Как начиналось и кончится всё

      Джисон ничком лежит на кровати и порывисто дышит в подушку. Он в сотый раз прокручивает в голове вчерашний разговор с Минхо и всё сильнее погружается в отчаяние. Вот зачем ему нужно было рассказывать о своём прошлом именно с таким посылом? Это действительно выглядело как пустое оправдание, которое никак не сдалось его возлюбленному. Вместо нормальных слов он наговорил какой-то ерунды, тем самым опять всё испортив. Ему никогда не заслужить ни прощения, ни принятия…       Слова Феликса тоже не покидают его беспорядочные мысли. Они звучат так громко и грубо, отчего даже голова начинает раскалываться, словно по ней кто-то битой ударил и сверху ещё несколько оплеух подарил. Правда душит, обвиваясь вокруг тела змеёй и сдавливая грудную клетку. Джисон чувствует себя ужасно после осознания всего того, что сделал за последние дни. Он как будто совсем не думал, когда настойчиво пытался поговорить с Минхо и вымолвить его прощение. Это было слишком глупо и наивно.       Минхо прав. Хоть Джисон и переживал за его психологическое состояние, но всё равно продолжал давить, лишь бы улучшить своё состояние. Как эгоистично. Удивительно, что Феликс так долго терпел и не надавал ему тумаков в первый же день проживания здесь, чтобы мозги встали на место и заработали как надо.       «Боже, и во что ты превратился, Хан Джисон? Строишь из себя непонятно кого и ещё что-то требуешь от других…»       Пальцы со злостью сжимают край подушки. Он в шаге от того, чтобы не начать всё крушить в этой комнате.       В дверь глухо стучат, отгоняя наполненное гневом желание покалечить себя вместе с мебелью, и, не дождавшись разрешения, проходят в комнату.       — Джисон? — голос пропитан настороженностью, от чего в солнечном сплетении всё скручивается, вызывая желание горько рассмеяться. Откуда только взялось это ненужное беспокойство? Будто он мог всерьёз что-то с собой сделать или неожиданно умереть от остановки сердца.       — М-м? — звук приглушается подушкой, но Джисон не спешит оторвать от неё лицо и перевернуться на спину, чтобы вернуть возможность кислороду беспрепятственно проникать в его лёгкие.       Тихие шаги сопровождаются сочувствующим вздохом. Матрас прогибается под тяжестью и слегка отпружинивает, когда на него полностью ложатся.       — Ты как?       — Потрясающе, — отвечает с откровенным сарказмом, отлипая от подушки, которая приняла форму его лица, и укладывается на щеку, чтобы посмотреть на того, кто посмел прервать сеанс самобичевания. — Не видишь? Я свечусь от счастья.       — Ага, прям сияешь, — закатив глаза, Хёнджин придвигается ближе и аккуратно убирает взмокшую чёлку со лба, касаясь подушечками пальцев покрасневшей кожи. — Что они тебе наговорили вчера?       — Правду. Только правду, — резко выдохнув, Джисон переворачивается на бок и скрещивает руки на уровне груди; колени сгибаются и сталкиваются с чужими. — Теперь пытаюсь принять её.       — Принимай быстрее, люди Чана и Чанбина не будут ждать твоего восстановления, — былая забота испаряется, оставляя напряжённую серьёзность. Джисон хмурится.       — Что-то случилось?       — Сынмин до сих пор не поймал тех двоих, и это очень плохо, — за мрачностью, с которой говорит Хёнджин, скрывается очевидное волнение. Это заставляет ещё сильнее навостриться.       — Почему?       — Потому что те двое — это Ян Чонин и Кан Ёсан.       От одного лишь упоминания этих имён тело покрывается испариной. Вдоль позвоночника словно огромная гусеница ползёт, очерчивая каждый позвонок. Джисон вздрагивает, отгоняя противные мурашки, и пытается совладать с ускоряющимся сердцебиением.       — Блять.       — Ты знаешь, Чонин отбитый на голову. С его одержимостью поможет только экзорцист, и то не факт. Ёсан более сдержанный, но такой же больной. Чан их хоть как-то в узде держал, но сейчас…       — Они не остановятся, пока не отомстят за него, — тихо заканчивает за него Джисон, ощущая нарастающую тревогу. Хёнджин кивает, разделяя с ним это чувство.       Было бы странно, если бы у Чана в подчинении находился кто-то здравомыслящий. Чонин и Ёсан в нём души не чаяли. Он был для них чуть ли не Богом, который в трудное время обеспечил их всем необходимым. Подарил им дом, чем и заслужил безграничную верность и преданность. Они словно псы, которых выдрессировали до такой степени, что по приказу могли начать вылизывать ботинки своего хозяина языками. Одним словом — сумасшедшие.       Джисон прикусывает губу. Опять всё усложняется. Сколько можно? Легче уже помереть, чем пытаться выжить на этом минном поле…       — Так, — он подрывается, садясь в позе лотоса, и, прижав ладони к щекам, а локти — к коленям, задумывается.       Джисон действительно был глуп, надеясь, что проблемы решатся сами собой. Чем дольше они бездействует, тем сложнее им будет выбраться из этой засады. Вместо того, чтобы убиваться по Минхо и пытаться наладить с ним отношения, он должен был придумывать план, но нет — эгоизм сыграл с ним злую шутку, обернув ситуацию так, что теперь придётся искать решение в сто раз быстрее. Потому что время отдыха закончилось. Пора всерьёз заняться делом. Если не они, то никто не спасёт Минхо.       Джисон, находясь в пучине горя и отчаяния, постоянно твердил, что безопасность его любимого превыше всего, однако это были пустые слова. Он должен доказать искренность своих намерений делом, а не бесполезным самовнушением. И теперь понятно, почему Феликс не верил ему — он видел его насквозь. Видел его внутреннего ребёнка, которого снова оставили одного. Но Джисон больше не ребёнок. Прошлое должно остаться в прошлом. Он вырос, набрался опыта и обрёл характер. Если тогда у него и вправду не было выбора, то теперь его жизнь находится только в его руках.       В данную секунду опасность ощущается настолько реальной, насколько это возможно. Ему казалось, что она где-то там, далеко, и пока Минхо спрятан здесь, ему ничего не грозит. Возможно, отчасти оно так и есть, вот только Джисон не сможет удерживать его здесь вечно. Феликс именно об этом ему и говорил. У Минхо всё ещё есть своя жизнь, своя работа, своя страсть. Джисон не может просто взять и отнять всё это у него. Так нельзя. И самое меньшее, что он способен сделать для него, — подарить безопасность за пределами этого коттеджа.       — Хёнджин, — Джисон подаёт голос спустя несколько минут размышлений, продолжая смотреть в точку перед собой.       — Да? — тот копошится сзади и вскоре усаживается рядом.       — Где Феликс?       — На кухне. Изучает папку, которую ты ему дал.       — Хорошо, — кивнув головой, Джисон слезает с кровати, вставая на мягкий ковёр. — Собирайся.       — Куда? — Хёнджин вопросительно сводит брови к переносице, не понимая ход его мыслей.       — Съездим за оружием, — со вздохом зачесывает волосы назад и вновь тормошит их, чтобы сбросить с лица набежавшую сонливость. — Ко мне точно нельзя. Чонин и Ёсан наверняка мою квартиру двадцать четыре на семь караулят. Поэтому поедем к тебе. Киллеры, и без оружия — как-то неправильно, верно?       На мгновение повисает пауза. Их взгляды пересекаются, излучая внимательность.       — Мне нравится твой настрой! — знакомая ухмылка на посветлевшем лице Хёнджина отзывается приятным теплом в груди. Он, полный энтузиазма, тоже спрыгивает с кровати и потягивается так, будто несколько часов пролежал без единого движения, что недалеко от правды. — Пойду, скажу Феликсу.       — Ага, — бросает Джисон, уже развернувшись и начав копаться в шкафу с одеждой.       Как только дверь с хлопком закрывается, он берёт с полки светлые джинсы и жёлтую толстовку с логотипом неизвестной ему музыкальной группы. Они едут в другой район, поэтому нужно как следует замаскироваться. Джисон, переодевшись, подходит к прикроватной тумбочке и открывает верхний ящик, чтобы достать складной нож — тот самый, которым он пытался обороняться во время драки с Чаном. Хотя вероятность появления Чонина и Ёсана рядом с квартирой Хёнджина не сильно высока, быть начеку необходимо всегда. Мало ли, что может случиться. А вдруг они на людей Чанбина наткнутся?       Покинув свою комнату, Джисон спускается в гардеробную, чтобы забрать пару кепок и масок. Если уж скрываться, то делать это по возможности качественно. Уже на обратном пути, проходя мимо кухни, он краем глаза замечает движение и поворачивает голову, натыкаясь на интересную картину: Феликс сидит за столом и перебирает листы из папки, а уже переодевшийся Хёнджин стоит позади него, положив руки на плечи. Они его не видят, слишком занятые друг другом. Джисон слышит перешёптывания, но не может разобрать ни слова. А через секунду его глаза расширяются — Хёнджин прижимается губами к пушистым волосам Феликса, который мимолётно улыбается уголками рта, но быстро возвращает сосредоточенное выражение лица, бубня под нос «не мешай, я думаю».       «Окей, я однозначно в шоке», — думает про себя Джисон и несколько раз моргает, чтобы удостовериться в правдивости увиденного.       Вспоминая, что время поджимает, он нарочито громко кашляет в кулак и, встретившись взглядами с Хёнджином, красноречиво выгибает левую бровь дугой.       — Нам пора, — махнув в сторону входной двери, Джисон, не дождавшись какого-либо ответа и не обратив внимания на реакцию Феликса, разворачивается и торопливо выходит из дома, натягивая кепку и маску.       Хёнджин появляется спустя несколько минут и расслабленной походкой приближается к Джисону, будто ранее никто не прервал их с Феликсом маленькую идиллию. Они молча разбираются с тем, чтобы выгнать машину за ворота, и закрывают калитку, на всякий случай перепроверив надёжность электронного замка. Усевшись в автомобиль, Джисон, наконец, передаёт вторые кепку и маску Хёнджину, который сразу же надевает их, только маску приспускает на подбородок.       — Только не говори Минхо. Пока, — ровно произносит Хёнджин, крутя руль по часовой.       — Как будто я с ним разговариваю, — несмотря на то, что усмешка кажется весёлой, в ней отчётливо проскальзывают нотки горечи, что оседают на языке толстым слоем. — Я так понимаю, вы, вроде как, разобрались со своими отношениями? — коротко взглянув на бесспорно красивый профиль друга, он откидывается на спинку кресла и немного съезжает вниз; козырёк кепки опускается на глаза и мешает полностью рассмотреть вид за лобовым стеклом.       — Можно и так сказать, — уверенность и спокойствие неожиданным образом сменяются подчёркнутой осторожностью. — Прости.       — За что? — искренне удивляется Джисон, поправляя головной убор и садясь вполоборота, а после скупо улыбается, наматывая на пальцы шнурки на яркой толстовке. — Отношения с Минхо — моя проблема. Не твоя. Не нужно испытывать вину за своё счастье. Я рад за вас.       — Ну-у, счастьем это пока не назовёшь, — Хёнджин неоднозначно ведёт плечами, растягивая слоги, — но, по крайней мере, я спокоен, что мы с Феликсом пришли хоть к чему-то.       — Спокоен? — уровень серотонина в организме повышается и на лице рождается внезапная лукавость. — Да от одного взгляда на тебя ослепнуть можно!       Заливистый вперемешку с бархатистым смех наполняет салон автомобиля. Джисон ощущает позабытую лёгкость на душе. Разговор с близким человеком — действительно хорошее лекарство от тревоги и плохого настроения. Да, к сожалению, это не навсегда, но даже пары минут достаточно, чтобы почувствовать прилив энергии и отодвинуть негативные мысли на задний план. Ему нужен отдых. Он не может всё время страдать, закапывая себя в землю глубже и глубже. От напряжения уже мышцы сводит, а фантомное давление на грудную клетку почти перекрывает путь кислороду, заставляя задыхаться в ненависти и обиде к самому себе.       Джисону повезло, что у него есть такой замечательный друг, как Хёнджин. Без него он бы долго не продержался.       — Я верю, что у вас с Минхо тоже всё наладится, — ласково говорит Хёнджин, поворачивая руль вправо.       Джисон на это ничего не отвечает. Лишь грустно улыбается, мысленно благодаря его за эти несколько минут радости.

