С запахом железа

      Вельзевул старательно делает вид, что слушает, и даже не спрашивает себя мысленно, что она здесь делает.       Отец начинает всегда с Люциана Даста, отвечающего за всю коммерцию. Вельзевул его недолюбливала уже за одно то, что он, будучи старше всего лишь лет на восемь, пытался называть её Иззи подобно родителям. Она своё настоящее имя ненавидела из-за этого чёртового прозвища, которое отец умудрялся произносить нежно-властно, чётко давая понять: «Прошу как дочь, но откажешь, и моя рука не дрогнет». Можно ли бы повторять такое какому-то коллеге?       Но он умело оперирует цифрами и людьми, чтобы скрыть все незаконные поставки и накрутки — незаменимый винтик подпольного бизнеса. Люциан, в отличие от самой Вельзевул, слушает босса внимательно, кивает на каждое слово, даже записывает что-то. Все знают, что он метит на место руководителя, и все знают, что мистер Фэлл не отдаст его никому, кроме единственной дочери. Которой всё это и задаром не сдалось. Поэтому, несмотря ни на что, с Люци она поддерживала тёплые отношения, надеясь получить свободу от стального кошмара взамен на кресло директора компании. Передача права, подписка о неразглашении — и все счастливы. Даст будет грести деньги и власть, Вельзевул — спасать жизни и слова не слышать о том, что она обязана тем, кто её ненавидит и кого ненавидит она.       Отец бросает молнии в её сторону, произносит «Изабель» с нажимом, привлекая внимание. Она может уснуть под его гундёж о всём том, что её не интересует, но информацию всё равно впитывает.       Смерть мисс Уильямс должна внести изменения в дела «Эй-джи», и отец надеется, что человек, которого возьмут на её место будет менее компетентен. Даже думает о подсадной утке.       По очереди отчитываются главные менеджеры Виктор Льюис и Пол Фаулер о продажах и закупках, их поддерживает финансист Малькольм Нил. Отец доволен цифрами, выдыхает, что править ничего не нужно. Зато необходимо обсудить подходящую к концу стройку магазина новой дочерней фирмы — исключительно с товарами для охоты. Об этом докладывает мать, и маркетолог Арнольд Тарт рассказывает о предстоящей отделке.       Такие вещи, как открытие нового магазина или разработка новой рекламы, приносят разнообразие в скучный поток денег и оружия, закручивается увлекательная система, в которой есть место капле безумия: краски, планировка помещения, набор штата, предвкушение от первых продаж. Вечеринка в честь открытия — спорный вопрос, но всё лучше рутины.       Отдельно о делах «Баллетс-Фэлл» докладывают Элеонор Бруф и Александр Мэй. Вельзевул пусть и числится там исполнительным директором и проводит в главке «Пуль» большую часть времени, но выполняет исключительный минимум. Она добавляет только о том, что человека на должность главного менеджера в главк нашла — взамен Лилиан Адамсон, уходящей в будущий «Фэлл-Хантер». Отец уточняет:       — Он прошёл испытательный срок?       — Она, Урсула Эванс, к работе приступит только сегодня… — Вельзевул не успевает договорить.       — Введёшь её в курс дела лично, Иззи.       Она кивает и фыркает. Мало того, что она всё ещё должна отчитываться о таких мелочах, так и выслушать унизительные напоминания о своих обязанностях. Будто она не знает о всех мерах предосторожности, будто она только вчера заняла свой пост!.. Какой смысл передавать ей бизнес, если не доверять ни на йоту? Было бы можно, Вельзевул растеклась бы по столу. Ло смотрит на неё, улыбается кончиками губ: всё в порядке. Все они знают о дотошности босса. Но только Ло и Алекс, ну, и Анна, на общих собраниях не присутствующая, были теми немногими, кто знал о её ненависти к компании, кого можно было назвать друзьями. Она позволяла им крутить свои дела, усмехалась, представляя, как перекосится лицо отца, когда он об этом узнает — и знала, что этого никогда не произойдёт.       