Осколки. История первая

Пить в середине недели крепкий алкоголь на ночь - плохое развлечение. Именно эта мысль не покидала Этери с того момента, как она открыла глаза. Голова нещадно болела. При виде полупустой коньячной бутылки становилось тошно. “Слабости обходятся дорого!”- в очередной раз жизнь наказала Этери за желание быть маленькой и глупой. Хотя бы один вечер. Обезболивающее. Много жидкости. Сверху чашка крепкого кофе. Хоть на кого-то эта посталкогольная контрацепция действует так, как должна бы в теории? Душ. Глаза не болели только от черного, поэтому утреннее настроение воплотилось в тотал блэк в одежде. Долгий макияж, чтобы спрятать отеки, возникшие после пьяной обочины вчерашнего вечера, на которой она решила не кстати сделать перерыв в собственной жизни. Магнитола в машине решила добить ее бодрым голосом Антона Макарского: Ты обязательно станешь смелой Честной и сильной, тебе понравится Больно другим никогда не делай - Они и сами прекрасно справятся Помни, что много друзей не бывает Знай, что дорога страшна поворотами Плачь, если плохо - иногда помогает Не пей - я пробовал, это не работает Станет мир светлей и краше Будет легче жить тебе и мне Улыбаемся и машем Видишь, Маша, наши на Луне “Да уж, такими темпами нам до Луны, как до звезды раком”,- вздохнула Тутберидзе и выключила музыку. **** Сентябрь 2002 - Моя дочь решила начать спиваться? Георгий Тутберидзе смотрит на открытую бутылку водки, которую его девочка молча вынула из холодильника, поставила на стол и дополнила граненым стаканом, плеснув в него уверенной рукой граммов 150. Отец так же, не говоря лишних слов, забрал бутылку. Поставил на место. Усадил свою девочку за стол, сам сел напротив и сказал: - Что случилось, милая моя? - Мне 28, я беременна от мужчины, который поспешил вспомнить, что у него семья, нормальной работы нет и, похоже, не будет. Ты считаешь, у меня нет причин запить? Из всех его детей именно младшая была его ясным солнышком. С рождения, когда ее мать вытаскивали после тяжелейших родов врачи, а отец крутился дома с младенцем и четырьмя старшими, между ним и маленьким пищащим комочком, образовалась та связь, которая наполнила совершенно новым светом всю его жизнь. Именно он больше всех в семье переживал и внутренне противился отъезду восемнадцатилетней девочки в далекую заокеанскую страну. После ее звонков с другого континента и убеждения, что она жива и здорова, взрывы никак ее не задели, Георгия увезли с сердечным приступом. Когда она приехала однажды погостить домой и сказала, что скоро вернется насовсем, он даже был рад, что есть кто-то к кому ей захотелось вернуться, потому что она снова была рядом. И вот из-за этого постороннего их семье мужика его малышка грустит: - Этеринька, доченька, да это же счастье, что у тебя будет ребенок! Нас много! Мы все его ждем. А ты пытаешься делать глупости. И работа найдется. Однажды все проходит. Ты еще станешь великой. Мы все будем смотреть, как твои спортсмены выигрывают Олимпиады. И твой дурак, который не понимает, кого лишился! - Дураку есть за чьими успехами наблюдать на олимпиадах,- горько сказала Этери и все-таки закинула стопку водки в желудок,- Что же мне делать, папочка? - Жить! У тебя впереди большушая жизнь. Тебе только 28. Ты многое умеешь и на многое способна. У тебя будет ребенок, который даст силы применить свои умения. Я знаю, что ты прославишь наш род, дочка. Единственная из всех, хотя, видит бог, я рассчитывал на сына, продолжателя, но ты мой подарок от неба. И я тобой горжусь. **** Папа не болел за нее на Олимпиаде. Папы уже не было в тот момент, когда девочка в красном пальто делала его дочь