Осколки. История первая

- Мне показалось или я только что видела Медведеву? Именно с этим вопросом Алина выехала к Дане на лед? Он любовался ею каждый раз во время прокатов и отработки программ на льду. Так, вероятно, любовался Пигмалион ожившей Галатеей, созданной им, полностью по его вкусу и разумению. Алина чувствовала его постановки: движение, паузы, позы. Она была создана для той хореографии, которую он не только умел, но и любил делать. Это был максимум пожеланий для него к одиночнице. И он ее построил из девочки 13 лет, которой ставил одну за другой программы, раз за разом реализуя свою потребность в творчестве на полную катушку, почти не приспосабливая полет мысли к фактуре. - Не показалось, -хмыкнул Даниил,- у нас возвращение заблудшей овцы к любимому овину. Указано любить, беречь, давать все, что деточка пожелает. - И чего она желает?- спросила Алина. - Твое олимпийское “золото”, но машину времени у нас на этаже разобрали недавно, так что пока не сложилось. И мы будем отвлекать ее сексом, наркотиками и рок-н-роллом! “Куда меня несет?!” подумал Глейхенгауз: “И зачем я вообще все это говорю Алинке? Дурак!” - Ладно, Алин, завязываем: работы много, а времени мало. Он уже собрался откатиться в сторону, дав ей простор для начала связки, но Алина поймала его за рукав и сказала: - Про секс, наркотики и рок-н-ролл я не поняла. Это вы серьезно? Нет, все-таки она совершенно очаровательное дитя. Даже настроение поднялось от такой непосредственности: - Как моя муза может думать про запрещенку, да еще и в храме льда и музыки? Женя будет лечить спину, готовить программы к этапам гран-при, возможно, под рок-н-ролл! - А секс?- было понятно, что, как все входящие в возраст пробы сил на фронте любовных отношений, Алина училась провокации, оттачивая свои навыки на молодом хореографе. Робости становилось все меньше, задора все больше. И лишь время от времени она еще словно пугалась собственной дерзости в общении со старшими, но и это потихоньку сходило на нет. - А секс разве что в качестве воспитательной меры! Но нас с тобой это не касается, мы учим твою новую программу. Да? - свернул разговор Глейх. - Ага. Давайте я вот с той центральной точки начну, а то мы Ками зашибем. Рядом застолбила свободный пятачок Валиева и самозабвенно оттачивала связку из короткой программы. Алина начала движение и поплыла надо льдом вступление, оканчивающееся резким выбросом руки в сторону, словно удар в стену. Впервые с 2018 он поставил этот жест в программу, суеверно боясь, что вместе с ним повторится и ситуация, с которой началось их рваное сближение с Этери. Право слово, ему грех было жаловаться, но он больше не хотел видеть свою королеву настолько надломленной. Никогда. **** 16 ноября 2018. ROSTELECOM Cup “Я навсегда запомню этот год!”,- Этери внимательно следила, как Алина ведет короткую программу, тело жило вместе со спортсменкой на льду, мозг аккуратно фиксировал помарки, отмечая, как растет общий балл на табло. Красиво! Боже, как красиво она работает! Настоящая чемпионка. Год назад после этого этапа она сгребла Женьку в охапку и увезла в Германию лечить ногу. Потом Осака. Была тогда у нее другая чемпионка. А она отправляла маме забавные фото и писала всякую ерунду. И знать не знала, что мама уже умирает. И сделать ничего нельзя. Даже, если узнать прямо там, в тот же момент. О да, этот год она запомнит навсегда. Год потерь. Год, который заставил ее полной мерой оплатить двойную победу. Жизнь любит равновесие. Просто понимает его по-своему. - Все, ребят, я убежал,- наклонился к ней Дудаков после последнего прыжка Алины и скрылся в подтрибунные помещения. И именно в этот момент Этери поняла, что непрошенные слезы уже не сдержать. Сейчас она разревется на миллионную публику всего мира. И некуда бежать! Некуда! Совсем по-детски она делает шаг назад и прячется за спину Даниила. Бессмысленно. Иллюзорно, но память подбрасывает в топку эпизод трехдневной давности, когда было так безопасно рыдать в его объятиях. Она “в домике”. Уже через пару секунд сама осознает, насколько это было глупо и делает шаг вперед, сжимая губы