Его Джульетта

Все это горько ужалило. Как Гарри жульничал в зельеварении со своей дурацкой книгой - и, что еще хуже, не только выходил сухим из воды, но и получал похвалу от профессора Слизнорта. Как они с Роном наконец-то чего-то достигли, пока он не узнал, что она впервые поцеловалась с Виктором Крамом много лет назад. Не то чтобы это действительно что-то значило, они с Виктором больше даже не были друзьями, поскольку с того лета его письма уменьшились, так чего же Рону ревновать? Как Рон попал в команду по квиддичу из-за нее, а Гарри воспользовался своей первой возможностью, чтобы грубо пренебречь правилами вида спорта, которыми они были так одержимы. Дать Рону немного «Феликса Фелициса». Гарри поклялся ей, что он этого не делал, но Гермиона была уверена, что он лжет и что то, что он делал, было неправильно. А потом было то, как Рон целовался с Лавандой Браун, девушкой, которая годами мучила Гермиону. И Рон знал это. Он знал, что Лаванда будет говорить о её волосах, зубах, ее характере, ее оценках, обо всём . Он слышал жестокие замечания Лаванды, проникали прямо в душу Гермионы и поражали ее там, где больнее всего. Рон видел более чем достаточно слез Гермионы при словах девушки, чтобы знать, как небрежно Лаванда оборвала бы её, не моргнув и глазом. Как легко и охотно девушка принижала бы ее. И все же Рон засунул язык Лаванде в горло. Итак, Гермиона сбежала из гостиной Гриффиндора, которая кипела от праздника, и спустилась по коридорам Хогвартса к большому эркеру на седьмом этаже, который выходил на территорию Хогвартса. Эркер был тем, что Гермиона обнаружила на третьем курсе, когда Рон и Гарри злились на нее - из-за крысы или, может быть, метлы, - кто знает. Окно находилось за поворотом от Выручай комнаты и гобелена Варнавы Дрожжевого, и это место было довольно уединенным. За последние три года Гермиона ни разу не видела ни одного человека, когда уходила в свое убежище. Так, утешенная тем, что ее не увидят и не услышат, она устроилась на изгибе окна, прижавшись лицом к стеклу. Слезы, которые она отчаянно пыталась сдержать, хлынули в полную силу, когда она подавилась рыданиями. Гермиона плакала обо всем, что она сдерживала - о том, как Рон целовался с Лавандой, как Гарри был обманщиком и не видел в этом ничего плохого, как она никогда не могла победить его в зельях, несмотря на то, что каждый дюйм её успеха был завоеван ее собственной работой. Как все каждый каждый раз выбирали себе кого-то или что-то другое вместо себя, за исключением её родителей; даже при том, что время от времени они предпочитали ей свою стоматологическую практику. О боже, её родители. Ей оставался месяц до зимних каникул, а это означало, что она вернется домой и наложит Обливиэйт на своих маму и папу, отправив их в Австралию, чтобы они были в безопасности. После стирания воспоминаний родителей шансы на то, что она сможет обратить все это вспять, будут ничтожно малы. Но ей нужно было, чтобы они были в безопасности, и это был единственный выход. Как по взмаху палочки она стала бы совершенно и безнадежно неважной и нежеланной для всех, запоздалой мыслью, последним возможным выбором. Это напомнило ей о тех временах, когда она была ребенком, без единого друга. Слишком умна, слишком густые волосы, слишком полна энтузиазма; слишком много, но почему-то недостаточно. Ее никогда не приглашали на вечеринки по случаю дня рождения, она сидела в одиночестве за обеденными столами и ее выбирали последней для каждой команды, все потому, что её было слишком много и недостаточно. Даже её родители сказали бы ей перезвонить или успокоиться. Хуже всего было, когда они предлагали ей начать вести себя немного по-другому, чтобы она наконец-то завела друзей. И это было без приступов случайной магии, которые заставили бы всех шептать о ней, когда она проходила мимо. Урод. Когда она получила письмо из Хогвартса, она подумала, что, возможно, хоть в кои-то веки ее примут радушно. Наконец-то она будет принадлежать ему. Она найдет того, кто первым выберет ее. Но все эти надежды, конечно, былы