Любовь со вкусом черничных сигарет

Мою первую любовь звали ненависть. Она курила сигареты и всем нравилась. Она смеялась, пока за неё дрались. На выпускной ярче всех накрасилась.                     Гермиона Грейнджер? Правильная до невозможного. Она из тех людей, у кого каждый день по минутам расписан – у нее даже специальный блокнот для этого есть, толстый такой, в черной кожаной обложке. Просто удивительная дотошность, а ведь ей всего шестнадцать. Но родители гордятся своей дочерью – остальное и неважно вовсе.              Староста класса, староста школы, лучшая ученица, говорят, в Оксфордский университет поступать собирается, и у Грейнджер это, безусловно, получится. Что ни глянь на нее, все над учебниками горбится: что-то маркером выделяет, что-то в тетрадь переписывает. Кажется, девушка в библиотеке бывает даже чаще, чем дома. Забьется в угол со стопкой книг и читает, читает, читает…              Такая жадная до знаний, безумная даже.              Но, что такое настоящее безумие, Гермиона узнает, поступив в старшую школу. Новый класс, новые учителя, новые проблемы, главной из которых было отсутствие одинарных парт, к каким девушка привыкла. Наверное, ничего бы и не произошло, если бы она, как и раньше, сидела одна у окна перед учителем, спрятавшись от остального мира в своих конспектах. Но все вышло иначе.              Судьба сделала крутой поворот и понеслась по извилистой горной дороге на огромной скорости.              – Надеюсь, вы достаточно взрослые, чтоб самостоятельно найти себе место и соседа по парте, – ровный голос миссис Макгонагалл отразился неприятным холодом вдоль позвоночника Гермионы.              – У меня вопрос, – дождавшись согласного кивка учительницы, девушка продолжила, – нам обязательно сидеть по двое, или все же можно…              Закончить ей не дал громкий и немного хриплый девичий голос:              – Не волнуйся, солнце, – сбоку мелькнул вихрь черных кудрей, а спустя мгновение говорившая девушка буквально повисла на руке Гермионы, – я не дам тебе заскучать в одиночестве. Я, кстати, Беллатрикс Блэк, – ответила она на неозвученный вопрос.              Шумная, яркая и аж слишком активная. Белла смертоносным ураганом ворвалась в размеренную жизнь Гермионы, перевернув там все вверх дном. И девушка сперва даже пыталась игнорировать свою новую соседку, но тщетно. Беллатрикс будто бы и вовсе не замечала, что Гермиона от нее сбежать пытается, не отвечает на градом сыплющиеся вопросы, не слушает ее ни на уроках, ни на переменах. Блэк не знала слова «нет» и плевать хотела на чье-то личное пространство.              А еще от нее вечно исходил запах сигарет с, кажется, черникой. Гермиона вначале даже не поверила своему носу. Девочка? Только-только перешедшая в старшую школу? Курит? Да вы, должно быть, смеетесь. В идеальном мире, что Грейнджер сама себе его и придумала, такого быть не могло – это же полный абсурд! Но вот она – стоит на заднем дворе школы в тени красно-желтых кленов и одно за другим выпускает облачка дыма. А потом замечает отличницу, и на губах Беллы тут же расплывается широкая улыбка, она машет ей рукой и зовет к себе.              И Гермиона идет, ведомая необъяснимым порывом. Медленно переставляет ноги, словно под гипнозом. Шаг, второй, третий… Зачем? Никто не ответит, даже она сама. Сентябрь подходит к концу, пиджак уже не греет, пусть и солнце светит так ярко – черные глаза Беллы все равно ярче. Густо обведены темно-серым с добавлением синего. Непозволительно ярко. Непозволительное поведение, но Блэк абсолютно плевать на школьные уставы, а Гермионе плевать, что она подошла к девушке слишком уж близко. Сладко-горький дым наверняка впитается в одежду.              – Ты действительно куришь? – все еще не верит своим глазам.              – Хочешь? – не отвечая на очевидный вопрос, Беллатрикс протягивает девушке сигарету, улыбаясь все так же широко и без намека на издевку.              – Нет, спасибо, – и даже делает насколько шагов назад.              – Ты всегда такая правильная? – брюнетка вновь обхватывает сигарету губами, Гермиона сглатывает, во рту отчего-то стало сухо.              – Да, – выходит немного хрипло. – И что с того?              – Просто скучно это как-то, – говорит так же легко, как дым тонкой струйкой вздымается вверх. – Ты вообще умеешь веселиться или все время читаешь?              – Не понимаю, что в этом плохого.              – Плохого ничего, но… – неоднозначно тянет Белла, наклоняя голову то к одному плечу, то к другому, из-за чего ее кудри смешно подпрыгивают. – Хорошего в этом тоже немного, – она явно недоговорила, хитро взглянув на Гермиону.              – И что ты предлагаешь? – спустя несколько секунд молчания все же спросила девушка.              – Перестань избегать меня, и я покажу тебе, какой интересной может быть жизнь без учебников.              Это однозначно сделка с дьяволом. Беллатрикс даже руку протянула, словно заключая договор. Смотрит на Гермиону выжидающе, а глаза так и говорят: «решайся, решайся, решайся». По одну сторону невидимой линии фронта были уроки, книги, дополнительные, книги, библиотека, книги, конспекты, аудиокниги, а по другую же – полная неизвестность и, девушка уверена в этом, абсолютный хаос.              