***

      — Кажется, у нас появилась зацепка.       Феликс встречает их в прихожей со сложенными на груди руками и сведёнными к переносице бровями, когда они неспешно заходят в дом и разуваются.       — Ты что-то нашёл? Серьёзно? — поражается Джисон, кидая кепку и маску куда-то на комод, и подхватывает с пола небольшую спортивную сумку.       Феликс закатывает глаза на его вытянутое в недоумении лицо и забирает свой пистолет у Хёнджина, который всё это время прятал его за поясом джинсов. Джисон всё ещё не верит в то, что полицейский отдал собственное оружие наёмному убийце, чтобы тот смог защитить себя. Немыслимо! Расскажи ему такое месяц назад, он бы покрутил пальцем у виска и расхохотался. К слову, пистолет не пригодился, потому что до квартиры Хёнджина они добрались без происшествий. Либо им крупно повезло, либо Чонин и Ёсан действительно предпочитают караулить квартиру Джисона круглые сутки.       — Просто нужно было сразу поделиться полученной информацией и вместе начать разрабатывать план, — упрекает его Феликс, проходя на кухню. Джисон бесшумно фыркает, игнорируя то, что в солнечном сплетении заныли совесть и вина за своё недавнее эгоистичное поведение.       «Он теперь всегда будет сыпать соль на рану? Хочет окончательно добить? Но разве для меня уже не забронировали места на всех кругах Ада? Я предавал, обманывал, убивал… Целый букет!» — истерический смех в голове оглушает, заставляя прикусить губу, чтобы вернуться в реальность и поставить спортивную сумку на стул.       — Феликс, что ты нашёл? — заметив подозрительные изменения в атмосфере, Хёнджин возвращает их мысли к первоначальной теме разговора. Очевидно, он не горит желанием наблюдать за тем, как между ними вспыхнет новый конфликт, из-за которого обсуждение плана может затянуться ещё на неопределённый срок.       — Сынмин нашёл информацию о некоторых людях Чанбина, — медленно произносит Феликс, прижавшись поясницей к краю столешницы, и опирается на её поверхность руками, слегка откидывая корпус назад. Его взгляд непрерывно следит за чужими действиями.       — Да, я видел, — Джисон расстёгивает молнию на сумке и принимается доставать содержимое, выкладывая всё на стол, пока Хёнджин усаживается напротив него. — Но никто из них мне не показался знакомым.       — А вот мне один показался.       Джисон и Хёнджин сначала переглядываются, а затем пристально взирают на Феликса, ожидая разъяснений.       — Это Ким Хонджун, — лист, до этого лежавший на столешнице с кучей других бумаг и папкой, оказывается на уровне груди Феликса, чтобы они могли рассмотреть фото названного человека. — Он работает не в моём отделении, но мы пару раз пересекались на постах. Я узнал его по татуировке китайского дракона на шее.       — И как нам его тогда найти?       — Я предполагаю, что он из ближайшего к моему дому отделения, потому что именно в том районе мы с ним и встречались, — листок аккуратно возвращается на прежнее место, как и руки Феликса.       — Хм, весьма вероятно, — важно кивает Хёнджин и пододвигает к себе пистолет и металлическую прямоугольную коробку с патронами. — Можем попытаться взять его в заложники, если отыщем.       — Взять в заложники? — кислый смешок срывается с губ; Джисон откидывает пустую сумку и тоже садится на стул, закидывая ногу на ногу. — Думаешь, мы сможем услышать от него хоть слово? Члены мафии явно не такие разговорчивые.       — Ну, будем угрожать, — тот пожимает плечами и начинает заряжать магазин патронами. — Или же пытать.       — Никаких пыток! — Феликс обводит их испепеляющим взором и подходит ближе, чтобы как следует разглядеть лежащие на столе предметы. — Это «Глок восемнадцать»? — подбородком указывает на оружие в руках Джисона.       — Ага, — пальцы подхватывают магазин пистолета и поднимают вверх. — На девятнадцать патронов, — другой рукой он берёт ёмкость уже длиннее и вместительнее, так же демонстрируя, — и на тридцать три. Режим стрельбы можно переключать с одиночных выстрелов на непрерывные очереди.       — Хвастаешься? — Феликс склоняет голову набок, оглядывая его сверху вниз нечитаемым взглядом, от которого Джисон невольно ёжится.       — Было бы чем, — отворачивается и открывает металлическую коробочку, набирая несколько патронов. — Тем более, он не мой, — стреляет глазами в сидящего напротив друга.       — Не надо на меня так смотреть, — безэмоционально произносит Хёнджин, не отрываясь от дела. — После того, как мы покончим со всем этим, я избавлюсь от оружия. Мне оно больше не пригодится, — он, откинувшись на спинку стула, двумя ладонями зачёсывает растрепавшиеся волосы назад и потягивается так, будто три часа сидел сгорбившимся. — Поэтому, — короткий выдох, — нужно сполна насладиться последними ощущениями тяжести этой малышки в руках, — драматичность в его голосе зашкаливает; полюбившийся ему пистолет прижимается к груди, а на лице рождается преувеличенно грустное выражение.       — О боже, — Феликс, хлопнув себя по лбу, безнадёжно качает головой и отходит от них. — Существует ли такая же зависимость от оружия, как от наркотиков или алкоголя? — шёпот достаточно громкий, чтобы его могли услышать все присутствующие в комнате. — Если да, то я куплю вам игрушечные пистолеты. Будете отвыкать.       — Да ты, небось, со своей шестидесятой моделью «Смит-Вессона» никогда такие не держал, поэтому не понимаешь всю их крутость, — с подчёркнутой язвительностью вторит ему Джисон, на что тот оборачивается и одаривает его пронзительным взглядом, о который можно чуть ли не порезаться.       — Ты хвастаешься.       — Нет, — быстро потеряв запал, Джисон надувается и с нажимом вставляет патрон в магазин.       Почему Феликс так зациклился на нём? И зачем ему вообще хвастаться каким-то пистолетом? Это просто вещь, которая в жизни не имеет никакого значения. Теперь не имеет. Он в очередной раз понимает, что знакомство с Минхо изменило его внутренний мир, его приоритеты и цели. Какой прок от этого оружия, если с ним не вернуть возлюбленного? Да что уж тут… Джисону и без него не вернуть то доверие, которое потерял. Ему кажется, что, даже уйди он из наёмных убийц, Минхо на него больше никогда не посмотрит. Потому что ему причинили такую боль, которую очень сложно вылечить без последствий.       А Джисон всего лишь хотел подразнить Феликса. На самом деле, ему всё равно на эти пистолеты. Они нужны лишь для того, чтобы в нужную минуту защитить Минхо от опасности.       — А ты завидуешь, — в тон подначивает Феликса Хёнджин, привлекая к себе внимание.       — Я? Завидую? — уголки рта на мгновение дёргаются вверх, когда с губ слетает хриплый смешок. — С чего бы это?       — На, можешь посмотреть, — проигнорировав его слова, Хёнджин, всё так же развалившись на стуле, берёт своё оружие и протягивает ему. — Могу даже пострелять дать, — фирменная ухмылка расплывается на светящемся от удовольствия лице.       — Больно надо, — бурчит он, скрестив руки на груди и сделав вид, что ему действительно не интересно. И Джисон успевает поверить ему, однако через несколько секунд тишины Феликс отрывает от пола взгляд и решительно шагает обратно к столу. — Ладно, давай.       Хёнджин разражается дьявольским смехом и резко вскидывает руку с пистолетом над собой, отклоняясь.       — Отберёшь? — брови делают игривую волну, пока кончик языка мельком пробегает меж приоткрытых губ.       — Так, я пошёл, — Джисон поднимает ладони вверх в знак капитуляции, потому что не хочет видеть флирт этой парочки, и почти поднимается с места, когда Феликс останавливает его:       — Нет, мы ещё не закончили с обсуждением плана, — строго отчеканивает он в сторону Джисона и поворачивает голову ко второму. — А ты, — воспользовавшись короткой заминкой Хёнджина, приближается и ловко выхватывает оружие, — прекрати паясничать. Что за детский сад? То, что за Минхо охотится мафия, для вас шутка?       — Конечно нет, Феликс, прости, — вся кокетливость тут же спадает с лица, которое становится пасмурным, даже чопорным. Очевидно, Хёнджин не хотел его злить, но именно это он и сделал. — Просто я думаю, что отдыхать, расслабляться тоже надо, тем более в такой ситуации.       — Я знаю, — пальцы аккуратно очерчивают силуэт пистолета: каждую деталь, каждую выемку, каждую неровность. — Но это нужно делать в подходящее время. Сейчас мы должны решить, как поступить с Хонджуном. И надо ли вообще что-либо делать. А потом можно и отдохнуть. Согласны?       — Так точно, старший сержант Ли, — Хёнджин улыбается, слыша в ответ обречённый вздох. — А если серьёзно, то я предлагаю съездить и поискать его. Раз ты полицейский, то не думаю, что у кого-то возникнут вопросы, почему ты его разыскиваешь. Можно историю какую-нибудь придумать, чтоб точно не придрались.       — Но нужно действовать осторожно. Он тоже может нас искать, — подхватывает Джисон, опираясь локтями на стол. — И тут есть два варианта: либо он сам пойдёт к нам в руки, либо сбежит.       — Думаешь, Хонджун испугается, узнав, что мы его ищем? — Хёнджин склоняет голову к плечу, периодически кидая косые взгляды на Феликса, что продолжает изучать пистолет модели «FN Five-seveN».       — Вряд ли испугается, но точно заподозрит что-то неладное и ради перестраховки заляжет на дно, при этом доложив всё Чанбину, — последний патрон оказывается в магазине, который вставляют в рукоятку оружия, с нажимом толкнув его вверх до характерного щелчка. Затвор отодвигается назад до упора и резко возвращается на место — теперь оно заряжено и готово к стрельбе. — Поэтому следует быть начеку и следить за окружением.       Хёнджин согласно угукает и принимает свой пистолет обратно, чтобы также закончить перезарядку. Но не успевает он начать, как снова вскидывает голову.       — Кто поедет с Феликсом? — оглядев присутствующих, резво поднимает руку и по-детски выкрикивает: — Чур я!       — Пф, кто бы сомневался, — Джисон закатывает глаза и убирает пистолет в кобуру, которую нацепляет на пояс джинсов.       — Тогда завтра съездим. Сегодня уже поздно, — Феликс проверяет время на часах и отходит к столешнице, чтобы налить воды в стакан. — Схожу к Минхо, а вы пока уберите тут всё.       — Будет сделано, старший сержант Ли!       Проигнорировав дразнящие слова Хёнджина, он спокойно выходит из кухни, пока тот провожает его влюблённым взглядом. Джисон на это слабо улыбается, с грустью вспоминая о том, как совсем недавно они с Минхо были такими же.       «Только ты сам всё испортил, идиот», — мысленно ругает себя и складывает оставшиеся патроны в металлическую коробку.

