***
Улыбаясь во все тридцать два зубы, Каона вошёл в офис. Пройдя мимо миленькой, молоденькой секретарши, он даже не повернулся в её сторону, но уже у самой двери своего кабинета, развернулся и произнес: — Дорогая, сделай мне, пожалуйста, зеленый час с лимоном. Только не этот порошок в пакетике, а нормальный листовой зеленый чай. Я недавно привез из командировки. — Хорошо, Господин Кэучарын. Мужчина в ответ ничего не сказал, только подмигнул и нажал на ручку двери. — Господин Кэучарын, подождите. — Ну, что ещё? — недовольно спросил Киттипат. Он очень не любил, когда без разрешения начинали говорить. Девушка виновато опустила глаза. Её сердце бешено колотилось. При своем начальнике она старалась лишний раз рот не открывать, но иногда приходилось, как сейчас. — Вас ждёт девушка. — Какая девушка? Где ждёт? — сильнее раздражаясь, спросил Каона. — В приёмной я никого не вижу. — Она у Вас в кабинете, — ещё ниже опустив голову, тихо ответила девушка. — Почему кто-то находиться в моём кабинете, когда меня там нет? — закричал на секретаршу мужчина. От утреннего хорошего настроения не осталось и следа. Он не любил глупых людей. А, по его мнению, девушка, что стояла возле стола секретаря, была не просто глупой. Она была тупой, как бревно. Каона и подумать не мог, что вела она себя так из страха, а не по глупости. — ……. — Ты почему молчишь, дура? — ещё громче закричал мужчина. — Она представилась, как ваша девушка и попросила подождать в кабинете, — стараясь не заплакать, произнесла секретарь. — Нет, ты точно дура. Да, если бы даже она представилась моей матерью, ты не должна была пускать её в мой кабинет. — Но она была в слезах. — И что, что в слезах? Отвела бы её в туалет. Или ты мой кабинет с туалетом перепутала, дура? Уже не имея внутренних сил сдерживаться, девушка заплакала. Ещё никогда её не называли дурой. Она была лучшей в институте. Родители любили её до беспамятства и никогда не повышали голос. Слёзы душили её, она уже ничего не могла ответить, в итоге девушка закрыла лицо руками, чтобы заглушить рыдания. Киттипат не любил глупых людей, но ещё больше он не любил когда рядом с ним кто-то плакал, девушка или ребёнок значения не имело. В детстве он на это достаточно насмотрелся. Хватило вечных слёз матери и сестры. Сейчас слёзы этой девушки вызывали в нём скорее отвращение, чем сострадание или жалость. — Прекрати реветь! Имя то ты хоть спросила? Девушка, подняла зареванное лицо и посмотрела на Каону. Но ответить из-за продолжающихся рыданий не получалось, поэтому она просто кивнула головой. — Уже хорошо! И как её зовут? — чуть смягчив голос, спросил мужчина. Девушка молчала. — Что молчишь? Как её зовут? — Я…я… не помню… — Да, ты же ж… — договаривать он не стал. Для него всё было ясно. Дернув на себя дверь, мужчина вошёл в кабинет и резким движением захлопнул её. Девушка, что стояла возле стола секретаря, вздрогнула и упала на стоящий позади неё стул. Слёзы потекли с новой силой. В голове промелькнула мысль, что, скорее всего, это её последний рабочий день в этой компании и на этой должности.***
Каона был очень зол. Он влетел в кабинет, не замечая ничего вокруг. Посетительница, которую так необдуманно пустила секретарь, сидела возле окна. Её глаза были закрыты и, казалось, будто она спит, но это было не так. Сидя в кабинете, она слышала каждое слово из разговора Каоны с секретаршей. Отчасти ей было жаль эту милую девушку, но больше её заботили свои мысли и будущее, чем глупый скандал, которого могло бы и не быть. Будь Киттипат чуть сдержанней, а девушка менее боязливой. Только всё сложилось, так как сложилось. В сторону вошедшего в кабинет мужчины, посетительница даже не повернула головы, продолжая сидеть в том же положении. Каона подбежал к столу и схватил стоявший там стакан с намерением метнуть его в стену. Занесенная для этого рука остановилась в воздухе. Мужчина резко развернулся к окну и сосредоточил всё своё внимание на сидевшей в кресле девушке. — Привет, Дорогой, — на секунду открыв глаза и закрыв их снова, произнесла спокойным голосом девушка. — Я мог бы сразу догадаться, что это ты, — поставив стакан на стол, произнёс Каона. — Милый, ты