Утерянное ниндзюцу

Сакура предложила Итачи остаться у нее, пока она в отпуске. Она ене могла оставить Итачи одного. В любой момент могла понадобиться её помощь, только она и рядом не стояла с больничной. И как его лечить, она тоже понятия не имела, разве что ненадолго снять симптомы. Запах горелой яичницы заполнил крошечную кухню. Попытка Итачи отплатить Сакуре за помощь провалилась, но он не отчаялся и открыл холодильник, чтобы взять еще пару штук яиц. — Давай покажу, — Сакура отточеным движением расколола скорлупу об край сковороды и вылила содержимое на раскаленное дно. — Убавь огонь и не отходи. — Как ты это делаешь? — спросил Итачи. — Ну, я хирург, знаешь ли, — пожала плечами Сакура. — Мои руки должны меня слушаться, не сдвигаясь на миллиметр туда, куда не надо. Она посмотрела на свои руки, подметив, что сегодня суставы кистей рук у нее не болели. Итачи заметил ее улыбку облегчения, и сказал: — Что ты сделала? Твоя чакра восстанавливается. Сакура вспомнила недавнюю ночь с Какаши, их последнюю встречу. Навряд ли Итачи хотел бы знать подробности. — Я осознала бессмысленность желания вернуть утраченное, — ответила Сакура и, задумавшись, чуть не пережарила яичницу сама. — Шаннаро, чуть не испортила, — она сняла сковородку с плиты, наклонила ее, и содержимое выскользнуло на тарелку. — А еще если на что-то направить слишком много сил, то оно сгорит. — Ммм, кухонная философия, — сказал Итачи. — На, ешь, — Сакура выложила яичницу перед Итачи на тарелку и села напротив него, рассматривая каждую деталь его внешности. Казалось бы, ничем не примечательный парень так быстро проник в ее душу и дом. Странное дело, но Сакура захотела кормить его завтраками каждый день. Так оно и случилось. Когда Итачи полностью выздоровел, он вернулся на работу и учил своих учеников не только боевым искусствам, но и искусству духовного очищения. Он видел, с какой чакрой к нему приходили люди. Один хотели мести, другие защитить то, что им дорого. Итачи делал все, что было в его силах. Он не мог себе позволить стать создателем еще одного человека, подобного Саске. Итачи много думал о его чакре. Его любопытство довело его до того, что он следит за Саске во время его работы. Смотреть на это было ужасно больно, но вместе с тем и занимательно, потому что Саске не испытывал ничего. Он действительно просто выполнял свою работу, никак не вовлекаясь в нее эмоционально. В Саске не было зла, ненависти или презрения. И все же Итачи хотел, чтобы он перестал этим заниматься. Он поклялся себе, что позаботится о том, чтобы Саске не угодил за решетку, пускай тот и неуловимый гений своего дела. Итачи следил за Саске не раз, и не два. Он следил за ним постоянно, подчищал следы, был его тенью. И когда Саске снова пришел заказ на похищение, Итачи тенью следовал за ним. При передаче тела Итачи засек три источника чакры, один из которых был изранен так же, как и чакра Сакуры при их первой встрече.

***

Цунаде было около пятидесяти лет, и ее здоровье не предвещало ей долгой жизни. Он ухаживала за собой, и выглядела на десять лет моложе, но некоторые вещи не исправить одними процедурами и дорогостоящими кремами. Она собралась на очередной прием уже к своему лечащему врачу, который знал то, чего не знала даже она. К тому же, он был талантливым химиком и ученым, который делал для нее особые лекарства. Он брал ее кровь и спинной мозг, чтобы сделать лекарство, идеально подходящее Цунаде. Конечно же, на такую деятельность невозможно получить лицензию, но он не мог отступить. Цунаде была его единственной пациенткой, которую он любил всем сердцем еще со времен обучения в медицинской академии. — Цунаде, — прошипел над ухом ее имя надоедливый одногруппник, — снова похмелье? — Отвянь, Орочимару, — устало шикнула Цунаде. — Держи, — он положил на ее колени бутылочку с подозрительным содержимым. — Я знал, что ты снова придешь в таком состоянии, поэтому сделал это специально для тебя. Она скептически посмотрела в его узкие глаза, чем-то напоминавшие змеиные, и все же выпила все до последней капли. И минут через пять она чудесным образом она почувствовала прилив сил, бодрости и обрела ясное сознание. — Черт бы тебя побрал, что это за зелье? — шокированно спросила Цунаде. — Это меньшее, что я могу для тебя сделать, — улыбнулся ей Орочимару. Она не знала, что он готовил не только антипохмельные микстуры. Орочимару создавал лекарство от смерти, которым собирался поделиться только с ней. И за двадцать пять лет он ни разу не думал о том, чтобы сдаться. Он убивал ради нее, влил кучу средств в свою лабораторию, выращивал вид бессмертных медуз и изучал способность рептилий к регенерации. Стремление достичь одной цели сделало из него первоклассного ученого. И только спустя двадцать пять лет Цунаде поняла, что так, как ее любил Орочимару, никто и никогда ее не любил. Она увидела людей, запертых в огромных сосудах, увидела трубки, подсоединенные к их кровотоку и нервной системе. — Зачем? — спросила в ужасе Цунаде. — Мы будем жить вечно, я обязательно найду способ, — ответил Орочимару. Больше всего он боялся, что она сейчас уйдет навсегда. — Отпусти их, — попросила она. — Мне не нужна такая вечность. — Жизнь имеет смысл, только если она вечна. — Гениальный дурачок ты, Орочимару. Один день может иметь смысла больше, чем целая вечность. Седина во все таких же длинных и прямых волосах отливала зеленым от подсветки сосудов, которые начали гаснуть один за другим. Орочимару отсоединил всех до единого, раскидав их в бессознательном состоянии по городу. Цунаде была рядом с ним. Когда с борьбой против смерти было покончено, они встретили рассвет вместе. Вместе встретили день, наполненный смыслом.