Танцуй со мной

      Когда Ильдар открыл глаза утром в день конкурса, Китти на кого-то орал.       Надо отдать ему должное: орал он почти шёпотом, за закрытой дверью, в телефонную трубку; но этот голос и эти интонации до сих пор оставались лучшим будильником. Ильдар прислушался внимательней: кажется, кого-то распекали за то, что парик какой-то не такой, а пайетки на платье недостаточно блестящие.       Костюмы для номера они вообще искали в самый последний момент: почему-то у всех вылетело из головы, что выступать в репетиционном совершенно не комильфо. И если девочкам было просто — они сбегали в магазин и купили себе три одинаковых вечерних платья, мальчикам второй линии чуть посложнее — чтобы не выглядеть охранниками, им пришлось извратиться и закупиться в танцевальном магазине сбт-шников, то Китти был вынужден поднять все свои связи. Самой трудно находимой частью стали туфли сорокового размера: почему-то производители не считали необходимым снабжать каблуками крупных дам; в итоге их одолжили у знакомой через третьи руки стриптизёрши. Розовое короткое платье заказали у профессиональной швеи, накинув сверху за скорость, она же вызвалась достать у подружки требуемый парик «под девочку с фикусом». И, похоже, именно она сейчас оказалась под обстрелом Китькиных ядовитых комментариев.       Вздохнув, Ильдар потянулся, не торопясь вставать с кровати. В желудке уже поселился мерзкий холодок, грозящий в ближайшие полчаса-час превратиться в полноценную нервную тошноту, мешающую даже думать, не говоря уже о других обычных человеческих процессах. Способа избежать этого Ильдар не знал; а приближать собственными руками, подрываясь раньше времени, и вовсе не хотел. За окном надрывно завывал ветер, но под одеялом было тепло и уютно, и если бы не всё повышающийся тон Китьки, так здорово было бы зарыться в подушку и хоть чуть-чуть отодвинуть надвигающийся пиздец. Хоть минут на пятнадцать.       — Да приеду я!       Последнее Китти рыкнул уже в полный голос. Вздрогнув, Ильдар сел на постели, поморщился от боли — вчера полночи задрачивал свою партию в Джонни и, конечно же, перестарался. Перестарался бы ещё больше, но Китька пинками загнал его в спальню, угрожая привязать к кровати. Правда, угомонила Ильдара не эта перспектива, а довольно бледный вид самого Китти: вряд ли бы он признался, но и ему тоже нужен был сон. А спать на диване, когда на тебя то и дело рискует свалиться полоумный танцор… Да, Ильдар тоже бы возмущался.       Да, Китька в очередной раз отказался делить с Ильдаром кровать. Аргумент про бессонницу, может, и выглядел весомым, только в него уже не верилось; а Вадима, чтобы прикрыться его ревностью, больше не было. После той репетиции он ни разу не ответил на звонок, а в соцсетях и вовсе заблокировал аккаунты. Не то чтобы это его решение шло вразрез с собственными планами Ильдара, но вообще он планировал решить всё цивилизованней. Поговорить, объяснить, что всё дело не в Вадиме, что он на самом деле очень хороший парень, просто…       Даже в голове это звучало дебильно. Если бы Ильдар такое услышал, то мгновенно решил, что дело именно в нём, что это он какой-то неправильный, и вообще бы обиделся. В лучшем случае. В худшем — полез бы с вопросами, попытался бы восстановить справедливость, доказать, что всё не так…       — Сука!       Голос Китьки раздался совсем близко с дверью спальни — как будто он на нервах принялся ходить туда-сюда по коридору, окончательно потеряв самообладание.       План поваляться окончательно накрылся. Ильдар нащупал спортивные штаны, натянул их и пошёл разбираться с очередным нервным срывом накануне выступления.       Китти тем временем успел сбежать на кухню. Накинув на плечи кофту, он сидел с недовольным лицом за столом, цедил кофе и прожигал взглядом холодильник. На появившегося Ильдара обратил не больше внимания, чем на случайно забредшего на огонёк таракана; да и то последний наверняка вызвал бы больше эмоций. В турке на плите остывала гуща, на столе лежало три целых яйца, одно уже плавало в миске; открытый пакет молока, кусок сыра с надорванной упаковкой и помятый помидор довершали натюрморт под названием «Завтрак не удался».       — Ассамбле сюдэ, ассамбле тудэ, — натянуто улыбнувшись, прокомментировал Ильдар. Понюхал молоко, отпил прямо из упаковки. — Что случилось?       — Ничего, — окрысился Китька. — Ровным счётом ничего из того, что должно было! Парик кудрявый! Платье какого-то… я даже не знаю… цвета марганцовки. Марганцовая пантера, что может быть уникальней?!       С каждым словом он звучал всё громче, и последнее буквально выплюнул, экспрессивно взмахнул рукой, едва не опрокинув чашку. Ильдар опасливо её отодвинул, сел напротив.       — Но ты вроде говорил, что ткань тебе понравилась? — напомнил он.       — Её постирали, — простонал Китти, уронив голову на руки. — Это пиздец. Это знак, что надо отменять. Всё хуйня из-под коня, Дар, не стоило даже начинать…       Видеть Китьку таким было страшно. От его былой уверенности в себе, от весёлой агрессии, от целеустремлённости словно не осталось ни следа; как будто он в одну секунду стал Ильдаром, маленьким, сомневающимся и ни в грош себя не ставящим. Неужели это вот так и выглядело со стороны?..       — Ничего отменять мы не будем, — взяв себя в руки, твёрдо произнёс Ильдар. — У нас есть ещё… — Он тыкнул в телефон Китти, чтобы посмотреть время. — У нас ещё три часа в запасе, которые растянутся и в четыре, если понадобится. Мы всё успеем поправить.       — И каким же образом? — Китька поднял на него злой взгляд. — Ты за прошедшую ночь внезапно шить научился? Или, может быть, у тебя вдруг завёлся волшебный шкаф, которые вместо Нарнии выдаёт наряды на любой вкус?!       — Нет. — Ильдар усмехнулся: выпад вызвал странно тёплое ощущение где-то в глубине живота. — Но шить умеет твоя швея. Одевайся!       Сказать оказалось легче, чем сделать, но тем не менее через пятнадцать минут они уже сидели в такси. Водитель, взявший их заказ, дружелюбием не отличался, на попытку сесть вперёд поморщился так, как будто у него разом заболели все зубы; так что пришлось обоим загружаться назад. В пути молчали: Китька — явно злобно, не давясь ядом только потому, что тот был нематериальным; Ильдар — удивляясь. Тому, что они куда-то мчатся; тому, что Китти прижимается к его бедру коленкой, сев вполоборота; тому, что обычное волнение опаздывает, вытесненное более насущными вопросами. Хорошо хоть с Джонни они не стали морочиться костюмами, взяли джинсы и разноцветные футболки, поставив на танцевальное содержание, а не внешний лоск.       Швея обрадованной тоже не выглядела, но молча пропустила их в квартиру. В комнате, куда она пригласила посетителей, на манекене висело платье раздора. Ильдар не сдержал смешок — цвет Китти охарактеризовал изумительно точно. Марганцовка, которой бабушка в детстве обеззараживала ссадины Ильдара, такой и помнилась; но вряд ли судьи могли оценить ностальгические порывы и поставить высокий балл ради чьих-то пожилых родственников.       — Ткань ещё осталась?       На положительный ответ Ильдар не рассчитывал: неужели бы швея не догадалась, что надо просто переделать?..       — Да, — неожиданно вместо той сообщил Китька. И кивнул в сторону рюкзака, который притащил с собой: — Её мало, но она есть.       — Сколько у меня времени?       Несмотря на всё ещё недовольное выражение лица, швея сразу же достала инструменты, разложила столешницу и, приняв блестящий свёрток, тут же мелком на изнанке набросала какие-то фигуры, складывающиеся, наверное, в платье.       — Будет короче, — предупредила она. — Так сколько?       — Полтора часа, — прикинув, сказал Ильдар. — Успеете?       Швея только пожала плечами:       — Придётся.       Девушка сосредоточенно нахмурилась, схватила ножницы и — у Ильдара даже дыхание перехватило — безжалостно откромсала кусок. Потом ещё один. И ещё.       Она всё делала на глаз, и оставалось только надеяться, что это признак её высокого профессионализма, а не небрежности. В конце концов, её же кто-то рекомендовал Китти. Абы к кому он не кинулся бы. Опять-таки она могла запомнить мерки с первой попытки.       Увидев в руках швеи ярко-зелёные нитки, Ильдар поперхнулся.       — Мне надо наметать, — не очень внятно пояснила она: говорить мешала зажатая между губ иголка. — Сейчас соберём, примерим, потом шить будем. Сядьте пока, не мельтешите.       Китти, нервно ходящий из угла в угол, громко фыркнул, но не остановился. Ильдар потянулся схватить его за руку, но тот увернулся, прошипел только раздражённо что-то нечленораздельное.       — Мышцы не забивай, — посоветовал Ильдар, опускаясь в кресло.       Откровенно говоря, вряд ли Китти мог чем-то себе повредить ходьбой туда-сюда, но угомонить его по-другому всё равно бы не получилось. Ильдар прекрасно понимал его состояние, более того, прекрасно помнил десятки подобных историй, а также то, что в большинстве своём они кончались ссорами. Это не помешало бы им выйти на сцену и отработать хоть концерт, хоть конкурс, но танцевать искренние эмоции, когда вы друг на друга злитесь, — то ещё удовольствие. Ильдар предпочёл бы обойтись без него.       Китька затормозил на очередном вираже, подпёр плечом стену, скрестил руки на груди — и принялся сверлить спину швеи взглядом. Та отнеслась к этому философски, а может быть, даже не заметила, сосредоточившись на работе: иголка в пальцах мелькала так быстро, что едва удавалось её разглядеть.       — Раздевайтесь.       Бесстрастности в голосе швеи впору было позавидовать. Вот бы у Ильдара появился такой дар — игнорировать закидоны и продолжать гнуть свою линию!       Китти содрал свитер, стащил футболку и замер на секунду, взявшись за ремень джинсов.       — Это тонкое платье, штаны будет видно.       Швея — как странно, что Ильдар забыл спросить её имя — подняла платье на вытянутых руках. Оно блеснуло в тусклом свете лампочки; и разница с тем, что висело на манекене, была колоссальной. То оставалось обычным, ну ярким, но не более того; а новое, с незакреплёнными как следует частями, прямо-таки кричащим, вызывающим, провоцирующим. А уж когда оно оказалось на Китьке и тот сделал неловкий шаг, из-за чего один из швов на безумно коротком подоле разошёлся…       — Это оставляем. — Китти покрутился перед зеркалом, рассматривая себя, подёргал края незапланированного разреза. — Придётся ноги побрить…       — Колготки наденьте, — посоветовала швея. — Вы же светленький, не видно будет.       — Дар? Что скажешь?       