напрасны. «Урод» превратился в «грязнокровку». Ей все еще было слишком много и совсем недостаточно. Даже её друзья, ради которых она свернула бы горы, она никогда не была на одном уровне с ними, о чем так отчаянно мечтала. Мальчики каждый раз выбирали квиддич и друг друга, а не ее, и каждый раз это причиняло боль. Как Рон предпочел Лаванду ей. Как Гарри предпочел свою дурацкую книгу зелий ей, несмотря на то, что она была хитрой, и они не знали, от кого она. Не то что бы они имели дело с книгой , которая пыталась убить человека на втором курсе. Как Рон и Гарри часто приходили к ней первыми - но только для домашних заданий и эссе, умоляя её выполнять бОльшую часть работы, и в конечном итоге она писала для них страницы и страницы. Гермиона не была настолько наивна, чтобы притворяться, будто это не было эксплуатацией и манипуляциями, и как больно было каждый раз, когда они подходили к ней, было для школьных занятий, но Мерлин, ей нужно было быть желанной, даже если это было для чего-то такого эгоистичного с их стороны. Гермиона знала, что это не было преднамеренным со стороны Гарри или Рона, но, во всяком случае, от этого было еще больнее. Она была лишь запоздалой мыслью, а не первым выбором. И, конечно, всегда была Джинни, но с тех пор, как Джинни начала встречаться на четвертом курсе, Гермиона проводила время с подругой между её последним парнем и квиддичем. Вдобавок ко всему, Джинни была очень популярна в течение своего года, и у неё было много друзей, за которыми нужно было не отставать. Так что Гермионе почти никогда не удавалось поговорить с Джинни. И все же для её друзей она была слишком. Она слишком много говорила о школе, книгах или чем-то еще, что ее интересовало. Она была слишком напориста, слишком эмоциональна, слишком страстна, слишком. Она видела, как закатывались глаза Рона и Гарри всякий раз, когда она упоминала «Хогвартс: История». Она чувствовала, как их глаза стекленели, когда она рассказывала о том, что ей понравилось на их занятиях в тот день. Она услышала вздох облегчения, когда перестала говорить о своей последней страсти. Она знала, что они предпочли бы говорить о чем угодно, кроме того, что ее интересовало, и это было больно. Она часами слушала, как они говорят о квиддиче, неужели они не могли бы просто послушать, как она говорит о книге? Все это медленно съедало её, кусочек за кусочком Плечи Гермионы болели, её грудная клетка ужасно дрожала, а лицо было красным и опухшим, когда она плакала от безнадежности всего, ругая себя за свою глупость, что она думала, что кто-то когда-либо выберет ее. Ни Рона, ни Гарри, ни единой живой души на свете. И в своем горе Гермиона ни разу не заметила пары ртутных глаз, наблюдающих за ней. Пары глаз, которые всегда смотрели на неё.

***

Драко вышел из Выручай комнаты, в которой недавно отремонтировал Исчезающий шкаф, и вложил палочку в кобуру, которая была закреплена у его правой руки. Ремонт шкафа не был трудным. В конце концов, будучи Малфоем, он был необычайно талантлив и умен. Его семья накопила свои богатства не по глупости или по ошибке. И, поскольку Драко был Малфоем, он не совершал ошибок. То, что произошло в начале года с ожерельем, не было случайностью. Нет, это было очень целенаправленно. Это было для того, чтобы заманить Дамблдора в ложное чувство безопасности; думать, что Драко был просто глупым и неряшливым мальчиком, не в себе; отчаянный и жалкий ребенок, которого можно было игнорировать или даже убедить присоединиться к Ордену. Драко ухмыльнулся про себя. Это не могло быть далеко от истины. Нет, ожерелье определенно не было случайностью, и дело не в получателе. Кэти Белл. Ах, Кэти Белл. По общему мнению, совершенно милая и жизнерадостная девушка. Это сделало ее идеальной жертвой по двум причинам. Во-первых, никто не заподозрит, что кто-то намеренно будет пытаться сделать больно сладкой маленькой Кэти Белл. Нет, ожерелье должно было быть предназначенным для кого-то другого. Вторая причина заключалась в том, что Белл была в команде Гриффиндора по квиддичу, и