Два часа до рассвета

      Она замирает, когда слышит, что кто-то входит в комнату, запирает дверь на замок. Звучит его оглушительный щелчок — её приговор. Потом «неизвестный» идёт к ней, едва слышно ступая по ковролину. Будто призрак, будто тень, будто смерть на мягких лапах. Или как хищник, знающий, что жертва уже не убежит от него. Так может только он… И она это понимает.       Синтия закрывает на миг глаза, задерживает дыхание, осознавая, что вновь…       Всё кончено.       Женщина не сразу оборачивается лицом к Королю Воронов, словно желая насладиться моментом мнимой свободы, которая окончательно прервётся, стоит лишь взглянуть на Ро. Его присутствие рядом вовсе не иллюзия. Это не безжалостный обман судьбы, это ловушка. И Нокс непременно захлопнет дверцу клетки самостоятельно, проводя затравленным взглядом по одновременно знакомым и чужим чертам. Кажется, что за шестнадцать лет разлуки Ворон ничуть не изменился — всё та же холодная ярость и злость на неё в карих глазах, та же улыбка-усмешка и даже причёска (короткие серебристые волосы, небрежно уложенные; чёлка, почти спадающая на глаза; но даже она не скроет рассерженного взора) не изменилась. Великое время словно пощадило правителя, оставив ему молодость, силу, красоту.       И только возле глаз появились морщинки. Видимо, всё время приходится Королю быть серьёзным, строгим и слишком ответственным. Да уж, раньше Ворон гораздо чаще мог позволить себе быть весёлым, а сейчас в нём словно не осталось ничего светлого. И даже злоба в нём исчезает слишком быстро: всего миг — и на бледное изящное лицо ниспадает безразличие. Холодный, хмурый, неродной — и что случилось с заботливым Королём? Синтия точно этого не знает, но пытается отгадать правду, закрыв ненадолго глаза. Кожей чувствует, как Ро смотрит на неё, не теряя времени даром. Пристально изучает бывшую подчинённую, едва заметно хмыкая.       Она же никак не реагирует. Будто всё равно. Будто все запретные чувства к Королю она похоронила давно. Будто сердце ничего не тревожит, ведь оно из камня, ведь оно из непробиваемой стали. Было бы это правдой — было бы лучше для всех. Но это ещё одна ложь. И они оба это знают. Поэтому, переступив с пяток на носки, Нокс вздыхает, спрашивая: — Зачем ты здесь?       Король молчит, сделав вид, что не услышал её вопроса. Ладно, если хочет играть в равнодушие, то пусть делает это, а у Синтии ещё остаются дела. Она смотрит на настенные часы, резко вздыхая, — остаётся всего лишь два часа до рассвета. Видимо, ему придётся стать сегодня роковым, ведь появление здесь Ро точно не к добру. Однако женщина ничуть не печалится, понимая, что выхода отсюда всё равно уже нет, да и от обречённости не спастись — она обжигает ничуть не хуже, чем присутствие Короля Воронов рядом. Время идёт, а они молчат и убивают друг друга нерадостными взглядами.       Очередная вспышка молнии озаряет кабинет сумрачным, тревожным светом. Но им — великим правителям Воронов — по-прежнему всё равно. Природа бушует, словно отражая неприступные чувства в душе, да только всё бессмысленно. Молчание, скользящие взгляды, как ядовитые змеи, — это игра не для слабых людей, а для тех, кто может и хочет бороться. Правда?.. — Потому что ты плохо выполняешь свою работу, — наконец-то говорит ей Ро. Его голос звучит грубо, и Нокс не может поверить, что раньше она любила его. Всего. Даже несносный характер и этот властный взгляд, где больше нет безразличия. В них снова плещется ярость. Снова в чём-то её вина. Снова он не знает всей правды, и даже Синтии больше не знает, какая она наверняка. Может, энергия взрыва или эхо беспощадной грозы, которая неопасна, но это только пока…       Теперь же Королева не желает отвечать. Наконец-то выходит из оцепенения, подходит к столу и кладёт на него бриллиант. Прежде всего — дело, а потом разборки с бывшим… мужем? Королём? Просто бывшим парнем, с которым у них есть два ребёнка? Хотя разницы нет. Особенно сейчас, когда нужно избавиться от следов кражи — закрыть сейф, включить защиту, написать записку Василисе и найти способ ей передать и ценность, и жалкую бумажку с оправданиями, а потом избавиться от перчаток.       Синтия выполняет каждое действие своего безмолвного плана под пристальным взором Ро. Ну и ладно, пусть смотрит — ей плевать. Главное — чтобы всё получилось и чтобы руки не дрожали при письме. Ручка находится на столе, а листок Нокс взяла заранее, спрятав его в лифе платья. Он немного помялся, но зато печать цела. По ней Василиса узнает, что эта весточка действительно от её наставницы. Печально вздохнув, Королева начинает писать первую строку, потом ещё и ещё одну. Они складываются в бессвязный текст о чём-то неважном и том, что совсем скоро забудется. Лишь камень сохрани. Лишь оставайся живой и достойной всех почестей. Лишь научись не бояться страданий. Синтия намерена передать бриллиант Огневой, даже если это будет невозможно.       