***

      На следующий день, как и договорились, Хёнджин и Феликс уезжают разведать обстановку с Ким Хонджуном. Джисон же остался в коттедже. Да, план был составлен коллективно, но ему не нравится бездействовать. Не сейчас. Он так долго шёл к тому, чтобы осознать свои чувства, осознать главную цель и принять наиважнейшее решение, как его первым заданием оказывается сидеть тихо и не высовываться, пока те двое не вернуться. Если бы не Хёнджин, с Феликсом поехал бы Джисон, потому что это его задача, его долг — устранить мафию и избавить Минхо от опасности.       Несмотря на то, что ему никуда не надо, Джисон почему-то переодевается в уличное, натягивая джинсы, футболку и бомбер, который на три размера больше него; складной нож убирается в потайной карман. Возможно, он мысленно готовится к тому, что Хёнджину и Феликсу понадобится помощь и ему придётся быстро покидать коттедж, а возможно, это просто нервы. Неизвестно, на что способен Хонджун, есть ли у него какой-то план или он вообще не участвует в этом деле. Случится может всякое, поэтому не следует расслабляться, особенное в нынешней ситуации, когда от любого шага зависят их жизни.       Джисон откладывает палочки и отодвигает упаковку с приготовленным рамёном — еда совсем в горло не лезет, хотя на часах уже двенадцать, а в его желудок со вчерашнего дня ничего вкусного не падало. Ладони прижимаются к щекам и проводят по лицу вверх, пряча глаза. На чёрном фоне от сильного давления на веки взрываются яркие вспышки, растекаясь красивыми разноцветными волнами, словно кисть с краской опускают в чистую воду. Посередине этого творения возникает образ Минхо. Как бы он не старался, воспоминания о тех болезненных словах постоянно возвращаются, стоит ему остаться одному.       Минхо прав: и в том, что Джисон пытался оправдаться, и в том, что должным образом не заботился о чужих чувствах. Желание заслужить прощение затмило всё остальное и превратило его в эгоиста, думающего только о себе. Теперь это осталось в прошлом. Ему действительно важно спасти Минхо, и уже всё равно — получит он его прощение или нет. Да, Джисон и тогда уверял себя в этом, но то были пустые слова, правдивость и искренность которых ничем не подтверждалась. Сейчас он намерен исправиться, доказав всем и себе в том числе, что способен жертвовать своими желаниями ради благополучия любимого.       Рамён остаётся грустно стоять на столе, когда Джисон покидает кухню, направляясь на второй этаж. Феликс сказал ему периодически проверять Минхо, что он и собирается сделать, подходя к одной из спален. Стучит два раза и приоткрывает дверь — Феликс разрешил заглянуть в комнату, даже если в ответ прилетит молчание (вдруг что-нибудь случилось).       — Минхо?.. — голова просовывается в проём, а глаза мельком оббегают помещение и останавливаются на мужчине. — Минхо? — уверенней и с долей непонимания. Дверь открывается нараспашку.       Минхо, одетый в футболку, кофту с капюшоном и брюки карго, стоит возле кровати и ищет что-то в телефоне. Но этот телефон не должен работать, потому что Феликс отключил его ещё тогда, когда они приехали сюда, — на случай, если Чанбин попытается выяснить их местонахождение таким образом. И поэтому нынешняя картина пугает Джисона не на шутку.       — Минхо! Что ты дел… — он дёргается с места, намереваясь приблизиться к нему, однако тот, не поднимая взгляд, выставляет руку перед собой, тем самым приказывая остановиться. В этот момент в сердце что-то ёкает и Джисон действительно замирает, не позволяя своим ногам сделать ни шагу больше; ступни прирастают к полу так, как если бы в их мире существовала магия, способная сотворить подобное. — Минхо.       Абсолютное игнорирование. Некоторое время Минхо продолжает бесстрастно копаться в телефоне, периодически проводя пятернёй по волосам и прикусывая нижнюю губу, пока Джисон пристально осматривает его, пытаясь понять, что происходит. Напряжение, обладающее такой же фантомной тяжестью, что и окружающая тишина, витает в воздухе, плавными волнами оседая грузом на грудную клетку и сдавливая лёгкие. Плохое предчувствие ощущается на кончике языка и горчит, вынуждая различные мысли лихорадочно метаться в черепной коробке.       Минхо кратко выдыхает, будто от волнения, и, нажав на экран, прижимает телефон к уху, на мгновение встречаясь с Джисоном взглядами, отчего у последнего по спине пробегают настороженные мурашки, не предвещающие ничего хорошего.       — Ало? — в голосе слышится сипота, словно Минхо несколько часов подряд кричал и не смачивал горло водой. — Чанбин?       Прозвучавшее имя врезается в барабанные перепонки и оглушает; дыхание спирает, глаза с ужасом распахиваются, а в вены ударяет поток адреналина. Джисон готовится броситься вперёд, чтобы вырвать из рук устройство, но Минхо снова выставляет перед собой свободную ладонь в знак протеста. И этот жест срабатывает как заклинание, моментально пригвождая к месту.       Джисон не понимает, почему слушается его даже сейчас, когда ситуация явно выходит из-под контроля — Чанбин наверняка сможет отследить их по телефону, и это станет огромной проблемой. О чём Минхо вообще только думает? Зачем он это делает? Чего пытается добиться? И ведь не посоветовался ни с кем, даже с Феликсом!       — Я знаю, что ты глава мафии и что ты хочешь устранить меня, — пауза для тихого вздоха. — Рассчитывая на то, что знакомы мы не первый день, я предлагаю мирные переговоры. Хочу побеседовать.       Джисон вопросительно склоняет голову набок, хмуря брови. Вместо мыслей у него та самая игрушка-обезьяна с тарелками, бездумно бьющая их друг о друга.       «Какие, блять, мирные переговоры? Какой побеседовать?!»       Теперь Джисон стоит как вкопанный не из-за того, что ему приказал Минхо, а из-за откровенного потрясения. Взгляд лихорадочно мечется от пальцев, держащих телефон, до ступней, скрытых серыми носками. В голове ничего не вяжется. Его словно ударили по затылку, лишив мозг возможности качественно выполнять свои основные функции.       — Да, — твёрдо отвечает Минхо на какой-то вопрос Чанбина, заставляя мгновенно поднять глаза и сосредоточиться на лице мужчины. — Скинь адрес, куда мне подъехать.       Джисон практически задыхается от негодования. Рот сначала раскрывается, чтобы выпустить наружу неконтролируемый поток слов, но быстро закрывается, потому что полная картина происходящего до сих пор не сложилась. Зная намерения Чанбина, Минхо целенаправленно звонит ему и просит о встрече. Эти две детали совсем не подходят друг к другу, как ни крути и ни пытайся состыковать их с разных сторон. Джисон чувствует себя одураченным — ему продали бракованный пазл. И как в такой ситуации понять цепь размышлений Минхо?       Ноги делают невольный шаг вперёд, пока разум активно работает над тем, чтобы соединить имеющиеся ниточки информации и разместить их на пустом полотне. Что случилось за то время, что они не виделись? Может быть, Феликс что-то сказал Минхо, и поэтому у него в голове взбрела эта сумасшедшая идея? А может, это снова вина Джисона? В последнее время только он приносит проблемы, причём всем.       — Обещай, что мы действительно поговорим и ты не причинишь мне никакого вреда, — звучит ровным тоном, но Джисон, достаточно хорошо узнав своего возлюбленного за короткое время, отчётливо слышит колебания в интонации. — Я надеюсь, ты сдержишь слово.       А затем Чанбин отключается и Минхо убирает устройство от уха, отрешённо пялясь в потемневший экран. До этого спокойное выражение лица обретает тень сомнения, однако данная эмоция почти сразу отбрасывается в сторону, как будто он боится показывать настоящего себя. Джисон сглатывает, ощущая гудящую боль в солнечном сплетении от угрызения совести, и медленно приближается к мужчине, пока тот занят проверкой сообщений и не обращает на него должного внимания.       — Минхо, — осторожно, с хрипотцой. — Что ты сделал?.. Зачем позвонил ему?       Адреналин давно утих, и вместо него по венам начинает с удвоенной силой растекаться тревога, затрагивая каждый нерв. Переполох чувств в душе лишь ухудшает состояние, заставляя стенки желудка скручиваться из-за чрезмерного беспокойства. Ведь чужие мотивы всё ещё непонятны, произошедшее только что — тоже. Множество мыслей и догадок смешиваются в один огромный ком, который застревает поперёк горла.       Минхо же вновь предпочитает не отвечать на его вопросы. Лишь убирает телефон в передний карман брюк и разворачивается, планируя выйти из комнаты. Но ему решительно преграждают путь. Он пытается обогнуть возникшее на пути препятствие, вот только Джисон ни в какую не даёт пройти, каждый раз вставая напротив него.       