Но она решается. Вновь поддается сиюминутному порыву и принимает руку Блэк, горячую и немного влажную. Соглашение подписано. И Белла радостно притягивает девушку к себе:              – Это называется объятиями, и это очень приятно.              И Гермиона с ней полностью согласна, молчит, конечно, но она согласна. Брюнетка теплая, мягкая и немного выше, так что можно положить голову ей на плечо и прикрыть глаза. Запах черничных сигарет больше не кажется таким уж отвратительным и неправильным.              – А теперь мы идем есть пиццу, – произнесла Белла, не выпуская отличницу из объятий.              – Прямо сейчас?              –Уроки уже закончились, поэтому да, прямо сейчас, – она немного отстранила от себя Гермиону и внимательно посмотрела в светло-карие глаза, – Забираем свои вещи и идем. Отказов я не принимаю.               Мою первую любовь звали ненависть, Что презирала все таблетки от депрессии. У нее дома было книг, просто завались, Герой погиб – литературное месиво.                     А потом Беллатрикс пропала. Никому ничего не сказав, просто перестала появляться на занятиях. Гермиона целую неделю уже не слышала ни одного глупого вопроса о том, гадала ли она на ромашке, путешествовала ли автостопом или пробовала ли вишневое вино. Плечи больше не щекотали черные кудри, никто не лез обниматься и не пытался положить голову ей на колени. Наконец-то настала долгожданная тишина, но отчего-то она совершенно не радовала девушку.              Было как-то… одиноко. Холодно что ли. Первые дни Гермиона даже себе не признавалась, что привязалась к Беллатрикс и что скучает по ней. Черт. И почему ее вечно тянет к таким неправильным людям, к нарушителям всех порядков и устоев? Сперва Гарри с Роном, что они с огромнейшим трудом набрали необходимое количество баллов для поступления в старшую школу, потом инопланетная Луна, которая и вовсе забрала документы и в какой-то колледж поступила, а теперь эта Блэк с ее черничными сигаретами и пиццей с ананасами...              – Вы что-то хотели? – строгий голос миссис Макгонагалл вырвал девушку из раздумий.              – А, да… – это определенно плохая идея, просто отвратительная! – Вы знаете, что случилось с Беллатрикс? Она не отвечает на мои звонки и…              – Для начала успокойтесь и пройдемте в мой кабинет, – учительница положила руку на плечо Гермионы, мягко подталкивая ее к двери. – Мисс Блэк отсутствует по болезни, ее не будет еще недели две-три.              – Так долго? – девушка произнесла это слишком громко и тут же осеклась, – Простите, – после согласного кивка учительницы она неуверенно продолжила, – Вы могли бы сказать мне адрес Беллатрикс?              – По правилам этого делать нельзя, – миссис Макгонагалл несколько долгих секунд смотрела на свою ученицу, что всем своим видом умоляла о снисхождении. – Ладно, только никому не говорите, что я пошла на это.              – Да, конечно, – Гермиона буквально сияла и вылетела с кабинета сразу же, как получила листок с адресом одноклассницы.              Осталось придумать, что делать дальше: не может же она просто так взять и прийти к больной Белле. Выйдя со школы, девушка свернула в сторону ближайшего супермаркета, в голове все еще крутился вопрос: зачем она вообще все это затеяла и чего пытается добиться. Ответа не было. Но была твердая уверенность в том, что подобных ничем необоснованных порывов со временем станет куда больше. Особенно, если Гермиона и дальше будет продолжать общение со своей шумной одноклассницей.              Девушка еще немного постояла перед магазином, несколько раз даже попыталась уйти, но вновь и вновь возвращалась. Было странное ощущение, словно в эти мгновения решается ее судьба: продолжить следовать уже давно прописанному сценарию или же рискнуть и сделать шаг в абсолютную неизвестность. Гермиона тихо рассмеялась. Ее дальнейшая жизнь буквально зависит от апельсинов.              Апельсинов, грейпфрутов и лимонов, спрятанных в бумажном пакете, который школьница прижимала к груди, как самую дорогую ценность, что у нее есть. В метро шумно, руки замерзли, а сердце, кажется, стучит в самой глотке. Гермиона ведь даже не знает, чем болеет Белла и есть ли у нее аллергия на цитрусы – вовсе не думала об этом, а расстояние все сокращалось. Две остановки, одна, на негнущихся ногах выйти из вагона, слиться с толпой, подняться на эскалаторе. Холодный ветер с силой ударяет в лицо, когда девушка наконец-то выходит на улицу и смотрит по сторонам, пытаясь понять, куда ей теперь идти.              Это дорогой район, очень даже дорогой. Дома здесь минимум двухэтажные, а некоторые и вовсе на средневековые замки похожи, отчего решимость девушки чуть не испарилась. Наверное, сделай она еще несколько шагов, побежала бы обратно в метро, да только табличка на кованом заборе совпадала с адресом на измятом листке, что Гермиона всю дорогу нещадно сжимала его в руке. Уже было глупо отступать, так что рука потянулась к кнопке домофона, замерев в нерешительности лишь на долю секунды. Раздались гудки, а после третьего послышался детский голос:              – Вам кого?              – Беллатрикс Блэк здесь живет? – быстро, дабы вновь не передумать, проговорила Гермиона.              – Да, – небольшая пауза и девочка продолжила, – А вы кто?              – Я ее одноклассница, Гермиона Грейнджер.              Ответ последовал не сразу, наверное, спустя полминуты, за которые девушка уже несколько раз пожалела о своем решении:              – Ладно, заходите.              Прозвучал характерный писк, и дверь поддалась. После глубокого – очень глубокого – вдоха Гермиона вошла во двор. К трехэтажному дому с, черт, башенками вела вымощенная мелким белым гравием дорожка, по обе стороны от которой раскинулись кусты кроваво-красных роз и фигурных топиариев. Девушке казалось, что она уменьшается с каждым шагом. Ее семья была далеко не бедной, но родители Беллы явно были очень состоятельными людьми.              Но ведь о дружбе первой заговорила именно Беллатрикс, верно ведь? Эта мысль немного придала уверенности. Дверь дома открылась за мгновение до того, как Гермиона занесла руку для стука. В проеме показалась девочка лет тринадцати с абсолютно белыми волосами и широкой улыбкой.              – Привет, – улыбнулась ей старшеклассница.              – Я Цисси, сестра Беллы, – и она протянула ручку, которую Гермиона вежливо пожала, – Вы заходите, – и буквально затащила гостью в дом, сразу же проводя ее в гостиную.              Девушка не сдержала восторженного вздоха. Внутри дом выглядел как самый настоящий дворец: с широкими лестницами, огромной люстрой и диванами вдоль стен. Удивительным было то, каким уютным здесь все казалось – не было этой холодной сдержанности. Гобелены, торшеры, ковры – все выдержано в теплых кофейных тонах.              – Мистер Кричер скоро принесет чай, – Цисси с улыбкой смотрела на подругу сестры. Да, каждый, кто приходит в их дом, сперва увлеченно все рассматривал, а уж после вспоминал, зачем пожаловал. – Вы ведь Беллина соседка по парте?              – Да. Она рассказывала обо мне? – в груди разлилось странное тепло. – И давай на «ты», я ведь не такая и старая.              – Хорошо, – девочка немного смущенно тряхнула головой. – И да, Белла нам все уши о тебе прожужжала,– теперь уже засмущалась Гермиона, краснея, кажется, до самых кончиков волос. – Пойдем, я проведу тебя к ней в комнату.              И Цисси вновь взяла девушку за руку, уводя на лестницу. Наверное, повышенная тактильность – это у них семейное. Остановились они на втором этаже перед дверью с многозначительной табличкой «вход воспрещен».              – Гостеприимно, – не удержалась Гермиона от комментария.              – Да она всегда такая, когда депрессирует.              Мгновенно вставший вопрос девушка уже не успела задать, ведь младшая ее буквально затолкала в комнату Беллы, напоследок громко хлопнув дверью. Гермиона огляделась. В помещении царили полумрак и абсолютная тишина.              – Беллатрикс? – где-то слева послышался сдавленный стон. – Это Гермиона, я принесла тебе фрукты, – глаза постепенно привыкали к плохому освещению, и теперь девушка могла хоть немного ориентироваться, не боясь споткнуться обо что-то. – Я открою окно, ты не против?              Приняв неразборчивое мычание за положительный ответ, она раздвинула плотные шторы и запустила в комнату солнечный свет и свежий воздух. Куча одеял на кровати зашевелилась, и вскоре показалась копна черных волос.              – Чего тебе? – Беллатрикс лежала лицом в подушку, потому было слышно лишь отдельные звуки.              – Что с тобой? – Гермиона поставила на подоконник бумажный пакет, который все это время прижимала к груди, и подошла к кровати, легонько прикоснувшись к девушке. – Тебя долго не было в школе, я волновалась.              – Я в порядке, – и она повернула голову набок, являя миру свои синяки под глазами. Было странно видеть ее такой: помятой, уставшей без привычного яркого макияжа и широкой улыбки.              – Твой внешний вид и, – Гермиона еще раз медленно окинула взглядом царивший в комнате беспорядок, – обстановка говорят об обратном. Я хочу помочь, – она опустилась на колени перед кроватью и стала гладить девушку по спутанным волосам. – Что случилось?              – Ничего, – она закрыла глаза и, словно кошка, ластилась к руке одноклассницы. – Это скоро пройдет.              – Откуда ты знаешь?              – Оно всегда так, – брюнетка говорила медленно, словно каждое слово давалось ей с трудом, – Меня просто вырубает: если пить таблетки, то на месяц, а если без них, то чуть ли на полгода.              Разговор прервал короткий стук в дверь.              – Кого там еще принесло? – лениво крикнула Белла.              В спальню аккуратно вошел невысокий пожилой мужчина с большими впалыми глазами и подносом в руках. Наверное, это и был тот Мистер Кричер, о котором говорила Цисси.              – Мисс Блэк, – он кивнул ей, – ваша сестра просила подать вам чай и уточнить насчет обеда…              – Хорошо, пусть будет чай, – она не дала мужчине договорить и указала рукой на невысокий столик у окна. – Обедать я не буду.              – Мне дали четкое указание не принимать отказа, – спокойно ответил мистер Кричер, расставляя на столике чашки и дымящийся чайничек.              – Чертова Цисси с ее заботой! – мученически простонала девушка и вновь упала лицом в подушку.              – Вы спуститесь в столовую или…              – Не хочу никуда спускаться, – Белла снова его перебила, – и Гермиона тоже будет обедать.              Глаза девушки тут же округлились, и она попыталась отказаться:              – Спасибо, но я не…              – Нет, ты будешь, – все так же лениво протянула ей Белла, все же оторвав лицо от подушки, – потому что я не хочу одна, – и для пущего эффекта она надула губки и картинно захлопала длинными ресницами.              И Гермиона сдалась без боя, лишь тихо засмеявшись на эту детскую выходку. Белла отразила ее смех, пусть и слабо. Дверь в комнату закрылась бесшумно, девушки так и не заметили легкой улыбки на морщинистом лице мистера Кричера.              – Ты собираешься вставать с кровати? – Гермиона потрепала брюнетку по волосам, взлохмачивая их еще сильнее.              – Не-ет, – простонала девушка, вновь спрятавшись под одеялом.              – Я не собираюсь кормить тебя с ложечки, так что вылезай, – и она обняла кучу одеяла в неуклюжей попытке скинуть ее на пол. – Поднимай свою ленивую тушку и одевайся.              – Ты жестокая! – Белла снова начала смеяться, все же падая с кровати в коконе из одеяла. – Настоящая садистка! Бессердечная!              – Я же помочь пытаюсь, – пощекотав напоследок валяющуюся на полу девушку, Гермиона подошла к внушительных размеров шкафу и заглянула внутрь. – А у тебя есть что-то не черное?              – Да! – Белла кое-как откинула одеяло в сторону, демонстрируя свою нежно-розовую пижаму.              – В ней и пойдешь на улицу? – и многозначительно приподняла бровь.              – Я не пойду на улицу, – снова начала капризничать девушка.              – Но тебе надо хоть немного побыть на свежем воздухе.              – А зачем ты мне окно тогда открыла?              Ответить Гермионе не дал вновь раздавшийся стук в дверь. Мистер Кричер, коротко кивнув, занес поднос с ароматно пахнущим обедом, на что Белла вновь попыталась завернуться в одеяло.              – Проследите, пожалуйста, чтоб мисс Блэк хорошо поела и выпила свои лекарства, – обратился он к гостье и вышел из комнаты.              – Слышала? Я буду за тобой следить.              Одеяло ответило уже привычным сдавленным стоном. Гермионе пришлось еще минут десять уговаривать девушку подняться с пола и примерно столько же, чтоб она переоделась и все же села обедать. За окном медленно спускались сумерки, а разговор девушек становился все более ленивым, и вскоре Белла и вовсе перестала слушать, о чем ей рассказывала одноклассница. После в очередной раз повисшей тишины Гермиона поднялась с пушистого ковра, что они на нем все это время сидели, и взяла Беллатрикс за руку, мягко потянув на себя.              – Наверное, тебе уже пора спать, а мне пора домой, – сказала она, когда брюнетка встала на ноги.              – Ты ведь придешь завтра? – Белла проигнорировала сказанное и заключила девушку в объятия, уткнувшись холодным носом в ее шею. – Придешь же?              – Обязательно, – Гермиона погладила ее по волосам и подтолкнула к кровати. – А теперь отдыхай, – она накрыла Блэк одеялом, подняла свои вещи и тихо вышла с комнаты.              Спустившись в холл, девушка заметила Цисси, лежавшую на диване с большой книгой в руках. Услышав чьи-то шаги, девочка тут же оторвалась от чтения и внимательно посмотрела на гостью:              – Ты же придешь завтра? – удивила она Гермиону, почти полностью повторив слова своей старшей сестры. – Белле рядом с тобой лучше становится, – Цисси поспешила объясниться. – А еще у нас есть большая библиотека, так что ты не заскучаешь.              – Да конечно, я приду, – и широко улыбнулась. – И мне совершенно не было скучно.              Девочка лишь отразила ее улыбку и провела до ворот, откуда Гермиона поспешила на метро. Домой она добралась уже затемно, а домашнюю работу и вовсе закончила только к двум часам ночи. Поэтому, вновь придя к Белле после школы, она заставила ее заниматься: читала ей свои конспекты, объясняла новый материал и просто рассказывала о том, что интересного произошло за день. Две недели пролетели почти незаметно, и вот Белла уже вернулась к занятиям, все еще немного уставшая, но улыбчивая, как и раньше. Стоило ей только войти в класс, как Гермиона набросилась на нее с объятиями, сильно удивив этим и одноклассников, и миссис Макгонагалл.              Теперь учебные часы вновь наполнились безмятежными – а временами и абсолютно бессмысленными – разговорами и стойким запахом черничных сигарет.        Может быть с нею летать – классно. Вас остановят менты – бежать. Мама не пустит тебя – опасно. Ты не ребёнок, но любишь играть.                     Дни сменяли друг друга, пожелтевшая листва укрывала дороги и парки, дожди шли все чаще. И все чаще смеялась Гермиона, а порой даже до боли в животе и слез в уголках глаз. Беллатрикс, как и обещала, показала ей новый мир, наполненный весельем и глупыми, но такими смешными шутками. Они учили вместе уроки и гуляли почти каждый день, по очереди читали вслух книги и смотрели фильмы.              