Драко нужно было ее убрать. Почему? Потому что она была Охотницей, а запасной Гриффиндорский Охотник - грязнокровка, Дин Томас. Дин Томас встречался с Уизлетт, отношения с самого начала были обречены, и все это знали. Включение Томаса в команду Гриффиндора заставило бы его проводить больше времени с младшей Уизли, ускорить процесс их разрыва, чтобы Уизлетт оказалась в объятиях Поттера. Если бы Поттер был занят Уизлеттой, у него было бы меньше свободного времени - меньше времени, чтобы одержимо выслеживать Драко и вести себя так, как будто ничего было, и меньше времени проводил бы с друзьями. В то время как первое было просто раздражающим, поскольку Поттер обладал всей скрытностью слоненка, более важной причиной, по крайней мере для Драко, было то, что с новой девушкой у Поттера будет очень мало времени, чтобы проводить его со своими друзьями. Драко не заботило, проводил ли он время с Уизелетт, но Драко заботило время которое он проводил с Гермионой Грейнджер. Гермиона Грейнджер. Драко влюбился в девушку в тот момент, когда он впервые увидел ее в Хогвартс-экспрессе, и с тех пор не оглядывался назад. Проще говоря, она была самой необычной ведьмой, которую когда-либо знал Драко. Она была невероятно умной и могущественной, и была невероятно красивой, из тех, кого сразу замечали, даже если она сама этого не знала. Единственное, за что Драко был хоть немного благодарен Поттеру и Уизелу, так это за то, как яростно они охраняли его Гермиону. Это заставило его не беспокоиться так сильно о том, что большинство мужчин Хогвартса тяжело дышит возле того, что было его. Проблема, однако, заключалась в том, насколько близка его Гермиона к двум идиотам. К счастью, Поттер никогда не интересовался каким бы идиотом он ни был, не понимая, какая особенная вещь находится прямо перед ним. Но Уизли заметил это, что по-настоящему удивило Драко, так как он был глупее в паре. Или, возможно, ему не стоит так удивляться. В конце концов, Уизли имел дело только со своими низменными инстинктами. Удивительно, что Уизли вообще обладал магией, ведь он действовал не иначе, как маггл. Драко с отвращением усмехнулся. Да, Уизли довольно легко вписался бы в среду магглов. Однако, каким бы глупым он ни был, Уизли не замечал, насколько прекрасна Гермиона, вплоть до Святочного бала, когда красота Гермионы действительно проявлялась в полной мере. Чтобы не замечать, нужно быть совершенно слепым. Но Драко всегда знал. Конечно, в ночь Святочного бала она была неземной, но она была почти такой же красивой и изо дня в день. Конечно, ее волосы был слегка пушисты, но это можно было легко исправить с помощью подходящих продуктов и чар, которые обычно скрывались в семейных гламуарах, к которым Гермиона еще не имела доступа. И у неё действительно было два больших передних зуба, о чем Драко знал, что она очень стеснялась, поэтому он исправил их для нее на четвертом курсе. Ну, он не уменьшал зубы сам, но он увеличил их, зная, что она пойдет к мадам Помфри, чтобы они уменьшились. И поскольку она была такой умной, он знал, что она воспользуется этим и добьется желаемого размера. Но Уизли, абсолютный идиот, заметил его Гермиону. Однако Драко не зря был слизеринцем и за последние два года предпринял шаги, чтобы не дать Уизелу по-настоящему её преследовать. Это было не так уж и сложно, поскольку Малфои дергали за ниточки Волшебный мир, в том числе и Хогвартс на протяжении сотен лет. На самом деле, несмотря на гордость Дамблдора тем фактом, что Хогвартс не имел никакого внешнего влияния, это не могло быть дальше от истины. Малфои управляли большими частями Хогвартса, например, всем Слизерином и большинством вещей, которые повлияли на Гермиону Грейнджер, и это лишь некоторые из них. Кровать Гермионы была сделана из материалов высочайшего качества, в отличие от матрасов её соседок по комнате десятилетней давности, которые были обычным явлением в Гриффиндоре. Домашние эльфы всегда готовили её любимые блюда, продукты, которые обычно не предлагались за другими столами. Книги, которые пропадали в