Осколки. История первая

- Дань, да будь проблема только со спиной, мы бы их решили за пару месяцев, я думаю. Этери допивала кофе, уже стоя у раковины, собираясь тут же помыть кружку, как закончит последний глоток. - Будь моим золотом, подай мне полотенце. О чем я говорила? А, да… Спину, конечно, так или иначе, но можно реанимировать, а вот что там у нее в голове, страшно представить. Так что будем смотреть сегодня на льду. Сережа, ты, я. Еще я Лешу позову. У него вроде сегодня с 10 до 12 окно было? - Неа, у него с десяти до половины двенадцатого Камила на доп.занятии. Она мне вчера сказала сама,- Глейхенгауз выкинул пустую упаковку от йогурта в ведро. - Зачастила наша чемпионка в район танц.класса. У нее разве проблемы какие-то? Даниил выразительно посмотрел на любимую женщину, словно говоря: “Несообразительна ты нынче утром, дорогая”. Этери поймала этот взгляд и только и смогла сказать: - Опять что ли?! И эта тоже! Да когда же они успокоятся?! Он же им всем в отцы годится уже! - Ну, знаешь, милая! Некоторые любят выдержанные вина,- мужчина чмокнул ее в нос. - Им про олимпиаду думать, а они влюбляются!- Этери возвела глаза к небу. - Ну, это вроде не вредит процессу, скорее наоборот. И потом любовь не выбирает, да ведь? **** 2000 год. Оклахома Две девушки едят мороженое рядом с катком, где Этери работает, тренируя детей и взрослых. Работа, которая кормит, но временами бывает противной. Сейчас они с Амандой заедают мороженым урок с вязким дедулей лет 70, который вцепляется в Этери как только ступает на лед и не отпускает ее предплечье в течение всего часа. В последние несколько месяцев это стало особенно противно. И было подозрение, что дедуля тут не виноват. А виноват был солидный мужчина, чье фото поселилось у Этери на прикроватной тумбочке. - Мэнди, но я ведь его люблю, хоть это и нечестно по отношению к его семье. Не могу не летать домой каждый месяц. Скучаю. Аманда улыбнулась: - Вот и ты разморозилась, девочка изо льда! Знаешь, я тебе так скажу: если любишь, надо ехать, и будь что будет. В конце концов, в этой долбаной жизни, может, только любовь и стоит того, чтоб отрывать зад от привычного дивана. А семья? Ну, так это его семья, что ты тут можешь сделать, если он ничего делать не хочет? Живи и радуйся, пока можешь. - Маме не понравится, что он старше,- вздохнула Этери. - Тери, я конечно, простая черная девчонка, деревенщина, а вовсе не хрен-его-поймешь какой мудрец, но я тебе скажу: любовь не знает ни лиц, ни полов, ни лет. Это просто душа находит душу для беседы. Если ваши души нашли друг друга, то какая в задницу разница, насколько больше календарей он перелистал до встречи с тобой?! **** - Похоже и правда не выбирает. Ну что же, позову после занятия присоединиться. Он с Женькой много работал, так что пусть тоже посмотрит. Да и ей будет приятно видеть еще одно знакомое лицо. Плохо ей, Данечка. Очень,- женщина произносит последнее слово с глубоким вздохом. - Ты принимаешь ее снова слишком близко к сердцу. Верну тебе твое же напутствие: береги свое сердце, Эр. Оно нужно не только Женечке. **** Надо льдом “Хрустального” висит полная тишина. В центре стоит тоненькая девочка в черном, замершая в ожидании первых звуков своей мелодии. Женя вернулась к себе. Вот они, ее учителя: светлый взгляд Сергея Викторовича, пристальный карий Этери Георгиевны, малопонятный и малоузнанный за недолгий срок совместной работы взгляд Даниила. Вальс Нины из “Маскарада” подхватывает и несет ее по катку. Кажется, тут даже лед мягче при приземлении и пружинит при толчке. Она дома. Где ничего не поменялось и все изменилось за прошедшие два года. И ей на эти две минуты короткой программы даже хорошо. Последнее вращение. Остановка. Тишина и только дыхание, в котором вдох опережает выдох, а выдох прорывается сквозь вдох. - МОгешь, девочка!- вдруг раздается голос, который она тоже не слышала уже два года. Любимый дядя Леша. Именно так 10 лет назад ей почему-то представился хореограф Железняков и остался для нее навсегда “дядей Лешей”. - Не мОгешь, а могЕшь!