Ильдар шумно втянул воздух. Мысли в голове теснились плотными рядами, но произнести хоть одну вслух казалось просто невозможным. Да и неуместным.       Китти, ты просто охуенный? Китти, тебя бы валить и трахать? Китти, мне кажется, мы поторопились с решением?..       — А не коротковато? — произнёс он наконец, потому что молчать дальше было бы слишком странным.       Китька фыркнул, отпрыгнул на центр комнаты, крутанул ленивое фуэте: разрез разошёлся, мелькнули чёрные боксеры.       — Свечка вызовет фурор, — кивнул Ильдар. — А можно сделать так, чтобы оно не задиралось? — повернулся он к швее.       — Не задирать ноги, — предложила та.       — Миссия невыполнима!       Китти так искренне и счастливо рассмеялся, что Ильдар не выдержал и тоже заулыбался. Тревога, ещё утром мнившаяся абсолютно реальной, всё ещё не подавала признаков жизни, да и разве был для неё хоть один повод?       — Парик.       Смех оборвался как по команде. Китти стянул платье, передал швее, снова оделся. Парик лежал тут же, в пакете, и, когда его вытряхнули на свет, предстал во всей своей пуделистой красе. Ильдар потрогал вьющиеся пряди пальцем — те развернулись и тут же пружинисто вернулись в свою изначальную форму. Единственное, что было в нём хорошо, — это его цвет. Не неестественно чёрный, как часто случается с дешёвыми париками, а тёмно-тёмно-шоколадный. Довольно близкий к цвету волос самого Ильдара.       — Плойка есть?       Швея уже вовсю стрекотала машинкой, но вопрос всё равно расслышала. Пожала плечами, махнула убранными в хвост волосами — по всей видимости, это значило «нет».       — У Алисы должна быть. — Китти обернулся к Ильдару. — Она вроде кудрявая. Позвони ей! Пусть с собой возьмёт. Выпрямлю уже там… Или пусть сюда подъедет? А эту хрень вообще греть можно?! Наверное, да… Он же вроде натуральный?       Ильдар усмехнулся в кулак. Китька на нервах становился слишком разговорчивым; но, судя по всему, его похоронный настрой не выдержал столкновения со слишком крутым платьем, и это не могло не радовать. Даже его внезапно вернувшаяся манера командовать не обижала: она была удивительно… родной.       — Короче, звони! Дар, отомри, у нас нет времени на твоё самоедство, или чем ты там занимаешься… Твоя хореография прекрасна, а сейчас мы спасаем мой образ!       Алису он разбудил. Та, перепугавшись, что проспала, не сразу сообразила, что от неё требуется; а додумавшись, пообещала притащить ещё и какие-то средства и даже поучаствовать в процессе. Поклявшись, что уже выходит, она отключилась.       С сомнением посмотрев на замолчавший телефон, Ильдар прикинул: а не стоит ли позвонить всем остальным? Вдруг кто-то ещё видит сейчас десятый сон вместо того, чтобы в темпе вальса, а то и фокстрота двигаться на площадку?..       У швеи они провели чуть больше часа, уложившись даже быстрее, чем предполагалось. Китти, запихав парик в рюкзак, долго на месте не усидел; спросив разрешения, наведался на кухню, сварил кофе, принёс чашки на всех. Ильдар поблагодарил его, пригубил — конечно, кофе оказался идеальным по сочетанию горечи и сладости, как будто последние два года они так и продолжали жить вместе. Зачем они вообще расставались, если всё указывает на то, что они были созданы…       Ильдар тряхнул головой. Нет-нет, об этом он думать не будет. Неделя прошла с расставания с Вадимом, а он уже метит в койку бывшего? Который, между прочим, чётко обозначил границы своим отказом. И которому сам не так давно успел отказать…       — Дар, не психуй.       Горячее дыхание обожгло ухо, и Ильдар непроизвольно вздрогнул. Каким-то образом Китька успел переместиться с другого конца комнаты ему за спину и теперь облокачивался на кресло, балансируя на руках.       — Я не психую, — заспорил Ильдар. В общем-то, из-за предстоящего он действительно не психовал; а что ещё он думал, то никого не касалось.       — Ага, я вижу, — протянул Китти и, прежде чем отойти, коротким движением царапнул его за ухом.       По спине пробежался табун мурашек.       К тому моменту, когда они сели в такси, Ильдар поймал себя на том, что дёргается от малейшего прикосновения. Китти, к счастью, этого не замечал, пребывая в состоянии абсолютного счастья из-за платья, севшего на него так идеально, что впору было порадоваться неудаче с первым. То, так и оставшееся на манекене, и вполовину не было так хорошо. И ведь ни капли женственности оно не добавляло Китьке, не выглядело неестественно, как на многих трансвеститах, которых так или иначе видел Ильдар в интернете; оно словно воплощало собой роль, которую предстояло надеть на четыре минуты.       Заехать домой всё-таки пришлось, чтобы захватить костюмы для Джонни и чемоданчик с косметикой, собранный специально для таких случаев. Подумав, Ильдар положил в сумку ещё и репетиционку: а вдруг чудо произойдёт и у них будем время прогнать?       Встретиться с остальными договорились — вернее, Китти договорился, а Ильдара поставил перед фактом — в метро. Вообще чат после обзвона ожил и забурлил: и как только они успевали и собираться, и трепаться обо всём на свете? Перескоки с темы на тему поражали своей нелогичностью и внезапностью, и Ильдар, как обычно, довольно быстро выключил звук телефона и засунул его поглубже в карман. А Китьке ничего, Китька оказался в своей естественной среде. Он и на сообщения отвечал, и Ильдара тормошил, и улыбался непрестанно. И к метро скакал так уверенно, как будто не он последний год везде и всюду рассекал на такси, оберегая свою больную спину…       — Никит, — окликнул его Ильдар.       — Господи-боже-ты-мой! — на одном дыхании простонал Китти, останавливаясь, разворачиваясь и задирая нос к небу в мольбе. — Дар, ты заебал. Что ещё?!       — Ты выпил обезбол?       Спрашивать о самочувствии было бесполезно. Но и юлить Ильдар тоже не хотел — ходить вокруг да около, подбирая слова, терять время в бессмысленных разговорах… Лучше пусть наорёт, но хоть не сложится прямо на сцене из-за острого приступа гордости.       — Да, мамочка, и с собой тоже взял, — ожидаемо съязвил Китька.       — И когда успел?       Не то чтобы они за утро не расставались, но всё-таки почти постоянно находились друг у друга на виду. И если только Китти не решил запить таблетки кофе, то флакончик остался нетронутым.       — Пока ты в сортире заседал. Пошли, опоздаем!

* * *

      Опоздали, конечно, совсем не они. Последней приехала Лида, задержавшись на двадцать минут, и была встречена семью недовольными лицами.       — Вообще-то у нас ещё полно времени! — выпалила она, едва поезд отъехал и стало возможно слышать друг друга.       — Вообще-то нам неплохо было бы посмотреть на других и оценить их, — парировал Ильдар.       Волнение всё-таки накрыло его — уже на станции, когда пришёл Митя и они с Китти принялись обсуждать какой-то фильм, который видели уже все. Кроме Ильдара, разумеется, потому что у него не осталось ни сил, ни возможностей гулять по кинотеатрам или даже пиратить в интернете. Когда эти двое-то успевали? Они же тоже готовились к концерту… Хотя, с другой стороны, это он вообразил себя бессмертным пони, пытаясь успеть везде. А нормальные люди, похоже, не забывали о том, что у них ещё и жизнь есть.       Впрочем, какая у Ильдара-то жизнь вне танцев? Правильно его Вадим бросил — с ним же совершенно не о чем поговорить, если не желаешь слушать круглосуточно о глиссадах, антрашах и прочих соте. А ведь это только база, на которой строится уже всё остальное!       Алиса с Ладой примчались под ручку — встретились где-то по пути. Потом один за другим подошли Рудик с Антоном. И во всех была заметна кипящая энергия, которая не позволяла оставаться на одном месте, которая заставляла перекрикивать поезда, доказывая, что один персонаж лучше другого, а сюжетный ход вообще надо расценивать не так, как он видится, а с подвывертом. Даже если кто-то и нервничал, выражалось это не в холодеющих конечностях, пересохшем горле и головокружении, а в пальцах, ловящих ритм в окружающем шуме, во взглядах, выискивающих в прохожих танцоров, в ногах, бессознательно повторяющих шаги.       Почему Ильдар не мог так же?       — Дар, а мы успеем что-то повторить? Я вчера пересматривала видео, мне кажется, я что-то делаю не так, посмотри меня?       Как и Китька ранее, Алиса подошла со спины. Только она не стала скромничать, а обняла его двумя руками, положила голову на плечо. И свою просьбу прошептала на ухо, словно отчаянно стеснялась.       А может быть, и вправду стеснялась. Раньше-то она ни за что не готова была признать, что делает что-то неправильно, видимо, в силу подросткового максимализма веря в собственную гениальность. А тут, перед важным событием, наконец проняло.       — Попробуем, — кивнул Ильдар. — Но у тебя всё хорошо на самом деле.       Нет, она не успела избавиться от своего деревянного верха и периодически путала партнёра с шестом, но сообщать об этом ей он не собирался.       — Ты супер! — Алиса чмокнула его в щёку и отпрянула в сторону: как раз на горизонте показалась Лида.       До места проведения конкурса пришлось топать дворами, причём довольно долго, хотя по карте казалось, три шага — и они на месте. Однако они проблуждали почти двадцать минут, пока не выбрались на территорию бывшего завода, на проходной которого их сначала допросили, потом досмотрели, а напоследок ещё и пожелали удачи — но не в танцах, а в поисках «нормального занятия».       Само здание поражало своей монументальностью. Массивную дверь подпирала стопка кирпичей: похоже, открывать её было ещё тем квестом, и гостей милостиво решили от него избавить. Сразу за дверью притаилась широченная лестница с колоннами, на которые заботливо приклеили распечатанные на принтере указатели: конкурсантам налево, зрителям направо, случайным посетителям — развернуться и шагать обратно, чтобы вернуться назавтра. На первой площадке обнаружились две девушки, с потерянным видом тыкающие в телефон. Китти уверенно прошёл мимо, повернул за угол и нырнул в арку, которая вела к уже другим ступенькам — более потёртым, но как будто и поновее. Ещё два этажа, и они оказались в коридоре, где до сих пор, не иначе как с советских времён, лежал ковёр. Он глушил все звуки, но взамен на каждый шаг взрывался облачком пыли, от которых быстро заслезились глаза и зачесалось в носу.       Ильдар не выдержал и чихнул. Эхо срикошетило от стен и как будто покатилось вперёд, глашатаем оповещая о гостях.       — Попроще местечко нельзя было арендовать, что ли, — пробормотала Лада, поморщившись.       Никто ответить ей не успел. То ли реакцией на чих, то ли просто случайно дверь в коридоре открылась, и оттуда тут же вырвался привычный гул многих голосов: там сконцентрировались танцоры.       