы рикошеты нежного внимания. Не больно-то и хотелось. Животворящим умом Изуку не блистал, но все же ему хватало извилин понимать, что глупо приписывать людям не свойственную им манеру поведения, а потом огорчаться, что они ведут себя не так, как ты ожидал. Мидория сам мог бы подойти к Бакуго, попросить, пригласить, уговорить, все-таки их дружбу формально никто не отменял. На это Изуку даже смелости бы хватило. Но получить отказ — вот это уже другое дело, это сродни смертному приговору. Жалкая омежья душа металась долго: и на дорожке, и на трибуне, и в душной раздевалке, и даже в душевой, где Изуку спрятался, чтобы никто не увидел его конфузные ситцевые трусы, купленные мамой не глядя в супермаркете по акции. Решился Мидория уже после и в коридоре рядом с раздевалкой тихонько тронул друга за локоть. — Каччан, можно тебя?.. — Посекретничать со мной хочешь, Деку? А чего так? Вот пообщаешься с тобой без свидетелей, а ты потом будешь мамочке Ашидо ябедничать, что я тебя обидел. — Кацуки больше разглагольствовал, хотя сам без лишних уговоров отошел в сторонку. — Я тут подумал… — Изуку очень не хотел что-то обстоятельно объяснять: просто спросить, быстро, без раздумий, будто сорвать пластырь. — Если ты всерьез насчет… Придешь ко мне в четверг? Бакуго в один момент сдулся, прямо на глазах: только стоял весь из себя деловой, и вдруг глаза обескураженно поплыли, а руки выпрямились, утыкаясь кулаками в днище карманов. У Изуку даже уверенности в себе прибавилось: его не обсмеяли и не послали сразу, Кацуки не смешал омегу с грязью и не помчался к Киришиме с воплем: «Дерьмоволосый, зацени, что мне Деку предлагает! Че, съел, а?!», — альфа просто завис, как синий экран смерти, и гонялся за светлячками где-то во внутренней тундре. Молчание дошло до той стадии неловкости, когда просто таращиться друг на друга становится невыносимо. «Надо дать ему время», — подумал Изуку, отворачиваясь, но альфа схватил его за руку и часто-часто закивал. — Спасибо, — нервно улыбнулся Мидория. — Я пока не уверен, что именно в четверг. Но буду держать в курсе. Договорились? Бакуго опять кивнул. 1-й год старшей школы. Находиться в коридоре было страшно, все как с цепи сорвались: суетились, толкались, порыкивали друг на друга. Один только Изуку слонялся туда-сюда без дела, надеясь, что его заметят и озадачат какой-нибудь нехитрой работенкой. Но бездеятельный и немногословный омега, который к тому же стал звездой последних слухов в школе, оказался не самым востребованным кадром. Пока дорогу ему не преградил Киришима. — Притормозите-ка, ваша светлость. Не окажете ли честь? — Эйджиро подбросил коробку. — Надо подавать булавки, иероглифы и ленты. Мидория предпочел бы помочь кому-нибудь еще, например, тому, кого он не избегал последнюю неделю. Но Эйджиро в принципе было трудно отказать, так он к тому же нос не воротил и вел себя так, будто ничего не произошло. — Конечно, — бодро ответил омега. Альфа взобрался на небольшую стремянку, с которой он прекрасно доставал ладонями до потолка. Поверх доски висело широкое антрацитовое полотно, на котором в хаотичном порядке надлежало разместить иероглифы, составлявшие фразы-ключи для перехода на следующий этап квеста, и ленточки-подсказки. — Ты сразу нанизывай, мне так проще будет. Вот, вот так. — Киришима прицепил вырезанный из бумаги иероглиф «лес» к полотнищу. — Теперь ленту. Только давай цвета чередовать, чтоб по-дурацки не выглядело. — Понял. Можно в порядке радуги их вешать. — В принципе можно. Только там оранжевого нет. А еще голубого. И фиолетового. Так что вместо радуги у нас светофор получится. — А зеленые тогда что? — Рисовое поле. — Откуда на рисовом поле светофор? — Ну ладно тебе, — протянул Киришима, — не душни. Ай, блин! Да ну что за… У тебя пластыря нет? Хотя, — альфа обтер проколотый палец об штаны, — и так сойдет. Что там у нас дальше? «Бамбук»? Для людей можно было и что-нибудь попроще придумать. Что это за великая такая цитата про бамбук? Ты знаешь? Ну, ты-то, понятное дело, но остальные… Вот «Айл би бэк» все знают. Кстати, я тебе вчера песню скинул, ты послушал? — Покачивая плечами, Эйджиро напел мотив. — Ну и как? Въедчивая, скажи? Придумаем под нее особый танец — взорвем дискач. Вы с Миной поругались? — Это она тебе сказала? — Изуку удивил столь резкий переход. — Она, скажем так, в недоумении. Я, кстати, тоже. — Конечно, не ругались. Альфа вопросительно изогнул бровь. — А если подумать? — Она со мной не ругалась. Да и я с ней как бы тоже… Просто обстоятельства сейчас такие. Я про… — Предложение омега так и не закончил, просто покачал головой. — Сам-то как? Переживаешь насчет всего этого? — Не особо. — Само собой Мидория переживал, но если скажет об этом прямо, то Эйджиро будет неудобно. — Это правильно. Но если вдруг что, ты же знаешь, что друзья тебя всегда поддержат? — Ага, — машинально ответил Мидория. — Иногда полезно делиться с кем-то наболевшим, — продолжал альфа, переставляя стремянку на метр вправо. — Помогает разобраться в ситуации. Да и просто легче становится. — Ага. — Если не обращаешься к друзьям за помощью, они и обидеться могут, — загадочно промычал Эйджиро. — Ага. — Изуку протянул еще одну ленту, вспомнил, что желтая только-только была, и поменял на красную. А потом дошло. — Вы же на меня не обиделись? — Я — нет. За других