(по)пытка

Перед работой как обычно зашла в небольшой магазинчик через дорогу, чтобы купить любимый тыквенный шоколад: единственное, что способно хоть как-то разбавить это пасмурное утро. Не сказать, что я отношусь к тому типу людей, ненавидящих свою профессию, которые только и делают, что живут в ожидании пятничных вечеров, чтобы наконец-то позволить себе расслабиться, хотя, да кого я обманываю. Не так давно появившиеся психологи и психиатры в мире магов изо дня в день подвергаются каруселям непредвиденного: кому-то из волшебников попросту нужно выговориться, а по кому-то, как показывает опыт, плачет Азкабан. Благо в вышеупомянутое место я ездила лишь раз, на практику: знакомилась с заключенными, избегала общества дементоров и нервно вычеркивала дни в календаре, радуясь тому, что еще немного, и я наконец-то смогу покинуть столь жизнеутверждающее место. Зато, подойдя к вопросу с другой стороны, такого рода практика меня закалила: нынче общение, пусть и с самым нервным клиентом кажется раем, даже, когда в тебя летят проклятья, стулья, заклинания — всяко лучше мелькающей где-то неподалеку возможности поцеловаться с дементором. И пусть на моем жизненном пути было не так много приятных моментов, не сказать, что я жаждала покончить таким вот образом. А где, спрашивается, драма? Хоть авадой в меня кидайте — без эмоциональных качелей и душещипательных отношений помирать не собираюсь. –Доброе утро, Вивиан! — учтиво поздоровалась со мной Гренат — такая же несчастная душа, попавшая в этот приют для больных душой и разумом по распределению. Все-таки в обучении, когда твои расходы полностью покрываются кем-то извне, есть свои минусы. К примеру, эти самые «кто-то» потом зазывают тебя к себе на работу без возможности уйти, сваливая на неокрепшие плечи самые, уж простите за прямоту, паскудные дела. Естественно, я же работаю тут без году неделя — можно и собак всех спустить. — Утро доброе, Гренат, — выдавливаю из себя стандартную улыбку и без лишних разговоров прошмыгиваю в кабинет, где мне придется пробыть весь день, неделю, год и десять месяцев. Кабинет как всегда встречает меня спертым после выходных воздухом, вслед за которым идет осознание собственной никчемности: утро понедельника — оно такое. Взмахиваю палочкой — и окна незамедлительно распахиваются, впуская свежий воздух и утреннюю суматоху улиц: гул голосов, стук каблуков, шорох газет, аромат кофейных зерен. Все это, несмотря на высокий уровень шума, успокаивало, настраивало на рабочий лад, окончательно рассеивая отголоски выходных, будто их и вовсе не было. Решив, что начинать свое утро, поедая всухомятку плитку тыквенного шоколада — дурная затея, решаю вскипятить чайник и заварить молотый кофе, запах которого уже успел пропитать не только улицу, но и кабинет: все-таки плохо, когда здание находится рядом с магловской кофейней. И да, в отличие от них я могу попросту взмахнуть палочкой, дабы приготовить напиток бодрости, но буду ли я это делать? Конечно же нет. Пусть я и была, так называемой чистокровной волшебницей, но мои родители, восхищающиеся магловским образованием, решили отдать меня перед получением письма из школы волшебников в обычное учебное заведение для маглов: магией, конечно же, пользоваться было нельзя, да и, по правде говоря, не сказать, что я что-то умела. Вот и пришлось мне до одиннадцати лет познавать не только математику, но и всецело людскую жизнь обычных смертных. Хоть я выросла, но магловские привычки остались, из-за чего, опять-таки, местами ощущаю себя не к месту в обществе таких же волшебников. — Милая, а что вы, собственно говоря, делаете? — поинтересовалась как-то Аделан — куратор, которая по прибытию вводила нас с Гренат в курс работы. Как правило, это были жизнеутверждающие лекции о том, как важно поддерживать ментальное здоровье и дружелюбие в коллективе. Ну и между строк предложила обзавестись местом на кладбище, в случае, если кто-то соизволит кинуть в юные умы умертвляющее заклинание. Нас, конечно, уверили, что маг получит наказание по справедливости, но и нас уже вряд ли кто сумеет воскресить. Это ли не работа мечты? Вот и мне так кажется. — Простите? — сперва не поняла я, выглядывая из-за экрана ноутбука, — записываю сказанную вами информацию. Аделан скривилась, смерив