библиотеке, таинственным образом оказывались там, когда она приходила в следующий раз, что обычно происходило на следующий день. Была причина, по которой Гермионе удалось обзавестись маховиком времени, чтобы посещать больше занятий в течение третьего года. То, чего не давали студенту восемьдесят пять лет. Была причина, по которой Амбридж не посмела посадить её под стражу. Когда Рита Скитер изначально написала статью в начале Турнира Трех Волшебников, оскорбив Гермиону и намекнув на её романтические отношения с Поттером, Малфои, будучи основным акционером Ежедневного Пророка, увидели её раннюю копию. Люциус нанес репортеру визит и призвал Риту изменить статью на что-то более лестное, что не связывало бы её с Поттером романтически. Скитер быстро изменила статью, чтобы не упоминать Гермиону, разве что мимоходом как «лучшую ученицу Хогвартса, потрясающе красивую девушку», и удвоила клевету на Поттера в статье, чтобы заполнить пробелы. В издании «Пророка», посвященном Святочному балу, Гермиона была освещена более подробно, а Рита воспевала ей хвалу. Несколько месяцев спустя Рита усадила ее на интервью «Личный интерес», и Гермиона сделала репортеру язвительные замечания, пренебрегая Скитер и всем, что она сделала для клеветы на имя Поттера. Затем журналист умело превратил цитаты в похвалы каждому Чемпиону Трех Волшебников, за заметным исключением Поттера. Статья также включала запись впечатляющих оценок Гермионы и перепечатывала потрясающие фотографии Гермионы со Святочного бала на лицевой стороне Социальных страниц, когда она кружилась в свете украшений, выглядя совершенно божественно. Малфои были так довольны полученной статьей, что сделали очень щедрое пожертвование Ежедневнему Пророку. Гермионе суждено было однажды стать Малфой, а Малфои заслуживают самого лучшего. Даже то, что изначально было пагубным для Гермионы, должно было помочь ей в долгосрочной перспективе. Драко был тем, кто подсунул ей страницу с «Василиском», а его умная девушка носила с собой зеркало. Она была парализована, и поэтому на второй семестр их второго года она была в безопасности. В то время как Малфои были теми, кто заставил крестраж сеять хаос в Хогвартсе, по приказу Темного Лорда со спины Квиррелла он никогда не был нацелен на неё. Нет, это даже не для того, чтобы убить недостойных в школе, или даже Уизлетту, которой был передан дневник. Это был знак для последователей Темного Лорда, что он скоро вернется. Наследник Слизерина должен вернуться. Кошачья шерсть, которая заменила Булстроуд в Оборотном зелье - его блестящей девочке - должна была помешать Гермионе прийти в гостиную Слизерина с двумя тупицами. Пока она застряла в туалете, Драко был с лже-«Крэббом» и «Гойлом», пока они задавали ему вопросы о Тайной комнате. Вопросы, на которые он дал им очень мало полезных или даже верных ответов. Ужасные свитера Уизли, которые ей присылали на Рождество, ежегодно перехватывались домовыми эльфами Малфоев и передавались Драко на сжигание. Возможно, это было одним из его любимых моментов на каникулах- наблюдать, как тяжелая работа Молли Уизли чернеет и усыхает. Драко знал, что Гермиона думала, что они забыли её или решили не отдавать ей свитер. Она хотела принадлежать к семье Уизли - точно так же, как семья Уизли хотела взять ее в свои ряды, но она заслуживала гораздо большего, а он просто не позволил ей осесть. Не так, и не для Уизли. Гермиона хотела принадлежать к семье Уизли, но Драко убьет всю семью, прежде чем он позволит этому случиться - не то чтобы на самом деле даже потребовалось слишком много времени, чтобы заставить Драко навсегда покончить с линией Уизли. И хотя Драко называл её грязнокровкой на втором и частично на третьем курсе, это должно было научить её, что грязнокровка - это плохо. Что, пока она была грязнокровкой, ей здесь не место. Но, конечно, как и всё, он исправит это для неё. Драко даже перестал называть её грязнокровкой на третьем курсе, чтобы понравиться ей, будучи убежденным, что она вбила эту идею в голову, по крайней мере, на подсознательном