Как-то раз Белла даже протащила подругу по магазинам одежды и заставила ее перемерить почти все, что там было. В отместку Гермиона уговорила ее купить ярко-желтое платье с подсолнухами, а себе взяла похожее с белыми розочками – прямо-таки материальное подтверждение их дружбы. Они даже договорились на следующей неделе прийти в школу в своих обновках.              Но это будет через два дня, а сейчас же Гермиона с легкой счастливой улыбкой отключала будильник на субботу. Сегодня они с Беллой просидели в библиотеке до самого ее закрытия, наконец-то доделав многострадальный доклад по истории, так что завтра можно было поспать подольше.              Подняв Живоглотика со своей подушки, девушка уложила его себе на колени и принялась расчесывать лохматый животик. Совсем скоро по комнате разлилось довольное мурчание, но уже минут через пять оно прекратилось: кот насторожил ушки и посмотрел на рабочий стол своей хозяйки. В вечном бардаке, что там царил, светился и вибрировал телефон. Отпустив Живоглотика, Гермиона со вздохом встала с кровати и подошла к столу.              – И почему я даже не удивлена? – с легкой улыбкой на лице сказала девушка, приняв входящий вызов и сев на стол.              – И тебе, солнышко, вечер добрый, – раздался бодрый голос Беллатрикс.              – Ты вообще время видела?              – Всего-то одиннадцать, – произнесла она, растягивая гласные.              – Уже половина двенадцатого, – и через секунду добавила, – И не закатывай глаза.              – Ты меня даже не видишь, – возмутилась Белла, но продолжила говорить нараспев.              – Хочешь мне солгать, что ты не закатывала глаза? – в шутку возмущалась Гермиона. Подобные перепалки с подругой уже стали традицией, жаль только, что по телефону нельзя было ущипнуть брюнетку, как девушка привыкла это делать, когда та вновь начинала капризничать или кривляться.              – Зану-уда.              – Ты только для этого мне позвонила? Я уже спать собиралась, – неоднозначно протянула девушка, только вот сна у нее ни в одном глазу не было.              – Во-первых, я просто соскучилась, – Гермиона буквально чувствовала, как ее щеки начали краснеть. – Во-вторых, – драматическая пауза, – выгляни в окно.              – Ты же шутишь, – прошептала она и все же поднялась с рабочего стола.              Кажется, девушка уже точно знала, что – вернее кого – увидит за окном. Так оно и было: Беллатрикс прислонилась к широкому стволу яблони, что росла у дома и ветвями царапала окно Гермионы. Под расстегнутым пальто виднелось то самое ярко-желтое платье – слишком легкая одежда для середины ноября, но в этом и была вся Белла, безрассудная нарушительница запретов.              – Как видишь, не шучу, – и она помахала рукой опешившей подруге. – Одевайся и спускайся.              – Что? – только и смогла спросить Гермиона.              – Я хочу, – и Белла принялась перечислять, картинно загибая пальцы, – расслабиться, показать тебе всю прелесть ночных прогулок, миленькое местечко, которое я на днях обнаружила, и-и, – загадочно протянула она, – расскажу, когда спустишься.              – Но как? Родители заметят, если я попытаюсь выйти, ты ведь помнишь, какая скрипучая наша входная дверь.              – Ну-у, – брюнетка многозначительно посмотрела на яблоню.              – Нет, – четко и громко, – я не смогу на нее выбраться.              – Тогда водосток, он как раз возле твоего окна, – не унималась Белла.              Видимо, у Гермионы не было и малейшего шанса остаться этой ночью дома. Да и не хотелось ей особо. В светло-карих глазах уже вовсю горел азарт. Наверное, сбежать ночью из дома и гулять по пустым улицам до самого рассвета – это именно то, что необходимо успеть сделать до восемнадцатилетия. Сумасшедшие юные годы, как однажды сказала Белла, утягивая подругу под холодный октябрьский дождь без зонта и куртки.              – Хорошо, – после недолгого раздумья согласилась девушка, – я попробую.              – Буду ждать, – и Белла сбросила вызов.              Не тратя времени, Гермиона побежала одеваться, скрипнули дверцы шкафа, в голове родилась очередная безумная мысль, которой девушка лишь хитро улыбнулась и тут же запустила руку вглубь одной из покосившихся полок. У нее не было и малейшего сомнения, что замерзнет сразу же, как покинет пределы теплой комнаты, но Гермиона все равно надела легкое новое платье и, подумав еще с секунду, натянула на ноги теплые белые гольфы. Несколькими быстрыми движениями она накрасила ресницы, завязала волосы лентой, схватила остальные вещи и вновь открыла окно.              – Белла, – окликнула она подругу, – Лови, – и тут же в брюнетку полетело пальто, шарф и сумка, – А теперь молись, чтоб я не упала.              – Да пребудет с тобой кошачья грация, – попыталась она прокричать не слишком громко.              Выключив свет и напоследок еще раз окинув комнату взглядом, Гермиона встала на подоконник. Водосточная труба была в полуметре от ее окна, так что девушка без труда смогла до нее дотянуться и, сделав глубокий вдох, она поставила правую ногу на фиксирующее трубу металлическое кольцо, потом подтянула левую. Раздался негромкий скрип, сердце забилось в разы быстрее.              – Ладно, я спускаюсь, – прошептала самой себе Гермиона, – Только не смотреть вниз, только не смотреть вниз…              Она посильнее ухватилась за трубу и медленно спустила ногу на другое фиксирующее кольцо, мысленно поблагодарив папу за то, что он установил их на довольно близком расстоянии. Будто знал, что однажды наступит ночь, когда Гермиона захочет ими воспользоваться.              – Ты чего там смеешься? Я тут переживаю, а она смеется!              – Да тише ты, – шикнула она на Беллу и поспешила отшутиться, – Просто подумала, что не так уж и далеко мне падать.              – Ого, какая ты у меня оптимистка, – и тоже коротко засмеялась. – Кстати, милые трусики.              Гермиона на это лишь застонала сквозь смех и продолжила спускаться.               Если ты с нею, то все – против, Да ты и сам вряд ли будешь за. Я сумасшедшая дура – спросит, Знает прекрасно сама, что да .                     – Что ты вообще творишь? – было первым, что сказала Гермиона, наконец-то спрыгнув на землю.              – Понятия не имею, – Белла пожала плечами и широко улыбнулась, мол, не она здесь устанавливает правила. – Я сегодня настоящая маньячка*.              – И, кажется, это заразно, – девушка зажала себе рот, чтоб не засмеяться во весь голос: как-никак, спальня родителей находилась на первом этаже, так что стоило вести себя как можно тише.              – Ладно, – брюнетка передала подруге ее вещи, – Одевайся и идем.              Гермиона натянула пальто и с выражением полного блаженства на лице закуталась в теплый шарф. Она и не заметила, как сильно замерзла во время спуска – ударивший в кровь адреналин сделал свое, отчего пронизывающий до костей ветер казался ей лишь легким летним бризом. Девушка растерла холодные руки и спросила:              – И куда же мы идем?              – Сейчас увидишь.              Беллатрикс мягко взяла руки подруги в свои и несколько раз выдохнула на них горячий воздух, согревая. А после, не выпуская ее ладони, с хитрой улыбкой потянула за собой. И лишь завернув за рог улицы, Гермиона позволила себе полностью расслабиться и немного судорожно наполнила легкие холодным воздухом, будто и вовсе не дышала до этого.              – Это твой первый побег из дома? – Беллатрикс поиграла бровями.              – Я вообще не думала, что хоть когда-то решусь на такое, – и она засмеялась, громко, немного даже безумно.              Да это и было самое настоящее безумие! Глубокая ночь, а они – две школьницы – идут под светом уличных фонарей в цветастых платьях и расстегнутых пальто. Идут, держась за руки, смеются без причины, выдыхая облачка пара: все же уже совсем скоро настанет зима. Белла постоянно куда-то сворачивала, уводя девушку вглубь спального района, порой они проходили под самыми окнами – настолько узкими были проулки.              – Еще долго? – спустя полчаса быстрой ходьбы спросила Гермиона.              – Уже совсем близко, – Беллатрикс подбадривающе улыбнулась ей, – Два поворота и мы на месте, – немного подумав, она добавила, – Не хочешь пробежаться?              – Зачем? – она прищурила глаза, тщетно пытаясь понять, что же происходит в этой кудрявой голове.              – Просто, – пожала плечами и ускорила шаг.              Секунда, две – и вот они уже бегут по пустым улицам. Было одновременно жарко и холодно, ветер свистел в ушах, полы пальто разметались в стороны, в легких нещадно жгло, но, ангел, как же это весело! Удивительно, как мало необходимо для того, чтоб почувствовать радость, новым всплеском адреналина бьющую в венах.              Повернув во второй раз, совершенно не сбавляя скорости, девушки добежали до высоких ворот и лишь тогда остановились.              – И где же мы? – кое-как отдышавшись, начала Гермиона.              – Возле какой-то начальной школы, – слова Беллы мало что объясняли. – Где-то здесь должен быть вход, – и она вновь потянула подругу за собой.              – А зачем мы здесь?              – Сейчас сама все поймешь, – не сдавалась брюнетка. – Ага! – громко воскликнула она, когда все же увидела приоткрытые ворота.              – Нам ведь ничего не будет за то, что мы сюда зайдем? – в ее голосе послышалось легкое напряжение.              – Не волнуйся, в здание школы мы вламываться не будем, – прозвучало даже как-то игриво, что совершенно не успокоило Гермиону, но она все же покорно пошла следом.              Они завернули за угол школы, как можно быстрее минуя освещенное крыльцо, и вот взору открылась, казалось бы, обычная спортплощадка, за ней виднелся небольшой сад, уже безлиственный. Лишь подойдя ближе, Гермиона заметила, что же ей так хотела показать Белла. К широким веткам некоторых деревьев крепились качели – самые обычные канаты, к которым были привязаны цветные доски, но было в этом что-то особенное. Наверное, та самая незамысловатая простота, что в огромных современных городах она всегда казалась чем-то по-настоящему волшебным.              – Рада, что тебе понравилось, – Белла внимательно всматривалась в удивленное лицо подруги, которая даже сказать ничего не могла. – Но это не последний мой сюрприз.              