Рутинные зарисовки

Обычно полковник милиции Степан Жилин даже в самых нестандартных ситуациях остаётся либо оптимистом, либо... похуистом. Здание канала горит? Руки на груди скрестил, стои-ит, смо-отрит. Всё равно некрасивое какое-то было. Но сегодня, чудесным майским утром, выйдя на балкон с сигаретой и кружкой смеси из водки и «Пепси-колы», — вот так незадача, в квартире ни кофе, ни какао, ни даже чая, а вот спирт и газировка нашлись — Степан обнаруживает... точнее сказать, не обнаруживает половины своего любимого цветка в банке из-под майонеза, который он успел урвать на базаре за считанные минуты до закрытия, да ещё и по сниженной цене. Жилин, начиная закипать от злости, поворачивает голову и видит на соседнем, таком же незастеклённом, как и его, балконе кота. На этой серой полосатой морде так и написано: «я сожрал твой цикламен». Утро безнадёжно испорчено, а некогда хорошее настроение помахало ему ручкой и, мерзко улыбаясь, прошипело "иди нахуй". В участке тишь, гладь и божья благодать. Но ровно до тех пор, пока туда не является Стёпа, изнутри тикая, как бомба замедленного действия. Одно неосторожное движение или изречение — ор будет стоять как от Иерихонской трубы. Через час после начала очередного скучного и тошнотворного рабочего дня коллеги затаскивают в участок, а позже и в сторону камеры предварительного заключения небезызвестного Игоря Катамаранова, с дерзким игнорированием всевозможных эвфемизмов ругающегося, брыкающегося и пытающегося доказать, что он трезв и в принципе с алкоголем в последние дни дел не имел. По лицу, конечно, видно — накатил с самого утра, и далеко не одну стопку. — Стёп, отпусть дмой п-братскь, — просит Игорь, осознав своё точное местоположение относительно всего их маленького городка и поняв, что перед ним его давний друг. — А чего он натворил-то? — интересуется полковник у своих коллег, которые и притащили к нему этого пьяницу. — На машине проехался по палисадникам нескольких домов на скорости пять километров в час, — объясняет тот, что повыше. — А потом просто выпал из машины и очень долго отказывался показывать документы, — дополняет офицер поменьше ростом. Вероятность возгорания пятой точки Жилина опасно приближается к ста процентам. — В камеру сажайте, — он незаинтересованно опускает голову и смотрит на бумажки, которым не видно ни конца, ни краю. — Стёп, ты чё бля? — возмущается Катамаранов, когда менты, меньшие по званию, уходят из кабинета. — Я ничего. Сиди. Пока за тобой Кеша не явится — сиди, — отрезает Степан и принимается бесцельно щёлкать степлером, после каждого характерного звука роняющего на поверхность стола сплюснутые скрепки. Иннокентий, явно недовольный тем, что ему нужно опять вытаскивать из плена решеток своего мужчину, появляется в кабинете через полтора часа. Жилин поднимает на него взгляд. А настроение у него ещё хуже — он преисполнен вдохновения посадить в КПЗ всех, кто сегодня попадётся ему на глаза. — М-можно Игорь д-домой пойдёт, да? — робко спрашивает инженер, разглядев на лице милиционера крайнюю степень недовольства текущим днём. Их позиции диаметрально противоположны. Иннокентий здесь для того, чтобы вызволить рабочего и отвезти домой, а Стёпа, борясь в неистовым желанием на «да?» ответить очень грубым названием женского полового органа, лично заводит ничего не понимающего учёного в кутузку к Игорю. Строитель, понемногу трезвеющий, обалдело хлопает глазами. Но делать нечего, пока у Стёпы настроение само по себе не исправится, даже игорева немного неадекватная находчивость не спасёт их с Кешей из столь неприятного положения. Два часа в участке стоит полная тишина. Может показаться, что Игорь и Кеша — самые страшные преступники Катамарановска, а еще три ОПГ с их деятельностью — обычные детсадовцы в песочнице, и у них не пистолеты и ножи, а ведёрки и формочки для песка. И пока, вероятно, где-то грабят очередной ларёк, стражи порядка с чистой совестью и спокойной душой ничего не делают, а за решеткой сидят те, кто в данный момент должны быть на работе, пусть один из них несовсем в трезвом состоянии. Делать становится совсем нечего, поэтому Степан решает понаворачивать по кабинету круги. Мимо камеры он проходит ровно в тот момент, когда от той же зевотной скуки Игорь осторожно ведёт рукой по бедру Кеши, при этом инженер как-то чересчур игриво для необоснованно заключённого улыбается. Жилин цокает и с локтя шарахает по решётчатой двери. Катамаранов отдёргивает руку, а Иннокентий закидывает ногу на ногу и смотрит перед собой, как будто вообще не при делах. — Охренели что ли совсем? — риторически спрашивает Стёпа. — Д я не ебу, я прост... — оскорблённо булькает рабочий. Учёный не до конца осознаёт, что «не ебу» сказано не в значении «не знаю», а с посылом «не проявляю действия сексуального характера», поэтому, нахмурив брови, смотрит в пол. — Щас есль не отпустьшь, я его прям тут ряльн ебать начну, — картина, конечно, была бы занимательная, для Игоря и Кеши неизведанная, а для Жилина хуже страшного сна, хоть он уже многое слышал. — Проваливайте, — Стёпа брезгливо передаёт между железных прутьев Катамаранову ключи от его машины, которые изъяли офицеры и при поимке. — Пока я добрый. Эти двое, выбегая из участка, наглядно показали, какую прыть может развить среднестатистический человек в минуту смертельной опасности. А строитель, слышавший тихую недовольную ругань на того кота и в целом утро, пообещал, что они с Кешей подарят Степану хоть три таких же цветка, лишь бы больше не торчать без причин в кутузке по три часа.