мой магловский агрегат недобрым взглядом, явно сомневаясь в моей адекватности. Я же попыталась объяснить, что перьевые ручки, пусть они и сто раз будут заколдованы-переколдованы, не так удобны, как возможность печатать без особой нагрузки на запястья, но меня, естественно, никто и слушать не стал. Еще и дикаркой прозвали. Ну да, перьевые ручки — двигатель будущего. Иногда все эти замашки чистокровных магов, которые магловскую жизнь видели разве что через призму документальных фильмов министерства, снятых еще лет тридцать назад, поражали: по ту сторону мы не жили, а, значит, и принимать оттуда ничего не будем. И неважно, что многие вещи могли бы не только сэкономить время, но и всецело жизнь упростить. И вот я, готовая насладиться приготовленным кофе, прежде чем приступить к работе, была, будто бы по закону подлости, потревожена вбежавшей в кабинет Аделан. Это ли не повод задуматься, все-таки в фильмах такие вот влеты — верный признак надвигающихся проблем: — Вивиан! Ви-ви-ан! — И вам доброе утро, Аделан, — спокойно поприветствовала я ее, искренне не понимая, к чему такая паника с утра понедельника. Не уж-то министерство решило проверить, как работает их отросток в виде психологической помощи на государственной основе: бесплатно и для всех желающих магов. Что ж, говоря об этом кратко и откровенно: плохо. Потому что министерству не помешало бы лично рассматривать случаи, а не просто скидывать всех на нас, мол, разберетесь, что с ним делать. Ну да, давайте еще нас в командировки в Азкабан отправлять, так, для общего развития и умопомрачительного отдыха: все же мечтаем возобновить былые денечки, проведенные на практике в компании дементоров и главных злодеев этого мира. Красота, что сказать. И все-таки у магов с магловским миром есть куда больше точек соприкосновения, чем они думают. — Не думаю, что после услышанного оно останется для тебя таковым, — ответила Аделан, кинув на стол увесистую такую папку. — М, — протянула я, заприметив печать министерства, — новый клиент вне очереди? — после чего наконец-то позволила себе сделать глоток долгожданного напитка: горячая жидкость разлилась по телу, принося щепотку умиротворения в столь скверное утро. Прикрыв веки, за долю секунды вообразила себе параллельную реальность: вот я, все также стою с кофе в руках, но уже не здесь, а в кабинете частной клиники, где вместо стандартно-бытовых случаев мне приходится работать с влиятельными магами и их такими же индивидуальными случаями. Все они состоятельные, а я такая вся из себя известная и знаменитая, что один такой прием обходится дорого, очень дорого. И всех всё устраивает: я должным образом выполняю свою работу, а мне за это платят не три копейки. Не приходится думать о коммунальных счетах, которые, пусть даже ты и живешь среди магов, никто не отменял. Я больше не покупаю тыквенный шоколад по акции, не пью кофе из дешевых зерен, прошла полный медицинский осмотр, съездила в отпуск куда-то дальше родительского дома и, в конце концов, обзавелась уже винным погребом. — Вивиан! И вот я снова здесь: без денег, медицинского осмотра, винного погреба и какого-либо сдвига по карьерной лестнице. Почему, спрашивается, не осталась в магловской школе? И дальше бы считала, писала, историю учила, а после поступила бы на стоматолога или ушла бы в пчеловодство — там явно платят больше, чем в этом приюте для уставших от работы представителей министерства. — Ви-ви-ан, слышишь меня? Ты в заднице! — Что? — не поняла я, моментально выпав из монолога о лучшей жизни у себя в голове. — Почему? — Часом ранее нам поступило новое дело от министерства. С особой печатью, понимаешь? Я кивнула: так министерство помечало дела особой важности, отправляемые в филиалы для окончательного вердикта. Как правило, это либо чудом избежавшие своей участи в Азкабане, либо потерянные, которых к нам отправляют чисто приличия ради. Исход у таких историй един: поцелуй дементора вне очереди или обливиэйт и, признаюсь честно, не знаю, что из этого хуже. Тот факт, что такое дело попало к нам весьма скверная новость: сочувствую тому, кому предстоит разбираться с этим ворохом, потому что министерство явно не оставит данное без внимания, а лишнее внимание вряд ли кому-то будет приятно, особенно