Сегодня ведь они пришли творить невозможное. — Расскажешь, что не так? — Десять лет назад в моём мире произошла магическая авария из-за активности Сердца вечности. Я думал, что ты хотела вернуться, но потом… мы с Фэшем поняли — это не так, и кто-то пытался воздействовать через артефакт на наше пространство. Пришлось собрать армию, чтобы предотвратить войну или что-то ещё хуже, однако ничего не случилось. В итоге мы подлатали магическую дыру, чтобы никто больше не мог попасть к нам отсюда, — шипит Ро на одном дыхании. — Ты понимаешь, что по твоей вине мог пострадать целый мир? Твоя бывшая подруга, её муж и даже ребёнок…       Синтия удивлённо вздёргивает бровью, желая задать не один вопрос, однако она находит силы молчать. Принимать обвинения ей тяжело, но она пытается никак на них не реагировать. Пусть рассерженный Ворон и не подозревает о том, что ему удалось задеть бывшую подчинённую серьезно; он нанёс очередную рану искалеченной душе и сердцу. Оно бешено стучит. Кровь ударяет в виски, и голова начинает болеть сильнее. А Ро продолжает терзать несчастную Нокс, любившую его и по сей день. Только он не знает этого, как и всех секретов своей бывшей подчинённой. — Почему ты так безответственно поступила? Разве можно было оставить столь мощный артефакт в опасном мире? Ты клялась, Нокс, что будешь охранять камень, пока дышишь. Как вижу, ты дышишь, но только сейчас соизволила забрать его? И у кого хранилась эта ценность? Какая опасность могла возникнуть? Дура! — ругается вовсю мужчина, отчитывая её, как глупого ребенка.       Однако Королева никак не реагирует на его выпады, хотя подсознательно он чувствует, что ей обидно. Очень. До дрожи в ослабших руках, до тошноты и желания схватить пистолет на столе. И Нокс берёт его, сжимая и крепко держа. Ро удивлённо смотрит на женщину, не понимая, зачем ей бессмысленное оружие. Но натыкается сурово-растерянным взглядом на почти каменное изваяние в том же красивом платье (его последнем подарке) и с шрамом, который всегда казался Королю красивым. Однако это неважно. Особенно сейчас. Особенно когда всё теряется в призрачной бездне, и остаются лишь глупые вопросы.       Совершенно ничего нового. Они имеют решение, в отличие от того, что хочет задать Синтия и понять одну простую правду. Но до этого ещё есть время, другие мысли-вихри бури, подобной той, что царит за окном.       За что Ро так с ней? В какой проклятый момент они стали друг для друга незнакомцами из разных миров? Жертвами стихийных диких порывов? И почему Король позволяет себе оскорблять того, кто равен ему?.. Почему всё так происходит? Сердце адски болит, словно его режет то прекрасное жестокое чувство… а может, это правда? Или лишь очередное наказание судьбы? Сначала изгнание, шестнадцать лет сурового выживания с детьми без поддержки; череда «прощай» и «здравствуй», а этот вечер — высшая мера отчаяния, созданная лишь для того, чтобы закончить их грешную историю. В последний раз и навсегда. — Ты никогда не знал, насколько всё это будет всерьёз, — после длинной злой речи Нокс наконец-то прерывает своего бывшего возлюбленного. Хватит. Столько гнева она не заслуживает, да и оскорблений тоже. Просто… просто всё ни черта непросто между ними. Теперь её время злиться и ругаться, пусть и не так громко, злобно, унижающе. Просто безнадёжно и отчаянно, ведь обида на Ро возрастает: как он мог спустя длительную разлуку думать о лживых обязанностях, а не о том, как она? Словно в миг безразличия он потерял то, что раньше ценил больше всего — память о самых светлых моментах. И все они связаны с ней…       У жизни и судьбы отвратительное чувство юмора. Синтия и Ро понимают это почти одновременно, вновь пересёкшись взглядами. Пистолет в её руках не вздрагивает, а вот Король выдаёт свое волнение — он делает шаг назад, признавая, что сейчас она главная. Её мир, её дело, её последний рассвет, её власть, её мечты, разбившиеся о его равнодушие, словно корабль «Сияние» о бездну. — Будто ты знала, Синтия, — недовольно вздохнув, парирует Ворон — Я всегда знала, что добьюсь своих целей, — тут же возражает она. — Взойду на самый верх, на Олимп, возглавлю что-то… Не думала только, что буду Королевой воров, ворон — совершенно неважно. Эта роль даёт мне власть, которая не сравнится ни с чем. — И зачем тебе править? — Чтобы защитить детей, — только спустя шестнадцать лет изгнанная Королева готова сказать эту правду. — Наших детей, Ро. — Не смей мне лгать, — зло шипит-рычит Ворон. — У меня никогда не могло быть детей… — А месяцы до изгнания были чем? — спрашивает Королева, понимая, что выиграла в их перепалке. Ро не знает, что сказать — он потерян, как и тогда, в тот далёкий расплывчатый момент, когда она вонзила нож в сердце своего короля.       