великой, увековечивая фамилию Тутберидзе вместе со своей собственной. С этими мыслями Этери приехала на работу, пришла в свой кабинет и занялась привычными бесконечными делами, которые вымывали из головы все посторонние идеи. Хотя бы до вечера. Завтра вылет на третий этап кубка. Сережа остается здесь. Они с Даней везут детей. На летучке обсудили все тонкие места. Планы “б”, “в” и “полного г”. Еще раз гоняли всех участников грядущего этапа по программам. Еще раз по кругу отрабатывали то, что давно отработано. Пробовали комбинации и неожиданные решения. И так до вечера. Под непрекращающуюся слабость и то и дело прорывающуюся головную боль. Завтра утром последний прогон на домашнем катке. Вечером вылет. И “здравствуй” город Сочи. Давно не виделись! **** февраль 2014 Сочи теперь навсегда для Этери связан с назойливыми болельщиками и бесцеремонными журналистами всех мастей, которые лезут в гланды через анус. А еще с опустошенными серыми глазами маленькой девочки, которая теряет себя, последние остатки душевных сил и внутреннего равновесия. Такая сильная девочка с феноменальными вращениями и серьезным подходом к каждому вопросу, хоть на пресс-конференциях и интервью, хоть в жизни. Как сказать этой девочке, что олимпиадой ничего не заканчивается? Да что там олимпиадой! Что олимпиада никогда не заканчивается внутри спортсмена, и нужно будет ее забыть. Все ее триумфы. Юля разговаривает с матерью. Этери стоит в трех шагах позади и очень не хочет слышать эту беседу, но все равно слышит и понимает, что эти слова адресованы и ей. - Мам, это же золотая медаль? Ты ведь такую хотела?- Юля протягивает болтающийся на ленте резной кружок матери. И, когда та принимает его, уходит прочь в сопровождении тренера. Ад еще не закончился. Впереди индивидуальные соревнования. **** - Что-то меня сегодня земля не держит,- произносит Этери, когда последний из спортсменов уходит со льда,- поеду-ка я домой пораньше. Вы же справитесь без меня? Дудаков кивает головой, не отрываясь от просмотра последних замечаний по прыжкам Петросян. Даня тоже не возражает. Когда женщина уже скрывается в раздевалке, Сергей поднимает голову и произносит: - Глейх, проводи-ка ты ее. Она сегодня весь день не в себе. Даня, поворачивает голову в ту сторону, куда ушла женщина и отвечает: - Может, просто перед Сочи нервничает? - Она дважды не заметила, что Аделия сделала в каскаде двойной вместо тройного! Это не “просто нервничает”. Даниил тут же сгребает вещи и направляется к выходу. Не заметить количество оборотов в прыжке Этери просто так не могла бы. Никогда. Дело и правда плохо. **** Больше всего, выбегая из тренерской, Даня боится, что упустил свою Эр, но, входя в холл первого этажа “Хрустального”, замечает ее пальто и светлую гриву, которые скрываются за наружными дверями. Успел. Однако, когда он спускается к стоянке, то понимает, что женщина беседует с каким-то высоким седым мужиком. И, что уж совсем удивительно, тот крепко удерживает ее за оба запястья. И, хотя разговор Этери вряд ли приятен, судя по положению ее тела и напряженной спине, рук своих она не освобождает. На секунду Глейхенгауз замирает. Может, оставить даму в покое? Но в итоге решает прояснить ситуацию и сокращает расстояние. В конце концов, если он ей не нужен сейчас, она всегда может ему это сказать. **** - Сережа, ты на самом деле заколебал!- произносит Этери тихо. Мужчина крепко держит ее за обе руки, видимо, чтобы она не вздумала сбежать. Куда, спрашивается? Они стоят возле ее машины. И он перегораживает водительскую дверь. - Сколько еще ты будешь таскаться сюда и пытаться меня в чем-то убедить? Я все поняла с первого разговора. Я тебе дала ответ. Ничего не изменится! Сергей делает шаг к ней. Расстояние сокращается до интимного. Дорогой чужой мужской парфюм вторгается в ее поле. - Этери Георгиевна, вам помочь?