Ни одного признака организаторов Ильдар не обнаружил. В зале, бывшем раньше, наверное, каким-то цехом, находилось не меньше сотни человек. Самые удачливые пристроились у стен; но там мест на всех не хватило, и новоприбывшие устраивались посередине, сбиваясь кучками. На первый взгляд большинство здесь присутствующих прибыли группами, однако Ильдар насчитал не менее дюжины танцоров-одиночек.       Выйти сольно перед десятью судьями, оценивающим тебя по всем параметрам…       В группе ты хотя бы чуть-чуть защищён — тем, что вы все друг за друга горой; что вы единое целое. Да и всегда присутствует ощущение поддержки, дружеского плеча — вы же столько уже вместе прошли, пока готовились, что отступить в тень, пока распекают твоего соседа, физически невозможно. Вы связаны. Вы стена.       Ильдар посмотрел на своих ребят: Алиса, закусив губу и сморщив нос, рассматривала парик; Лада раскладывала прямо на полу содержимое косметички; Митя копался в сумке; Антон уже успел стянуть футболку, но отвлёкся на соседку и не спешил одеваться; Лида цепко оглядывалась, словно оценивала окружающих; Рудик, нацепив наушники, слегка пританцовывал, но взгляд не отрывал от Алисы. А Китти…       А Китти куда-то пропал.       Надеясь, что тот просто пошёл к организаторам, Ильдар двинулся на поиски. Не то чтобы он переживал, что тот потеряется, или сделает что-то глупое, или вообще решит сбежать. Скорее во всём этом он готов был заподозрить самого себя.       Серьёзная девушка с бейджиком обнаружилась за первой же дверью — противоположной той, откуда они пришли, и ведущей в следующий коридор. Она уточнила у Ильдара, кто он такой, и сообщила, что их коллектив уже зарегистрировался, а представитель вроде бы ушёл обратно.       — А уборная куда? — на всякий случай спросил Ильдар.       — По коридору и налево, — махнула рукой девушка.       Вероятность того, что Китька отправился налево, была достаточно высока: в зал-то он всё-таки не возвращался, а разминуться по пути им бы никак не удалось. Что ж, рассудив, что за пять минут с группой ничего не случится, Ильдар зашагал в указанном направлении.       Очередная дверь на пути поражала своим дизайном. Они тут вообще все как на выставке подобрались, но перед этой Ильдар даже замер в немом удивлении. Ладно высокая, ладно дубовая, но зачем такой толщины, как будто это вход в бомбоубежище?! Да ещё и тяжёлая — пришлось напрячься, чтобы открыть её.       Туалет оказался типичным советским — рассохшиеся кабинки, писсуары в потёках и сколах, раковины разного цвета и древний линолеум на полу. В воздухе висело амбре табачного дыма, причудливо мерзко смешиваясь с ароматами канализации. Зеркало в помещении оказалось вообще одно, треснутое, да ещё и с ярким искажением по диагонали. А самым неуместным экспонатом был, конечно, Китька, замерший возле закрашенного наполовину окна. Он обнимал себя руками за локти, словно замёрз, и даже не обернулся, когда Ильдар кашлянул, привлекая внимание.       Подавив желание натянуть горло футболки на нос, чтобы хоть чуть-чуть снизить уровень вони, он подошёл ближе к Китти, погладил его осторожно между лопаток.       — Ты зачем сюда забрался?       — Тут тихо.       Словно в ответ на эти слова в стене что-то заворчало и забурлило, зарычало утробно и завершилось крещендо из водопада.       — Очень, — усмехнулся Ильдар.       Китька дёрнул плечом, одновременно уворачиваясь от его руки.       — Может, выйдем отсюда? Если тебе, конечно, не надо… — Ильдар покосился на кабинки, к которым он бы не подошёл даже под угрозой расстрела.       — У них там изменения, наш дуэт первым идёт, — невпопад сказал Китти.       — Что?       Переспросил Ильдар, конечно, вовсе не потому что не расслышал. И не потому, что ему требовались какие-то объяснения. Наверное, просто на краткий миг успел понадеяться, что ему показалось…       Ещё полгода назад такая перестановка никого бы из них не смутила. Ну выложатся на более технически сложном номере, потом передохнут и зайдут на второй, какие проблемы? Но сейчас, учитывая, во что превратила Китти «Война», элементарно стало страшно, что на «Пантеру» он просто не выйдет. А без него — какой смысл? Разве что ради того, чтобы не расстраивать остальных, которые работали ничуть не меньше.       Только вот номер без главной звезды превратится в обычный среднячок, достойный показов на капустниках и днях города, а не крутого, пусть и не самого высококлассного конкурса.       И ведь нельзя было предложить упростить Джонни — потому что и Китти не согласится, и у самого Ильдара язык не повернётся. Только вчера — уже частично сегодня — они закончили его, не прогнали даже как следует, но всё обговорили и хотя бы пристрелочно попробовали.       Снять вообще?       Отказаться от собственной мечты?       Ведь не по чьей-то прихоти, а ради важного человека…       Да и потом, разве полностью отказаться? Просто отложить. Не последний конкурс, не последний шанс, ему же не сорок лет, чтобы бояться! Ему только двадцать шесть, у него есть ещё запас времени. Они подлечат спину Китьки, подготовят танец ещё круче — и с ним точно возьмут приз.       Через год, а может, через два. Достаточно скоро.       Для мечты всей жизни — вообще не срок.       — Если ты предложишь сняться, я тебе врежу, — ровно проговорил Китти. — И не разрешу Алисе замазать фингал.       — А у тебя есть предложения получше?! — взвился Ильдар.       — Есть.       Ильдар напрягся, весь обратившись в слух. То, что приятное ему никто не скажет, было очевидное; но, с другой стороны, Китька был подозрительно спокоен — как будто закинулся валерьянкой или ещё каким пустырничком, в действие которого Ильдар не верил, но слишком часто видел, как его пила бабушка. Особенно после вынужденных разговоров с собственной дочерью.       Но никаким успокоительным не пахло. Хотя, наверное, сортир перекрыл бы что угодно, тут даже можно было травку курить и не спалиться…       Травку?!       А если Китти успел что-то принять? Могли же у него оставаться какие-то запасы. От какого-нибудь мальчика-массажиста. Или девочки-бариста. Или ещё кого неопределённого возраста и пола.       — Для начала перестань меня жалеть. Я с этим сам справлюсь.       Китти наконец обернулся, взглянул Ильдару прямо в глаза снизу вверх. Его нижняя губа подозрительно блестела, заметно покраснев, как будто её основательно зацеловали — или истерзали зубами. Но главное — зрачки у него были нормального размера.       — А потом найти открытое помещение и прогнать всё целиком. Мы выйдем и покажем всё, на что способны. Выдохнем и сделаем это ещё раз. Очевидно, разве нет?       На короткое мгновение Ильдару показалось, что Китти сейчас качнётся вперёд и поцелует его. Прямо здесь, в этом отвратительном месте. Прямо с той же искренностью и страстью, что всегда таилась за его упрямо сжатыми губами. И плевать ему будет и на обстановку, и на возможных свидетелей, и на то, что они бывшие.       Но, конечно, ничего такого не произошло. Китька шагнул вперёд, толкнул Ильдара плечом и первым вышел из туалета. В коридоре притормозил, дожидаясь, а после уверенно взялся за ручку двери наискосок, как будто на самом деле давно уже всё разведал.       Комнатка, в отличие от всех предыдущих увиденных помещений, вид имела самый заурядный и неотличимый от каморки какой-нибудь бухгалтерии при заводе.       — Самое козырное место, — хмыкнул Китти, оценив расстояние до удобств, — наверняка тут сидел кто-то очень вредный, но чертовски нужный.       — Вроде тебя? — подначил Ильдар.       — Я тут не сидеть собираюсь, — делано возмутился тот. — Давай располагайся, господин хореограф, будем репетировать.       — А нас не потеряют?       Подумать об этом стоило раньше, но Ильдар в очередной раз не мог похвастаться ясностью мыслей. Не нервяк перед выступлением, так нервяк из-за Китьки, ну что за жизнь! Интересно, если б не кое-чья спина, на что бы тогда Ильдар реагировал? На недостаточную подготовку? На кучу талантливых и наверняка более крутых танцоров вокруг? На невнятную организацию? Или, может быть, нашёл бы повод где-нибудь вовне, например, в расставании с Вадимом?       Музыку включили с телефона, убедившись, что стены достаточно толстые и не пропускают звук. Высота потолков и ширина комнаты, к счастью, позволяли даже в полную силу прогнать, но совсем уж наглеть Ильдар не стал.       Как-то так получилось, что парную часть он продумал куда лучше, а со своей сольной дотянул до последнего, всё надеясь на озарение, а в итоге так и оставшись практически ни с чем. Китти в своей импровизировал, отдаваясь музыке, и следил лишь за тем, чтобы не врезаться в Ильдара и не спрятаться за ним. Можно было бы тоже рискнуть… И прослыть перед судьями тем, кто ставить на себя вообще не умеет. Что те разглядят всё, сомнений не было. Ладно в одном номере, но в двух? Даже баттлы все всегда проставлены!       Поэтому в последнюю ночь перед конкурсом Ильдар так и упёрся. И ведь, кажется, всё-таки придумал! Осталось только вспомнить и повторить. Всего-то ничего… Самая малость. Ха! Вспомнить. Показать. Не облажаться.       Без зеркала танцевать было, конечно, сложнее, но в ДК они же как-то справлялись. Танцуй и смотри внутрь себя, чувствуй каждый мускул, каждую связочку, каждый натянутый нерв — чтобы понять, как ты выглядишь, каким тебя воспримет зритель. Не угадаешь ни черта, но хоть спокойней станет. Или наоборот.       Ощущения подсказывали, что зрители увидят расслабленного пацана, не очень современного, слегка деревенского, но абсолютно уверенного в своей неотразимости. Добиться этого оказалось несложно — лишь добавив несколько типично народных стежков на канву джаз-модерна. И вот он, первый парень на селе, выходит на сцену — на вечерний променад — в ночной клуб — и встречает там свою полную противоположность. Он только недавно в городе, поэтому его ещё многое удивляет; и шокирует; конечно, этот мелкий вертлявый тип вызывает у него живые эмоции. Не совсем положительные, но и строго отрицательными назвать их не получится: более того, в нём просыпается любопытство и что-то ещё, чему он пока не может дать названия, хотя бы потому, что в его лексиконе нет таких слов. Он никогда не думал, что юноша может быть для него привлекательным.       В какой-то степени этот номер рассказывал их же с Китькой историю со знакомством в клубе и последовавшем за этим баттлом. Они оба понимали куда больше, выходя друг против друга, но в переложении выходило скучно. В этом не было сюжета, не было кульминации и мало-мальски интригующего развития. Судьи максимум накинули бы баллов за храбрость: танцевать о любви между мужчинами мало кто отваживался. Но как же пресно, как уныло смотрелась эта история в зеркале!       