Просто взять и отпустить его к Чанбину? Ни за что. Кажется, что тот действует на эмоциях и не осознаёт масштабность проблемы, что выросла в стократ после звонка. И если это так, Джисон должен вразумить его. Иначе это может плохо закончиться.       — Отойди, — после недолгой молчаливой борьбы, Минхо, в конце концов, не выдерживает и кидает на него озлобленный взгляд.       — Нет, — скрещивает руки на уровне груди, тем самым давая понять, что не намерен пропускать его к двери, каким бы упёртым он ни был.       — Хан Джисон, дай мне пройти, — зубы стискиваются, а в голосе проскальзывает раздражение — терпение потихоньку истощается. Маска невозмутимости сползает, открывая глубоко запрятанные эмоции.       — Нет, ты никуда не пойдёшь.       — Не тебе это решать.       — Не мне? — брови ползут на лоб с такой скоростью, с какой даже самолёты не летают. — Минхо, ты в своём уме? Зачем ты позвонил ему и попросил о встрече?       — Не твоё дело.       Тяжёлый вздох, подушечки пальцев трогают переносицу. И как раз в этот момент Минхо снова предпринимает попытку обогнуть его и сбежать, однако Джисон реагирует молниеносно, снова преграждая путь. Между ними висит неозвученное правило «друг друга не трогать», поэтому им приходиться довольствоваться лишь беготнёй.       — Не моё? Отлично. Можешь не говорить, но ты всё равно никуда не пойдёшь, — он тоже может быть упрямым, тем более когда дело касается жизни любимого, который, видимо, лишился рассудка, сидя в этих четырёх стенах.       Минхо прожигает его немигающим взором, глубоко и часто дыша. Он похож на быка, что в любой момент может погнаться за красной тряпкой, в роли которой выступает стоящий напротив юноша. Но Джисон не боится. Как бы тот не был хорош в танцах, ему не справиться с тем, кто на протяжении нескольких лет изучал различные боевые искусства.       — Не тебе решать, что мне делать, а что нет, — огрызается, сжимая кулаки. Кончики ушей краснеют, выдавая кипящие внутри чувства.       — Извини? — нервный смешок. — Я просто не позволяю тебе отправиться на верную смерть?       — А какая тебе вообще разница — умру я или нет? Это мой выбор.       Нижняя челюсть от шока падает вниз и рот раскрывается так широко, как если бы Джисон сейчас находился на приёме у стоматолога. Он выпученными глазами смотрит на него и не может поверить в услышанное. Противное ощущение ползёт вверх, становясь невыносимой тяжестью в грудной клетке. Слова Минхо приносят почти физическую боль, плющом обвиваясь вокруг шеи. Кадык, точно подпрыгнувший мяч, перекатывается под кожей, покрытой мелкой испариной.       — Ещё какая разница! — гаркает Джисон, сытый по горло негодованием и волнением. Руки, сжатые в кулаки, как по команде опускаются вдоль туловища, что вытягивается струной. — Я тебя так долго защищал только ради того, чтобы ты добровольно пошёл в руки Чанбина? Того, кто хочет убить тебя?       — Я не просил меня защищать. Я вообще ничего ни у кого не просил. Вы всё за меня решили! — Минхо говорит на повышенных тонах, рявкнув в конце фразы, и впивается в него озлобленным взглядом; его тело заметно трясёт из-за переполняющих эмоций.       Очевидно, никто из них не блещет стальными нервами. У всякой выдержки есть предел.       — Ты себя слышишь? — волна раздражения ударяет в виски, отчего неконтролируемое рычание слетает с губ. Но Джисона нельзя винить в несдержанности. Подобная чушь от возлюбленного выведет из себя любого. — Что значит ты не просил нас защищать тебя? Это само собой разумеющиеся! Ты дорог нам. Ты дорог мне. Конечно мы хотим защитить тебя!       — Держа здесь взаперти? Это такой у тебя способ защиты? — Минхо вспыхивает хуже спички. Помимо пылающих ушей, алый оттенок касается ещё и щёк. Ему приходится смахнуть взмокшую чёлку со лба, чтобы избавиться от липкого ощущения. А Джисон понимает, что наступил тот момент, о котором его недавно в магазине предупреждал Феликс. — Запер меня здесь, сказал никуда не вылезать и вместо того, чтобы разобраться с Чанбином, просто просиживал дни впустую, страдая и пытаясь наладить наше общение, хотя мне от одного твоего вида было плохо. Я не хотел тебя видеть, но ты не слушал меня и продолжал наседать. По-твоему, так защищают дорогих сердцу людей?       Снова эти слова. Снова они вонзаются острым ножом в сердце. Снова убивают своей горькой правдивостью. Слышать это от Минхо больнее, чем от Феликса, потому что слова невидимыми шипами проникают глубже и касаются сердца, раня тонкий покров. Но рана эта вполне заслуженная.       — Я… Я знаю, что был не прав, — от злости не остаётся и следа. Вместо неё приходят раскаяние. — Моему эгоистичному поведению нет оправдания. Мне жаль. Мне очень жаль, что я причинил тебе столько боли, — сорвавшийся до хрипоты голос затихает. — Но я осознал свою ошибку и готов исправиться. Феликс же тебе рассказал о нашем плане? Они поехали искать подчинённого Чанбина, — Джисон, каким-то чудом быстро перестроившись на мягкий тон, старается остудить пыл возлюбленного. Нужно уберечь его от возможных ошибок. — Мы начали действовать, Минхо. Я начал действовать. Ты мне правда очень дорог, поэтому я хочу спасти тебя. Хочу, чтобы ты жил дальше своей прекрасной жизнью.       — Ты слишком поздно это понял, — несмотря на слова Джисона, пропитанные нежностью и искренностью, Минхо продолжает глядеть на него с суровостью, отказываясь уступать. — Я устал ждать. Устал находиться здесь, в четырёх стенах, и постоянно ощущать тревогу. Надоело. Достало! Мне легче самому разобраться со всем этим дерьмом, чем надеяться на твою помощь.       — Легче? Позволь спросить, это как? — он переступает с ноги на ногу, встряхивая кистями рук для снятия напряжения. — Добровольно пойти на смерть — это твоё гениальное решение?       — Я иду говорить с ним, а не умирать.       Истерический смех вырывается из груди; Джисон запрокидывает голову, устремляя взгляд в потолок, и опускает ладони на заднюю часть шеи, кожа которой горячая и немного потная. Минхо далеко не глупый человек, раз у него получилось самостоятельно продвинуться до уровня генерального директора в лучшей юридической компании Сеула. Тогда почему сейчас он выдаёт столь абсурдную нелепость?       — Думаешь, он не станет убивать тебя только потому, что ты предложил «мирные переговоры»?       — Он обещал, что не убьёт.       — И ты ему поверил? Серьёзно?       — Ну тебе же я поверил! — внезапный крик обескураживает, но ещё больше — смысл произнесённых слов, которые вонзаются в грудь с такой силой, что Джисон еле удерживает себя на ногах. — Поверил твоему обману. Ты месяц водил меня за нос, проявляя «любовь».       — Но моя любовь настоящая! — восклицает Джисон, оскорблённый услышанными нотами сарказма в голосе мужчины. — Я люблю тебя!       — Поэтому ты врал мне до последнего?! Потому что любишь?!       — Я думал, так будет лучше!       — Кому? Тебе? Всегда думаешь только о себе, чёртов эгоист! И как я только мог влюбиться в тебя!       Тишина наступает резко, будто кто-то поставил фильм на паузу. Замерев, они смотрят друг другу в глаза, пытаясь восстановить сбившееся дыхание после выплеснутых эмоций, которые слишком долго таились за маской ложного безразличия. Пламя, до этого бушующее в их телах, в их душах, постепенно угасает. Последние сказанные слова откладываются на подкорке сознания Джисона, поражённого столь откровенным заявлением. Он совсем не ожидал услышать чего-то подобного. Особенно в данный момент. И это вызывает новый комок чувств, который ледяной волной окатывает его с головы до ног.       На миг в лице Минхо что-то меняется — озаряет понимание. Его глаза чуть расширяются, кадык дёргается, а тело, качнувшись, практически теряет равновесие. И как только Джисон, отогнав набежавшую пелену, приходит в себя, снова принимает более-менее равнодушный вид, словно никакого диалога до этого не происходило.       — Я еду к Чанбину.       — Нет.       — Да. Мне плевать, что ты там думаешь. Я сам решу свои проблемы, как делал это всегда.       — Хорошо, я не буду останавливать тебя, — возлюбленный выглядит сбитым с толку и Джисон с трудом подавляет удовлетворённую усмешку. — Но мы поедем вместе.       Последняя фраза заставляет Минхо очухаться. Он неспешно обводит его нечитаемым взглядом, задерживаясь внизу, у самых ступней, и вновь устанавливает зрительный контакт.       — Делай что хочешь. Мне всё равно, — заключает спустя минуту молчания и беспрепятственно покидает комнату, стремительным шагом спускаясь на первый этаж.       Джисон остаётся на месте. Осознание произошедшего метеоритом обрушивается на него и придавливает к полу. Вязкий ком в горле проглатывается через силу, но даже так дышать легче не становится — диафрагма болезненно сжимается при каждом сокращении мышц. Он промаргивается, вытирая вспотевшие ладони о джинсы, и откидывает голову назад, мёртвой хваткой вцепляясь пальцами в волосы.       — Блять, ты правда поддержишь его безумную идею? — вслух спрашивает сам себя Джисон и тихо скулит, пытаясь смириться с обречённостью сложившейся ситуации. — Что за идиотизм, что за глупость… Блять.       Выругавшись напоследок, Джисон бросается следом за Минхо. Несмотря на всю абсурдность, он не может оставить его одного. С ним у них будет хотя бы небольшой шанс уйти от Чанбина живыми.       Кобуру с пистолетом цепляют на поясе джинсов и прикрывают бомбером, застегнув наполовину. Подрагивающие руки снимают блокировку с телефона и набирают сообщение Хёнджину.

