РазГром СероВолка

Сострадание. Железная лапа, сжимающая сердце в своих тисках, пока не выступят слёзы, пробуждающая совесть (если таковая имеется) и вместе с ней разъярённой эринией терзающая душу человека до тех пор, пока он не сделает хоть что-то, что в его силах. Пока он не сломает невидимую преграду, между своим миром и миром страдающего. Жалость не является состраданием; хотя эти два чувства и похожи, их разделяет тонкая, но явная плёнка причастности к горю. Сострадающий — причастен. Сострадание — очень редкая черта в этом мире, но если она есть, то очень надолго. Гром злился. Гром очень злился; на себя, за то, что он предпочёл назвать слабостью, на собственную отходчивость, появившуюся так не к месту. Даже друзья в некоторой мере попали под раздачу — за то, что никто не отговорил Грома от этой бессмысленной и совершенно бестолковой затеи, продиктованной не самыми лучшими его — по мнению Игоря — чувствами. Опустим тот факт, что друзья и не догадывались не то, что о затее, но даже о присутствии подобных мыслей в светлой голове майора. Игорь был зол. Всё опять шло не по плану. Минутная слабость, предпосылки к которой атаковали Грома всю предыдущую неделю и борьба с которыми в конечном счёте оказалась напрасной, — и Игорь уже звонит в участок. — Шавермой что ли отравился? — шутит голос на том конце. Игорь бурчит в ответ что-то невнятное. Все его мысли сейчас нацелены на другое и такая растерянность в голосе играет Грому на руку: собеседник, пожелав коллеге скорейшего выздоровления, нажимает «отбой». Выходной по плохому самочувствию получен. Дело остаётся за малым: подобрать неприметные шмотки и двинуться в путь. Наскоро собравшись, Игорь накидывает кожанку и выходит в подъезд. «Вроде, ничего не забыл…» Всю дорогу до магазина Гром мысленно составляет списки, рассчитывает финансовые и хронологические затраты, выстраивает маршруты и представляет приблизительные диалоги. Только подойдя к магазину с неброской вывеской «Секонд-хенд», Игорь останавливается и стоит так несколько секунд. «Придумал. Теперь — действуй!» — с этой мыслью Игорь делает шаг за неприметную дверь магазина. *** Белые тени скачут перед глазами ужасающими по частоте хороводами. Они хотят помочь, они хотят спасти. Но Разумовский не верит им: он знает, что ничего хорошего для него они на самом деле не хотят. Оттого он жмурится, мотает головой, но тени проникают даже под плотно сомкнутые веки. Ему хочется кричать, но крик давно застыл в горле, словно что-то мешало ему вырваться наружу. Этой помехой была фраза, постоянно прокручивающаяся в голове Сергея: «Сейчас, сейчас, ещё пару минут, ещё несколько секунд, и ты закричишь… Обязательно закричишь, если они не исчезнут…» Страдания длились около получаса. Главврач простоял около серёжиной палаты немногим дольше обычного, наблюдая за метаниями Разумовского. Доктору было интересно, когда это началось, потому как начало он, судя по всему, пропустил. Сергею же было интересно, когда это закончится, ибо из-за отсутствия в палате часов, ему казалось, что пытка длится целую вечность. — Устал? — тени застыли на своих местах и Разумовский обессиленно упал на спину. Его глаза, словно поссорившись, смотрели в разные стороны и никак не могли сконцентрироваться на вошедшем; единственное, что заметил Сергей — белые одежды, уже начавшие вызывать у гения отвращение. — Хочешь отдохнуть? Сергей закрыл глаза, наслаждаясь передышкой; он не знал, как долго она будет длиться. — Ты же хороший, я знаю, — с этими словами Серёжу аккуратно погладили по руке. — Я знаю, ты хотел как лучше… Более-менее придя в себя, Разум понял, что тембр голоса и его интонации ему знакомы, очень хорошо знакомы… — Хочешь домой? — он слышит этот голос каждую ночь, а теперь это ещё и выходило за рамки ночных наваждений. — Только скажи мне, и мы сразу же поедем домой, — голос старался звучать умиротворяюще, но гения он начал раздражать как только он определил хозяина голоса. — Да я лучше сдохну, — Сергей улыбнулся и, откинувшись назад, засмеялся. В этом смехе не было ничего весёлого; в нём была злость, горечь, усталость, смешанная с печалью безнадёга и полное отсутствие желания жить. — Как скажешь! — раздалось сверху и что-то блеснуло над головой Серёжи, так близко и так опасно, но Разумовский ничего не успел об этом подумать: на его глаза резко опустилась тьма. *** — Совсем охренели, — мужчина степенно поставил кружку с тёмным напитком на стол. На недоумевающий взгляд своего коллеги помоложе он продолжил, — что это за кофе? — он кивнул