Неприятности Энакина в этот день не завершились. Мало ему того, что встреча с Асокой оставила в его душе вместо ожидаемого счастья одну лишь сумятицу и горькую пустоту в неясности того, что заставило тогруты ответить на его предложение именно так, да ещё и возле храма его кто-то давно уже караулил. Кто же это такой, вернее такая? И что ей надо от него? Такая потому, что невысокая, хотя лицо и скрыто высоким капюшоном серебристого плаща, но из-под его подола виднеются смутно знакомые красные туфельки на тонких каблуках-шпильках. Да, и тут эта горькая ирония. Но прежде, чем Скайуокер сообразил, кто это такая, как та, едва завидев его, рванулась к нему навстречу, как одержимая, и мёртвой хваткой вцепляясь ему в рукава, резким движением головы сбросила с лица капюшон. Ем плечи упали чёрные блестящие кудри. Ну, так и есть, она. Не было печали, ситхи накачали, как бы сказал Оби-Ван, а Энакин не успел даже придумать ничего такого, поскольку сразу же услышал быстрое и истерично-горячее:
- Энакин! Постой! Послушай меня! - почти выкрикнула ему в лицо Стила Гереро, обдавая его лихорадочным дыханием безумия.
- Хорошо, я тебя слушаю, говори, - обречённо вздохнул Энакин, понимая, что та не отстанет, не получив на этот раз то, зачем преследовала его всё это время. Но, похоже, и в этот раз ей придётся уйти ни с чем, если верить тому, что Стила сказала дальше, не меняя свой одержимый тон:
- Энакин, пойми меня и не отталкивай. Я поняла наконец почему я так себя вела с тобой. Я влюбилась, нет, я полюбила тебя сразу, как только тогда увидела, на взлётной полосе. Ты был такой смелый, решительный, я всегда любила в людях именно это, но мне, как назло, попадались одни безвольные тряпки, что подчинялись мне по первому зову, а ты совсем другой и это то, что мне нужно. Будем же вместе, поверь, я могу сделать тебя счастливым, только я, больше никто.
Энакин слушал её, стараясь сохранить спокойствие, при этом всё яснее ощущая идущий от Стилы знакомый запах. И тут он его узнал - коррелианский виски, ну конечно же, выпила, дурочка, для храбрости, вот и понесло её. Однако, голос звучал твёрдо, а глаза смотрели прямо в его и скоро Скайуокер понял, что Гереро совершенно вменяема и хорошо понимает на что идёт. Но готова ли она будет услышать ответ, единственно возможный в данный ситуации, позволяющий не сломать ещё одну жизнь.
- Стила, я, понял тебя, - начал Энакин ровно и спокойно - А теперь ты узнай обо мне одну вещь. Я знаю, это будет не очень приятно, но за то не оставит надежд и ложных иллюзий. Стила, ты тоже очень необычная, я бы даже сказал, уникальная, таких, как ты, очень мало, но быть с тобой я не могу. Причина в том, что я уже люблю одну женщину, лучше которой для меня нет и не будет уже в этом мире. И пускай она не пожелала быть со мной, но от этого моя любовь не сделалась меньше и никто не вытеснит её из моего сердца. Пойми меня, Стила, и прощай. Так будет лучше для нас обоих.
И он ушёл, не став оглядываться и ждать ответа, заведомо зная, каким он может быть и искренне не хотел выслушивать слезы, заверения в обратном сказанному им или отчаянные злые проклятия. Хватит с него ярких эмоций и бурных чувств. На сегодня и на всю оставшуюся жизнь. У него и так уже было два романа с разными женщинами, обоих из которых он очень любил и оба закончились крахом. Видимо, стоит признать, что взаимная любовь - это не для него и жить в соответствии с этим, то есть, полностью посвятить себя карьере. Не зря некоторое время назад отношения в Ордене были под запретом, лишь несколько лет назад из разрешили, так, может, не надо было? Может, не так уж и неправы были прошлые поколения, утверждая, что любовь и привязанность ведёт к страданиям? В случае его, Энакина, это срабатывает на все сто. Раз так, то и спорить нечего, отныне на отношениях всё. Работа и только работа. Вот, что имеет сейчас значение. И в храм Энакин пошёл уже напевая, а завтра, ранним утром, он был в небе, отправляясь на далёкую Каррелию, где его давно ждали. Напарник-клон, один из новичков, заметив фото на датападе Скайуокера, спросил, просто так, ничего не имея ввиду:
- Это ваша возлюбленная?
Ответа, конечно, не получил, но ничуть этим не смутившись, сказал, одновременно прекращая данную тему:
- У вас с ней ещё всё наладится, я точно знаю.