Вельзевул смотрит поверх него, периферическим зрением отмечает уверенную, расслабленную позу, блуждающую улыбку и блеск глаз, кажущихся чёрными. Она хочет это всё стереть, разрушить, отобрать — и сделает это. Переводит взгляд на мать: та не скрывает властности, сидит с идеально прямой спиной, сухая, тонкая, как и отец, но гораздо меньше, длинные светлые волосы аккуратно уложены на затылке. Мистер и миссис Фэлл — только любовь не спасёт их от смерти от рук друг друга.       Отец вещает дальше, напоминает. Для Люциана: срочная большая закупка — и большой куш от байкеров Эрона, позже и от товарищей из южных стран. У Вельзевул по коже бегут мурашки, и она сдерживает прерывистый вздох: не любит, ой как не любит она эти дела! И уже чувствует тяжесть винтовки в руках, холод на груди и животе, слышит своё отчётливое дыхание. Крупная закупка — крупная поставка — крупные деньги, а значит, возможная смерть. Первая встреча назначена через неделю, вторая — через пару месяцев, и Вельзевул будет на подстраховке.       Планёрки разных масштабов портят настроение по расписанию, особенно, когда отчитываются за один квартал и планируют другой, счастье — сейчас май и впереди ещё полтора месяца. Вельзевул обычно молчит, о своих заданиях она отчитывается лично отцу и сразу после выполнения, либо сваливает всё на подчинённых: Алексу, Ло или Люци, пусть последний номинально и считается её начальством. Кровное родство творит чудеса, проклятые, отравленные, но не пользоваться им сейчас невозможно. Вельзевул выжидает.       Когда всё заканчивается, она подвозит Ло до работы, как обычно. Помимо прекрасного финансового образования эта девушка имела и гаражное-инженерное: могла собрать автомобиль из мусорного ведра, болта и гайки, как учил отец, но водить не любила и избегала этого всеми возможными способами.       — Как насчёт собраться у меня компанией пока ещё тихо?       Вельзевул вздыхает, выезжает на эстакаду.       — Можно. Напиться вдрызг мне сейчас не помешает.       — Лады, — Ло улыбается, хлопает Вельзевул по плечу. — Тогда закуси возьму по минимуму, — и смеётся. Ведь сколько бы Вельзевул не выпила, она всегда компенсировала это количеством съеденного.       — И на хрена тогда? — она пытается добавить в голос обиженные нотки, но Ло продолжает хохотать, наверное, вспомнив искромётную шутку с предыдущих попоек.       Они дружили шумной компанией уже много лет, хоть и встречались все вместе чрезвычайно редко.       С Ло Вельзевул познакомилась ещё в старшей школе; обе считали уроки католичества несуразной дурью и срывали их, как только могли. Тогда же, ещё юная Изабель Фэлл обзавелась странным прозвищем Повелителя Мух. Было ли это из-за того, что чешуйчатокрылые всех родов и видов любили садиться на девушку, или из-за её любви к оным, трудно сказать — и не вытекало ли второе из первого. Но это стало странным символом свободы, сокровенного, того, что принадлежало только ей — до чего не могли дотянуться ни мать, ни отец.       После Вельзевул обратилась к медицине, потом её сдали на бизнес-курсы, а Ло ушла в финансисты добровольно. В институтах они обзавелись интересными знакомыми. И что особенно приятно — полезными. Хирург Маркус Блэк не раз разбирался с огнестрельными ранами Вельзевул, ещё когда она только тренировалась, Александра удалось переманить на должность коммерческого директора в «Пули», Анну Гудман — туда же, главным бухгалтером. Позже познакомились с девушкой Марка Фрэнсис, а Алекс завёл служебный роман с Лилиан.       