такое. Хотя, постойте-ка, что там Аделан говорила? Я в заднице? Да ладно… –– Миранда решила доверить это дело тебе, Вивиан, — подтвердились мои опасения, — посчитала, что для тебя это может стать неплохим началом для продвижения по карьерной лестнице. Ну да, либо просто кто-то решил скинуть щепетильное дело на выпускницу. Вот и не верь в после этого в визуализацию: хотела сдвигов в карьере, драму — получай. Быть может, если так и дальше пойдет, появится возможность и на винный погреб накопить. Но есть проблемка: представляя безбедную жизнь, я думала, что буду решать такие индивидуальные и такие душещипательные истории магов-аристократов, чтоб вот, закинув ногу за ногу, советовать уехать подальше от городской суеты и все такое, но никак не беседы с убийцами и садистами. Ладно, давайте признаемся, что я просто нытик, жаждущий легких денег, но кто не хочет-то! Где все эти семейные пары, проживающие тяжкий период семилетней совместной жизни? Почему мне достается либо ну уж совсем детский сад, либо вот сразу кидают в кратер раскаленного вулкана. — По карьерой лестнице, я так понимаю, буду катиться уже посмертно? — не выдерживаю, нервно постукивая по кружке. — И кто же мой клиент? — Люциус Малфой, — поясняет Аделан, стараясь смотреть куда-то в сторону, дабы ненароком не столкнуться со мной взглядом. Все мы на самом деле понимали, почему это дело досталось именно мне: Гренат, в отличие от меня, не была прямолинейной идиоткой. Люциус, мать его, Малфой! Хуже него мог быть лишь сам Волан-де-Морт. Сноб, помешанный на чистоте крови, который, по всему прочему, еще и поместье свое предоставил под штаб-квартиру Пожирателей Смерти. И его-то дали мне, для чего, чтобы он прихлопнул за детство, проведенное в мире маглов? За чайник в кабинете? За предпочтение перьевым ручкам ноутбуку? Вот же ж… — Аделан, скажи, пожалуйста, что его прием не назначен на сегодняшний день, — буквально взмолилась я, параллельно ставя чайник на повторное кипячения: сегодня мне понадобится кофе, много кофе. — Сеанс назначен на завтра, так что у тебя есть время на то, чтобы ознакомиться с делом, — ну да, день — это так много, — хоть поместье Малфоев находится за городом, но летучим порохом там не воспользуешься: временные ограничения со стороны министерства, так что советую продумать путь передвижения заранее. — Поместье? В смысле? А у мистера Малфоя ноги в битве за Хогвартс отказали? — Министерство решило, что так будет лучше, чтобы Люциус Малфой не, кхм, смущал своим появлением окружающих, да и ему самому, чтобы лишнее появление на людях не приносило неудобств. — Ну да, а возвышать собственную чистокровность и поощрять ненависть к маглорожденным ему неудобства не приносило, как я посмотрю. — Вивиан, он, в первую очередь, наш клиент, а потом уже… все остальное. Под «все остальное» она подразумевает слепое служение Волан-де-Морту? Или, быть может, я просто чего-то не знаю? Вдруг мистер Малфой душевный человек, по доброте чистокровной решил предоставить свое поместье для увеселительных утех пожирателей? Так сказать не мог пройти мимо нуждающихся в локации на время, да? Этакий жест милосердия в фонд развития нацизма по крови? — В общем, дело ты уже получила, — Аделан по-прежнему изучает узоры на ковре, а я заливаю наполовину заполненную кофе чашку, надеясь, что доза смертельна и мне не придется завтра добираться в чертово поместье окольными путями, — удачи тебе. — И тебе. В случае если в первый же день заработаю смертельным шпиком заклинание в лоб, дело вполне себе может перейти к тебе. Она наконец-то посмотрела на меня и я, кажется, поняла, почему все это время ее интересовали завитушки на ковре. Нет, ей не было стыдно, ей также не было жалко меня: она просто боялась. Боялась, что сказанное окажется правдой и, в случае моей смерти, дело взаправду может перепасть ей. Но есть вероятность, что после кинутого в меня смертельного заклинания, его и без помощи психолога распределят в Азкабан. Жаль только, что погреба винного у меня не будет, а хотелось бы, знаете ли. Зато стану знаменитой, как мне и хотелось, а то, что это будет посмертно — мелочи. Ведь так, да? Дверь беззвучно закрылась, оставляя меня наедине с запечатанной, чтоб ее, папкой. — Что ж, Люциус Малфой, посмотрим, что сокрыто у тебя в голове.