- сквозь прерывистое дыхание говорит Женя и летит к открытой Железняковым калитке. А он тут же подхватывает ее на руки с усаживает как в детстве на плечо. И как в детстве с его плеча она смотрит сверху вниз на подходящую с улыбкой Этери Георгиевну. И в этот момент понимает, что дом ее здесь. В этих знакомых руках, которые протягиваются ей снизу, принимая ее ладони и берут на себя вес, опускающегося тела. Руки у Этери Георгиевны сильные, Женя помнила, и как эти руки волокли ее за шкирку по льду в 10 лет, и как подхватили за 5 метров до раздевалки в Осаке, когда боль в ноге переросла в нестерпимую. Надежные прохладные руки, которые отводили ей пряди с лица, поправляли ворот платья, обхватывали под грудью, задавая направление и силу вращения при изучении прыжков, разминали мышцы. Держали над пропастью страха перед каждым прокатом. И раскрылись, принимая в объятья после того, как ее поезд в Пхенчхане улетел с протяжным гудком, оставив за собой след развороченной и размазанной по рельсам мечты о “золоте” олимпиады. Когда Брайан вкладывал свои руки в ее раскрытые ладони, она чувствовала тепло и мягкую дружескую поддержку. В руках Этери Георгиевны всегда была опора. Бескомпромиссная. Вот и сейчас она крепко держала Женю, пока Железняков аккуратно за талию спускал ее на землю. И даже прочно стоя на земле Женя продолжала чувствовать, как ее пальцы сжимают руки тренера. - Как спина?- спросила подопечную Тутберидзе. - Вроде нормально,- вслушиваясь в собственное тело, ответила Женя. - Даниил Маркович, можно вас к нам в компанию? Обсудим постановку. Сильными пальцами Этери разминает ладони фигуристки и Женя проваливается в полную безмятежность, толком не слыша обсуждения, лишь временами возвращаясь к общей беседе. И кивает, соглашаясь с каждой фразой, которую удается осознать. - Все, отдохнула?- склоняется к ее уху Этери. Знакомый запах близкого человека: смесь легкого дезодоранта, ментол бальзама для губ, если Этери Георгиевна целует в щёку, то на месте поцелуя еще долго остается легкий холодок. Настоящий поцелуй снежной королевы. Шампунь и аромат геля для тела и крема, смягчающего кожу, которая неизбежно грубеет от холода катка и сухости воздуха. И еще что-то, что несет на своей коже каждый человек, какой-то собственный, индивидуальный запах, неповторимый. И вся эта мелодия ароматов - тоже дом. - Жень, сейчас прокатывай произвольную без прыжков. С прыжками потом Сергей Викторович отдельно будет разбираться. А мы посмотрим общую постановку. Давай, на исходную. Женя идет по программе, входя в комбинированное вращение. Привычно захватывает конек и продолжает поднимать ногу вверх… И тут музыка замолкает и над катком несется: - Медведева! Ты сдурела?! Куда - в бильман?! Этери стоит у бортика и орет. Она даже не ругается, а именно орет, как орут матери на детей, решивших кинуться под движущийся "КАМАЗ". - Этери Георгиевна, мы пробовали на тренировках. Думали, что вставим,- недоуменно бормочет фигуристка. - Жень, ну, что за детский сад. Тебе врачи еще год назад запретили такие прогибы! Этери снова благодарна Дудакову, который следит за беглянками “Хрустального” и может рассказать об их здоровье. Во взгляде Жени удивление и что-то еще, глубокое. Надежда? Надежда, что два года, за которые они толком даже не поздоровались ни разу, о ней помнили здесь. Помнила эта суровая женщина с заботливым и требовательным взглядом. А Этери снова видит то, что видела больше десятка лет назад в глазах своей девочки: обожание и признательность. “Ох, Женька, Женька! Ну, какое сердце способно противиться твоей любви?!”,- думает с улыбкой блондинка за бортиком. И казавшиеся разорванными навсегда связи, снова начинают спрядаться в тонкую, но прочную нить нежности и привязанности, в которой больше никому нет места. **** - Этери Георгиевна, что вам не нравится в себе? - Я не умею забывать, а следовательно не могу и простить до конца. Умный взгляд старого еврея из-за стекол очков, кажется, обещает ей, что однажды она научится и этому. Когда-нибудь.