Осколки. История первая

- Ну, что вот это такое!- мама Марка Лукина уже откричала свое возмущение и сейчас ее голос был подавленным, а весь вид растерянным,- У него же старт через пять дней. Он вылетает со всеми послезавтра! Как без костюма-то? Этери смотрела на изодранный узор на брюках для произвольного выступления, будто кто-то специально отрывал чем-то острым пайетки на лампасах. Костюм был испорчен однозначно. - Успокойтесь, пожалуйста!- пыталась вразумить мать фигуриста Тутберидзе,- мы найдем решение. Если не удастся исправить, будет кататься в обычных черных классических брюках. Одежда - это в конце концов просто одежда. Слава богу, сам Марк жив и здоров, готов к выступлению. Женщина в упор посмотрела на тренера и произнесла: - За костюм деньги заплачены. Кто нам восстановит его или компенсирует потери? Ведь это же здесь, в раздевалке, испортили одежду. Вопрос, конечно, был резонным. Пошить костюм - это совсем не маленькие суммы, родители вкладываются ежегодно минимум в два наряда, что встает им иногда не меньше, чем в пару сотен тысяч. “Хрустальный”, как и другие школы фигурного катания, конечно, максимально пытается продлить жизнь костюмам, передавая их от одного спортсмена другому по сходным ценам, но временами или подходящего наряда не находится, или нужен совершенно иной образ, так что все это становится солидной статьей расходов, наряду с коньками и прочим необходимым инвентарем. Дорогой, опасный, сложный и очень конкурентный у них вид спорта. А тут еще и вот такое. Этери рассматривает брюки, перебирая ткань тонкими артистическими пальцами: вырывали “с мясом”, чем-то острым. Безжалостно. С намерением испортить безвозвратно. Затяжки по ткани, мелкие дырочки. Можно ли после такого восстановить костюм в принципе? Вот что я думаю,- наконец прерывает молчание тренер,- мы попытаемся нашими силами восстановить костюм или подыщем что-то на время выступления. И, конечно, проверим через систему видеонаблюдения, кто заходил в раздевалку, когда Марк там переодевался, и мог испортить брюки, пока он отлучился ненадолго, как говорит. Именно сейчас Этери искренне поблагодарила Аксенова за то, что несколько лет назад он настоял на установке видеонаблюдения в том числе при входе в раздевалки. И, если бы она не отбивалась всеми силами, то и на этаже рабочих кабинетов тоже стояли бы камеры, так что гадать, кто засунул ей в двери записку, не пришлось бы. - Ну, и соответственно, все вопросы по возмещению ущерба вы можете адресовать виновнику непосредственно,- заключила свою мысль старший тренер. Мама Марка кивнула головой. Попрощалась и собралась было уходить, но, остановившись перед дверью, произнесла: - Мне кажется, Марк испугался и расстроился настолько, что у него вся мотивация пропала. - Разберемся!- ответила Тутберидзе. Говорить матери мальчика, что у того стартовал переходный возраст, и уже пару месяцев как его шатает со страшной силой и никакая мотивация даже не ночует в его голове, наставница не стала. Сейчас вряд ли подходящее время для подобных откровений с женщиной, которая пришла и без того в не лучшем настроении и с не самыми радужными мыслями и намерениям. Проводив родительницу за дверь, Этери взяла испорченную деталь костюма и направилась в общую тренерскую, где в данный момент должны были отдыхать между тренировками Даня с Сергеем. **** В дверях тренерской женщина услышала веселый голос Дудакова: - Ну и вот, заходит, значит, наша Майечка на лутц, и я понимаю, что я за ней угнаться не могу! Куда они такие длинноногие и скоростные растут? Мне скоро только малышевую группу возить на "удочке" при этих скоростях! - Ну, потребуешь молодого и сильного помощника,- в тон ему отвечает Даня. Напряжение, если оно и было после мордобоя, видимо, давно исчерпано. Отношение между напарниками по тренировкам восстановились явно быстрее, чем лицо Глейхенгауза. Этери молча кладет на стол испорченную деталь одежды и сообщает: - Кажется, еще один привет от “доброжелателя”. Мужчины внимательно рассматривают брюки, и Даня изрекает: - Прямо балетное закулисье у нас. - Надо что-то делать!- нервно замечает единственная дама их трио,- Кто-то может починить брюки в ближайшие день-два, интересно? Даня продолжает вертеть штаны Марка в руках: - Попробую в костюмерную Большого сходить. У мамы там подруга была, может, поможет, хоть советом. Он сворачивает ткань и засовывает в сумку. Поднимает вопросительный взгляд на коллег и произносит: - И что у нас на повестке? - Камеры наблюдения,- спокойно констатирует Дудаков. Втроем они направляются в службу охраны. Через 40 минут входят озадаченные и молчаливые. - Ну, и что мы по этом поводу думаем?