уровне. Конечно, были неровности. Ни ошибок, ни единой ошибки, только неровности. Одним из самых второстепенных был глупый гиппогриф и еще более глупый Сириус Блэк на третьем курсе. Его Гермиона была такой сострадательной, и это было то, что он любил в ней. Однако её сострадание было бы намного лучше, если бы оно было должным образом перенаправлено, прочь от Блэка и прочь от окровавленного цыпленка. Гиппогриф был глупым зверем, которого нужно было подавить, и Сириус Блэк ничем не отличался. Хотя Блэк и гиппогриф сбежали, без сомнения, от рук Поттера и Дамблдора, которые, вероятно, втянули в это и Гермиону, ситуация не была полностью отрицательной. Это был первый раз, когда они с Гермионой контактировали кожа на коже, и, хотя этот контакт был пощёчиной, это не так уж больно, поскольку Гермиона была такой же маленькой, как и пощёчина. Это был физический контакт с ней, то, что Драко жаждал, так что какую бы форму он ни принял, не имело значения. Что касается Блэка, тётя Белла отправила его в арку смерти во время Битвы в Отделе Тайн прошлым летом. Блэк теперь оказался в ловушке неопределенности, застрял в арке и не мог перейти в загробную жизнь или увидеть живых. Единственный способ, которым его душа когда-либо перейдет в загробную жизнь, - это сбежать из арки, что потребует от кого-то на другой стороне выполнения очень Темной Магии. Достаточно темной, чтобы Орден даже не подумал бы его искать. И даже если Орден попытается забрать его душу из арки в будущем, её там больше не будет. Мать Драко недавно забрала душу Блэка из арки и планировала использовать её для ритуала. Это была, пожалуй, худшая судьба, с которой мог столкнуться Блэк, поскольку души, используемые в ритуалах, были очищены от любого счастья, любой личности и стали дементорами. А что самое смешное в дементорах? Что ж, они сохранили свои человеческие воспоминания, но, поскольку они были Темными Существами, их души исказились до неузнаваемости. Их разум всё ещё был там, по крайней мере, в некотором роде, но спрятан очень глубоко, где они могли наблюдать только за своими действиями. Еще лучше было то, что дементоры были склонны искать тех, кто был для них самым важным в течение их жизни, тех, кто делал их самыми счастливыми. Итак, в форме дементора, Блэка потянет к Поттеру и полукровке Люпину, как мотылек к пламени. Драко подумал, что это подходящая судьба для человека, запятнавшего фамилию Блэков. Одним из самых серьезных затруднений, с которыми столкнулись Малфои, был человек по имени Виктор Крам. Драко прекрасно понимал, что на четвертом курсе между его Гермионой и Крамом не было ничего, кроме дружбы. Он даже позволил ей пойти на бал с Крамом, потому что, если она не могла пойти с ним, то она пойдет со вторым по престижности волшебником на балу. Все оставалось хорошо до лета между четвертым и пятым курсом, когда Гермиона посетила Крама в Болгарии. Незадолго до её ухода Крам поцеловал его Гермиону. В то время как Гермиона отступила и вежливо отказала ему, Крам коснулся того, к чему он не мог прикасаться. Мозговой штурм и раздача наказания Крама были для Драко и Люциуса приятным занятием, связующим отца и сына, и в конце концов они договорились, что Крам довольно злобно сломал ногу посреди игры в довольно унизительной форме. Затем они проклинали Крама так что он физически не может ездить на метле, не чувствуя огромной боли, сравнимой с круциатусом. Не умея летать на метле, Крама довольно быстро выгнали из команды, и его карьера была разрушена. Драко только тогда оставил Крама одного. Его мать, однако, была недовольна, возмущена за девушку, которую она считала своей дочерью в тот момент, когда Драко впервые написал домой, сообщив своим родителям, что он нашел девушку, которая станет его женой. Она проделала весь путь в Болгарию, чтобы навестить Крама, и сломала ему все кости медленно и методично, так что их нельзя было исцелить с помощью магии. Затем она заставила квиддичного игрока под Империусом, чтобы он ударял себя самым острым предметом, который он мог найти каждый раз, когда