и пытаясь совершить ровный вдох. Надо успокоиться. Алина заканчивает, отпуская то неведомое, с чем предстоит столкнуться образу, который она живет, и тянясь за новым неведомым, что ее ждет. Время прощаться. Этери вторит жесту спортсменки. Она отпустила этот год. Она распрощалась со своими потерями. **** В кабинете психиатра, которого посоветовал кто-то из обширного круга знакомых Глейхенгауза, Этери читает заголовки на корешках изданий на книжной полке за спиной врача. - Этери Григорьевна… - Георгиевна,- машинально поправляет она его. - Простите, Георгиевна. Скажу вам честно, я не любитель большого спорта, в нем всегда есть признаки заболеваний по моему профилю. А уж виды, которые зиждутся на истерическом контроле массы тела, как по мне, так и вовсе изобрели садисты. Вам же, наверное, нужен специалист, который будет разделять ваши идеи? - Андрей Петрович, мне сейчас нужен тот человек, который может поговорить с девушкой и определить, есть ли у нее проблемы расстройства пищевого поведения и нужно ли нам будет принимать меры в связи с этим. Насколько я понимаю, это ваш профиль,- голос спокойный, хотя женщина несколько раздражена таким началом диалога,- но, и это главное, я хочу, чтобы ни о ее визите к вам, ни о выводах, которые вы сделаете, не знал никто, кроме нее и меня. С остальным я могу смириться. Врач, мужчина между 30 и 40 годами, окидывает взглядом сидящую напротив него медийную, безусловно, личность и, единственное, что хочет понять: не шутит ли она, выдвигая условия, которые, мало того, что будет непросто выполнить, так как в приемной ее видели администраторы, пациенты других врачей, мимо которых она шла по коридору, но еще и, мягко говоря, противоречат букве закона. - Простите, но, если вы не мать этой девушки, то второй пункт я выполнить смогу разве что с полного одобрения ее родителей,- в итоге говорит врач. - Она совершеннолетняя. - Ну, тогда, значит с ее собственного разрешения. А так, у нас, видите ли, есть такое понятие как медицинская тайна. - Хорошо,-взгляд тренера сосредотачивается и углубляется в себя, будто ищет правильное решение,- я попробую с ней об этом договориться. Когда она может прийти к вам на прием? - 20 сентября в 14, 17 в 10 утра. - В 10 она на тренировке. Давайте на двадцатое тогда,- вздыхает Тутберидзе. Врач вносит данные в базу, повторяет еще раз дату и время. И неожиданно задает вопрос: - Скажите, ведь у вас не первая спортсменка с такой проблемой? Я не интересуюсь вашим видом спорта, но анорексии - это мой профиль. - Не первая,- коротко отвечает женщина. - С кем по этому вопросу вы консультировались в прошлый раз, если не секрет? - Не секрет. Ни с кем. - Почему?- специалист приподнимает бровь. - Не видели необходимости на тот момент,- отмахивается от вопроса Этери. - А что же изменилось сейчас?- интересуется психиатр. - Я умею учиться на своих ошибках. Тем более дающихся так дорого. До свидания, Андрей Петрович. Двадцатого в два часа дня мы будем у вас на приеме. **** Москва в середине сентября, если погода задалась, прекрасна. Особенно в тихих районах, в одном из которых спряталось кафе, где сегодня Авербух назначил Этери встречу. У нее есть 10 минут до назначенного времени. Десять личных минут. Теплое солнышко просвечивает через листву тополей, которая еще только начинает редеть. Радио прорывается сквозь поток мыслей голосом Басты и его “Сансарой” В каждом наброске, каждом черновике Учитель продолжается в своем ученике... Может быть, это ее тщеславие, но Этери очень хочется продолжаться в своих учениках. Не только добиться результатов, взять медали, но потом еще и продолжиться. Полина от Водорезовой вернулась к ней, Этери. Тренировать, преподавать, воспитывать. Значит, когда ее не станет, она, возможно, тоже будет петь голосами Полины и детей, которых та вырастит. “И, Господи, я ценю сарказм ситуации: ты меня услышал, кто-то бросил Елену Германовну ради меня. И я благодарна, что ты правильно выбрал этого человека!” Когда меня не станет — я буду петь голосами Моих детей и голосами их детей Нас просто меняют местами Таков закон сансары, круговорот людей