говорить не буду. — Я же не из-за вас. — Ты не мне это объясняй. Протяжно вздохнув, Мидория опустился на корточки и, прикусывая ткань, принялся распутывать разноцветный клубок. Он вообще не хотел никому ничего объяснять. Достаточно было просто, сцепив зубы, доучиться, тихонько выпуститься и снова ждать, что дальше все сложится по-другому. Но объяснять — зачем? Он выше этого, а правда все равно ничего не стоит. — У тебя родители придут на фестиваль? — Мама хотела. — А папа? — Киришима правильно истолковал выразительный взгляд и отвернулся. — Понял. Не спрашиваю. — У вас ни у кого не приедут, да? — Куда там! Мои хрена с два попрутся в Киото, чтобы на клуб любителей бамбука и мятых ленточек поглазеть. Очень некстати мимо проходила Кендо, боевая мадам и идейный вдохновитель класса, которая одной рукой исполняла обязанности старосты, а другой дирижировала подготовкой к фестивалю. — Не нравится — придумай сам! — Девушка легко тронула носком стремянку, на что Эйджиро принялся раскачиваться и делать вид, что пытается удержаться на ступеньке. — Караул, убивают! — завопил альфа, пытаясь ухватиться за товарища, и в конце концов спрыгнул на пол. — Нет, ну ты видел? А если бы я покалечился? — Я бы приносил тебе в больницу апельсины. — Персики вкуснее. — Сейчас не сезон, — пожал плечами Мидория, протыкая булавкой очередной иероглиф. — А знаешь, для чего всегда сезон? — Альфа крутанулся вокруг себя и замер с поднятой вверх рукой, как исполнивший легендарное соло рок-музыкант. — Дораяки! Кстати, у тебя есть че?.. Пальцы тоскливо сжали бумажку. Пару месяцев назад, когда они всей компанией шатались по торговому центру, Киришима с Изуку по стечению обстоятельств остались вдвоем, втихаря налопались дораяки и никому об этом не рассказали. С тех пор блинчики стали их фишкой: омега иногда притаскивал их в школу и, пока никто не видит, угощал Эйджиро. И сам молодец, и альфе приятно, а тайность шпионской операции по передаче дораяки, которым только печати «топ сикрет» на упаковке не хватало, почему-то приводила Мидорию в неописуемый восторг. Хорошая складывалась традиция, жаль только, придется ее свернуть. — Извини, — развел руками омега. — Подсадил на свой товар, а теперь динамишь? Порядочные барыги так не поступают. Или, раз Бакуго появился, то лавочка теперь закрыта? — аккуратно спросил Эйджиро. — Причем тут он? — А вы не?.. Извини, значит, я все не так понял. Просто он тебе как бы нравился, поэтому я и решил, что у вас сложилось. — Ну и шуточки у тебя. — Изуку от неожиданности поперхнулся воздухом. — Я понимаю, секс не всегда приводит к отношениям, — начал оправдываться Киришима. — Все нормально, но очень неожиданно. У омеги в желудке что-то шевельнулось, и он понадеялся, что всего лишь недопонял своеобразный юмор Эйджиро. — Ты не мог бы пояснить? — выдавил из себя Мидория. — По-моему, это должна быть моя реплика, — усмехнулся альфа, одним точным движением втыкая булавку в полотно. — Потому что… Эх, ладно, я обещал себе, что не буду лезть в чужое дело, но когда тут такое!.. У меня все это в голове не укладывается: ты, он, твое интересное положение, школа, туалет, ну и… сам понимаешь. — В этой комбинации меня смущает только «он», про остальное я хотя бы слышал. — Так это был не Бакуго? — ошарашенно вытаращился Эйджиро. — Да я вообще не… — Омега медленно прикрыл глаза и, успокаивая себя, выдохнул. — А почему сразу Бакуго? Это он так сказал? — Кажется, у Изуку задрожали коленки. — Вроде того. Хотя знаешь… — Киришима задумчиво нахмурился. — А, понял. — Что? — уточнил Изуку, но альфа промолчал. — Значит, сказал? — Нет. Но это не отменяет того, что он гондон. Давай еще бумажку. — А больше нет. — Мидория потряс коробкой. — Так все-таки, почему ты решил, что- — Наконец-то! — радостно провозгласил Эйджиро. — Ну! Красотища-то какая! Все благодаря им, — Киришима поднял руки и пошевелил пальцами. — Оп, и ленточки лишние остались. — Альфа схватил одну и повязал на шею бантиком. Потому еще одну — на голову. — Ты все? — из-за спины снова очень некстати выросла Кендо. — Не спеши радоваться, хватай стремянку и марш в коридор — работы еще полным полно. — Какая еще к черту стремянка, когда я прекрасная принцесса? — Киришима обвязал пояс оставшимся куском полотна, подхватил «подол» и, виляя попой, поскакал по классу на потеху товарищам. Не удержавшись, Изуку прыснул со смеху. Эйджиро умел чудить к месту, и в его обществе было нелегко думать о плохом. Омега все еще порывался полюбопытствовать насчет Бакуго, но Киришима вдруг запел фальшивым баритоном, изящными рывками рук строя вокруг себя ледяной замок, и Мидория не выдержал. Он хохотал в голос, кажется, впервые хором со всем классом. Мама пришла на фестиваль, как и обещала. Изуку ее отговорил бы, но не смог придумать ни одной здравой причины. Он боялся, что мама будет интересоваться его друзьями и просить познакомить ее с ними, но Инко больше волновало, какие университеты приехали приискать потенциальные кадры. Видимо, поняла, что сыночек у нее не душа компании, а заурядный тихушный зубрила, и нашла способ с этим смириться. — Из педагогического никого не видел? Не самый престижный, но, говорят, наш мэр его закончил. Это уже что-то. — Их интересуют только организаторы, а не кто попало. — И кто же тебе мешал организовывать тут все? — Мам, фестивалями