12:26. Вы, Минхо связался с Чанбином Мы едем к нему для «мирных переговоров» Адрес скину позже Либо отследите нас по моей геолокации Телефон не отключаю По возможности

      Устройство убирается в карман бомбера, молния которого скользит вверх с характерным звуком. Он не настолько глуп, чтобы молча уехать на встречу с мафией, не предупредив Хёнджина и Феликса. В отличие от Минхо, что, не посоветовавшись ни с кем, позвонил Чанбину и договорился увидеться с ним один на один. Джисон, честно, не понимает, почему тот поступает так опрометчиво. Неужели ему совсем не дорога собственная жизнь? Они, значит, втроём укрывали его здесь ото всех бед, а он просто взял и отправился в лапы своего потенциального убийцы? Немыслимо!       Джисон притормаживает на крыльце и наблюдает за тем, как машину выгоняют за территорию участка. А когда Минхо направляется обратно к воротам, он, качнув головой, приходит в себя и спешит забраться на переднее сиденье автомобиля, пока его тут не заперли. Ремень безопасности получается пристегнуть не сразу, лишь с третьей попытки. Не отпускающее чувство страха и тревоги периодически перехватывает контроль над телом и не позволяет нормально функционировать. И ещё это постоянное жжение в груди…       Сбоку хлопают дверью, раздаётся щелчок от ремня безопасности. Джисон, слегка повернувшись, внимательно рассматривает возлюбленного. Тот выглядит до невозможности уверенным: без заминок опускает руки на руль, поправляет зеркало заднего вида и выезжает на дорогу, следуя указаниям навигатора, включённого на телефоне. Проскальзывает мысль, что Минхо совсем не волнуется, что его чувство самосохранения было безвозвратно похоронено где-то в коттеджном доме Сынмина, однако взгляд падает на указательные пальцы, не перестающие стучать по рулю. Джисон осторожно, будто боясь, поднимает глаза на сосредоточенное и бесстрастное выражение лица.       Внезапно вспоминается их одна из самых первых поездок на машине. Тогда они оба сидели сзади. Минхо рассказывал о своей любви к танцам, упорно скрывая покрасневшие от честности и искренности слов уши. Всё те же медно-каштановые волосы. Те же длинные ресницы. Тот же аккуратный нос. Те же манящие губы. Та же острая линия челюсти. Казалось бы, снаружи всё осталось прежним, но внутри… Внутри всё изменилось. Чувства теперь другие, далёкие от тех, что были раньше. Тогда они ехали к Минхо домой, чтобы провести их первую совместную ночь. Сейчас они едут на встречу с Чанбином, главой мафии, и неизвестно — вернуться живыми или нет.       Джисон ёрзает, пытаясь устроиться удобнее. Нервы не дают спокойно смотреть на дорогу перед собой. Мысли в голове образуют торнадо, мешая сконцентрироваться; липкое ощущение, наполняющее тело изнутри, заставляет то низ живота скручиваться, то сердцебиение ускоряться. Очень сложно сидеть в одной машине с возлюбленным, который больше не желает иметь с ним ничего общего, даже воспоминания. Пальцы впиваются в колени. Ещё чуть-чуть и по виску потечёт капля пота.       Взгляд невольно скашивается в сторону водительского сиденья и неожиданно встречается с другим. Всего лишь на секунду. Но этого вполне хватает, чтобы неполный вдох застрял где-то в дыхательных путях. Джисон отворачивается и прикрывает рот ладонью, незаметно откашливаясь; плечо прислоняется к дверце. Слух улавливает суетливое копошение. Любопытство одолевает, вынуждая пойти на сознательный риск. Он вновь косо смотрит на Минхо. Одна его рука, локоть которой теперь упирается в нижнюю часть окна дверцы, прижата к виску, наполовину зарывшись в волосах, а вторая крепко держит руль; язык мимолётно облизывает пересохшие губы.       Атмосфера в салоне ощутимо меняется. Если минутой ранее между ними витало напряжение, почти осязаемыми касаниями пробегая по коже, то сейчас это больше походит на… неловкость. Ту самую неловкость, которую они переживали вместе в прошлом месяце. Глаза снова рискованно сдвигаются в сторону, чтобы проверить. Шея чуть ли не хрустит, когда голова слишком быстро поворачивается обратно. Джисон клянётся, что заметил порозовевший кончик уха.       «Чёрт, что происходит?»       Он беспомощно закрывает лицо ладонями и слегка скатывается на сиденье вниз, упираясь коленями в бардачок. Давно забытый жар смущения поднимается по груди и замирает на щеках.       «Я сошёл с ума. Я просто сошёл с ума. Этого не может быть. Не может», — подобно мантре повторяет про себя Джисон, наблюдая за дорогой через маленькую щель меж раздвинутых пальцев.       После всех слов, произнесённых Минхо за эти дни, трудно, практически невозможно поверить в то, что они действительно только что пересеклись тайными взглядами друг на друга.       Джисон резко мотает головой, отгоняя наваждение. Прямо сейчас они едут на встречу с мафией. Не время думать о романтике, как бы не хотелось, как бы не зудело под кожей желание докопаться до истинных чувств любимого. Он и не предполагал, что секундное пересечение взглядов повлияет на его сердце таким образом. Но в данный момент все эти мысли необходимо сложить и убрать в шкаф для лучших дней. Перед ним стоит конкретная цель — любой ценой уберечь Минхо. Остальное может и подождать.       Ощутив прилив уверенности, Джисон, встрепенувшись, садится ровно и тянется в карман бомбера за телефоном, намереваясь проверить уведомления. Однако новых оповещений не оказывается. Сообщение для Хёнджина до сих пор висит непрочитанным. Волнение забирается под одежду и колит рёбра. Номера Феликса у него нет. Звонить — не вариант, он может помешать и что-нибудь испортить. Остаётся надеяться, что, во-первых, с ними всё в порядке, и, во-вторых, их помощь не понадобится. Хотя, как только они окажутся в логове самой мафии, где наверняка не меньше двух десятков людей с оружием, никакая подмога уже не поможет.       Машина сворачивает в неизвестный переулок. Навигатор ведёт окольными путями, будто специально запутывая и не давая запомнить точную дорогу. Закрадывается предположение, что это всё проделки Чанбина, но Джисон быстро отмахивается от него — слишком высок уровень нереалистичности. Очевидно, так воздействует на разум нервозность, которая не отпускает уже около получаса. Психика способна запросто нафантазировать то, чего на самом деле нет и быть не может. Осознавая, что это самовнушение, он прикрывает глаза и делает несколько глубоких вдохов, чтобы приструнить взбудораженное сердце. В таком состоянии нельзя браться за оружие или вступать в драку. Нужно успокоиться.       Движение останавливается, толкнув туловище вперёд. Джисон, неспешно отстёгивая ремень, начинает осматривать местность, вертя головой в разные стороны. Они заехали в переулок, безлюдный и стрёмный, который в сложившейся ситуации нагоняет ещё больший ужас. Стены многоэтажного здания выглядят обшарпанными, все в каких-то пятнах, царапинах и сколах, вызывающие мрачное уныние. Две массивные двери совсем не вписываются в здешнюю обстановку — железная поверхность не покрыта ржавчиной или любыми другими повреждениями, словно их установили недавно.       Двигатель затихает.       — Минхо, — ведомый беспокойством Джисон невесомо прикасается к предплечью собравшегося выходить из автомобиля мужчины и молча просит притормозить. — Ещё не поздно развернуться и уехать, — громко сглатывает слюну, прогоняя образовавшуюся сухость в горле.       — Я не передумаю, — твёрдо отвечает тот и, проигнорировав нарушение личного пространства, покидает салон, вылезая на улицу и захлопывая дверцу. Джисон торопливо следует за ним и встаёт перед капотом машины, не решаясь приблизиться.       Тёплый летний ветерок подхватывает тёмные пряди чёлки. Джисон наблюдает за Минхо, ставящего сигнализацию; с его волосами извилистые потоки воздуха тоже играют, нежно перебирая локоны.       — Скажи, зачем так рисковать? — брови умоляюще заламываются, а между ними образуется морщинка. Минхо становится рядом, оглядываясь и сверяясь с адресом в телефоне. — Если ты не хотел больше жить в одном доме со мной, вы с Феликсом могли бы уехать куда-нибудь в другое место. Или же мы с Хёнджином.       — Хан Джисон, — острый взгляд, — мир не крутится вокруг тебя одного. У меня свои причины находиться здесь.       — Какие причины?       — Не твоё дело.       — Опять он за своё, — с лёгким раздражением выдыхает Джисон, зачёсывая чёлку назад и тормоша волосы на затылке. — Сколько можно играть в молчанку?       — Мы с тобой не близкие люди, чтобы я делился с тобой чем-то подобным.       «Ауч…»       Эти слова отдаются волной боли в сердце, напоминая об обмане, предательстве и эгоизме.       — Я правда сожалею обо всём случившемся, но сейчас… Позволь мне помочь, Минхо. Ты должен жить, — несмотря на холодную отчуждённость со стороны возлюбленного, Джисон не спешит сдаваться и продолжает делать попытки отговорить его от совершения глупости. — Я знаю, что ты не хочешь умирать. Так почему бы нам не вернуться в коттедж?       Минхо иронично усмехается, возводя глаза к небу.       — Всё-то ты знаешь обо мне, Хан Джисон. Небось, уже целое руководство написал? У тебя был целый месяц для этого.       — Я… — он запинается, понимая, что Минхо начинает нести какую-то чушь, сильнее утопая в пучинах безысходности. — Послушай…       Со стороны здания раздаётся грохот: одна из массивных железных дверей распахивается и ударяется о стену. Защитный рефлекс срабатывает быстрее мыслительного процесса. Джисон загораживает собой Минхо ещё перед тем, как в поле зрения попадают пара высоких и накаченных мужчин, одетых в простые футболки и штаны. Можно было бы подумать, что это какие-то левые мужики, которые ничего общего не умеют с членами мафии, но пистолеты, закреплённые на поясах, говорят сами за себя.       — Господин Ли Минхо? — интересуется сиплым басом тот, у кого на плече красуется татуировка с китайским драконом, показательно опустив ладонь на рукоять огнестрельного оружия, убранного в кобуру.       — Это я, — заявляет Минхо и порывается выйти вперёд, но Джисон выставляет руку поперёк его груди, не позволяя этого сделать. Их взгляды пересекаются в молчаливой борьбе: один строгий и предупреждающий, другой цепкий и сверлящий.       — Глава Со ждёт вас, — важно излагает второй, привлекая внимание. Глаза с некой хищностью пробегают по ним, задерживаясь на лицах; губы изгибаются в насмешливой ухмылке. — Вас обоих.       Воспользовавшись чужим замешательством, Минхо широким шагом направляется ко входу в логово мафии. Джисон, очнувшись от удивления, мгновенно нагоняет его и начинает идти чуть спереди, чтобы в любой момент была возможность быстро загородить мужчину от опасности.       «Безрассудство», — хочется крикнуть в безэмоциональное лицо Минхо, но какой толк? Джисона всё равно не услышат, сколько не долбись в черепную коробку.       Дверь за ними запирается. Помещение чем-то напоминает штаб их с Хёнджином преступной организации, где в данный момент Сынмин пытается навести порядок после Бан Чана. Тоже тёмный коридор с голыми и холодными стенами. Только атмосфера намного мрачнее и устрашающе. Если в штабе Джисон чувствовал себя более-менее в безопасности, то здесь охватывает ощущение безнадёжности и страха перед неизвестностью. Он не знает, что может произойти в следующую секунду. Вдруг на них нападут из-за угла или сзади? Вдруг Чанбин не станет церемониться и пустит им пулю в лоб без всяких «мирных переговоров»?       Из комнаты, находящейся где-то вдалеке от коридора, по которому они идут, доносится истошный крик вперемешку с жуткими тягучими стонами. У Джисона сердце подпрыгивает, но тело не вздрагивает: в голове запускается механизм, сдерживающий истинные эмоции, — враги не должны знать о страхе.       А через миг в солнечном сплетении затягивается узел, заставляющий разомкнуть напряжённые губы. К его левой стороне прижимается плечо возлюбленного. Джисон, затаив дыхание, скашивает глаза. Тот продолжает ступать с непринуждённым выражением лица. Случайность? Нет, он так не думает. Минхо прекрасно осознаёт, что делает, иначе бы в первые же секунды отстранился, а сейчас давление на плечо лишь усиливается. Ему страшно. Внезапный душераздирающий крик напугал его и теперь мужчина пытается ощутить хотя бы крупицу безопасности. И это чувство безопасности он ищет в Джисоне, который сходит с ума от данного предположения.       «Чёрт, Минхо…»       Джисон прижимается в ответ, улавливая тихий выдох. Их руки касаются друг друга при каждом шаге, и он еле сдерживается от того, чтобы не обхватить ладонь Минхо своими пальцами и сжать. Это будет слишком. Или нет?       Времени на решительный поступок не остаётся, ведь их подводят к двери, рядом с которой стоят ещё двое мужиков с татуировкой дракона на видных местах. Один из них протягивает вперёд руку.       — Оружие сдать.       — Что? У меня нет.       — Расстегни курту.       Джисон поджимает губы. Весь план катится к чертям. Как он тогда сможет уберечь Минхо, если его лишат средства защиты?       — Либо сдаёте оружие, либо господин Ли заходит один.       — Отлично, я пойду один, — голос звучит как-то странно, в нём одновременно проскальзывают ноты огорчения, обиды и обречённости.       Минхо делает шаг, на полном серьёзе намереваясь разговаривать с Чанбином наедине, как его останавливают, придерживая за ладонь. Так мягко и осторожно. Джисон не видит, однако чувствует на себе пристальный взгляд. И прежде, чем потянуться к молнии на бомбере, он большим пальцем нежно оглаживает шероховатые костяшки, надеясь, что этот жест лишь подбодрит возлюбленного, а не разозлит.       Пистолет отдаётся в руки «охранника», который небрежно кидает его на маленький столик, стоящий около стены.       — Теперь можно нам войти?       — Прошу.       Им любезно открывают дверь, склоняясь в поклоне и, очевидно, насмехаясь. Джисон не осуждает их поведение, потому что сам понимает, насколько они кажутся наивными и глупыми.       «Мы — два идиота, добровольно пришедших в руки Смерти.»       — Безумие, — одними губами шепчет Джисон, но каким-то образом его слова достигают чужого уха, так как следом раздаётся тихое:       — Я знаю.       Жалеет ли Минхо о своём решении? Возможно. Однако уже поздно что-либо менять. Им не сбежать. Не теперь, когда за ними вновь закрывается дверь и они остаются один на один с Чанбином, что стоит возле полупустого стеллажа и задумчиво рассматривает лежащие на полках вещи. Помедлив, он разворачивается и оглядывает их с ног до головы таким же сосредоточенным взором.       На фоне Джисона и Минхо, завёрнутых в повседневную одежду, Чанбин определённо выделяется в своём строгом чёрном костюме. Ткань идеально выглажена — ни одной лишней складочки, а галстук завязан по всем правилам этикета. Его тёмные волосы уложены на правую сторону и, кажется, закреплены лаком. Когда Джисон глазами натыкался на него в стенах главного офиса компании, он не думал, что этот человек может выглядеть ещё более зловеще. Ему хватало того постоянного сурового взгляда, от которого сейчас исходит холодная опасность.       — Директор Ли.       — Адвокат Со.       — Бухгалтер Шин… Ой, или правильнее киллер Хан? — Чанбин скалится, сверкая белоснежно чистыми зубами, и убирает руки за спину, медленно приближаясь к столу, расположенному в центре комнаты.       Джисон игнорирует издевательский тон, проскользнувший в грубоватом голосе, и не ведётся на явную провокацию, вздёргивая подбородок. Сбоку слышится копошение и тяжёлый вздох. Если его эти слова никак не задевают, то это не значит, что и Минхо пропускает их мимо ушей. Всё-таки для него, как для жертвы, эта тема до сих пор приносит боль в отдельных уголках души.       — Можно просто Джисон, — улыбается язвительно, не скрывая враждебность.       Чанбин хмыкает и пренебрежительно машет рукой, приглашая сесть за стол друг напротив друга. Минхо и Джисон следуют его немой просьбе не сразу: чувство настороженности удерживает их ноги на месте ещё несколько мгновений, перед тем как двинуться к двум рядом стоящим стульям. Деревянные ножки издают противный скрежет, когда их отодвигают и задвигают.       — Так что же ты хотел обсудить? Я весь внимание, — он, поставив локти на гладкую поверхность стола, деловито складывает ладони и опускает на них подбородок, иронично приподнимая уголки губ. Его ехидство раздражает; руки так и чешутся врезать ему в лицо, чтобы стереть эту насмешливую ухмылку.       — Кхм, у меня есть предложение, — Минхо старается как можно непринуждённее сцепить пальцы в замок перед собой, уверенно заглядывая в глаза Чанбина. Подавшись внутреннему любопытству, Джисон скользит взглядом вниз и замечает, как у возлюбленного слегка трясётся коленка. Волнуется. — Ты пытался устранить меня, потому что хочешь получить должность генерального директора, верно?       Лицо напротив принимает более серьёзное выражение. Чанбин выпрямляется, откидываясь на спинку стула, и садится в довольно расслабленную позу, широко расставив колени. Ручка, что всё это время лежала на столе, подхватывается и начинает ловко перебираться пальцами. Изучающие глаза очерчивают напряжённые плечи Минхо и на миг увиливают в сторону Джисона, который сжимает в кулаки вспотевшие ладони, лежащие на бёдрах. В груди дрожит так, словно там происходит настоящее землетрясение десяти баллов, разрушающее все органы жизнедеятельности.       — Допустим, — спустя минуту отзывается Чанбин, скучающе наблюдая за ручкой, которую крутит в руке.       — А если я скажу, что тебе не нужно убивать меня, чтобы занять эту должность?       Несмотря на то, что Джисон в этот момент практически не дышит, он всё равно умудряется подавиться воздухом. Недоумённый взгляд молниеносно переводится на Минхо, что продолжает упорно смотреть на замеревшего Чанбина. Джисон, совершенно не ожидавший подобных слов, не думая поддаётся вперёд и накрывает его колено своей горячей ладонью, надавливая. А Минхо как будто не замечает вмешательства в личное пространство, хотя трясти ногой прекращает, вместо этого ещё больше стискивая пальцы в замке.       — Хочешь сказать, что ты готов просто так отдать мне свою должность генерального директора? — отложив ручку, с подозрением переспрашивает Чанбин, наклоняя корпус вперёд.       — Да, — Джисон невольно сжимает колено Минхо с такой силой, что тому приходится сомкнуть губы в тонкую линию, чтобы сдержать рвущееся наружу шипение.       — И я должен тебе поверить? — в голосе слышится неприкрытое веселье. — Поверить в то, что ты добровольно готов попрощаться с высоким положением в обществе? — к концу предложения интонация повышается. Чанбин крайне поражён таким заявлением, как и Джисон, который с опаской поглядывает на изменившееся поведение главы мафии. — Смеёшься? Никакой бы идиот на такое не пошёл, — неверяще мотнув головой, снова берёт ручку и принимается рассматривать её, прежде чем вновь поднять на Минхо сверлящий взгляд. — И как я могу быть уверен, что ты не пойдёшь в полицию после этого? У тебя же лучший друг — старший сержант. Или захочешь снова подняться по карьерной лестнице, например, в другой юридической компании? С твоими возможностями ты способен поднять любую фирму и сделать её лучшей в Сеуле. И тогда я снова окажусь в минусе. Думаешь, меня устраивает такая перспектива?       — Я обещаю, что ничего из этого делать не буду. Если я нарушу нашу договорённость…       — Серьёзно? Продолжаешь верить в обещания? После меня и Хана?       Укол пробудившейся вины пронзает сердце, заставляя удушающий ком на секунду подскочить к горлу. Джисон осторожно скашивает глаза на возлюбленного, на лице которого читается боль и тоска. Кажется, эта история никогда не забудется, до конца дней отложившись в потаённых местах души. Минхо до сих пор не простил его и вряд ли сделает это в будущем. Для него предательство двух человек стало огромным ударом. Однако почему он опять собирается наступить на одни и те же грабли? Разве такому, как Чанбин, можно доверять?       «Мне доверять теперь тоже нельзя. Никто бы не посмел после случившегося», — с грустью понимает Джисон, убирая руку с чужой коленки.       — Помимо этого, — с трудом продолжает говорить Минхо, подбираясь на месте; его кадык дёргается каждые несколько секунд, — за всё время нашего знакомства ты много раз сдерживал обещания, как и сейчас. Ты обещал, что выслушаешь, не причинив боли.       — Да, но я не обещал, что после нашего разговора вы выйдете отсюда живыми.       Комнату резко окутывает мёртвое молчание. Из-за стены доносятся тихие разговоры, торопливые и медленные шаги, кто-то что-то роняет. Мир продолжает жить, кроме помещения, в котором они находятся. Время здесь как будто останавливается, нарушая все законы физики. Волна ужасного сознания обрушивается с невероятной мощью, сравнимой только с цунами, сбивающего с ног в мгновение ока. Джисон сглатывает, судорожно выдыхая застоявшийся в лёгких воздух. В груди поселяется страх. Страх, что Минхо действительно не удастся спасти.       — Я уеду.       Джисон дёргается от неожиданности и поворачивает голову к Минхо, который не сдаётся и продолжает храбро держаться перед Чанбином, что в данный момент выступает в роли палача.       — В каком смысле? — левая бровь заинтересованно выгибается дугой, глаза прищуриваются.       — Я уеду из Кореи. В другую страну. И больше не вернусь.       Ещё не отошедший от всех предыдущих слов Джисон давится новой порцией шока, кашляя с такой силой, будто у него в горле застряла кость. Он переводит на Минхо широко распахнутые глаза, которые чуть ли не выкатываются из орбит.       А в следующий миг раздаётся практически одновременно:       — Минхо?       — И куда же?       Короткая пауза. Джисон, откашлявшись и для надёжности постучав кулаком себе по груди, растерянно метается взглядом от одного мужчины к другому. Думал ли он, что разговор может уйти в подобное русло? Точно нет. Поэтому у него и мыслей никаких не находится, чтобы поддержать или опровергнуть предложение возлюбленного.       — В Америку, — Минхо отвечает с заминкой, игнорируя сходящего с ума от непонимания Джисона. — Но перед этим я выдвину твою кандидатуру на должность генерального директора, напишу рекомендации, и, уверен, начальство согласится с моим решением, — замок из пальцев расцепляется и ладони дёрганным движением вытираются о брюки. — Думаю, вся эта процедура займёт где-то месяц.       — Что насчёт твоего дружка Ли? — не успокаивается Чанбин. — Он полицейский. Вдруг захочет отомстить за тебя? Я слышал, он дотошный в плане справедливости.       — Феликс поедет со мной.       — Ты не можешь решать за него.       — Не могу, — кивает как-то отрешённо, словно не ожидал такого напора. — Если он не согласится на переезд, тогда ты с ним тоже можешь заключить соглашение?.. — конец фразы звучит неуверенно, однако Минхо быстро исправляется, продолжая говорить ровным голосом: — В отделе к нему не очень хорошо относятся, поэтому даже если Феликс и расскажет что-то о тебе, его проигнорируют и не станут заниматься подобным. Никому не нужны лишние проблемы, особенно с мафией. Тем более, твоя цель не он, а я.       Чанбин вновь откидывается на спинку стула, задумчиво касаясь пальцами подбородка и потирая его. Его скептический взгляд блуждает по ним двоим и останавливается на Джисоне.       — А с этими что?       — Мне всё равно, — Минхо произносит без промедления и даже глаза не удосуживается скосить в сторону.       И как бы Джисон не отгораживался, его такое поведение расстраивает. Ноющая боль в солнечном сплетении опять даёт о себе знать, напоминая о всех ошибках, которые он успел совершить по отношению к возлюбленному.       — Правда? — неверящая усмешка расцветает на лице Чанбина, что странно оживает. Он как будто смотрит развлекательную программу по телевизору, а не ведёт «мирные переговоры» с тем, кого желает убить. — Тебе всё равно на человека, с которым ты…       — А к нам у тебя какие претензии? — понимая, что Чанбин собирается надавить Минхо на больное, заставить вспомнить о пережитом шоке и ужасе, Джисон впервые за всё время встревает в разговор, скрещивая руки на груди и с вызовом глядя на него. — Ты же не заплатил Бан Чану. Мы ничего не должны тебе. Как были, так и будем существовать отдельно друг от друга.       — Верно, — кивает, поправляя лацканы пиджака. — Только мне не выгодно, что половина вашей организации знает, что я — глава мафии.       — Неправда, не половина, — Джисон мысленно ругает себя за то, что произносит это с детской интонацией. — Такое держится в секрете. Знаем только мы с Хёнджином и Сынмин, что сейчас является нашим боссом.       — И я должен слепо надеется на то, что ты не захочешь отомстить за Минхо? — красноречиво вскидывает брови, поддаваясь корпусом вперёд. — Если не убьёшь, так продашь информацию. То же самое касается и твоего товарища. Мне не нужна лишняя забота о вас.       — Тогда мы тоже уедем, — ни минуты раздумий. — В Америку. И никаких проблем.       Проходит мгновение, прежде чем комнату заполняет леденящий смех.       — Вы хоть понимаете, насколько сомнительно всё это звучит? — он, привстав, упирается руками в поверхность стола и неторопливо переводит испепеляющий взгляд с Минхо на Джисона и обратно. — Вместо того, чтобы тратить время на пустые разговоры, мне легче расправиться с вами двумя.       Одним движением стул отодвигается, издав противный скрипящий звук. Лацканы чёрного пиджака распахиваются и из-за пазухи достаётся пистолет. Характерный щелчок оповещает всех о перезарядке оружия. Джисон, быстро оценив ситуацию, вскакивает со стула, который почти опрокидывается на пол, и хватает Минхо за руку, утягивая за свою спину.       — Глава Со, — предостерегающе начинает Джисон, — вы уверены, что хотите привлекать к себе лишнее внимание нашим убийством? И не забывайте, что…       — Что с вами полицейский и ещё один киллер? — сардонический тон вызывает мурашки. — Не хочу вас огорчать, но они уже давно на прицеле у моих ребят. Думали, я не узнаю об этом? Один звонок и ваши друзья — трупы.       Сердцебиение ускоряется, кожа покрывается испаринами. Осознание, что они в ловушке, обрушивается на их головы. По шее стекает холодный пот. Это была дурацкая затея, невообразимая глупость — идти на встречу с Чанбином. И почему Джисон не остановил Минхо? Нужно было схватить его, связать и запереть в комнате, чтобы не рыпался. Но вместо этого он решил наивно последовать за возлюбленным, надеясь, что сможет разобраться с главой мафии.       «Ага, разобрался. Мы теперь в полной жопе.»       — Чанбин, — привлекает к себе внимание Минхо, пытаясь скрыть очевидную дрожь в голосе, — мы знаем друг друга не первый год. Разве за всё это время я давал повод сомневаться в своих словах, в своих обещаниях? — его брови умоляюще заламываются, в уголках глаз поблёскивает. — Пойми, я не хочу умирать, поэтому готов на любые условия.       — Хм… — Чанбин выпячивает нижнюю губу, делая вид, что всерьёз задумывается над его словами.       А затем рука с пистолетом поднимается. Джисон в ту же секунду загораживает собой Минхо, что успел выйти немного вперёд. С лица напротив спадают все краски, уступая место равнодушию. Глава мафии лениво прицеливается.       Время течёт медленнее. Приглушённые голоса и шаги за стеной затихают, словно люди, стоящие за дверью, на интуитивном уровне догадываются, что в комнате атмосфера становится всё напряжённее и напряжённее. Джисон полностью заслоняет Минхо своим телом, удерживая за руки ниже локтей, чтобы не дёргался и не выглядывал.       