он думал о Гермионе в романтическом плане. В то время как Беллатрикс считалась более злой из сестёр Блек, естественно исключая предательницу крови Андромеду, - Нарцисса могла более чем постоять за себя, так же хорошо, как Беллатрикс. Разница между ними заключалась в том, что она не так громко говорила об этом и приберегала свои трюки только для тех, кого ненавидела. Любой, кто осмелился попытаться осквернить семью Блэков, Темного Лорда, который был крестным отцом Драко, или семью Малфоев, попал в её список. Нарцисса была ничем иным, как яростно преданной своей семье, крестному отцу сына, своему мужу, сыну и Гермионе, тем, кто был, хотя и неосознанно, частью её семьи с первого года жизни Драко. Ещё одной серьезной ошибкой Гермионы, было то что она пошла на битву в Отдел Тайн в конце пятого года обучения. Драко хотел убить Поттера за то, что тот втянул его Гермиону в подобную опасность, где она была проклята Антонином Долоховым, оставив после себя большой шрам. Конечно, его мать сможет полностью залечить шрам, как только она получит доступ к его Гермионе, будучи чрезвычайно опытной в Темном Исцелении, но в то же время Гермиона, похоже, справлялась. Что касается Долохова, Беллатрикс научила Драко использовать проклятие Круциатус, и они использовали Долохова в качестве практики. Лишь спустя много времени после того, как разум Долохова был полностью разбит и Драко наскучил его крик, на что потребовалось три месяца, Драко наложил смертельное проклятие на Долохова. Мало того, что Поттер почти убил Гермиону, Битва Тайн также заключила отца Драко в тюрьму в Азкабане. В то время как Люциус был осторожно спасен всего через несколько месяцев после заключения, Поттер все же отправил его отца в Азкабан. Арест Люциуса Малфоя немного усложнил дергание за ниточки, но ненамного. В конце концов, деньги остаются деньгами, независимо от того, из каких грязных карманов они поступают. Пока его отец был заключен в тюрьму, Драко исполнял роль правой руки Темного Лорда, пока Люциус находился в Азкабане. Это была роль, которая долго ждала Драко с момента, когда он был назначен крестником Темного Лорда. За это время Драко также выступил с инициативой предложить план проникновения в Хогвартс и убийства Дамблдора. Наградой Драко за это задание было получить Гермиону Грейнджер, живой, невредимой и прощённой за любые преступления, совершенные против Тьмы, чтобы её схватила его тетя Беллатрикс, когда Драко убивал бы Дамблдора. Темный Лорд уже ужасно интересовался Гермионой. Он обратил на неё внимание, когда владел Квирреллом, и не только из-за огромного интеллекта Гермионы. Гермиона Грейнджер, по совпадению Мерлина, была невероятно похожа на мертвую дочь Темного Лорда, Мадлен Розье, которая умерла в 1980 году. Единственное, что действительно беспокоило Темного Лорда, склоняя её на свою сторону, было кровным статусом Гермионы. Не то чтобы он так сильно возражал, что она грязнокровка, когда он сам был полукровкой. Нет, сила могла легко стереть проблему крови, и Гермиона, безусловно, была сильна. Беспокойство было связано с вероятным трепетом Гермионы со стороной, которая была полна чистокровных сторонников превосходства, а её кровь была менее чистой. Однако у семьи Блек был старый, сложный и невероятно Темный ритуал, который полностью очистил кровь Гермионы. Это было что-то похожее на Кровавое усыновление, хотя оно отличалось тем, что отцовство могло происходить от давно умерших людей, учитывая, что у вас была их кровь. Кроме того, он полностью стер все следы предыдущего происхождения законным, магическим или иным образом, и волшебным образом заменит все записи исходного происхождения новым данным родством. Насколько известно остальному миру, согласно всем записям служения Гермионы, она всегда была чистокровной. Ритуал был секретом семьи Блэк и включал в себя такие неоднозначные ингредиенты, как душа, взятая из арки смерти, и кровь, выпущенная из единорога. Фактически, душа, которую планировалось использовать, принадлежала Сириусу Блэку, что иронично. Темный Лорд