- Данин голос как избавление. Хочется даже стонать от облегчения, когда она чувствует, что хватка Сергея ослабевает. - Юноша, мы без вас разберемся,- отвечает на заданный не ему вопрос Буянов. - Я спрашиваю не вас, а девушку,- спокойно отвечает Глейхенгауз. - Сопляк, тебя твои девушки на дискотеке ждут! Дай взрослым людям поговорить по-взрослому, а то я обновлю узоры на этой роже,- наступает старший из мужчин. Даня молча оттирает оппонента в сторону, разворачивает Этери за плечи и, прикрывая своей спиной, провожает на пассажирское сидение. Возвратившись к водительской двери, нажимает ручку , ударяя навязчивого собеседника своей теперь уже очевидно спутницы дверцей: - Я не гуляю по дискотекам, но вам советую именно там искать собеседниц. Поняв бесперспективность дальнейших попыток добиться общения, Сергей делает шаг в сторону от машины и пропускает Даниила за руль - Это кто вообще?- задаёт вопрос Глейхенгауз, выезжая со стоянки. - Старый знакомый,- бесцветным голосом отвечает Этери. - Странные ты знакомства заводила в прежние времена, Эр,- удивляется молодой человек. Этери только усмехается в ответ. Всю дорогу они проводят в полном молчании. Даже музыка не нарушает пустоты между ними. Доехав до места, Глейхенгауз глушит мотор, выходит из машины и явно собирается проводить женщину до жилища. А она, кажется, планирует этому воспротивиться. - Мне надо забрать часть вещей,- прерывает Даниил даже не родившееся возражение. Постель так и осталась разобранной, это Даниил заметил, забирая с прикроватной тумбочки свой планшет. На кухонном столе стояла полупустая бутылка с коньяком и чайная кружка с недопитым содержимым: - По какому поводу?- удивился Глейхенгауз, осмотрев кухню. - Считай, поминки,- грустно улыбнулась Тутберидзе. - Кого ты поминаешь, Эр?- участливо опустил руку на плечо женщины Даня. Этери молчала, ощущая каждой клеткой тела, к которой прикасалась его ладонь, лёгкую дрожь. Молодой человек, не говоря ни слова, сгреб ее в объятья так, что она полностью утонула в его силе, тепле, энергии соучастия и ритме такого знакомого дыхания. Чьи губы первыми потянулись к другим? Чьи пальцы вжались в кожу второго в поиске ответа на свою потребность? Чья душа начала молчаливый танец приглашения к нежности? Кто будет искать ответы на эти вопросы, пока сердца стучат перебивчивым ритмом, а тела рвутся к максимальной близости. - Мне ещё к костюмерам в театр сегодня надо,- говорит Даня, нежно обводя кончиком пальцев выпуклую ключицу Этери. Женщина лежит прикрыв глаза, как обычно податливая "посленежности" их совместных страстей. И лишь молча кивает. - Я быстренько слетаю и вернусь к тебе,- целует ее в плечо молодой человек. Отстраняясь, поднимается с постели, собирая свою одежду и натягивая второпях. Раньше уйти, быстрее вернуться. И никогда, никогда больше не давать этой сумасшедшей избавиться от него, что бы ни происходило. И тут до него доносится: - Нет, поезжай домой. Увидимся завтра в аэропорту. Я устала сегодня. Глейхенгауз замирает с носком в руке на мгновение, а потом продолжает одеваться, но все движения становятся резче и нервнее: - Не хотел вас утомить собой, Этери Георгиевна. Подхватывает сумку, в которой сложены его вещи, в том числе и те, что он забрал сегодня из ее дома. Хлопает входной дверью. Этери медленно поднимается с постели, доходит до прихожей, кутаясь в покрывало, чтоб закрыть дверь на замок. Ей страшно холодно в этой пустой квартире. И в сердце отвратительный сквозняк.