в сторону кружки, неспешно садясь в кресло, — раньше было — ух! А теперь? От него только больше в сон клонит! Он досадливо махнул рукой, а молодой человек пожал плечами, мол, что тут поделаешь. На этом ленивый диалог охранников закончился. Больше говорить было не о чем. — Слышь, а помнишь это… Как дверь хлобыстнула? — молодой охранник недовольно поморщился, оно и понятно — меньше, чем за сутки, они обсудили это недопроисшествие раз десять, вследствие чего оно успело порядком поднадоесть. На некоторое время воцарилась тишина. — А ты слыхал про этого психа? — интригующим тоном вновь начал мужчина; поймав взгляд молодого напарника и уловив в нём искру интереса, он продолжил, — ну, того самого, который создал сеть эту, «Вместе» называется? — Ну, слышал, да, — неохотно отозвался молодой и с чуть большим энтузиазмом прибавил, — хорошая, кстати, сеть. Удобная. — Ну так вот, — старожил, придвинувшись к столу, продолжил речь, — он же тут, в этой больнице. — Да ну! — в голосе молодого охранника слышалось недоверие; глаза характерно чуть расширились от удивления. — Как есть говорю! — гордо подтвердил его собеседник. — Нет, ну вы, молодые, совсем что ли новости не смотрите?.. — И что же он? — Ну, что, — мужчина замялся. Продолжать особо нечем, но это было необходимо, — говорят, никакой он не псих! А здесь у нас так, прячется только! — на этом месте его молодой коллега демонстративно зевнул — ему ужасно надоел пересказ ужасов девяностых и связанные с этим городские мифы и байки, — нет, а что? Что такого? Может быть он и правда, того… — Пойду посмотрю коридоры, — оборвал его коллега. И, выходя из комнаты охраны, не мог не подколоть, — прослежу, чтоб двери сами по себе не хлопали. — Молодёжь, — усмехнулся в усы мужчина. — Всё-то им скучно… Молодой человек, избавившись на несколько минут от общества надоедливого охранника, шёл по коридору. Правда, совсем не смотреть на злополучную дверь, с коей ему полоскали мозги около суток. Целью его визита была улица. Небольшой внутренний дворик, где персонал клиники время от времени имеет несколько минут уединения и покоя как от коллег, так и от пациентов. Сигареты он всегда носил с собой и теперь планировал выкурить не меньше двух, прежде чем вернуться на рабочее место. Придя на место и достав сигарету, он уже приготовился поджечь её и затянуться горько-приятным дымом, отвлекающим от рутины, и несколько минут уделить созерцанию заката, выпавшего как раз на это время, но… — Чёрт! — зажигалка, которую днём зачем-то попросил его коллега, теперь наверняка преудобно лежала на столе в комнате охраны. Сплюнув, молодой человек засунул руки в карманы и замер. Солнце заходило огромным розовым шаром, а по земле едва начинала стелиться предзакатная дымка. «А вот чёрта с два! — зло думал охранник, — этот проклятый старик теперь специально попросил у меня зажигалку и не отдал её в руки; специально, чтобы я забыл её и теперь как можно быстрее вернулся. Нет уж…» И, озлобившись, он принципиально простоял пару-тройку минут просто так, глядя на закат. Под конец, почти отойдя от недавней обиды на коллегу, он усмехнулся, бросая последний взгляд на почти успевшее зайти солнце, и направился обратно. «В такие закаты желаниям исполняться, — с толикой грусти думал он, идя по коридору. Воздух в помещении не шёл ни в какое сравнение с уличным — какой-то душный, неприятный… От него словно клонило в сон. — Такие закаты в одну харю не смотрят; надо непременно с кем-то, — уже почти мечтая, молодой человек зашёл в комнату охраны». — Юр, — он подошёл и потряс за плечо мужчину, видимо, решившего вздремнуть прямо на рабочем месте. — Что, старость берёт своё, да? — он знал, что тот терпеть не может шутки про собственный возраст, но в этот раз реакции не последовало. -Юр! — уже несколько встревожился охранник. — Всё в порядке? — он довольно ощутимо тряс его за плечо, но снова безрезультатно. — Ты живой?! Тут его взгляд коснулся мониторов. Часть окошек на них показывала чёрный шум. «Кто-то сломал камеры?! — молодой человек ещё не до конца понял, что произошло, но не успел он хоть что-то предпринять, как «погасли» ещё несколько окошек. Теперь коридор был абсолютно непросматриваемым. — Да что за чёрт?!» В появившейся панике воздух стал тяжелее — или так только показалось молодому и неопытному охраннику, но он так и не успел выйти в коридор: борясь с навалившейся внезапно слабостью, он споткнулся о ножку кресла и упал навзничь, потеряв от падения сознание. Не прошло и минуты, как все мониторы перестали