согласился, его единственным условием было то, что одна из семей, в которую была усыновлена ​​Гермиона, была его собственной. Затем он предоставил сосуд с кровью Мадлен Розье, своей дочери и первоначальной наследницы. Мадлен родилась в 1960 году в семье Гиацинта Розье и была удивительно похожей на Гермиону Грейнджер. У них были такие же золотисто-каштановые волосы, такая же бледная кожа и такие же светло-карие глаза. На этом сходство тоже не закончилось. Обе были невероятно умны и одарены магией, обладали вспыльчивым характером и страстным нравом. И хотя она была прямым потомком Салазара Слизерина, Мадлен, как и Гермиона, была разделена на Гриффиндор. Мадлен была убита Орденом Феникса зимой 1980 года, и её связь с Темным Лордом была известна лишь немногим избранным. По факту, только Малфои, Блэки, Снейп, Гиацинт Розье, умерший в 1976 году, и сам Темный Лорд знали, что Мадлен была его дочерью. Хотя Темный Лорд не был человеком чрезмерной любви, любовь, которую он имел, была распространена на очень короткий список людей, и его дочь была в этом списке. Другая родословная, которую планировалось использовать, была от Регулуса Блэка, который был Наследником Дома Блэков до своей смерти в 1979 году. Целью этого было еще больше укрепить притязания Драко на то, что он является Наследником Дома Блэков. Статус Драко как наследника Дома Блэков был лишь частично неопределенным, потому что Сириус Блэк III, который был наследником до того, как от него отреклись, назвал Поттера своим наследником перед своей смертью. Хотя Блэка и отрекли от семьи, когда ему было шестнадцать, и он никогда не был главой Дома, могло быть более сильное сопротивление со стороны общественности в том, что Драко унаследовал роль Главы Дома Блэков над Поттером, несмотря на то, что Драко гораздо сильнее претендует на титул. Помогло, конечно, и то, что кудри Гермионы были похожи на кудри Мадлен и её аристократические черты лица были достаточно похожи на те, которые обычно встречаются в семье Блэков. Фактически, Гермиона была настолько физически похожа на эти две линии, что ритуал вообще не изменил бы её внешность. Драко воспринял это как знак того, что так и должно было быть. Поимка Гермионы действительно будет долгой и очень полезной для него и для Темной стороны. Она обеспечит женой Драко, дочерью Нарциссу, Беллатрису и Люциуса, а также несуществующего, хотя и очень желанного внука Темного Лорда. Тем не менее, здесь даже не упоминалось количество планов, в которых она могла бы помочь одним своим существованием. Пропаганда, чтобы полностью повернуть общественность на свою сторону, а также обеспечить финансовое обеспечение огромного количества богатств, содержащихся, например, в Хранилище Семьи Блэк. Даже его мать и его тетя Белла использовали ситуацию в своих интересах, вынудив Снейпа дать неприложный обет в рамках долгой игры, направленной на то, чтобы выставить угрюмого человека шпионом. Обе сестры Блэк подозревали это в течение многих лет. Полагая, что он виноват в смерти Мадлен. Хотя было возможно, что Мадлен стала мишенью просто за то, что она была таким опытным борцом с Тьмой, весьма вероятно, что её истинная личность была раскрыта Ордену. Поскольку круг был таким маленьким и состоял из семьи Мадлен и ближайших друзей, было более чем вероятно, что Снейп был утечкой. Нарцисса и Беллатриса были так близки с Мадлен, что с таким же успехом могли быть сестрами, поэтому после безвременной кончины Мадлен они поклялись дорого заплатить тому, кто виноват. и состоял из семьи Мадлен и ближайших друзей, было более чем вероятно, что Снейп был утечкой информации. Мысли Драко были прерваны быстро приближающимися шагами, и он разочаровался, наблюдая, как Гермиона Грейнджер рвется по коридору и спускается к своему эркеру, где она любила сидеть, как будто вызываемая его мыслями. Она, вероятно, думала, что окно знает только она, но, конечно, Драко сделал своим делом знать о ней всё. Драко был особенно искусен в легилименции, обучаясь искусствам разума с раннего детства, и был очень искусным