- наконец произносит Глейхенгауз. Этери молчит. Дудаков после длинной паузы произносит только дно слово: - Хреново! - Будем выяснять после Сочи,- наконец решает Тутберидзе. Через час тренировка на льду. Всем нужно успокоиться и прийти в рабочем настроении на занятие. **** На льду, куда Тутберидзе приходит как обычно немного после начала, чтобы сразу войти в рабочий ритм, не дожидаясь окончания раскатки спортсменов, царит вполне рабочая атмосфера разминки. Шнурует коньки, поглядывая на лед, отмечает, кому и что надо сказать. Женька сегодня утеплилась. Вместо тренировочной футболки на ней темный свитер. Можно понять, скоростей-то толком нет пока. И по льду едет неспешно. Лишь бы снова спина не дала себя знать. Петросян опять торопится. Да что же делать-то! Меньше чем через неделю выступление, а у нее одно и то же. - Деля, связку сначала под мой счёт!- Этери встаёт возле девочки и с оттяжкой начинает отсчитывать ритм. Раз погон, два, три. С шестой попытки наконец-то получается что-то похожее на желаемый результат. Даня следит, как Аня Щербакова выкатывает дорожку, напоминая то и дело, куда должен быть направлен взгляд в каждом движении. Девушка все время пытается зацепиться глазами за ледяную гладь, растеряв половину плюсов за представление. Заканчивает первый круг между спортсменами, Тутберидзе подъезжает к Медведевой. Щеки девушки горят румянцем, взгляд блестит. Я смотрю ты сегодня по-зимнему,- подшучивает наставница, намекая на свитер. Девушка смущается и пытается стянуть свитер со словами: - Я что-то замерзла. Сейчас! Этери хватает ее за руку, чтобы остановить. Ладонь горячая, как огонь. Да и румянец, если посмотреть, вовсе не от разогрева на тренировке. - Да у тебя, похоже, температура, Жень?! Женщина подъезжает вплотную, берется обеими руками за лицо и притягивает голову Медведевой ближе. Прохладные губы, ещё более холодные от ментолового бальзама прикасаются ко лбу. Девушка абсолютно обмякает, почти приваливаясь к телу тренера, впитывая это легкое прикосновение, как жаждущий в пустыне капли дождя на иссушенные губы. Она и правда горит вся. - Домой, Женька!- объявляет Этери,- я тебя отвезу. Медведева пытается отказаться, понимая, что тренировка перед очередным этапом - это неотлагаемое и неотменяемое мероприятие. Даже смерть не может быть уважительной причиной, чтобы старший тренер на ней не присутствовал. - Я на такси, Этери Георгиевна. Попробовать сказать, что поедешь на своей машине бессмысленно, тренер ее в таком состоянии попросту не пустит за руль. - Какой таксист, увидев тебя, куда-то повезет? Они от здоровых то при любом чихе шарахаются. Переодевайся. Жду на стоянке,- сообщает Этери и уезжает предупредить Дудакова и Глейхенгауза. **** В машине они едут в полной тишине. Женя прикрыла тяжёлые от жара веки. Только лёгкий гул мотора наполняет хоть каким-то звуком салон. - Вот и все, Этери Георгиевна,- не открывая глаз, говорит девушка. Тутберидзе отрывается взглядом от дорожного полотна, скашивает карие глаза на заострившийся болезнью профиль ученицы. - Ты это о чём?- задаёт она вопрос. - Фигуристки Медведевой больше нет,- так же спокойно, не открывая глаз, отвечает Женя. - Это у тебя от температуры такие мысли, надеюсь?- резко отвечает Этери. - Да неважно уже! Голос фигуристки смешивается с густеющим вечером. Все ещё видны алые губы, которые едва шевелятся, когда она говорит: - Интересно, почему вы меня не вышвырнули, когда всем стало плевать? И снова тишина. Автомобиль ворчит мотором. Женя приоткрывает глаза. Тонкий профиль Этери на фоне пробегающей за окном Москвы. Женщина молчит и, кажется, не собирается отвечать. Медведева снова закрывает глаза, даже движение улицы вызывает резь в зрачках. И тихо продолжает: - Мне приятно думать, что я вам небезразлична. Снова тишина. И после опять голос девушки: - Этери Георгиевна, а у вас есть любимые стихи о любви? Свои я вам показала же… Кажется, что ответа опять не будет, но вдруг девушка слышит тихим, чуть надтреснутым, давно знакомым голосом: - Therefore like her I sometime hold my tongue, Because I would not dull you with my song.* - Это откуда?- спрашивает Женя, силясь вспомнить какую-нибудь песню, где звучит эта фраза. Этери чуть заметно улыбается и, подшучивая над ученицей, говорит: - Не только ты, Медведева, читаешь классику. Это 102 сонет Шекспира. В переводе тоже есть. И тоже красиво. - Я найду,- соглашается с невысказанным предложением Женя. Машина тормозит у дома фигуристки. Девушка выходит, отказываясь от помощи, и скрывается в подъезде. **** В полночь в мессенджер Тутберидзе приходит короткое "спасибо", а вторым сообщением: Люблю, - но реже говорю об этом, Люблю нежней, - но не для многих глаз. Торгует чувством тот, что перед светом Всю душу выставляет напоказ. Тебя встречал я песней, как приветом, Когда любовь нова была для нас. Так соловей гремит в полночный час Весной, но флейту забывает летом. Ночь не лишится прелести своей, Когда его умолкнут излиянья. Но музыка, звуча со всех ветвей, Обычной став, теряет обаянье. И я умолк подобно соловью: Свое пропел и больше не пою Этери читает оба сообщения, не отвечая, и продолжает сидеть за кухонным столом. В чайной чашке вместо чая на три пальца коньяку. Основательно початая бутылка стоит рядом. **** *Поэтому, как и она, я иногда молчу, Потому что я бы не утомлял тебя своей песней.