мне не рад? — Ай, мы с тобой всё давно решили. Зачем ты здесь? — присев на край стола спросил мужчина. — Соскучилась, — повернувшись к мужчине лицом, ответила девушка с притворной улыбкой. — Мы расстались! Зачем ты сюда пришла? — Расставание не мешает мне скучать по тебе. — Прекрати, — чуть повысил голос мужчина, — Говори, зачем пришла и уходи. — Ты грубый, — улыбнувшись, сказала девушка, — И почему я раньше этого не замечала? — Ты не менее груба, вваливаясь ко мне в кабинет, когда меня тут нет. — Я не ввалилась. Меня впустила твоя милая секретарша. Кстати, ты с ней уже переспал или ещё нет? — Не твоё дело. Мы расстались. Тебя не должно волновать с кем я сплю. — Ой, прости, я совсем забыла. Тебе сейчас не интересны девушки… — Прекрати. Зачем пришла? Девушка, что сидела в кресле, перестала улыбаться. — У меня есть для тебя новость. — Вот мы и дошли до сути. Какая? — улыбнувшись, спросил Каона. Но улыбаться долго ему не пришлось. Слова, которые произнесла девушка дальше, напугали его. — Я беременна от тебя, — встав с кресла и подойдя к окну, произнесла девушка. Тишина заполнила кабинет. Киттипат не знал, что сказать. На лице отразилась растерянность. Такого «сюрприза» от жизни он не ожидал. — Настал тот день, когда тебе нечего сказать в ответ. Надо будет обвести этот день в календаре красным или лучше голубым, — с усмешкой в голосе сказала Ай. Каона продолжал молчать, обдумывая услышанное. — Ну, не молчи. Скажи уже что-нибудь. Обрадуйся, наконец. У тебя ребенок будет, а ты сидишь как истукан. — Это не мой ребёнок! — вдруг воскликнул мужчина. — Все так говорят, мой дорогой. И ты не заметил, наш разговор сейчас попахивает глупостью? Куда делось твоё красноречие? Жаль, что ты узнал, кто мой муж. Если бы не это досадное обстоятельство, мы бы могли провести ещё много интересных вечеров, — с улыбкой произнесла девушка, но эта улыбка была не долгой. Помолчав ещё немного, Каона вдруг спросил: — Твой муж знает? — Нет. Но я сказала его родителям. Они очень обрадовались будущему внуку. Ты ведь не думаешь, что я сделаю аборт? — Как раз об этом я и думаю, дорогая, — оправившись от шока, ответил Каона. — Не мечтай. — Зачем тебе ребенок? Решила окончательно создать образ идеальной семьи, который есть только в твоей голове. Так вот не выйдет. Да, я думаю, твоему мужу не сложно будет догадаться, что ребенок к нему никакого отношения не имеет. Он с тобой даже не живет, что уж говорить про секс. Девушка молчала. Она понимала, что этот поганец, стоящий за её спиной прав. И то, что она сказала родителям Мью, что беременна от него, тоже ничего не изменит. В итоге ответа на вопрос Киттипата, она не знала. Действительно, а зачем ей этот ребёнок? Он скорее помеха. Помеха её карьере, которая сейчас как никогда удачна. Хотя ответа на вопрос Каоны у Ай не было, признавать, что он прав, она тоже не собиралась. — Так зачем тебе ребёнок, Ай? — устав ждать ответа, повторил свой вопрос мужчина. Только ответить на повторившийся вопрос девушка не успела, так как разговаривающий отвлек щелчок замка и открывшаяся дверь. На пороге кабинета стоял Мью. Посмотрев сначала на Каону, потом на Ай, мужчина усмехнулся: — Какая неожиданная встреча. Какой интересный у вас разговор. Может, поговорите при мне? Каона посмотрел на часы, было уже 10 утра. Через полчаса должно было начаться важное совещание с клиентом. Мужчина решил воспользоваться этим, чтобы увести Мью из кабинета. — Мью, у нас через 30 минут совещание. Пойдем, нужно к нему подготовиться. Я думаю, поговорить вы можете и потом, — подойдя к Мью и взяв его за локоть в попытке увести из кабинета, произнёс мужчина. Повернув голову в сторону Каоны, Мью сбросил руку заместителя, развернулся и вышел из кабинета. Киттипат посмотрел в след уходящему мужчине, повернулся к Ай и спросил: — Чего ты добивалась, придя сюда? Я думаю, он всё слышал. Тебе стало легче? Если да, то уходи и не попадайся больше мне на глаза. Мы расстались. Жалеть тебя, у меня в планах нет. Молодой мужчина вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. Девушка, оставшись одна, упала в кресло и заплакала, но её плача никто не услышал. В приемной было пусто.