ещё до того, как поступил в Хогвартс. Он был вундеркиндом в искусстве магического манипулирования разумом. Используя очень тонкий зонд легилименции, Драко обошёл её мысли. Это было одно из его любимых занятий. Если он не сможет поговорить с ней и узнать всё, что она думает, он просто прочитает её мысли. Мысли Гермионы были полностью поглощены двумя недоумками, которых она называла друзьями. Поттер и Уизли определенно не заслуживали её слез из-за их неосторожности, какой бы красивой она ни была, даже с опухшими глазами и красным лицом. Хотя Драко усмехнулся про себя этой иронии, он сам частично был ответственен за эти действия. Для Поттера книга, которой он был так одержим, была чем-то, что Драко украл у Снейпа и поместил в кладовые в классе зельеварения. В книге было тонкое заклинание принуждения, которое мог найти только Поттер, поскольку он не ожидал, что выберет зелья, и поэтому не стал бы покупать книгу. Драко знал, что Потти воспользуется книгой, чтобы обмануть весь класс, и как это разозлит ханжеские идеалы Гермионы и вобьет клин между ними. Что до Уизела, его легко отвлечь. Драко знал, как Лаванда Браун обращалась с Гермионой, и некоторое время ждал, чтобы отомстить ей за это. Хотя это было только начало его планов, он подумал, что добавление в её напиток довольно темного и сильнодействующего любовного зелья, действовавшего восемь месяцев под ключ к Рону Уизли, было хорошим началом. Зелье было довольно вредным для здоровья пьющего, но это был лишь дополнительный бонус. Драко знал, что если один из её так называемых лучших друзей начнёт встречаться с одним из её величайших мучителей, это сильно задело бы Гермиону, но это было неизбежным злом, чтобы разрушить шансы Уизли. Тем не менее, он сделает это тысячу раз. Но все же в качестве наказания Уизли за его слабость и за то, что он причинил боль своей ведьме, Драко позаботился о том, чтобы немного отравленной медовухи попадало в руки рыжего. Это не убило бы его, даже если бы никто не сварил противоядие и вовремя не засунул ему в глотку безоар, но это было бы неприятно. Когда Драко убьёт Уизела, он не сможет сделать это так же быстро. Нет, у него было несколько сложных, затяжных и, что самое главное, невероятно болезненных планов на смерть Уизли, которые только и ждали, чтобы их использовали. Пока Поттер был для Темного Лорда, Уизел был для него. Даже до сих пор. Затем была Уизлетта. По мнению Драко, эта сучка была сплошным шлаком, не более чем дешевой шлюхой. И когда он и Темный Лорд захватят Волшебный мир, «навыки» Джиневрвы Уизли будут использованы, и девушка пожалеет о том дне, когда раздвинула ноги. Не то, чтобы Уизлетта когда-нибудь изменилась бы, между её столь же блудной матерью, которая забеременела в семнадцать лет. Когда мысли Гермионы обратились к грядущему Обливиэйту её родителей, Драко снова был поражен её умом. Фактически, это было невероятно полезно для планов Драко. У Гермионы не будет родителей, даже если они магглы и ничего не могут сделать, это всё равно будет неудобно. И ему не пришлось бы устраивать трагическую судьбу её родителей, что, несомненно, расстроило бы его Гермиону. Нет, они забыли о ней, как никогда кстати. Сердце Драко слегка разбилось, когда его маленькая ведьма подумала об отказе, с которым она всегда сталкивалась, как в магловском, так и в магическом мире. То, что её никогда не выбирали первой, никогда не было для кого-то главным. То немногое, что она знала. Она, безусловно, была его первым приоритетом, и она была больше, чем просто его первым выбором. Фактически, буквально на днях он распятил Эрни Макмиллиана до чертиков и обратно, прежде чем забыть его, узнав о планах Хаффлпаффца пригласить свою Гермиону на свидание в Хогсмид. И когда Гермиона начала думать о том, какими ужасными были её друзья, рот Драко скривился в ухмылке. Это была его блестящая девушка. Хотя он знал, что ее друзья рассчитывают на её высокие цели и острый ум, Драко радовался этому. - О, дорогая, - прошептал Драко, - тебя будет просто не остановить, когда ты станешь Малфой.