занимаются те, у кого свободного времени много. У меня — тренировки. — Спорт — это до поры до времени, Изуку, а тебе нормальная профессия нужна. И стипендия. — Я еще даже не решил, пойду ли в университет. — Пора бы. — Инко вежливо приняла всученный ей флаер и спрятала его в сумку. — Я на тебя не давлю, просто смотри, как бы поздно не стало. В догонялки свои всегда поиграть успеешь, образование же — вот это- — Хорошо, — смиренно кивнул Мидория. — Ой, кто это у нас тут? — ахнула мама и, кажется, даже засеменила чуть быстрее. Киришима представлял собой живое воплощение школьного фестиваля: лицо украшали разноцветные пламенные языки аквагрима первоклашек, к груди приколот значок почетного члена клуба го, на шее — бусы из выращенных химиками кристаллов, на запястьях — плетеные фенечки, в одной руке — игрушечный осьминог из тира на третьем этаже, в другой — покрытое карамелью яблоко на палочке. — Добрый день, Мидория-сан. — Здравствуй, — расплылась в улыбке женщина. — Вы уже у нас были? Видели украшения на стенах и потолке? Их Изуку вырезал, — гордо отрапортовал Эйджиро. — Киришима, — зашипел омега, дергая альфу за рукав. — Пока еще на заходила к вам, но наслышана. Я только надеюсь, что мне не придется участвовать в этих ваших штучках, и я смогу просто со стороны понаблюдать. Или у вас так нельзя? — Почему же, можно. А даже если нельзя, то мы как придем, как скажем и все решим! Кстати, не желаете яблочка? Соседний класс открыл кафе, я успел урвать. — Какое аппетитное! С детства таких не ела, последний раз, наверное, в выпускном классе. — Инко с восхищением потянулась к яблоку, но в последнюю секунду рука дрогнула: — Но разве ты не себе его взял? Что ж я молодых объедать-то буду! — Да я и так налопался до отвала. Берите-берите, — уговаривал Эйджиро. — Сначала вы меня угощали, теперь я вас. Мидория-сан, я настаиваю, дайте мне разок джентльменом побыть. — Что ж, благодарю. — Приняв угощение, Инко взяла сына под локоток. — Пойдем, будешь своими украшениями хвастаться. — Мам, там не на что смотреть, — загундосил Изуку, нехотя идя вслед за мамой по коридору. — И что это было? — хмуро поинтересовался высунувшийся из-за двери Кацуки — не иначе как подслушивал. — Даже не догадываюсь, о чем ты. — Ты с мамашей Деку знаком? — С лета еще. Я пришел к Изуку в гости, она стол накрыла. Сам понимаешь, как тут откажешься. — М-м-м, ясно. — Бакуго постоял, попялился в никуда и спросил: — А Деку, он что, сам тебя позвал или как? — У тебя с этим какие-то проблемы? — Никаких, — фыркнул Кацуки и поплелся куда-то в конец этажа. — Вот и замечательно. «Понервничай, дружок, тебе полезно», — глядя вслед соседу, подумал Эйджиро. Всей картины он не знал, но одним местом чуял, что Бакуго, весьма деятельно поучаствовавший в создании «рокового» образа Мидории, темнит. Киришима не собирался вправлять товарищу мозги и читать ему долгие нравоучительные лекции, это не его забота, но безобидная пакость доставила немного удовольствия и в целом вписывалась в статус стороннего наблюдателя. На дискотеку Мидория не пошел. Маму проводил, в библиотеке в уголке книжку почитал, а когда все в зал убежали, пошел порядок в кабинете наводить. И на первой же коробке облажался: хотел красиво ее содержимое в мешок опрокинуть, но горло оказалось уже, и половина мусора оказалась на полу. — Как знали! — В кабинет влетела Урарака и тут же поспешила на помощь. — Ну куда ты полез, прям без тебя убраться больше некому! А Мина дулась: смотрела недовольно, руки крестом сложила и подбородок на грудь уронила, чтобы казаться мрачнее. Очень недурно у нее вышло, Изуку даже лишний взгляд на нее бросить боялся. — Спасибо, — тихо поблагодарил Изуку. У всех троих одновременно пиликнули телефоны. В общем чате Киришима объявил сбор у крыльца напротив бейсбольной площадки. — Вы идите, я тут закончу. — Да оставь ты пакеты в покое, завтра выкинем, — махнула Очако. — Мы вообще не за этим сюда пришли. — А вы зачем-то пришли? — удивился Изуку. — Зачем? — Я вот тоже не догоняю. — Мина плюхнулась животом на парту, пристально глядя на омегу. — Очако думает, нам поговорить надо. С «Деку» хватит, «Деку» набегался. А Деку-то, оказывается, у нас деловой: хочу — дружу, хочу — не дружу. И пошли мы куда подальше со своим мнением. — Я вам такого никогда не говорил. — Зато спина твоя говорила, на которую мы уже неделю пялимся! — Мин, мы же договаривались: говорим спокойно, не кричим, — принялась успокаивать подругу Очако. — Какой тут «спокойно»?! Я вся испереживалась, а он нос воротит, будто я еще и в чем-то виновата! Изуку уже пожалел, что остался мусор собирать. Кому он и что хотел этим доказать? Домой надо было валить, тогда бы и не пришлось это все выслушивать. За спиной только окно, и как бы Изуку ни пытался избежать разговора, настолько радикально он кабинет не покинет. — Тебе это надо вообще? — допытывалась Ашидо. Мидория молча буравил взглядом пол. Что ему на самом деле надо? Всего лишь честности и поменьше внимания к собственной персоне. Не так уж это и много. — Я же говорю, — цокнула языком Ашидо. — Тогда и мне ничего не надо. Все, чао! Я умываю руки! — Да вы издеваетесь! — Простонав нечто нечленораздельное, Очако прыгнула через полкабинета, звучно хлопнула дверью и повернулась, угрожающе расставив ноги, как готовый к атаке бык, перед которым двое омег