Энакин ничего не сказал, а просто подозвал официанта и попросил счёт. Он не спросил Асоку о том, что она имела ввиду, это и так было более, чем понятно. К тому же, было очевидно, что и она прекрасно понимает на что идёт, несмотря на опьянение. А раз так, то не имеет смысла устраивать дополнительные разборки. Скайуокер и не стал этого делать, он просто дождался возможности оплатить счёт и после этого взял Асоку под руку и вместе с ней вышел из бара. Декс стоял возле стойки и странным долгим взглядом провожал особенную парочку. Похоже, он догадывался о том, что их ждёт в скором времени, но сами они не знали этого и не особо хотели сейчас ничего знать. Они просто пользовались моментом, чтобы получить каждый то, чего более всего хотел в данную минуту. Одна - моральное удовлетворение, другой - возможность хотя бы на миг обладать той, которую любил, принадлежа ей душой и телом. Ну, или, хотя бы телом, если уж на то пошло. Энакин, как и Асока, прилично выпил, поэтому сесть за руль сам не смог, пришлось брать наёмный спидер, назвав водителю адрес одной и квартир, принадлежащих Ордену, которая была закреплена за ним. Это было весьма кстати, ведь в храм Асоку привести было нельзя, да и не захочет она после того, что там у неё было, к себе домой она тоже Энакина не позовёт, не станет уподобляться Лаксу, изменяя ему на их теперь уже бывшем супружеском ложе, а на ту квартиру, где Скайуокер когда-то жил вместе с Падме, он давно не имел права, она же принадлежала ведомству сената. Поэтому он и решил привести Асоку именно к себе и та, похоже, не возражала. Всю дорогу до высокого жилого дома на Среднем уровне Тано дремала, положив голову на плечо Энакина, а тот сидел, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть мгновение нежности и лишь только ощущал её тепло на своём теле и слушал тихое ровное сопение, шевелившее волосы на его виске. На какой-то миг Скайуокер испугался было, что когда Асока проснётся, она передумает совершать то, зачем они направлялись в его квартиру, поняв, что сказала это чисто на эмоциях. Но когда они остановились и Энакин осторожно потряс её за плечо, чтобы разбудить, Тано оказалась верна своему намерению, он прочел это в её глазах. И вот они поднялись на его пятый этаж и закрыв за собой дверь, хотели пройти в комнату, но стоило повернуться друг к другу и посмотреть в глаза, как всё сразу стало ясно без слов. Энакин и Асока одним точным и быстрым порывом бросились друг к другу и прямо-таки впились губами в губы своих невольных партнёров. Поцелуй оказался страстным и отчаянно жадным, больше всего похожий на выражение протеста и желания что-то доказать самому себе. То, что они оба молоды и красивы, способны стать привлекательными для кого-то ещё, помимо бывшей жены и почти бывшего мужа. Доказать то, что сердце, пережив одно неудачное чувство, не утратило способность испытывать их вообще и в любую минуту может открыться новому, тому, особенно, которое оно давно ждало. Поцелуй набирал обороты и скоро им одним всё перестало ограничиваться, в дело вступили руки, быстро и в яростной спешке расстегивая пояс джедайской робы и после резко сбрасывая её на пол, чтобы затем начать трепетно ощупывать крепкие мышцы и удивительно гладкую кожу. Энакин вздрагивал от этих прикосновений и невольно подавался им навстречу, ища большего контакта с этими нежными, желающими большего ладонями. При этом и сам не забывая искать застежку на тунике Асоки и спустив затем лямку с одного плеча, приникнуть к нему губами, желая узнать вкус этой нежной оранжевой кожи, потом, опустив и вторую лямку, Скайуокер на секунду остановился, любуясь на то, что ему открылось. Грудь Асоки была именно такой, как ему виделось, небольшая и упругая, с аккуратными сосками темно-вишнёвого цвета, ничуть не испорченная кормлением дочери. И ровно через миг Энакин наклонил голову, чтобы по очереди сперва осторожно коснуться губами этого совершенства, а затем попробовать его языком, заставив увеличиваться и твердеть. Асока в ответ постанывала и чуть закусывала нижнюю губу, выгибаясь вперёд, давая Энакину возможность насладится своими прелестями, тот не стал останавливаться на этом, нежная страсть в желании осознавать то, что мечта осуществилась и он наконец-то рядом с той, которую любит. Поцелуи начали опускаться ниже, пройдя по животу и коснувшись губами пупка, Энакин легко и без усилий стянул вниз резинку лосин, прихватывая трусики, тем самым полностью раскрывая перед собой тайну Асоки для одного лишь себя. Хотелось немедленно закрепить за собой это право на единоличное обладание этой тайной и он сделал это, сразу же, как только увидел нежное женское естество похожее на сомкнутые