Тени, образовавшиеся из-за вспышек грозы, то и дело мелькают по разным поверхностям комнаты. Пляшут на стенах, скачут на потолке и растекаются на телах Королей. Можно назвать эту игру красивой, не зная, что было до этого и будет потом под злое шипение и рассерженный вой. Кажется, природа окончательно и бесповоротно сошла с ума — дождь стучит так, что окна вздрагивают под его напором. Молнии ударяют чаще, а гром заглушает смех, доносящийся с нижних этажей. Весь мир кружится вокруг двух силуэтов, но им, кажется, плевать.       Сейчас это точно-точно неважно. Даже если небо упадёт, даже если небоскрёб превратится в башню без дверей и окон, даже если этот мир станет милосердным — ничто для них не значительно так, как собственные слова, мысли и образы, посвящённые только им двоим. Обрывки памяти, осколки счастливых моментов, обещания и клятвы... Как они могли подвести друг друга?.. И забыть слова о любви, верности, доверии и искренности. Почему?.. — Я вонзила нож тебе в сердце лишь потому, что хотела сохранить детям жизнь, — устало вздохнув, Синтия делится канувшим в лету прошлым. Даже если она сегодня умрёт, то хотя бы с чувством, что всё было не зря. — Псы угрожали, и мне пришлось предать тебя, лишь бы не лишиться Авриль и Катрея… — Это всё равно ничего не меняет, Нокс, — равнодушно отвечает ей Ро, хотя он поражён её словами. Если бы они еще были бы правдой… Нет. Это абсурд, это всего-то ложь, пропитанная обидой. У него не может быть детей, а бывшая приближённая просто завралась, зная, что через больную тему для ворона можно манипулировать. Или всё-таки в словах изгнанницы есть смысл?.. Вовсе нет. За шестнадцать лет можно и не такое придумать, лишь бы показать себя жертвой. Хотя Синтия такой никогда не была в силу характера и выбранного пути воина (только вот незадача — он престал быть таковым, превратившись в идиллию сильной власти и потребности защищать свою семью).       Пока Ворон что-то обдумывает, сомнения терзают его душу, Синтия заряжает пистолет, однако дуло по-прежнему упирается в пол. По бледным щекам изгнанницы текут первые слёзы. Она всхлипывает, понимая, к чему всё идёт. Поэтому, подняв взгляд, женщина смотрит в его глаза, перехватывает оружие в правую руку, медленно и не спеша поднимает его, пока холодный метал не касается собственной светлой макушки. Потом она кладёт палец на спусковой крючок, заметив, что Ро начинает волноваться. Видимо, увидел её махинации и теперь боится… пострадать от рук бывшей любви. — Да? — слабо улыбнувшись, спрашивает Королева. — Ладно, тогда ответь на последний, ещё нерешённый вопрос: кто мы?       Молчание. Ро, как назло, ничего не знает: ни слов, ни жестов, что смогут обезвредить оружие. Просто молчит. И смотрит так, неверяще, пока безмолвие превращает в руины надежду и любовь лишь одним существованием. Тишина — секунда до взрыва, момент понимания известия о том, насколько всё это было всерьёз. Непременно всё было именно так, потому что молчание — ведь это тоже ответ на нелепый вопрос, который не оставлял Синтию уже много-много лет. И только сейчас она осознаёт, что именно так и должно всё закончиться.       Всего лишь один вопрос — и конец их грешной истории. В глазах Короля — шок, ибо он, кажется, понимает, кто перед ним. В очах Королевы — уверенность, с которой она читала детям сказки или ходила на задания. С этой непоколебимостью она сейчас готовится пустить пулю в висок, не замечая, что в комнату кто-то входит. Кто-то маленький, кто-то незаметный, кто-то добрый и хороший, еще ничего не подозревающий о безжалостной правде.       Авриль.       Она всего несколько секунд назад была дома, в безопасности, но почувствовав тревогу и отчаяние, девчушка переместилась сюда, явно не понимая, что происходит. Она удивлённо смотрит по сторонам. Вроде бы всё хорошо, за исключением дрожащей мамы и странного мужчины рядом с ней. Оба её не видят, не слышат сбивчивого дыхания и тихого шёпота-отрицания…       Всё происходит незаметно для них, но для Авриль словно рушится целый мир. Она всегда была догадливой и сейчас понимает, что значат слёзы на щеках родительницы, оружие и палец на курке. Только девочке никак не понять, кто стоит перед мамой и почему та готова умереть из-за этого человека… ведь она всегда доводит всё до конца; и даже если это будет смерть — у всего будет свой финал.       Пора заканчивать эту игру в последний раз…       Но Авриль вовсе не хочет смерти! Не хочет остаться с братом одними! Поэтому девчушка и пытается найти в себе силы остановить Нокс, пока не поздно. Пока не было рокового выстрела, пока ещё можно бороться и знать, что завтра наступит новый день. Но… Никто не знает ни этого, ни того, сложно ли нажать на курок, но все понимают, что этот мир так хорош за секунду до взрыва… — МАМА!       Выстрел.