передавать изображение. Теперь они отражали только чёрный шум. *** Сильные и уверенные шаги отдавались эхом от стен опустевшего внезапно коридора. Он был не один; ощущение поддержки в этот момент несколько успокаивало его, но даже оно не перекрывало того волнения, с каким шёл он на эту встречу. Прошло столько времени… Если бы он сопоставил себя с девчонкой, волнующейся перед первым свиданием, рассмеялся бы, ибо такое несоответствие образов было феерично. Но сейчас ему было не до сентиментальных сравнений. Дверь, другая, третья… Так много дверей, но всё не то. На краткий миг в душе завозилось сомнение: тот ли этаж, корпус, больница, в конце-то концов? Но тут же задавив в себе неуверенность он принял совершенно невозмутимое выражение лица: он не мог сомневаться в тех, кому доверял. Впрочем, им было всё равно — противогаз не давал возможности рассмотреть лицо. Тем более, во время поисков. Один из его людей, шедший впереди, вдруг остановился рядом с одной из множества дверей, заглянул за неё и тут же замахал рукой предводителю. «Нашёл!» — радостная мысль ослепила Олега; лишь отголосок печали коснулся его сердца — это не он нашёл его. Когда Олег вошёл в палату, он сразу увидел того, чей образ не оставлял его ни на минуту всё это время. Правда, выглядел он весьма бледным и истощённым, но черты лица всё те же — те самые, которые когда-то врезались в душу Волкова. Раз и навсегда. Он бережно подхватил бессознательное тело друга на руки и, аккуратно прижимая того к себе, быстрым шагом пошёл по коридору. Здесь беспокоиться Олегу было больше не о чем: ребята всё уберут за собой. Выйдя на улицу, он снял противогаз и ненадолго остановился: опустившийся на землю поздний вечер, почти ночь, приятно холодил, освежая мысль и придавая сил для новых свершений. Только теперь он осмелился посмотреть на того, кого последние несколько лет видел только во снах. «Всё будет хорошо, Серёж, » — подумал Волков; он ещё не решался заговорить с ним здесь — слишком много ненужных свидетелей, а нежность Олега предназначена только одному человеку, самому дорогому. «Я рядом, Серёж. Всё уже хорошо…» Этот миг стоил того, чтобы его ждать, стоил всех переживаний, бессонных ночей и работы наизнос — всё, лишь бы воплотить желаемое в реальность. И этот миг настал… *** — Время посещений закончилось пятнадцать минут назад, — молодая медсестра свела брови к переносице. — Вы не так поняли! — человек в халате обезоруживающе улыбнулся; правда, через маску его улыбка была не видна. — Я ваш коллега. Вас разве не предупреждали? — девушка отрицательно покачала головой; она всё ещё не доверяла ему, но уже чуть меньше, — тогда пойдёмте к вашему начальству; оно наверняка знает о моём приезде. — Пойдёмте, — девушка развернулась и направилась вглубь здания; мужчина направился за ней. «Блеф! Чистой воды блеф. Но ведь работает!..» — Извините, одну минуту, — гость затормозил, когда они, миновав пункт охраны, шли по коридору, — пропущенный. Очень важный. Надо перезвонить, — и мужчина демонстративно поднёс к уху телефон и несколько минут потратил на разговор, суть которого была скрыта от медсестры, но одно она поняла — он был правда важным. Устав ждать, девушка тронула названного коллегу за рукав и на его вопросительный взгляд пояснила: — Я тогда не буду вас ждать, как закончите, идите к главврачу — прямо по коридору и налево, вторая дверь, — мужчина утвердительно кивнул, мол, всё найду, не переживайте, и, дождавшись, пока медсестра скроется за поворотом, убрал телефон от уха. Наблюдавшая за происходящим более опытная медсестра остановила девушку жестом. — Кто это? — строго спросила она. — Да так, говорит, коллега, — усмехнулась девушка. — Ты проверила? — не отставала женщина. В ответ медсестра махнула рукой. — Сейчас капельницы поставлю и зайду к главврачу — к тому времени он успеет подойти туда. — А если… — А в случае чего у нас есть охрана и камеры видеонаблюдения, — парировала молодая медсестра, после чего смело двинулась дальше по коридору, пока женщина не нашла, что ей на это возразить. Хмыкнув, и она вскоре направилась по своим делам. Молодой человек в белом халате тем временем довольно быстро шёл по коридору, незаметно заглядывая в каждую дверь. «Всё не то… Да где же?» Ненадолго остановившись перед одной из дверей, он заметил человека, лежащего на полу палаты. Рыжие волосы разметались по полу, а поза была не совсем естественной для сна. Очевидно, человек был без сознания. «Так, его что тут, бьют? — возникшая мысль совсем не понравилась мужчине. — Надо