заигрывающе помахивают словно красной тряпкой своим показным характером. — Никто не уходит, никто не кричит, никто не молчит. Изображаем разумных людей, которые решают проблемы через диалог. Это и тебя, касается, Деку, проявил бы хоть толику сочувствия к нам. У Изуку от этой просьбы лицо вытянулось. Почему он вдруг стал самым плохим? Потом он стал прикидывать, каковы шансы, что пол под ногами вдруг изойдет трещинами и они провалятся на этаж ниже, потеряв ненароком в суматохе нить разговора. По предварительным подсчетам вероятность этого составляла примерно ноль целых и хер десятых процента. — Взгляни на ситуацию нашими глазами: все было хорошо, пока вдруг все не стало плохо. Ты на нас обижен? — Почему я должен быть на вас обижен? — Но ведь что-то произошло. Или, хочешь сказать, ты потехи ради нам бойкот объявил? — Я ничего не объявлял. — Тогда можешь объяснить, в чем дело? — Да вы и так все знаете. — Я! Сейчас! Ебнусь! — На каждом слове Мина гневно билась лбом об скрещенные на парте руки. — Я начинаю немного понимать Бакуго. У тебя там под крышечкой бульонится вообще чего или как? А вот это было обидно. Особенно от Ашидо. Значит, как списывать, так Изуку ума не занимать, а тут не «бульонится» у него, видите ли. — Вот как знала — надо было идти одной. — Очако устало потерла переносицу. — Я дура. Безмозглая идиотина, в голову ужаленная. У меня ни одной извилины в голове нет. Прямо ноль. Зе-ро! И вот теперь, со знанием этого, разложи мне по полочкам, что я по-твоему должна знать. — Не надо так про себя, это же непр- — Объясняй. Я жду, — твердо отрезала Урарака. — Чего вы от меня хотите? — На Изуку медленно накатывала паника. Ему бы сейчас не вот это все, а на улицу выйти, ножки размять, проветриться, в пакетик подышать, потом в этот же пакетик и вытошниться, потому как встревоженный желудок пополз к горлу. В коридоре раздался оглушительный хохот, затем под писклявую просьбу подождать по-кобылячьи зацокали чьи-то неудобные каблуки. Мидория мечтал, чтобы эта компашка ворвалась и разрушила их переговорную идиллию. Но вновь чуда не произошло. — С тараканами твоими разобраться. Или понять, что мы сделали не так. Или если не мы, то кто. Или я даже уже не знаю, чего мы хотим. — Очако одернула свою новую — Мидория сам помог ее выбрать — клетчатую юбку, которая вкупе с широкой черной толстовкой жуть как шла омеге. — Ты нам как будто не доверяешь. Доверие. С доверием у Изуку сложились интересные отношения. В целом он доверял всегда и всем, кроме, пожалуй, отца, телефонных мошенников и фокусников, которых в детстве омега даже побаивался, а сейчас просто недолюбливал за то, что они вечно пытаются выставить зрителя наивным дурачком. Но если бы его обманули или предали, Мидория не удивился бы — а чего еще он ожидал? Так что он как бы доверял, но никогда не исключал подвоха. Вот такое у Изуку было доверие. — Я… — начал было Мидория, но быстро сдался. — Думаю, вы и сами все слышали. Пояснить мне по этому поводу нечего. — Так мы тебя не осуждаем. Неважно, что говорят другие, это твоя личная жизнь. И на нашу дружбу она никак не влияет. — Еще как влияет, раз мы об этом говорим. — Да причем тут слухи? — включилась Мина. — Мы здесь, потому что кое-кто — это я, если что, на тебя, Изуку, намекаю — решил, что раз у него появился альфа, даже, может, не один, то друзья могут пойти на хер. — Никого я не посылал! — Это я образно, но по факту — так и есть. — Ладно, пусть будет так, — изможденно выдохнул парень. — Хотя это неправда. Но не вижу смысла вас переубеждать. Все слышат только то, что хотят слышать. — Конкретно от тебя мы ничего не слышим. — Ашидо начала жевать губы — значит, всерьез свирепеет. — Зато про меня — хоть отбавляй. — Да уж, я бы отбавила! — А я бы тогда добавил, чего мелочиться, — усмехнулся Изуку. — Хоть так про тебя что-то новое узнаем. Разговаривать же ты отказываешься. — И поэтому вы решили меня запытать? — Мы еще и стервы! — глумливо воскликнула Ашидо. — Иди хахалю своему пожалуйся, что злые девчонки тебя к стенке приперли! — Какому хахалю? У меня в жизни никого не было! — взбеленился Изуку, на одном дыхании продолжая: — И я не врал, когда сказал, что течек у меня не было. Точнее, уже была, но провел я ее не так, как вы думаете. Повисла тишина — все переосмысливали ситуацию. — Изуку, все нормально, — начала смягчать Урарака, — я же говорю, мы тебя не осудим… — Так сложно мне поверить? — разочарованно приподнял брови омега. — А как же?.. — Вот видите, — оборвал Изуку. — А еще поговорить хотели. — Я верю. — Ашидо беззаботно болтала ногами. — Но это делает твои недельные прятки верхом идиотизма. Ты правда думал, что можно без объяснений нас кинуть? — Я о вас в первую очередь беспокоился. — Не звезди, ты думал только о себе. — Да на меня гадости как из ведра полились, за неделю всеобщим посмешищем стал! — Ах, посмешищем! А мы ж в институте благородных омег, на хуторе бабочек ловим! — с придыханием запричитала Мина. — Да мне по барабану, с кем ты спал, не спал, где, когда, как, сколько — до звезды мне это, ясно? — Ни с кем я- — Мы тебя услышали, — отмахнулась девушка. Внезапно Изуку осенило: с того момента, как в кабинет зашли подруги, он будто прирос к полу. Сначала аккуратный шажок в сторону, на пробу, потом еще один — никто не рявкает, что он пытается сбежать. И он