Опасно водить дружбу, имея за пазухой грязные деньги и козыри друг против друга, но Вельзевул хотела верить в лучшее, была готова обжечься на этом, но всё же иметь хорошие воспоминания и беззаботные дни.       — Когда встретимся? — Вельзевул бросает взгляд на светящуюся от смеха Ло. На дороге немного машин.       — У нас, сама знаешь, дел особо никаких, так напишем Марку, спросим, когда он будет свободен, — пожимает плечами, уже лезет за телефоном. — И пусть Фрэн захватит! Лучше всего, конечно, на выходной… Кстати, что с тобой случилось в эту субботу?       — Локальный пиздец, — не сдерживается Вельзевул, вздыхает и не очень подробно рассказывает об аварии. Ло слушает серьёзно внимательно, сочувственно качает головой. Она разделяет тяжесть чувств немо, понимание отражается в её серых глазах. И только в конце рассказа она ухмыляется:       — И ты не осталась?       — Я похожа на сумасшедшую? — Вельзевул фыркает.       — Именно! В твоих руках был раненый красавчик, а ты свалила!       Вельзевул качает головой — романтика в Ло ей не убить. Та уже строчит сообщение в групповой чат.       — Не понимаю, почему ты с таким рвением до сих пор не в отношениях.       — Пф-ф, — она откидывается на спинку кресла, проверяя, кто в сети. — Я в свободных отношениях со всем миром, у меня приключение.       — Ага… — Вельзевул перестраивается на внешнюю полосу, скоро уходить направо…       Ло поднимает взгляд, смотрит пристально, хмыкает и качает головой.       — Не кисни. Всё пройдёт нормально.       «Никто не умрёт от моей руки», — думает Вельзевул про себя, поворачивает. Почти приехали. Девять утра — день как будто начинается заново.       Ло убегает искать Алекса и Лилиан — но на парковке их машин нет, и вероятнее всего, что Алекс заехал к девушке домой. Им бы давно уже выговор сделать за опоздания или разврат на рабочем месте, только вряд ли это их остановит, живых и влюблённых до одури. Вельзевул же искать никого не приходится, новенькая ждёт её в холле у поста охраны.       Она неловко оглядывается по сторонам, наблюдая за приходящими работниками зала и кассы, и пытается выглядеть презентабельно, в руках сжимает дипломат. Неброские серьги из белого золота, светло-серый костюм и молочная рубашка приятно контрастируют с тёмной кожей, курчавые волосы острижены почти под корень. Заметив Вельзевул, она оживляется, расплывается в приветливой улыбке.       — Добрый день, мисс Фэлл! Большое спасибо, что приняли на работу.       Вельзевул скалится, чуть задирая голову — Урсула выше.       — Добрый, мисс Эванс. Меня впечатлило твоё резюме и собеседование, но впереди ещё испытательный срок, — она не добавляет больше ничего, но Урсула не теряет оптимизма. — Сейчас я проведу тебе экскурсию и объясню основные обязанности. Подробнее расскажет мисс Лилиан Адамсон, на время испытательного срока она будет за тобой приглядывать.       Урсула только кивает и проходит вслед за Вельзевул на второй этаж, где располагается офис. Ведёт себя тихо, но обкладывает вопросами — и Вельзевул бесстрастно врёт о поставках, продажах, лазейках и чёрной бухгалтерии. Цепкая эта Эванас — отлично, но правду она узнает позже, когда уже не будет возможности разжать пальцы.       Когда они добираются до кабинета Лилиан, женщина встречает их на месте слишком жизнерадостной улыбкой и, счастье, ровно застёгнутыми пуговицами на блузе.       Общий сбор назначен на следующую субботу после встречи с Эроном.

