Рутинные зарисовки

      Звонкое пение прыгающих прямокрылых насекомых изредка нарушает гул автомобильных моторов, доносящийся со стороны стремительно пустеющей проезжей части. Где-то ещё дальше, в пересечениях улиц частных домов, на снос которых никак не дадут отмашку, надрываются голодные ничейные собаки. Игорь вслушивается в звуки сгущающейся летней ночи, блаженно прикрыв глаза и расслабив уставшие после долгого трудового дня мышцы. Сегодня он действительно был молодцом: ни один человек не застрял в водопроводных трубах, ни одна установка для лаборатории с заумным названием не взорвалась, и даже ни один велосипед не оказался вкатанным в асфальт. Честно, Катамаранову от самого себя немного страшно, потому что он весь день проходил практически трезвым. Сейчас, в двенадцатом часу ночи, он вообще как стёклышко, разум чист, здравие доброе, руль на месте. Такими темпами, если завтра не нужно будет поменять какую-нибудь лампочку или перемотать изолентой проводку на скипидарном складе, то он, может, и до второй своей работы дойдёт. Вообще, это не вторая, а как минимум шестая работа, просто завтра смену поставили именно на стройке одной из пятиэтажек, квартиры которой должны выдать хозяевам тех частных домов, на снос которых никак не дадут отмашку. По правде говоря, если бы Игорь реже бывал на скипидарном складе, то и пятиэтажку бы построили быстрее. Ну он же не виноват, что кто-то постоянно скручивает лампочки и грызёт проводку! Лампочки ещё можно понять, но кому ж это настолько зарплаты не хватает, что приходится жрать изоленту? Надо, думается Игорю, попробовать не красную, а какую-нибудь зелёную намотать, вдруг красный цвет приманивает обделённого бедолагу. А зелёный, говорят, успокаивает... — Ну это уже вообще бред, — про себя делает вывод Игорь. Будь он в своём привычном подвале, он бы и вслух порассуждал. Там его всегда выслушают верные друзья — пыльные бетонные стены и лохматый и не менее пыльный кот Вася. Но он уже второй раз подряд ночует вне своего незарегистрированного места жительства, а точнее в квартире инженера. Иннокентий, помявшись и стеснительно побубнев месяца три, наконец начал приглашать Игоря к себе по вечерам. Давно пора, они ведь уже далеко не друзья. О том, как именно они перешли ту замечательную черту между дружбой и вполне устойчивой романтической связью, можно рассказывать очень долго. Всякие там стулья с четкой траекторией полёта, конечной точкой которой являются очки, велосипеды в асфальте, неожиданные появления из проруби со всякой твариной-осетриной, руины на месте мэрии. И к этапу сожительства Катамаранов пытался сам делать первые шаги, но Кешу совсем не радовала перспектива торчать в подвале и вместо телевизора смотреть на выступления Игоревых дрессированных крыс и тараканов. Необычный, конечно, цирк, фокусник хороший и конкурсы интересные, но всё равно жутковато. Но вот, позавчера инженер набрался смелости и пригласил Игоря к себе. Тогда они оба не спали всю ночь: то сверчков слушали, то просто болтали обо всём и ни о чём. В этот раз Кеша достаточно быстро захотел спать. Выделил Катамаранову то же место на кровати, у стеночки, а сам завалился рядом. Даже поближе, чем в прошлый раз. Игорь продолжает изучать ночные звуки, различая всё новые и новые. Слух у него отменный, и сделать вывод о том, что скрежет металла доносится с ближайшей стройки, не составляет труда. Кто-то беспардонно лямзит трубы. Да и чёрт бы с ними. Спать уже захотевается. Катамаранов зевает так сладко, что наверняка и каждый паук в углу над шкафом тоже невольно зевает за ним следом. Протирает заслезившиеся глаза, поворачивается на бок и настраивается на сон. Даже сверчки затыкаются. Тишина. Кайф. Глубокий шумный вдох и неприлично громкий храп. И это не Игорь. Единственный звук, который Игорь только что издал — тихий испуганный мат. Это не Вася. Не паук. Не сверчок. Из присутствующих остаётся только Кеша, и это абсолютно правильный ответ. Катамаранов заинтересованно переворачивается на другой бок, лицом к инженеру. Вот это да, вот это новости. Так храпеть с таким безобидным лицом — талант. А лицо у Кеши самое безобидное на всём белом свете — Игорь снова это отмечает, снова любуется. Взгляд не отводит, пытаясь переварить неожиданный контраст внешней мышиной беззащитности и сонного медвежьего храпа. Не переваривается, поэтому Катамаранов тихо, посвистывающе смеётся. Вдруг Кеша особенно громко всхрапывает, заставляя Игоря сначала дёрнуться от неожиданности, а потом начать складываться пополам от смеха. — Там это, — бубнит Иннокентий, ворочаясь со спины практически на живот. — Что-то такое некое... каркает. — Чего? — как можно спокойнее интересуется Игорь, стараясь случайно не хохотнуть в голос. — Ничего, я туда глазом не дышу, — уверенно заявляет инженер. — Спи спокойно давай, храпуняка. Катамаранов осторожно приобнимает Кешу, подползая к нему ближе. Вдыхает ставший родным запах его волос, поглаживает по спине, убаюкивая. Игорь, конечно, знает, что он сам тоже хорош. Однажды, ночуя в кутузке, он подобным образом разговорился во сне, про всяких бобров и галактических глистов, чем знатно напугал придремавшего за рабочим столом Жилина, дежурившего в ту ночь в участке. Но он, по крайней мере, не храпит. Нет, к Кеше ни в коем случае нет претензий. Катамаранов со временем свыкнется с громким звуком. Если уж он приспосабливался ко сну в лесу, в болоте и в куче других мест, никак не тянущих на пятизвездочный отель, то к обыкновенному храпу он привыкнет быстро. К слову, в таком положении — под боком у Игоря — Кеша не храпит. Только мило сопит, иногда совсем тихонько бормоча что-то себе под нос. Можно сказать, что проблема решена.