пустился в свободный путь по кабинету: до угла, прошел вдоль дальней стены, увешанной прищепленными к джутовым нитям бумажными бантиками — послания параллельного класса будущим самим себе. У класса Изуку тоже такая инсталляция была, омега на своем клочке написал: «Поздравляю с окончанием школы. Выдыхай». Потом подумал, что это глупость какая-то, и тихонько свою бумажку свистнул — ближе ко времени что-нибудь поприличнее прицепит, никто и не заметит. Продолжая короткий пеший маневр, Мидория выглянул в окно: ржавый закат приятно подпалил деревья во дворе, и хоть омега тысячу раз наблюдал эту картину, только сейчас он почему-то восхитился красотой пейзажа. Видимо, мешал спрятанный где-то внутри узелок, который сегодня вдруг оказался развязан. — М-да, — отозвалась притихшая Очако, — я уж думала, действительно что-то случилось, а тут всего лишь… Что же это, получается, — девушка развела руками, — слухи ни с того ни с сего пошли? — Про туалет точно неправда, я клянусь. А вот остальное… Что ж, догнала героя слава, — обернулся Мидория, уклончиво усмехаясь. — Все это до боли напоминает мне среднюю школу. — Так наш мальчик все-таки был оторвой? — поиграла бровями Ашидо. — Что ты, все гораздо хуже. Я был единственным омегой в футбольной команде. Прямо как клеймо. По мнению остальных, это не было связано с тем, что мне нравится футбол. Нет, если ты играешь с альфами в футбол, то ты любишь альф и по щелчку раздвигаешь ноги в раздевалке. — Это же было не так? — уточнила Очако. — Конечно. — Но все думали иначе? — Снова в точку. — Неудивительно, — пробормотала Мина. — Что, прости? В каком смысле? — опешил Изуку. — Монома тоже много кого бесит. — Он заносчивый задира, — возразила Урарака. — На которого всем было бы плевать, если б не его выебоны, — закончила Ашидо. — Он «не такой как все» омега, играет в стрелялки на приставке и не зациклен на шмотках, а альфы должны ему за это пятки лизать. — Я никого не заставляю что-либо мне лизать, — почти обиженно промычал Мидория. — Но ты со своим футболом явно выделялся. Большинству омег такое не нравится. — Я же не специально. — Изуку проверил время на телефоне и спрятал его в карман. — Занимался тем, что у меня получалось, что мне было интересно. И дело совсем не в альфах. — Ну, друг, — с усмешкой покачала головой Мина, — тут уж одно из двух: либо делаешь, что хочешь, либо нравишься всем. Мидория это и без Ашидо знал, просто никогда об этом толком не задумывался. Монома и вправду, бывало, раздражал своей манерой выделываться на фоне других омег: он не просто не любил, например, видео с котиками, а гордился этим и преподносил как одно из своих величайших жизненных достижений, мимоходом принижая тех, кто нет-нет да приторно посюсюкает над «ути-муси-пусечкой». А альфы, которые, разумеется, находились рядом и для которых, собственно, и разыгрывалось это представление, согласно кивали и с насмешливым пренебрежением констатировали: «Омеги». А Нейто — другой. Нейто — молодец. Теперь же Изуку стало стыдно, не до глубины души, но небольшой червячок сомнений начал его подгрызать. Конечно, если бы он любил Моному самой горячей любовью, слухи бы все равно поползли. Но, может, люди в этом не так уж и виноваты и просто ведут себя как… как люди. Как и сам Мидория. Хотя, надо сказать, у него при этом хватало порядочности не распускать про Нейто всякие гнусности. — И это все? Футбол? — Очако казалась разочарованной. Еще бы, к серьезному разговору готовилась, приемы психологического айкидо изучала, глас разума навострила, а проблема выеденного яйца не стоила, оказавшись сущей глупостью. Глупостью? Все-таки да. И, пожалуй, стало куда легче, нежели когда Изуку был уверен в собственной правоте. — Вообще-то, чтоб уж откровенно… Был один случай. В лагере пацаны мне и менеджеру нашему предложили в карты сыграть на раздевание. Я не хотел им понравиться как омега, то есть и так тоже, наверное, хотел, но не чтобы прям понравиться, а чтобы… В общем, я не знаю, дурак был, что тут сказать. И я согласился. Я вообще думал, что неплохо играю, меня дедушка с бабушкой в детстве учили. Только парни в отличие от них жульничали и меня до трусов раздели. Еще один, Тецуя, без майки остался. И тут, как назло, тренеры в коридоре зашевелились, все со страху прятаться начали, я в шкаф, Тецуя — за мной следом. — Тренеры вас спалили и незнамо что подумали? — догадалась Очако. — Нет, в этом смысле пронесло. В шкафу было тесно, и мы стояли вот так, — Изуку провел ладонью перед лицом. — Я никогда к альфе так близко не был, чтобы полуголые и в темноте. И в общем… Есть такие вещи в организме, которые невозможно контролировать. Ну, короче… — У тебя… встал? Изуку не мог ответить, только раскраснелся и стыдливо закивал. Не сдержавшись, Ашидо звучно прыснула в ладошки, и Очако на нее зашикала. — Так это еще не все. — Изуку облизал губы и продолжил: — Там было жарко, прямо-таки очень жарко, мы взмокли. Я попытался вытереть пот, но случайно задел перекладину, она упала вместе со всей висевшей на ней одеждой. Стало совсем неудобно, мы пытались выбраться. Старались как можно тише, в итоге шороху навели, я с Тецуи чуть шорты не стянул. Так темно же! Я не видел ничего, думал, это то, что на нас свалилось. И мы-то понимали, что происходит, а снаружи только и слышали: «ты куда руками лезешь», «трусы