И тогда Ильдар вспомнил ту ночь, когда ребята устроили соревнования у него дома. Образ его персонажа возник сам собой, облепил второй кожей, как ладно скроенный костюм; и движения пришли следом сами собой. Это всё ещё было про них, но без пошлой откровенности, зато с чувственностью и аурой естественного взаимного притяжения. Всё теперь было точно взвешено и скрупулёзно отмерено, чтобы у зрителя даже времени не осталось скривиться, осознав, что ему показывают. Не успеет — будет переживать за исход всего дела, сидя на самом краешке стула.       И десерт для благодарного зрителя они тоже приготовили. Китти не был бы Китти, если бы вся дуэтная часть ограничилась простеньким взаимодействием. Поддержки, которые Ильдар придумал ещё до того, как узнал про его спину, банальностью не отличались: пользуясь тем, что у обоих запас прочности и физическая сила превышали стандартную девичью, он без зазрения совести тащил на сцену взаимодействия и со льда, и с поля, и с песка. У тех же фигуристов всегда присутствовал реверс благодаря их скорости — на ногах не побегаешь так, как скользишь на коньках; у чирлидерш фишки прокатывали за счёт массовости — а их всегда было двое. Ну а прочие любители выпендриться действительно задрачивались на своих конкретных трюках, не связанные необходимостью думать о музыкальной составляющей, ритме, рисунке; и соединить всё вместе могло приспичить только кому-нибудь отбитому на всю голову. Ну да, Китьке. И Ильдару, подписывающемуся под любой авантюрой с лёгким сердцем.       То есть это он раньше на всё был готов. А теперь-то…       — Дар, ты сейчас нахуй пойдёшь, если не перестанешь меня страховать! — рявкнул Китти, вырывая из размышлений. — Я! Не! Сахарный!       — Ты ебанутый! — заорал Ильдар в ответ, напрочь забыв, что собирался быть осторожным. А ещё терпеливым. И не позволять эмоциям брать верх.       — А ты тряпка! — не остался в долгу Китька. — Хоть раз в жизни можешь сделать как надо, а не трястись по пустякам?! Ты, блядь, сам это ставил, так танцуй! Блядский боже, зачем я только тебе рассказал…       — Сдохнуть хочешь на сцене?! Типа уйти красиво, как долбаная Портман в долбаном «Лебеде»?!       — Выиграть я хочу! Ради тебя, сука, выиграть, это же ты жить не можешь без чужого признания!       — Я не могу?! — от несправедливого наезда Ильдар даже задохнулся. — А кто из нас строит из себя блядь, жаждущую внимания?! Кто по клубам шастает, мальчиков снимает, с девочками флиртует, пусть они тебе и нахуй не упёрлись?! Я, что ли?!       — Посмотрите, какой монах выискался, — заржал в ответ Китти. — У тебя паук там паутину ещё не свил?! Ты же такой добренький, всем помочь готов, кто на хребет залезет, любую тварюшку приютишь…       — Тебя что-то три года не очень ебало, что ты живёшь у меня!       — Это ты отказывался переезжать в хату побольше!       — Потому что мне этого не надо было! И сейчас не надо!       — А я не предлагаю уже!       Они замолчали, замерев друг напротив друга, одинаково сжимая кулаки и тяжело дыша. В тишине стало слышно музыку — она включилась заново, негромко, ведь иначе их могли спалить.       — Семь, восемь, — скомандовал Китти, дослушав до конца музыкальную фразу.       И ринулся вперёд, не сдерживаясь, не задумываясь, опускаясь в партер и выпрыгивая, как будто вместо колен у него были железные пружины. И Ильдар, заразившись его напором, его яростным желанием выложиться не на сто, не на двести, а на весь миллион процентов, тоже включился.       Если бы на них смотрело жюри, то за такой прогон можно было бы ожидать самых высших баллов. Ярко, чётко, без помарок, синхронно где надо, где не надо — в идеальном противоходе. Со всей злостью, что вскипала в венах, застила взгляд, мешала думать — и напрочь отключала все предохранители. Ты этого хотел, Никита? Этого?!       Он не свалился после финального удара, как это случилось на сцене ДК, но по выступившим бисеринкам пота на лбу несложно было догадаться, что держится он на чистом упрямстве.       — И оно того стоит? — глухо спросил Ильдар, подбирая телефон, чтобы выключить трек. На Китти он не смотрел, опасаясь, что снова сорвётся.       — Да. — Голос у него ничуть не дрожал, даже, напротив, словно окреп.— И не смей говорить, что для тебя это не так.       Выпрямиться толком Ильдар не успел — Китти запрыгнул на него со спины, повалил на пол, и они проехались вместе вперёд. Телефон отлетел в сторону, Ильдар, едва успев подставить руки, чуть не пропахал носом.       — Ты что… — начал было он, но тут же почувствовал, как между ног ему вдавливают колено, и вопросы отпали сами собой. — Охуел?! Нет!       Утром он что-то думал о том, что зря они расстались? Врал ведь безбожно — вот тут и прямое доказательство подогнали, что Китька та ещё бочка с самозажигающимся фитилём. Когда рванёт, заранее неизвестно, и будет это фейерверк или килограмм тротила, тоже не угадаешь. Чтобы встречаться с таким, надо искренне любить сюрпризы, а Ильдар успел узнать: чем скучнее жизнь, тем лучше. Даже если это болото. Даже если…       Острые зубы впились в загривок, и он не сдержал стон, потому что — уж себе-то можно было признаться — соскучился по этому ощущению. И срать на то, что след явно останется, кто его там разглядит?       