Чанбин, перехватив рукоять поудобней, закрывает один глаз и опускает палец на курок. Дыхание спирает, обжигая горло и лёгкие, но Джисон продолжает стоять ровно и не двигаться, будто каменная статуя, вросшая в землю. А Минхо, потакая своим самым глупым и идиотским мыслям, шевелится и почему-то пытается вырваться из хватки. Пальцы сильнее смыкаются вокруг предплечий; Джисон не переживает о том, что может причинить боль или оставить синяки — нужно любой ценой защитить возлюбленного. И тут не важно: от его же сумасшедших идей или от Чанбина. Одно неверное движение и Минхо может получить пулю в самое сердце.       — Хан Джисон, — произносит он с необычной строгостью. Пальцы цепляются за бомбер в районе талии.       Джисон не отвечает. Игнорирует. В данный момент важна каждая деталь. Ему нельзя отвлекаться на странное поведение Минхо. Почему вместо того, чтобы спокойно прятаться за его спиной, он стремится вырываться? Так хочет умереть?       Ткань бомбера оттягивают назад и несколько раз дёргают. Минхо пытается обойти Джисона, однако тот снова и снова становится перед ним и не даёт выйти из-под его защиты.       — Хан Джисон, — сквозь стиснутые зубы.       Минхо, пыхтя, принимается делать попытки отцепить от своих предплечий намертво прижатые пальцы, но всё без толку.       «Блять, хён, что ты делаешь? Не можешь стоять на месте и не шевелиться? Я тут, вообще-то, спасти тебя пытаюсь!» — жалуется в голове Джисон, с большим трудом не позволяя Минхо осуществить желаемое.       — Джи!..       Выстрел, раздавшийся без предупреждения, отдаётся в ушах звоном, обрывая на полуслове. Мышцы каменеют, а каждый удар сердце ощущается запредельно ярко, заставляя пульсировать вены и гонять по ним кровь. Мозг с опозданием обрабатывает информацию, анализируя произошедшее и выискивая место, в котором наибольшее скопление боли.       Но боли нет.       Джисон смаргивает влагу, что появилась из-за долгого несмыкания век. Тело, переживая шок, подрагивает, когда он с опаской осматривает себя на наличие каких-либо травм.       Ничего нет.       Заднюю сторону шеи обдаёт жаром — Минхо протяжно выдыхает, ослабевшими пальцами держа его за рукава бомбера. Джисон оглядывается через плечо, краем глаза замечая побледневшее лицо возлюбленного, и мельком осматривает дверцу шкафа, точнее дырку от пули на её деревянной поверхности.       — Вау, — Джисон поворачивает голову обратно, не понимая причины восторга Чанбина. — Ты даже не дёрнулся, — присвистывает он и прокручивает пистолет вокруг пальца на спусковом крючке. — Моё уважение, — склоняется в поклоне на далю секунды, положив ладонь на грудь с левой стороны.       Поведение Чанбина чересчур настораживает. Происходит что-то иррациональное, спутывающее мысли. Джисон хмурится, продолжая прятать Минхо за своей спиной. Вдруг это ловушка? Не может ли быть такого, что они, введённые в заблуждение, сейчас расслабятся и тогда прогремит роковой выстрел?       — Очень интересно наблюдать за вами двумя, — прищёлкивает языком глава мафии и кладёт оружие на стол, отодвигая к противоположному краю. — Воздух вокруг вас прям-таки искрит.       Джисон, определённо, сбит с толку. Он бегло переводит взгляд с пистолета на Чанбина и наоборот, всё ещё готовясь к неожиданному нападению.       — Кхм, — чёлка аккуратно зачёсывается пятернёй назад, открывая на мгновение лоб; воротник рубашки поправляется вместе с галстуком. — Если смотреть объективно, вы мне ничего плохо не сделали. Я могу отпустить вас. По старой дружбе, — нечитаемый взор цепляется за Минхо, выглядывающего из-за чужого плеча. — Садитесь, — взмах руки, — составим договор.       Это кажется одной большой шуткой. Никто из них никак не мог ожидать подобного развития событий. Мысленно они готовились к худшему исходу, который практически состоялся, однако всё резко прервалось, как будто режиссёр фильма внезапно передумал и заменил плохой финал на хороший, где главные герои остаются в живых благодаря милосердию самого главы мафии.       Джисон с подозрением следит за Чанбином, что направляется к выходу и открывает дверь, подзывая к себе того мужика с татуировкой дракона на плече. Подчинённый проходит к дальней стене комнаты. Только сейчас в глаза бросается стол с компьютером и принтером.       — Садитесь, садитесь, — машет кистью Чанбин, усаживаясь на своё место. Тон его голоса настолько непринуждённый, настолько безобидный, словно ничего не было и они только встретились. Словно не он, пожелав потешить собственное эго, нарочно припугнул их, выстрелив в шкаф. Словно пуля не из его пистолета просвистела рядом с их головами.       Джисон, не способный до конца поверить в происходящее, так бы и стоял, если бы Минхо сзади не закопошился и не вышел из-под его защиты. Он ясно видит, как возлюбленный неспешно передвигает негнущиеся ноги, идя к стулу, несмотря на попытки держать уверенное и равнодушное лицо. Когда они снова оказываются сидящими напротив Чанбина, волнение в грудной клетке пускает новые ростки из корней, которые зарылись уже настолько глубоко, что теперь их будет не так просто выдернуть.       — Итак, мои условия: Минхо улетает в Америку и больше сюда не возвращается, перед этим назначив меня генеральным директором.       — Даже родителей нельзя будет навещать? — голос звучит выше обычного; в его зрачках до сих пор можно разглядеть тени сомнения и страха.       Джисон, видимо, от пережитого потрясения совсем лишается рассудка, раз, повинуясь внутренней смелости, находит под столом ладонь Минхо и, нежно обхватив, кладёт её к себе на бедро. Настраивается на то, что мужчина вырвет свою руку с недовольным выражением, но вскоре понимает, что надо было готовиться к совершенно другому.       Момент, когда Минхо переплетает их пальцы, отпечатается в памяти навечно. И всё равно, если этот жест ничего не значит и он делает это только для того, чтобы самому успокоится. Джисон крепче сжимает его ладонь, не желая думать о таких маловажных вещах.       — А у тебя разве с ними замечательные отношения? — Чанбин многозначительно выгибает бровь. — Если захотят, сами к тебе прилетят. Вот и проверишь их любовь.       — Мгм, — Минхо неловко тупит взгляд; его рука, плотно прижимающаяся своей кожей к чужой, начинает понемногу потеть.       — А насчёт всех остальных… — он всматривается в глаза Джисона. — Мне, честно, пофиг. Вы с Хёнджином делайте что хотите. Улетайте из Кореи, не улетайте. Без разницы. Условие одно: вы никому не рассказываете обо мне и не вмешиваетесь в мои мафиозные дела. То же самое передайте вашему боссу. Всё-таки накосячил только Бан Чан, а не вся организация.       Джисон кивает, ощущая непонятную пустоту. К чему тогда был весь прошлый разговор, если, в итоге, Чанбин отпускает их с Хёнджином на все четыре стороны?       — А Феликс… Если он останется в Корее, то ему придётся тоже молчать, не мешаться под ногами и, возможно, даже прикрывать меня и моих людей в каких-нибудь ситуациях. Если уедет вместе с тобой, Минхо, то пускай тоже не возвращается. Вас всё устраивает?       — Да, — звучат два голоса, оба осипшие и тихие.       — Отлично, — хлопает в ладони и расплывается в милой улыбке, словно он — не глава мафии, занимающийся подпольной торговлей, заключающий преступные сделки и убивающий всех, кто переходит ему дорогу или просто путается под ногами. — Тогда сейчас распечатают договор и мы всё подпишем. У нас, представителей юриспруденции, всё цивильно и по закону, не правда ли?       Джисон не оценивает шутку, впрочем, как и Минхо, что продолжает сидеть с ровной спиной и смотреть перед собой. Их пальцы до сих пор надёжно сплетены и, похоже, не собираются расплетаться. По крайней мере, пока мужчина не придёт в себя.       Однако Джисону всё же приходится первому отпустить любимую ладонь, когда перед ним на стол ложится лист бумаги и ручка. Взгляд пробегается по напечатанному тексту, который соответствует всем словам Чанбина. Никаких предложений мелким шрифтом не находится, поэтому Джисон, засомневавшись лишь на миг, расписывается внизу документа, делая то же самое и на втором экземпляре. Чанбин действительно относится к этому процессу со всей серьёзностью.       — Минхо, в понедельник жду тебя в офисе, — последнее, что произносит глава мафии перед тем, как выпустить их из комнаты.       Джисону возвращают пистолет, а затем они молча плетутся по тёмному коридору, каждый погрузившись в собственные мысли. Случившееся кажется сном.       Глаза слепит от яркого солнца. Джисон щурится, привыкая к свету, и поворачивается к Минхо, который никак не может переварить их с Чанбином «мирные переговоры» и всё так же смотрит блуждающим взглядом, пребывая в неком трансе.       — Минхо…       Тот, проигнорировав его, неровным шагом идёт к машине, снимая сигнализацию. Джисон кратко вздыхает. Все те касания и держания за руки и вправду были из-за испытываемого стресса. Минхо не простил. Казалось, что эта поездка их чуть-чуть сблизила, но нет. И ведь Джисон знал, что так и будет, однако продолжал заниматься самообманом последние полчаса или час — неизвестно, сколько времени они провели в «гостях» у Чанбина.       «Самое главное, Минхо жив и мафия ему больше не угрожает», — пытается мыслить позитивно, вот только неприятный, пропитанный ноющей болью осадок всё равно остаётся.       — Я позвоню Хёнджину и Феликсу.       Минхо вяло мычит, с трудом открывая дверь, и садится в машину. Джисон нагоняет его и тоже залазит в салон, устраиваясь на переднем сиденье.       И почему-то оба забывают о том, что остаётся ещё одна нерешённая проблема.