на мне хотя бы оставь», «не жмись» и все в таком духе. Такими нас и достали: голыми и мокрыми. А у меня еще и… — Мидория поднес к ширинке задранный кверху палец. — Пацаны ухохатывались, я из комнаты даже выходить не хотел. Потом все само собой улеглось. — А дальше что? — Не знаю, — пожал плечами омега. — Должно быть, из команды дальше утекло. Но я даже не хочу ни на кого думать, они все хорошие. Если кто разболтал, то правду, а остальные уже переврали, додумали, насочиняли. Теперь это значения не имеет. Глупая история, да? — Знаешь, что на самом деле глупо? — спросила Мина. — Когда ты втемяшиваешь себе в голову какую-то- — Да я уже понял. Простите. Больше так не буду. — Мидория съехал спиной по стенке на пол и измученно уткнулся в ладони. — Но я искренне думал, что так будет лучше. Я же никогда… Все время только учеба и спорт… — Омега еле сдерживал рвущийся из него поток ненужных слов: о том, что он всегда был один, что до него никому не должно быть дела, что он не заслужил всего этого: ни плохого, ни хорошего. — Наверное, я просто не умею… быть другом. Когда горячие руки сразу с двух сторон обняли Изуку, он тихо захныкал в коленки, но на губах все же не спеша вырисовывалась улыбка. 2-й год старшей школы. Прогноз Изуку сбылся в полной мере: среду он еще пережил в школе, а в четверг окончательно свалился. Строго говоря, было уже не так паршиво, как в первый раз, но все-таки недостаточно хорошо, чтобы отозвать приглашение. Только Кацуки не больно-то торопился. Мидория ждал, бродил из комнаты в комнату, иногда останавливался в прихожей и пялился на домофон, подозревая, что альфа решил соскочить. Наконец, к обеду раздался дверной звонок. Внутри от волнения все жужжало так, что Изуку даже отвлекся от боли. — Ну, привет. — От Бакуго непривычно едко пахло одеколоном. — Привет. — Изуку перетянул потуже пояс халата и приглашающе отодвинулся в сторонку. Уверенность альфа не источал. Крайне сосредоточенный, будто он пришел на важный экзамен, Кацуки разулся, вымыл руки, прошел в указанную ему комнату и, нерешительно потоптавшись, расположился у окна. — Ты уверен, что у тебя течка? — Разве можно ошибиться? — Просто… — Кацуки выдохнул в сторону. — По тебе незаметно. Изуку на это только пожал плечами. А что ему делать? Лежать и выть в подушку? Все равно не полегчает. Альфа — есть, омега — есть, течка — есть. Каков дальнейший план действий? Вскоре они должны оказаться на кровати в горизонтальном положении, вполне очевидно — голыми. Нет, пожалуйста, только не голыми. Изуку внизу, конечно, состриг все неприглядное, но промежность от этого красивее не стала, а у него еще и родинка на лопатке странная. «Соберись, поздно ныть. Раздеться — это не смертельно», — хлопнул себя по щекам омега. Альфа будто мысли его услышал: вдруг подошел, дернул омегу за плечи и поцеловал. Быстро, скомканно Кацуки прижимался к бездвижным губам, пока Мидория глупо хлопал глазами, вытянув руки по швам. — Да ладно, не то чтобы мы этого не делали, — прошептал альфа. Спустившись ниже, он глубоко вдохнул у шеи и настороженно поднял взгляд. — Течка — так течка… Кацуки дернул поясок, руки скользнули под полы халата и остановились, нащупав майку и шорты. Отстранившись, альфа уставился на омегу. — Ты бы еще пальто сверху напялил, а под шорты — трусы. — На мне есть трусы, — тихо ответил Изуку. Кацуки только многозначительно усмехнулся и снова потянулся к омежьим губам. Почему Мидория не догадался раздеться? Какой из отделов головного мозга велел ему оставить майку с шортами? Так ведь одежда еще и была самой что ни на есть домашней: растянутой и помятой. Тупой омега, Бакуго же сейчас, глядя на такое, расхочется! И тут же альфа задрал майку к подмышкам, явно намереваясь ее снять. — Подожди, подожди, — затараторил Изуку, опуская футболку на место. — Слишком светло. — И что ты мне предлагаешь? Солнце выключить? — раздраженно рыкнул Кацуки. Плотные шторы погрузили комнату если не во мрак, то хотя бы в сумерки. Однако дело, как оказалось, было не в свете: Изуку все равно был готов упасть в конвульсиях, когда Бакуго его все-таки раздел, милостиво, но явно ненадолго оставив на омеге трусы — последнюю линию фронта. Мидория чувствовал, как его толкают к кровати, а когда он споткнулся и потерял равновесие — как его подхватили и поволокли. Ноги коснулись краешка, и омега неуклюже спиной заполз на гладкое, без единой складочки покрывало. Бакуго целовал омегу, мокро, жарко и долго. Мидория не знал, умеет ли альфа целоваться или нет и как это вообще определить, но ему было приятно — это факт. Теперь точно поздно идти на попятный. Невозможно вдруг остановиться и предложить альфе остаться просто друзьями, только не когда на тебе не осталось абсолютно ничего. За трусы Изуку даже не стал бороться, и они теперь покоились с миром на полу. С упоением отвечая на поцелуй, омега не заметил, как Бакуго снял штаны с нижним бельем, Мидория не успел ничего разглядеть, только почувствовал, как что-то теплое скользнуло по бедру и между ягодиц. Со свистом, едва уловимо где-то пролетела мысль, что все должно произойти не так, но тело тонуло в предвкушающей дрожи и не отзывалось на скромные подначки страха. И только в последний момент омега очухался. — Стой, стой! — Что еще? — сердито процедил Кацуки. — Это… Нельзя… Без… — Даже произнести это