***

      Местечко выбрали шикарное. Заброшенное здание было выстроено буквой «П», напротив жался ангар, вокруг — такие же обшарпанные, расписанные граффити заброшки, с вынесенными дверьми, закопчёнными потолками, усыпанные битым стеклом и каменной крошкой. Вельзевул приходит намного раньше, чтобы осмотреться и обустроить позицию. Сильно можно не заморачиваться, с командой Эрона они сотрудничали настолько давно, что своё присутствие Вельзевул считала неуважением. «Но смог бы я подняться так высоко, доверяя всякому сброду?» — спросил отец, когда Вельзевул впервые заикнулась о его паранойе, и больше не лезла, просто выполняя то, что от неё хотели.       До назначенного времени ещё почти четыре часа. Вельзевул могла бы притвориться, что нужно подумать о приближающейся катастрофе, об уже прошедшей — но ничего не случилось, не о чем думать. Она медленно обходит каждый этаж, осматривает панельные стены с осыпающейся штукатуркой. Под ногами валяется щебень, расколотые известняковые кирпичи, из железобетонных блоков торчит арматура. Битое стекло, жжёные кости, обрывки брезента, бутылки, полиэтилен и сгнившие газеты, журналы, еда. Пепелища и еле слышная вонь мочи и дерьма. Первый, второй, третий, четвёртый, пятый этаж. Никакой разницы. Кое-где остались развалины самонесущих стен и перегородок, где-то они сохранились полностью, создавая в центре здания холодный мрак. Внешние стены на верхних этажах тёплые от солнца, у центрального крыла справа растёт ветвистый дуб — мусора у его корней особенно много, по плитке ползёт мох.       Пусто и веет горькой свободой, рюкзак и футляр с винтовкой неприятно тянут плечи. Будто в них — вся её жизнь, тяжесть которой ни килограммами, ни фунтами неизмеримая, но всё растущая и растущая… Вельзевул не верит, что дальше — лучше, проще, не верит, что сейчас всё плохо. Она задирает голову, щурится на солнце, медленно отходящее от зенита. По крайней мере, ей нечего терять.       Она, шагами меряя футы, выбирает точку на чердаке левого крыла, дальше от центрального, знает то, где может расположиться снайпер Эрона, Кармин, и то, что та срисует её точку в первую минуту. Это не важно, Вельзевул аккуратна — её теперь и в открытом поле чёрт не достанет.       Она устанавливает винтовку наискось, чтобы держать колонны центрального крыла на прицеле: никто не захочет оказаться без укрытия под рукой в случае чего. Шуршит чехол, звенит металл, Вельзевул собирает оптику, но всё равно слышит тихие шаги — как дуновение ветра по лестнице. Под сапогом хрустит, перетирается песок, и Вельзевул хватает нескольких секунд, чтобы накрыть винтовку ветошью, взять в руки пистолет, спрятаться за колонну и прицелиться. На чердак поднимается Кармин; в живую они видели друг друга лишь один раз, ещё в самом начале, на мелких переговорах. Последние три года — только блики и волосы через оптический прицел. Вельзевул не сдерживает немой усмешки, но выжидает. Кармин оглядывается, поправляет футляр на плече, проходит вглубь, шагая ещё тише. Она не уйдёт, нет — это место лучшее, поэтому Вельзевул не прячется, позволяет Кармин увидеть себя. Та только растягивает губы в довольной улыбке, даже не дёргается.       — Вельзевул, верно? — кивает, и Вельзевул кивает в ответ. — Давно не виделись.       — Не скажу, что встреча очень приятная.       — Конечно нет, когда ты держишь меня на сраной мушке, — она всплескивает руками, морщится.       Вельзевул пистолет опускает медленно, не сводя глаз с Кармин. Сердце бьётся о рёбра гулко, и Вельзевул оттого чувствует себя неловко. Можно ли доверять тем, для кого жизнь ничего не стоит, ни своя, ни чужая? Можно ли опасаться того, кто разделяет твои убеждения?       — Это место я забила, — говорит, возвращаясь к подготовке. — Напротив обзор не хуже.       — Там дерево и солнце.       — Верно, — Вельзевул дёргает кончиками губ.       Кармин продолжает улыбаться, ей до чёртиков весело, как ребёнку, не понимающему, что такое война. Она подходит ближе, спокойно и легко, и у Вельзевул начинает зудеть под коркой мозга от напряжения. Она чувствует каждую мышцу, каждый нерв, готовая отразить удар в любой момент. Кармин кладёт футляр у окна, расчехляет винтовку.       — Какого хрена? — вырывается у Вельзевул, и она разворачивается к Кармин лицом, прищурив глаза.       — Такого, который я положила на всё это, — фыркает та, не отрываясь от занятия. — Займи я другую позицию, ты бы уже её вычислила, а я — твою. Всё это — полная срань, и не пизди, что не согласна.       — И не собиралась.       — Вот и ладненько.       Вельзевул только закатывает глаза на снисходительный тон. Остаётся ещё часа полтора, и она усаживается, прислоняется спиной к стене. Отправляет Люци короткое сообщение: «На месте».       — Зачем так рано? — спрашивает зачем-то и даже надеется на ответ. Как далеко всё может зайти?       Кармин хмыкает.       — А ты?       — Тараканов в башке много.       — Думаешь, здесь их станет меньше? — смеётся, и Вельзевул копирует её улыбку. — Но с винтовкой и правда легче думается. Скучно дома сидеть, не квартира, а помойная яма, ебись оно всё конём.       — Разве Эрон не платит тебе?       Вельзевул склоняет голову к плечу, наблюдая за действиями Кармин. Быстрыми и отточенными, словно на счету каждая секунда, а на кону — её жизнь.       — А смысл? В любой момент копы, срани государственные, накрыть могут, — словно поучает. — Даже с хорошей крышей нужно быть всегда начеку.       — Поэтому ты сейчас так свободно говоришь со мной?       — Это называется развлечение, — она поднимает взгляд и сверкает глазами. — Момент — и я съебусь, никто и вякнуть не успеет.       Вельзевул кривит губы. Кармин Цуйгибер, тридцать девять лет, английское гражданство — это всё значилось в поддельных документах. Из правды о ней знали лишь то, что в прошлом была военным корреспондентом; Сирия, Ливан, Афган, Чечня, Ирак… в какой-то момент стала наёмницей, и если верить отцу и прессе, то воевала не всегда на правильной стороне. Так или иначе, её разыскивали в двадцати одной стране, в том числе и в Англии. Её, Эрона, о котором информации, кроме имени, не было никакой, Бланка и Соболя. И непонятно было, кто из этих психопатов, называвших себя «Байкерами Апокалипсиса» безумнее.       — Кофе хочешь? — Вельзевул лезет в рюкзак за термосом. Ещё там лежит пара сэндвичей с сыром и ветчиной и конфеты.       — А ты предусмотрительна. Не откажусь.       Вельзевул наливает кофе в крышку-кружку и протягивает Кармин, та благодарно улыбается, отпивает чистый кипяток и возвращает кружку. Слишком странно, слишком непривычно. Вельзевул тоже пьёт, и вместе с кофе по телу растекается-плавится приятный свинец. Если забыть о причинах, это можно счесть отличным времяпровождением, и до первого выстрела Вельзевул хочет выжать из него всё. Хочется поверить в иллюзию нормальности, и она просто продолжает разговор.       — Давно волосы покрасила?       — Пару месяцев назад, — Кармин задумчиво крутит алую прядь меж пальцев. В прошлую встречу её волосы блестели на солнце золотом. — Приходится, блять, менять имидж. Свалить бы отсюда к херам собачьим…       Они говорят о ничего не значащих мелочах, передавая друг другу кофе. Кармин смеётся и матерится, Вельзевул пытается понять, какого чёрта всё же происходит. Но лучший вариант — не думать вовсе, расслабиться. Излишняя доверчивость или пофигизм?       Когда подъезжают сначала Эрон, потом Люци, Вельзевул чувствует себя пьяной. Она честно припадает к винтовке, как и Кармин, но тишина не наступает. Они шепчутся, обсуждая, какие их боссы идиоты, хихикают, словно школьницы на первом девичнике, и задней мыслью представляют, что случится в следующий раз. Сделка проходит успешно — кто бы сомневался — и Эрон с Люци жмут друг другу руки, расходятся по машинам. Спустя несколько минут приходит сообщение: «Сворачивайся.» Вельзевул тяжести больше не чувствует — словно не винтовку собирает, а рюкзак в отпуск, и по лестнице они спускаются с Кармин вместе, споря о достоинствах огнестрельного оружия. Ступени кажутся бесконечными и обрываются внезапно асфальтом.       — До встречи, — Кармин протягивает руку, смотрит с едкой улыбкой.       — До встречи, — зеркалит Вельзевул, пожимает тёплую мозолистую ладонь.       Они не смотрят друг другу в спину, не оборачиваются, расходясь. Вельзевул запрещает себе думать о чём-либо — всё кажется страшнее смерти.