Рутинные зарисовки

Игорь курит в квартире крайне редко. Обычно, задумав истратить сигаретку-другую, он уходит в подъезд. Тот, и без того намертво прокуренный, с радостью встречает его своей прохладой, а на пыльном подоконнике уже поджидает общая пепельница — банка из-под домашних консервов — с плотно утрамбованными бычками. Стены с облупившейся салатовой краской никогда не давят, мерцающая лампа светит почти янтарным, создавая ещё больше уюта и вселяя ощущение, почему-то, безопасности. Иногда удаётся пересечься с кем-нибудь из соседей и поговорить о жизни, о том, что цены в магазинах — обдираловка полнейшая, обсудить места для рыбалки, где клёв хороший, а где выловить можно только несъедобных мутантов. Иногда договориться насчёт ремонта машины. Какой-то дедок с верхних этажей частенько выходит с бутылкой водки, а с недавних пор, заметив обитателя пролёта между третьим и четвёртым этажами, спускается туда, побрякивая стопками в карманах треников — «мало ли Игорёк курить будет». Дедок этот байки какие-то травит постоянно, Катамаранова молодёжью называет. «Какая молодёжь, Пётр Василич, мне тридцать пять лет уже, спину вон ломит» — смеётся Игорь каждый раз. Душевное, в общем, место, подъезд этот. Сегодня Катамаранов решает рискнуть и покурить на кухне перед открытой форточкой, пока Кеша не вернулся домой с работы. На случай чего, Игорь перестрахован — посуда вымыта, мусор вынесен, диван застелен, кот не орёт, даже макароны сварены. Подоконник в квартире — не пыльные ступеньки подъезда, тут удобнее в сотню раз. Ещё и тёплая батарея греет ноги, которые умудряются мёрзнуть, хотя и отопление дали. В спальне температура умеренная, а на кухню зайдёшь — Африка. Пока он варил макароны — чуть не сварился сам, только открытое нараспашку окно спасло. И пепельница тут своя, личная. Правда, это тоже не нормальная покупная, это консервная банка, у которой даже крышка не до конца снята. Игорь зажимает в зубах папиросу, поворачивая ручку на оконной раме и открывая форточку, щёлкает зажигалкой. С первым облачком сизого дыма в замочной скважине входной двери два раза проворачивается ключ. Катамаранов задумчиво затягивается снова, уже предвкушая возмущённое «Игорь, ну ты бешеный, в квартире дымить тут гадость эту?». Но вместо этого слышит только недовольное бухтение и грохот в прихожей. Это полетели на тумбу ключи, это приземлился на пол портфель. Игорь, несмотря на количество занимаемых должностей, почему-то устаёт меньше Иннокентия. Женер — директор НИИ, горбится целыми днями над отчётами и очень устаёт от умственной деятельности. — Как ж д-достали отчёты эти, — ворчит Иннокентий на злосчастные бумажки, стоя на одной ноге и расшнуровывая ботинок. — Ка-аждый де-ень, кто сколько реагентов взял, кто сколько вли-э-э, пролил кто, чего, сколько. Всё на бумаге должно быть, — подошва небрежно кинутой обуви глухо ударяется об линолеум, и инженер проходит сразу на кухню. Кеша несколько секунд смотрит на Игоря, на сигарету между его пальцев, на открытую форточку, тяжело вздыхает и молча открывает кран, чтобы вымыть руки. Рабочий выгибает одну бровь, опять затягивается и отворачивается, смотрит в окно. Улица вся сплошь покрыта какой-то дымкой. Туман, наверное. Где-то за небольшой аллеей перед домом проезжают последние машины. С неба на землю и крыши домов начинают падать крупные снежные хлопья. Красиво. Следом Игорь слышит шуршание своей полупустой пачки сигарет, которая лежит рядом с пепельницей, поворачивает голову и видит, как учёный из этой самой пачки вытягивает папиросу. Строитель многозначительно моргает, и с таким же выразительным молчанием наблюдает, как Кеша с зажатой в зубах сигаретой вертит головой в поисках зажигалки или хотя бы спичек. Катамаранов сам вытаскивает из своего кармана зажигалку и отдает учёному. Когда Иннокентий закуривает, Игорь уже не может держать спокойное лицо. А инженер тем временем утыкается лбом в стекло, выдыхает дым и закрывает глаза. — Херово? — спрашивает Катамаранов. — Напиться охота, — коротко отвечает Кеша. Шмыгает носом, и в этом простом звуке Игорь умудряется услышать все матерные и нематерные ругательства, на всех языках мира и со всеми акцентами. От Иннокентия веет усталостью настолько сильно , что Катамаранову уже самому охота завыть. — Так двай, чё, я водки нлью? — предлагает строитель. — Не надо, мне на работу завтра, — отвечает Иннокентий без единой эмоции в голосе. — Что ты куришь вообще? Вкус отвратительный, — Кеша как-то агрессивно тушит почти целую папиросу об другие бычки. Игорь не отвечает, опять уводит потерянный взгляд в строну. Когда сбоку доносится голос инженера который начинает тихо напевать «Лирику», Игорь понимает, что до этого момента он и не сильно-то удивлён был. А вот на строчке «ветер пепел в лицо швырнул мне» он уверен, что видел абсолютно всё в своей жизни. «Во чему научил», — думает он про себя. Катамаранов осторожно касается кешиного плеча, обращая на себя его внимание. Достигнув цели, он раскидывает руки в стороны, приглашая Иннокентия в свои объятия. Тот с радостью принимает это предложение, утыкаясь носом в изгиб игоревой шеи. Припев они начинают петь уже вдвоём. Катамаранов выдыхает дым и откладывает свою сигарету в пепельницу, позволяя сотлеть до конца самостоятельно. А потом прижимает Кешу к себе двумя руками. Облачко дыма быстро уходит навстречу свежему воздуху через форточку. Сознание отключается, слова вспоминаются как-то без него, на автомате. Глаза сами закрываются, а руки тянутся к кешиным волосам. В месте, где должен быть проигрыш после второго припева, Игорь аккуратно поднимает лицо Иннокентия за подбородок. Мягко целует в губы и улыбается уголком рта. Кеша усмехается в ответ, крепче смыкая руки за спиной Катамаранова, роняет голову обратно на его плечо и моментально засыпает. Третий куплет и последние два повторения припева Игорь допевает сам. С тем, чтобы слезть с подоконника, возникает трудность в виде Иннокентия, который не очень хорошо держится на ногах, но Катамаранову удаётся покинуть прежнее местоположение. С тем, чтобы поднять спящего на руки и таким образом донести до кровати, лечь рядом, обнять и укрыться лёгким — батареи-то кочегарят как не в себя — одеялом, проблем не возникает. Сигареты в пепельнице перестают дымить. Форточка так и остаётся открытой.