вслух Изуку не смог и просто стрельнул взглядом куда-то вниз. — Бля, — Бакуго коротко ругнулся, бессильно проводя ладонью по лицу. — Да блядь! Сука… Все-таки не зря вчера вечером Мидория поехал в другой район и в местной аптеке, выждав, когда не останется ни одного человека, кроме фармацевта, и все равно чуть не сгорев от стыда, купил упаковку презервативов. Хотя он рассчитывал, что альфа сам этим озаботится. — Давай сюда. От волнения омега не мог пошевелиться, и так бы он, наверное, до самого конца провалялся камнем, но тут альфа нащупал вход и сразу же уверенно толкнулся. Взвыв, Изуку в ужасе подскочил и со всей дури ударил альфу ногой в грудь. Кацуки слетел на пол и с перебитым дыханием еле встал на колени, откашливаясь. — Ебанулся в край, Деку, а?! — Прости, пожалуйста, я не нарочно, само по себе, это рефлекс! — зачастил Мидория, прикрываясь по пояс простынкой. На глазах выступили слезы. — Прости, правда, прости. Но это очень больно. — Больно, блядь! А мне не больно! — Отдышавшись, альфа присел на край кровати и зло уставился в стенку. Подумал, что-то процедил себе под нос и обернулся: — Чего целку из себя строишь? — Так я и есть… Я же не знал, что настолько будет. — Хорошо, уговорил, у тебя это в «первый», — Бакуго скорчил гримасу и изобразил пальцами кавычки, — раз. Так вот, в первый раз всем больно. И все молча терпят! Один ты сразу сопли на кулак наматываешь. — Может, сначала как-нибудь по-другому попробуем? — «По-другому» — это по башке мне саданешь? Ладно, только не реви. — Сдернув с Мидории простынь, альфа прилег рядом, провел ладонью по впалому животу и умостил руку на талии. — И больше никаких пинков. Бакуго все равно куда-то спешил, сумбурно трогал и мял омегу, поглядывая на него в ожидании знака, что можно уже перейти к главному действию. Изуку не понимал, сколько должна длиться прелюдия и как определить, что он уже готов. По ощущениям ничего не менялось. Наверное, минут десяти хватит, вроде не много и не мало. Кацуки вновь устроился меж разведенных ног, но в этот раз Мидория хотя бы знал, чего ожидать, и приготовился к новому витку боли. — Нормально? — выдохнул альфа. — Угу. Было ни разу не нормально: тяжело от навалившегося тела, все еще болезненно, душно и вообще непонятно, а главным образом обидно. Но Бакуго об этом даже не догадывался, поэтому, поверив омеге на слово, принялся толкаться бедрами. Изуку ждал: когда станет хорошо, плохо, сладко, отвратительно, хоть как-нибудь. А было просто никак. Тело вскоре подстроилось под альфу и перестало надрывно отзываться на каждое движение. Может, Мидория что-то не так делает? Строго говоря, он вообще ничего не делал, лежал и пялился в раздражающий своей белизной потолок. Омега нескладно заерзал, на что Бакуго рыкнул и легонько шлепнул по бедру, прервав любые потуги. Чем дальше, тем быстрее Кацуки двигался и тем крепче он вжимался в омегу, и в конце концов рухнул на Изуку так, что начал тереться животом о его член. В голове загремела сигнализация: внимание, обнаружен источник удовольствия, это не учебная тревога. Но не успел Мидория проникнуться моментом, как Бакуго выругался ему прямо в ухо, крепко сжал плечо и бок — все, до чего смог дотянуться — и после короткого ускорения резко остановился, вгоняясь до самого конца. Ну, как-то так. Прощай, детство, здравствуй, взрослый мир, и все такое. Каким бы выдающимся видом и вершиной эволюции человечество себя ни считало, а ничего лучше от течки, чем секс с альфой, оно пока не придумало. Завернувшись в простынь, Мидория полез собирать брошенную одежку. Экзекуция выдержана достойно, цель достигнута, а трусы с небольшими пятнышками смазки, пожалуй, стоит поскорее застирать. — А ты что?.. Все? — растерялся Кацуки. — Не повторим? Видать, Бакуго все понравилось, раз еще просит. А раз просит, то почему бы и не дать, с Изуку не убудет. Но внезапная трель домофона, на которую в ту же секунду залаял запертый в маминой спальне Широ, заставила омегу испуганно вскинуться и пулей вылететь в коридор. Соседи? Доставка? Уборщица? Ни одна из догадок не подтвердилась, и из трубки раздался знакомый голос, принадлежавший тому, кого здесь и сейчас точно не должно было быть: «Привет. Извини, что без приглашения. Я поднимусь на пару минут и сразу уйду». Изуку с перепугу нажал на кнопку. — Твоя мама? — высунулся из комнаты Кацуки. — Это Тодороки. — Мидория закрыл лицо руками. — Нормально, — ошалело улыбнулся альфа. — Этот товарищ мне на смену заявился, или мы вдвоем у станка работать будем? О таком вообще-то предупреждать надо. — Да я его вообще не звал! — Омега в панике вертелся у порога. — Он и не знает ничего, я сказал, что просто плохо себя чувствую. — А нафиг ты его тогда впустил? — Не знаю я! Каччан, очень прошу, посиди, пожалуйста, в комнате. — Изуку мягко начал подталкивать альфу. — В шкаф, в шкаф меня запихивай! — слегка упираясь, но все же прячась за дверью, хихикал Бакуго. Изуку наспех оделся и подбежал к двери, как раз когда Шото вышел из лифта. Альфа всегда выглядел опрятно, но сегодня был просто безупречен. Вроде самый обычный человек, а со своими неизменно белоснежными кедами и галантной немногословностью будто не от мира сего. — Еще раз привет и еще раз извини. — Тодороки ступил на коврик в прихожей и потряс матовым картонным пакет. — Я не в гости, решил занести