Брюнетка усадила Гермиону на одну из качелей и несколько раз подтолкнула ее, отчего в глазах отличницы загорелся по-детски искренний восторг. Ухватившись за канаты, она откинулась назад, выпрямила ноги и закрыла глаза – мгновенно появилось ощущение полета, медленного и безмятежного, меж белых облаков и черных туч, минуя звезды и следуя за ветром. В душе разлилось восхитительное чувство легкости.              – Только не усни там! – голос Беллы звучал откуда-то издалека.              Гермиона приподнялась и открыла глаза: ее подруга шла, подпрыгивая, и что-то держала в руках.              – Что это?              – Я предвидела, что ночью будет холодно, поэтому, – таинственно протянула она, – приготовила нам глинтвейн.              Гермиона на это лишь вновь заливисто рассмеялась. Черт, она не просто сбежала из дома, чтоб покататься на детской качеле, так еще и собирается пить горячее пряное вино. Наверное, Грейнджер действительно сошла с ума!              В тишине ночи раздалась тихая музыка, и Белла протянула подруге до краев наполненную металлическую чашку, снятую с термоса:              – За жизнь без границ! – и брюнетка подняла свой бумажный стаканчик с таким пафосом, словно это был хрустальный фужер.              Гермиона повторила это движение и сделала глоток ароматного напитка. Алкоголь почти не чувствовался, язык слегка защипало от специй, и почти сразу стало тепло, будто где-то совсем рядом горел костер. Когда чашка опустела, Белла наполнила ее вновь, потом еще раз, а после стянула подругу с качели и сделала музыку громче.              – Что ты делаешь? – в который раз за последние несколько часов удивилась Гермиона.              – Как что? Танцую! – и она встала к девушке как можно ближе, взяв ее правую руку в свою, а левую расположив на талии. – Ты ведь уже вальсировала раньше?              – Нет, – смущенно и неуверенно.              – Тогда я тебя научу, это совершенно не сложно,– дождавшись нужной песни, брюнетка сделала первый шаг, мягко подталкивая ногу Гермионы своей. – Просто доверься мне.              И они закружились в медленном вальсе, постепенно ускоряясь, следуя за музыкой. Белла вела девушку так легко и умело, будто каждое утро, собираясь в школу, пританцовывала на раз-два-три. А может, так оно и было. Гермиона мысленно пообещала себе непременно спросить у нее об этом, а пока… а пока она запрокинула голову назад, вглядываясь в яркие звезды, которые, казалось, танцевали вместе с ними. И вместе с ними танцевал ветер, развевая выбившиеся пряди и подол легких платьев. Танцевали безлиственные деревья и качели, пустые улицы и мигающий фонарь.              Музыка остановилась, а девушки все кружились и кружились, пусть следующая песня совершенно для этого не подходила – к черту! Мир расплывался перед глазами и вновь становился четким, сосредоточившись в черных радужках Беллы, в ее уверенных движениях и смешанном аромате сладких сигарет и пряного вина. В легких вновь не хватало воздуха, но и пусть – это совершенно неважно, когда можно стоять так близко, что слышно было даже чужое сердцебиение, такое же ускоренное, как и собственное.              И, когда усталость начала одолевать, они все же остановились и лишь слабо покачивались из стороны в сторону, как это порой делали самые выносливые парочки под конец школьного бала – удивительно глупое сравнение, откинутое на подкорку сознания. Гермиона привычно положила голову на плечо подруги и смотрела прямо перед собой, где на качелях стоял уже опустевший термос и придавленный телефоном смятый бумажный стаканчик.              – Возвращаемся? – тихий голос Беллы ворвался в уплывающее сознание отличницы.              – Да, – слабо ответила ей Гермиона, – но минут через пять, хорошо?              Брюнетка согласно кивнула и лишь крепче обняла девушку, дабы та не замерзла на усилившемся ветру.               Знает прекрасно, Знает прекрасно, Знает прекрасно, Знает, что да. Знает прекрасно, Знает прекрасно...                     Глубокой осенью рассветы тусклые: небо просто постепенно сереет, наполняя улицы слабым холодным светом. Звезды медленно выгорали, ветер и вовсе затих, словно он знал, что возле одного из домов сидели две девушки, расположившись прямо на примятой траве.              Белла курила, облокотившись спиной о яблоню, и медленно перебирала пальцами спутанные пряди Гермионы, которая удобно умостила голову на коленях подруги и смотрела на небо так, будто пыталась увидеть там другие вселенные, спрятанные от внимательных людских глаз. Брюнетка же смотрела лишь на нее, выискивая эти самые вселенные в радужках цвета кофе с молоком.              – Ты очень красивая, знаешь об этом? – внезапно произнесла Белла, даже как-то лениво выдыхая дым.              На лице Гермионы тут же проявился смущенный румянец, девушка закусила губу, а спустя пару секунд тихо ответила:              – Ты тоже, – и покраснела еще сильнее.              Белла коротко засмеялась и, сделав последнюю затяжку, потушила сигарету об холодную землю, бычок полетел куда-то на тротуар. Теперь она уже двумя руками зарылась в пушистые русые волосы, легко массируя и поглаживая. Гермиона выглядела так, словно вот-вот замурчит, как настоящая кошка. Румянец постепенно сходил с ее лица, веки опустились. Ужасно хотелось спать, можно даже прямо здесь, на улице. Брюнетка будто бы прочла ее мысли и, прикоснувшись холодной рукой к такой же холодной щеке подруги, сказала:              – Наверное, нам уже пора по домам.              – Но как ты собираешься туда добираться? – Гермиона открыла глаза и внимательно на нее посмотрела. – Метро ведь еще не ходит.              – Не знаю, – она пожала плечами. – Может, вызову такси.              – Давай ко мне, – после минутного раздумья выпалила девушка. – Заберешься через окно, а уже утром, когда родители уйдут на работу, выйдешь через дверь, – еще немного подумав, она добавила, – Или уже вечером уйдешь.              – Тогда полезли в окно, – широко улыбнулась Белла и легонько поплескала подругу по щеке.              Карабкаться вверх по водостоку было куда легче, чем спускаться по нему. Да и не так страшно. Гермиона поднималась первой, толкнула приоткрытое окно и, согнав сонного Живоглотика с подоконника, забралась в комнату. Тело тут же окутало блаженное тепло, но она вновь вернулась к окну и протянула подруге руку, буквально затаскивая ее внутрь, из-за чего они чуть не упали.              – Тише ты, – сквозь сдавленный смех прошептала Гермиона, на что Белла демонстративно зажала себе рот.              Наконец-то успокоившись и приведя дыхание в норму, девушки разулись, сняли верхнюю одежду и пошли в ванную, где вновь начали смеяться, увидев в зеркале свои растрепанные отражения. Кое-как умылись, в шутку толкаясь и брызгаясь при этом, и вернулись в спальню.              – Раздевайся, – все так же шепотом сказала Гермиона, подходя к шкафу.              – Вот так вот сразу? – томно и нараспев, – А как же три свидания?              Вместо ответа в Беллу полетела помятая футболка громадных размеров. Послышался звук расстегивающейся молнии, и ярко-желтая ткань, соскользнув с плеч, упала на пол. Издав тихое «упс», брюнетка натянула футболку, что доходила ей почти до середины бедра, и подошла к подруге. Гермиона старательно отводила взгляд, замерев у открытого шкафа. Отчего-то ей стало душно.              – Ты собираешься спать или так и будешь здесь стоять? – Белла откинула русые волосы с плеч девушки и помогла ей расстегнуть платье. – Так сильно устала?              – Да, – немного хрипло.              Нежно-розовая материя тоже упала на пол, холодная ладонь прикоснулась к обнаженной спине, по которой тут же побежали мурашки, одно незаметное движение, и бюстгальтер присоединился к платью. Гермиона как можно незаметнее набрала полные легкие воздуха, но и этого ей показалось мало. Белла сняла с дверцы шкафа ночную рубашку подруги.              – Подними руки, – так тихо, что могло и показаться, но девушка сразу же послушалась.              Мягкая ткань коснулась кожи, Беллатрикс снова взяла Гермиону за руку и развернула ее лицом к себе, убрала за ухо выбившуюся прядку волос и отступила, с мягкой улыбкой утягивая ее за собой. Солнце уже почти встало, а они только-только забрались под одеяло. «Спокойной ночи» прозвучало одновременно, отчего девушки вновь коротко засмеялись и наконец-то закрыли глаза, по-прежнему держась за руки.              Этим ранним утром к ним пришел безмятежный сон, легкий, после которого по телу разливается приятное тепло. Цветочное поле и яркие лучи весеннего солнца. Они бегут в окружении сотни бабочек. То ли догоняют друг друга, то ли пытаются найти самое удобное место, дабы просто лечь на подушку из густой травы. Ромашки сменяются маками, а маки – нерасцветшим еще вереском. В нем-то они и падают, протягивают руки к ясному небу, на пальцы тут же садятся бабочки – щекотно. В одиночных облаках они видят птиц – ласточек, кажется. Солнце слепит, и они закрывают глаза. Теплая густая темнота обволакивает, словно морские волны, но глубина совершенно не пугает. Напротив, они плывут ей навстречу, разгоняют косяки рыб, почти касаются коралловых рифов. Воздуха им не надо – воды вполне достаточно, будто бы жабры выросли. А может, так оно и было.              Но громкий стук в дверь заставил вынырнуть на поверхность. Гермиона протерла глаза и в одно мгновение натянула одеяло по самый нос, тем самым пряча черные кудри Беллатрикс, что разметались на ее груди. В комнату вошла мама:              –Доброе утро, – девушка в ответ лишь сонно кивнула, – Не спи слишком долго. Завтрак я оставила на столе, – и она ушла, неплотно закрыв за собой дверь.              Гермиона тяжело выдохнула и откинула одеяло в сторону. Черт, чуть не спалилась! А вот Белле вообще абсолютно все равно, она и близко не проснулась. Лежит, тихонько посапывая и обнимая подругу всеми конечностями, словно мягкую игрушку. Сейчас брюнетка кажется совсем-совсем юной, и рука будто бы сама потянулась к ее лицу, убирая упавшие на лицо пряди, невесомо прикасаясь к мелко подрагивающим ресницам, скулам, губам.              Жаль, что книги, какие обычно читает Гермиона, не могут объяснить, что же это такое странное тлеет в ее груди.              Девушка уснула вновь, не предпринимая и малейшей попытки разобраться в том, что чувствует.                                                               * Говоря, что она «настоящая маньячка», Беллатрикс имела в виду, что у нее наступила (гипо)маниакальная фаза: приподнятое настроение, повышенная активность, множество – порой даже слишком безрассудных – идей и прочее.