Энакин лишь кивнул, одновременно и соглашаясь, и уходя в себя, навсегда ставя точку в данном вопросе. Сегодня и навсегда.
***
Асока весь вечер провела с дочерью, наводя порядок после ухода мужа и отца. Но если у тогруты не осталось больше ни боли, ни сожалений о том, что тот ушёл из их жизни, то Луна сильно переживала и постоянно говорила с матерью на эту тему.
- Мам, тётя Райо сказала, что я теперь травмированный ребёнок, поскольку моя семья неполная, - сказала она, когда они раскладывали вещи на пустые полки шкафа, где прежде была одежда Лакса.
- Нет, милая, всё не так, - ответила Асока, обняв её - Папа ушёл от меня, но тебя он по-прежнему любит, ведь дети не бывают бывшими. И ты можешь видеть его когда захочешь, я, правда, не стану мешать вам.
Луна не сразу ответила, для её детского ума эта задача была слишком сложной, а ситуация слишком неожиданной и ей требовалось много времени, чтобы принять это всё и научится жить с его учётом. Ну ничего, мама же рядом, она сумеет ей всё объяснить. Ведь мама - это самый близкий и родной её человек. Теперь и навсегда.
***
Стила пришла домой почти ночью, до этого долго пробродив по Корусанту. Слез у неё не было, она была слишком гордой, чтобы позволить им продлится на глазах у сотни равнодушных прохожих. Они сидели внутри и ядом разьедая душу и помыслы. Никогда не думала она, что будет однажды страдать от безответного чувства и что это вообще придётся испытать именно ей, рождённой для поклонения. Это одновременно злило и вызывало на глаза горькие слезы отверженности и горя. Хотелось одновременно и порвать в клочки этого самоуверенного болвана, возомнившего себя однолюбом и залиться этими самыми слезами, ползать перед ним на коленях, умоляя позволить быть возле него, спать на коврике, как верная собака, пусть даже заведомо зная, что ему это не нужно. Плевать на это, главное, чтобы быть с ним. Сама возможность его видеть, касаться, говорить с ним. Это состояние изматывало нервы, одновременно и зля, и вгоняя в уныние, прежде не свойственное Стиле. И даже за дверями своей квартиры девушка не нашла покоя, ведь стоило ей только перевести дух и поставить чайник, как в дверь позвонили. Как было бы хорошо, будь это Энакин, который осознал свою ошибку и пришёл об этом сказать, успела подумать Стила, прежде, чем открыть. Но это оказался не Скайуокер, а тот, кто испытывал к ней такие же чувства, которые Стила испытывала к первому. Лакс Бонтери стоял на пороге её квартиры, держа в руках две сумки с вещами. И несёт, ну просто невероятный бред:
- Стила, радуйся! Я теперь полностью свободен! Я могу быть с тобой всегда! Я развёлся с Асокой и могу жениться на тебе!
Однако, лицо Стилы, вместо ожидаемого восторга, загорелось разочарованием и негодованием.
- Развёлся? - протянула она недовольно - А кто тебя об этом просил? Зачем ты, ситх твою налево, это сделал?
- Разве ты не рада? - недоумевающе протянул Лакс - Ты же так этого хотела...
- Хотела, - не стала спорить Гереро - Когда я думала, что ты именно тот, кто мне нужен. Тот, кто способен подчинить меня себе, сделать своей, а ты мне лишь подчинялся, как тысячи до тебя. Мне это давно неинтересно.
- Но ты же меня любила, - Лакс продолжал испытывать нечто странное, идущее совсем не по плану.
- Я любила желание отомстить Асоке за то, что она у меня отняла, - привела Стила убойный аргумент - И вот, я это сделала, теперь ты свободен. Больше здесь в тебе не нуждаются.
И высказавшись от души, Стила закрыла дверь перед лицом обескураженного Бонтери, которому осталось лишь опуститься возле дверей на подоконник, беспомощно стуча в закрытую дверь, пока Гереро не вызвала патруль.
***
Стила не спала всю ночь, а утром, ещё самым ранним, снова пошла в храм, она поняла, что ей нужно снова увидеть Энакина и попробовать с ним объясниться. Но его не оказалось поблизости, а встреченный у ворот джедай сообщил его адрес. Стила метнулась туда, но дверь не открыли, Скайуокер был уже далеко и надолго оставил Корусант, спасаясь от самого себя, оставив Стилу, никого не стесняясь, горько рыдать, привалившись к дверям пустой квартиры и кляня злую судьбу.