кое-чего. — Да не стоило, что ты… — Как себя чувствуешь? — Уже лучше, спасибо. — Изуку беспокойно прислонился к стене. Взять подарок, поблагодарить, попрощаться, закрыть дверь — и будто ничего не было. — Простудился? Или просто не здоровится? — Нет, всего лишь… То есть, это самое, второе, — зачастил омега. — Но я уже нормально, не о чем волноваться. — Температуры нет? — Шото подался вперед, смахнул взмокшие кудряшки со лба и приложил ладонь. Удивленный такой бесцеремонности, омега потерянно замотал головой. Вдруг позади раздалось: — Кого я вижу! Здаров, Двумордый. Нам как раз тебя тут не хватало, так ждали, ты себе представить не можешь, — схватился за сердце Кацуки. Кроме трусов на альфе не было ничего. — Вставай в очередь, все согласно купленным билетам. — Здравствуй, — хмуро поздоровался Шото. — А ты что тут забыл? — Что ты как маленький, все тебе объяснять надо, — снисходительно улыбнулся ему Бакуго. — Мы ж в сравнении с вами народ простой, нищебродский, на дары денег нема, так что помогаю, чем могу, то бишь натурой. — Каччан, пожалуйста, уйди в комнату! — взмолился омега, хотя ситуация уже складывалась неисправимая. — Ты не расстраивайся. — Кацуки не думал останавливаться. — Я ж тебя чисто по-человечески понимаю. Решил к течному омеге на огонек заглянуть, а у него тут другой альфа. Не фортануло, да? Но ты вообще красавчик: ой, да я просто заглянул, ничего такого, едьбу какую-то притащил. Кстати, что притащил-то? — Альфа нагло оттянул край пакета, пока Шото все больше и больше мрачнел. — М-м-м, мороженое. Знакомая тема. Что ж, в следующий раз повезет. — Каччан! Мидории уже надоело упрашивать, и он попытался подпустить в голос угрозы. Омега пихал альфу к комнате, и тот нехотя поддавался, но продолжал свою тираду: — Наглость — второе счастье, но ты все же в следующий раз позвони, прежде чем как к себе домой заявляться. Когда Изуку обернулся, видок у Шото был непривычный: от несменной бесстрастности остались лишь отголоски. Альфа поставил пакет на пол, поправил манжеты рубашки и учтиво кивнул. — Извини, что не вовремя. Я пойду. — Нет, брось, я сам виноват, надо было предупредить. — Бред лился из Мидории сам собой. Он прям представил, как звонит Тодороки и на полном серьезе заявляет ему, что у него течка, которую он собирается провести со своим другом, поэтому, если Шото планировал его вдруг навестить, хотя он никогда до этого так не делал, то ему стоит отложить визит. — Ну, давай… Поправляйся. — Я же… Это… — Мидория посмотрел на закрытую дверь комнаты. — Это просто так. Я тебе потом напишу, хорошо? — Напиши, — отрешенно пожал плечами альфа и вышел из квартиры. Очень глупо получилось. Причем так быстро, что даже нереально. И что теперь делать? Бежать за ним? В комнате Изуку понуро присел на стул. Чувство было странное, будто его поймали на измене. И от него в глотке неприятно горчило. — Я же просил тебя. — Как я мог не поздороваться с другом детства? Это невежливо. — Бакуго удобно устроился на кровати, закинув руки за голову, и виноватым себя отнюдь не чувствовал. Наоборот, его лицо самодовольно светилось. — Обязательно было… вот так? — Я думал, вы просто друзья, — злорадно оскалился альфа. — Так и есть. — А в чем тогда проблема? Хороший вопрос. На который у Мидории не было ответа. Он не должен чувствовать себя виноватым, для этого, казалось бы, не было ни одной причины. — Что ж вы все какие сложные? — Альфа приподнялся на локтях. — Если б тебе нужен был Двумордый, он бы сейчас был здесь. Улавливаешь мысль? — Причем тут это? Вышло некрасиво. Он же всего лишь пришел меня проведать. — Пиздеж, — присвистнул Кацуки. — Хочешь, догоню его? Объясню, что у нас тут ничего серьезного, что мы друзья и что ебаться по любви ты хочешь только с ним. — Ни в коем случае! — Да я бы и не побежал, пошел он куда подальше, мудило. — Бакуго встал, поковырялся в своем телефоне и остановился у полки, разглядывая скромную библиотеку. Потом плюхнулся обратно. — Ты сам меня позвал. Формально все было просто: есть Мидория, а у него — два друга-альфы. И одного из них он попросил — по-дружески попросил — кое с чем помочь. Но такая логика работала ровно до тех пор, пока чьи-либо чувства выносились за скобки. И если с Бакуго вопросов было через край, то Тодороки не особо скрывал, что Изуку ему интересен. Это знали и Кацуки, и Ашидо с Ураракой, и — после отговорок, отнекиваний, самобичеваний и всевозможных «нет», «только не со мной», «где он и где я», где-то в глубине души — сам Изуку. В чем-то Кацуки был прав, и оказался он здесь не потому что одноклассник, друг или просто привлекательный альфа. Именно поэтому Мидория, обезображенный собственным малодушием, молча смотрел перед собой и гнал подальше нагло наваливающееся чувство вины: он мог поставить себя на место Тодороки. И ставил. И чувствовал сплошное опустошение. — Ну брось, Деку. — Альфа приобнял Изуку и утянул на кровать, сажая себе на коленки. — Я же тут. Изуку хотел было возразить, но от того, как Бакуго нежно водил носом по щеке, все мысли улетучились. Он целовал плечо, тискал бедра, а омега млел и позволял все, чего он сегодня утром даже вообразить не мог. Зад саднило от резких толчков, но Мидория помалкивал и даже пытался двигаться навстречу. Когда-нибудь, наверное, станет приятно. По крайней мере, его хотели, и уже от этого было хорошо.