лепестки с уже блестевшим на поверхности сладким нектаром. Скайуокер склонился ещё ниже, почти вставая на колени пред той, кому готов был сейчас преклоняться, не ощущая себя при этом униженным, а лишь испытывая блаженство от ощущения касаний Асоки к своим плечам, спине и волосам, в которых запутывались её пальцы. Ещё один мог и горячие губы легко коснулись женского начала, пробуя его непередаваемый вкус. Потом решил прочувствовать его глубже и осторожно провел языком по всей поверхности, проникая между влажных лепестков, найдя округлую горошину, бывшую центром чувствительности. Асока почти изогнулась дугой, раскрываясь сильнее навстречу его губам, позволяя языку проникнуть в свои глубины, проводя вокруг розовой горошины, заставляя ту расти и наливаться кровью, пока по всему телу тогруты не прошёлся волной блаженства бурный оргазменный шторм, который участил сердцебиение и сбил дыхание, а затем принёс такую же волну расслабления, но Энакин лишь сильнее распалился от этих страстных судорог, виновником которых он стал вольно или невольно. Это никак не могло не отразиться на его собственном желании, совладать с которым у него просто не было сил и не стал даже переходить в комнату, Энакин крепко прижал к себе Асоку и мягко опустил её прямо на ковёр, одной рукой стягивая с себя штаны вместе с трусами. Тогрута, покорная его рукам, позволила уложить себя и после лечь поверх, разводя коленом её бедра и проникая вовнутрь своего влажного лона. Она не противилась, понимая то, что любима и что этот человек не причинит ей ни боли, ни вреда, поэтому Тано и отдавалась Скайуокеру так безоглядно и с такой безумной страстью, не обещавшей ничего в будущем, но сжигающей дотла в настоящем. Энакин похоже тоже не особо соображал, что сейчас происходит и с кем, он просто плыл на волне невероятного ощущения, такого, какое не дарила ему ещё ни одна женщина. С каждым проникновением Скайуокер всё больше ощущал Асоку своей и всё сильнее не хотел вновь отпускать её, хотел оставить её навсегда возле себя. Асока поддавалась ему, понемногу начиная двигаться навстречу, желая каждым этим движением показать свою независимость от мужа и той боли, что причинило его предательство. Забыть, забросить, перестать принадлежать душой и телом. Хотя бы телом, если на то пошло, сейчас и этого достаточно, чтобы дать понять самой себе, что и её есть кому любить и хоть кому-то она тоже может быть нужна. Хоть ненадолго, хоть сейчас, хоть в эти безумные минуту, впереди которых - неизвестность.
***
Крепкий сон настиг обоих прямо на том же месте, где всё началось. Энакин и Асока заснули прямо на ковре, даже во сне не отпустив друг друга, продолжив крепко сжимать объятия. Давно Асока не стала так хорошо и так сладко, поэтому, наверное, и проснулась раньше Скайуокера, едва только рассвет начал разгонять темно-синюю ночную мглу. Проснулась затем, чтобы осторожно встать и написав несколько строк на лежавшем на тумбочке листе бумаги, наскоро одеться и выскользнуть из квартиры, никем не виденная и не слышанная.
***
Лакс в это утро никуда не уходил. Позвонила Райо, сказав, что сама отвезёт Луну в школу, но Асока так и не появилась, вторую ночь проводит вне дома. Что бы это значило? Нет, он не ревновал, просто ощущал тревогу за то, что заявление не развод надо нести уже сегодня, а она так и не подписала его. И надо же было ей именно в этот момент пуститься в гулянки. Не могла подписать и идти уже потом куда вздумается? Бонтери горел праведным негодованием в сотый раз набирая контакт жены и в сотый же раз не получая ответа. И когда тот уже совсем был готов отправится на её поиски, Асока внезапно появилась сама, просто открыла дверь и подобно лёгкой паве, вплыла в гостиную, где несколько часов сидел Лакс, сверля глазами экран комлинка.
- Привет, - сказала она спокойно и с улыбкой, так, словно ничего не произошло - Давай мне заявление, я сейчас же его подпишу.
- Ты, где была? - сурово сдвигая брови поинтересовался Бонтери, но Тано, даже не удостоив его взглядом, ответила так, словно была к нему совершенно равнодушна:
- Разве это важно? Давай мне заявление, я здесь, чтобы его подписать, тебе ведь лишь это было нужно. Что, не так?
Только сейчас Лакс заметил, что жена имеет вид весьма оживленный и довольный. Глава сияют, а щеки горят здоровым румянцем. Не то, что у Лакса, с его бессонной бледностью и кругами вокруг глаз. Асока же, устав ждать от него каких-то действий, сама взяла бланк заявления и положив его на стол, поставила в нужном месте витиеватую роспись, а сверху, как вишенку на торте, опустила своё обручальное кольцо. Лаксу осталось только сидеть, с недоумением глядя на супругу. И что она ещё задумала?