Китька сполз чуть пониже, толкнулся бёдрами вперёд, зашарил руками по телу, пытаясь добраться до кожи. Наконец футболка поддалась, и ладони скользнули по животу, после чего одна нырнула под ремень штанов, а пальцы второй чувствительно сжали бок. Ильдар бессознательно приподнялся, по-прежнему упираясь локтями, чтобы облегчить доступ туда, куда утёк, кажется, весь мозг. Всё это было не вовремя и неуместно, но до чего же сладко. Губы, которые касались правильных точек; руки, напористые ровно настолько, насколько надо; знакомый до последней венки член, упирающийся сквозь одежду именно так, как давно хотелось.       Но одного всё-таки не хватало. Неимоверным усилием воли Ильдар заставил себя вывернуться, но не дал Китти свалиться, затащил его обратно на себя — теперь они оказались лицом к лицу, и стало можно наконец урвать поцелуй. И это вышло почти как тогда дома, но уже без необходимости отказываться от того, что было самым желанным на свете. Самым необходимым.       Остатков разума хватило, чтобы додуматься, что полноценно потрахаться им не удастся; Ильдар дотянулся до ширинки Китти, едва не оторвал пуговицу, вытащил его член и едва не застонал в голос — так знакомо и по-родному тот лёг в руку. Это, наверное, было какое-то извращение — скучать по чужому члену, но Ильдару было уже наплевать. Смахнув большим пальцем каплю смазки с головки, он провёл ладонью по всей длине, упёрся пальцами в яйца, вернулся обратно… Теперь настала очередь Китьки стонать; и он, конечно, не разочаровал, дёрнулся, вбиваясь в подставленный кулак, впился зубами в шею где-то рядом с ухом, чтобы заглушить себя.       Второй рукой Ильдар оттянул свои штаны, но больше ничего сделать не успел: едва слышно рыкнув, Китти перехватил инициативу, и пусть им обоим было категорически неудобно — на пыльном полу, тесно прижавшись друг к другу, рискуя быть увиденными, — но остановиться они не смогли бы, даже зайди в комнату все участники вместе с жюри, Цилей Моисеевной и Вадимом. Удовольствие, быстро нарастая, достигло апогея, и они кончили по очереди, как какие-нибудь школьники, впервые в жизни пощупавшие другого человека.       Китти вытер заляпанные спермой пальцы об изнанку футболки Ильдара, поцеловал его снова — уже неспешно, почти нежно, — и заёрзал, выпутываясь из объятий. Отряхнулся, заправил член в джинсы, подал руку, помогая Ильдару встать. И всё это молча, не поднимая взгляда.       Ильдар дошёл до лежащего в углу телефона, убедился, что на том ни царапины — снова повезло. Зато чат группы буквально взорвался уведомлениями, сводящимися к одному: «О ужас, у нас украли руководителей». И при этом никто даже не подумал позвонить — ну что за люди! Деликатные, что ли, до черта?       — Нас потеряли, — сказал он вслух, потому что тишина стала слишком… неудобной. — И, кажется, мы опаздываем.       — Блядь, — ругнулся сквозь зубы Китти. — Надеюсь, им хватило мозгов отозваться на перекличке.       Ильдар пожал плечами. Вряд ли они растерялись, как брошенные котята, тем более что с ними оставалась Лида. И Алиса, которая хоть и была младшей, но никогда не терялась в ситуациях, требующих немедленного решения.       — Идём, — позвал Ильдар. Он приоткрыл дверь и выглянул в щёлку, чтобы убедиться, что коридор пуст и никто их не увидит.       Китти за спиной как будто даже дышать перестал. Испугавшись — а ну как в обморок грохнулся, всё-таки переоценив свои силы?! — Ильдар резко обернулся, но вместо бездыханного тела увидел вполне себе живого Китьку, правда, нахмуренного и как будто слегка смущённого.       Как будто… Пожалевшего о том, что только что было?       Мысль свернулась противным комком в горле. Вздохнув, чтобы хоть так её протолкнуть ниже, где она уже не потревожит, Ильдар сказал:       — Да не буду я мечтать с тобой встречаться, успокойся.       Китька зажмурился и помотал головой.       — Ты, главное, танцуй со мной, — прошептал он. — Только танцуй, без тебя я не смогу.       От облегчения Ильдару захотелось сесть прямо там, где стоял. Какой же он дурак, опять надумал то, чего нет.       — Конечно, я буду с тобой танцевать, — пообещал он, протягивая Китьке руку. — С кем мне ещё танцевать, дурила?       — Ну вдруг… — фыркнул тот, но пальцы послушно переплёл, улыбнулся.       — Пойдём, нам скоро на сцену. Как раз будет возможность убедиться, что я с тобой и я танцую.       И они пошли. Выскользнули из комнатки, прошагали по коридору, не расцепляя рук, потом всё так же зашли в общий зал. Первой их заметила Алиса, потом обернулся Рудик, всё ещё следящий за ней влюблённым взглядом, ну а там и остальные подтянулись. И никому ничего не надо было объяснять, они кинулись навстречу, чтобы обняться, как будто сто лет не виделись, а не каких-то полчаса, а может быть, так оно и было — целых полчаса иногда равно вечности. И Ильдар, чувствуя на себе чужие прикосновения и родное тепло Китьки, почему-то знал: теперь всё будет правильно.       Мечта обязательно сбудется.       Они выиграют.       Они уже выиграли.       Потому что они были друг у друга. И потому что они танцевали. Несмотря ни на что.