бы с этим разобраться…» Но не успел он сделать и шага, как сзади раздался голос: — Интересный случай, коллега. Не находите? — он обернулся; перед ним стоял сам Рубинштейн. «Тебя-то мне и надо, — подумал мужчина, настраиваясь на разговор». — Очень! — подтвердил он. — А что с этим пациентом? Рубинштейн пожал плечами. — Никто не знает! — восхищённо ответил врач. — По этому поводу есть несколько предположений. Это может быть особая форма шизофрении, при которой галлюцинации настолько реалистичны, что оказывают физическое воздействие на больного, — он посмотрел на лежащего по ту сторону пациента и продолжил, — если вы верите в мистику, вы можете допускать иные версии; например, о вселившемся злом духе. Одно я могу сказать вам точно, — он посмотрел визитёру в глаза, — это необычный пациент. В следующий миг психиатра позвал кто-то из медработников и он поспешно удалился, оставив мужчину наедине с постепенно возникающими вопросами. Оглядевшись, человек в халате понял, что Рубинштейн не вернётся к нему — он, скорее всего, уже и забыл о нём — и тогда пошёл дальше по коридору. Его уверенный вид хорошо скрывал отсутствие цели и точного направления. Идя по коридору, он пытался сложить крупицы полученной информации и получить ответы, но думать почти не получалось. Тут мужчина заметил, что что-то было не так: то ли народу заметно поубавилось, то ли слишком тихо стало, то ли сам воздух стал какой-то… не такой. Как будто наваливалась появившаяся из ниоткуда слабость. На всякий случай, мужчина зашёл в туалет, снял халат и обмотал вокруг головы в качестве импровизированной маски, закрывающей дыхательные пути. Дышать стало чуть легче, да и самочувствие ощутимо улучшилось, по крайней мере, в сон уже так не тянуло. Мужчина оглядел себя в зеркало и усмехнулся: чёрные спортивные штаны, кислотно-зелёный свитер и халат на голове, заканчивающий неповторимый образ вместо того, чтобы прикрывать это безобразие. Из коридора донёсся звук шагов; судя по всему, в коридоре находилось несколько человек. Но сам звук был странным, как будто люди не шли, а именно шагали. «Газ?.. Странные, явно чужие шаги… Хм… Неужели.?» — он осторожно выглянул из двери уборной и, убедившись, что никого нет, дошёл до угла и снова выглянул. Что ж, теперь всё встало на свои места. Это были не врачи; люди в военном обмундировании и в противогазах осторожно шли по коридору, заглядывая в каждую палату. Несмотря на вечер и опустившийся полумрак, свет не был включён, и люди светили себе фонариками. Свет одного из таких фонариков едва не задел мужчину, пока он изучал происходящее в коридоре — вовремя увернулся. Приблизительно изучив ситуацию, мужчина решил пока не вмешиваться. Вот один из группы машет рукой другому, явно призывая заглянуть за выбранную им дверь. Другой стремительными шагами входит и, спустя минуту, выносит кого-то на руках. Всё, что успел разглядеть затаившийся мужчина — несколько прядей рыжих волос; всё остальное было надёжно закрыто спиной. После этого все направляются на выход. Цель достигнута. Дождавшись, пока все выйдут, мужчина вышел из своего укрытия и тихо, стараясь не шуметь, но при этом достаточно быстро направился к другому выходу. Выйдя на улицу, он скинул с головы халат — здесь дышалось намного легче, а белоснежный цвет халата в наступающих сумерках мог привлечь ненужное внимание. Выйдя на улицу раньше военных, он направился к единственным воротам. Едва проскользнув в них, он обернулся назад и увидел, как главная дверь открывается, и не спеша, по одному выходят люди, по ходу движения снимая противогазы. Одно лицо показалось очень знакомым мужчине, но больше задерживаться он не стал. Тут же у берега стоял катер. Мужчина решил не терять времени; правда, прикинув его размеры, он подумал, что будет очень сложно остаться незамеченным, но попробовать стоит. Наверное. Как ни странно, он быстро нашёл нишу, в которую никто ни разу не заглянул, и всё время до самого берега провёл в ней, осторожничая. Когда катер причалил и все вышли, он, для верности, подождал ещё немного и тоже направился на выход. Выглянув, он увидел, как все уже расселись по машинам и собрались разъезжаться. Едва ли не чутьём он приметил нужную машину и, выбравшись, какое-то время пробежал за ней, делая вид, что сейчас самое лучшее время для ночной пробежки. Стараясь бежать не только красиво, но и быстро, он ни на секунду не переставал думать; и только когда в его голове сложилась приблизительная картинка — только тогда — он остановился, отдышался и устало пошёл домой.