Когда Кацуки схватил Деку за руку и потащил его в центр зала, тот, не иначе как от неожиданности, послушно пошёл следом, но чем дальше они удалялись от бешенной блондинки, тем неохотней делал каждый свой следующий шаг Изуку, пока в итоге совсем не прекратил двигаться. Кацуки тоже остановился и растерянно обернулся, пытаясь понять в чем же дело.
Взгляд алых глаз, прежде чем все же обратиться к лицу, скрытому зеленой маской, невольно опустился на их соединенные вместе руки. Крови на ладони было немного. Видимо вилка не вошла глубоко и лишь слегка проколола зубчиками кожу. Ерундовые, на первый взгляд, ранки, которые достаточно будет лишь промыть и продезинфицировать. Теоретически они не должны будут доставить Деку особых проблем во время турнира (а от проверки на практике Кацуки изо всех сил попытается его отговорить). Но как же при мысли об этих ранках бесился Кацуки! С годами взрывной герой научился лучше сдерживать свои эмоции, но в данный момент самоконтроль давался ему с большим трудом.
«Интересно, та блондиночка действительно случайно споткнулась, или это был такой подлый план: вывести из игры опасного конкурента, хорошо проявившего себя на тесте причуд. И какого черта эта на голову пришибленная вампирша потянулась потом к руке Деку, чтобы… чтобы… "
О, а вот и истинная причина охватившего Кацуки гнева. И это не удивительно! Ну что за отвратный фетиш у девчонки! Мерзость! И, главное, клыки свои направила именно на Изуку! Вот сам Кацуки никогда себе подобного даже в мыслях не позволял!
И тут его фантазия внезапно (и крайне невовремя!) разыгралась.
«Деку чуть выше и шире в плечах, чем был в их последнюю встречу, что и не удивительно, ведь прошло уже несколько лет. Его огромные зеленые глаза затуманены и влажны от непролитых слез, длинные ресницы часто подрагивают, но все же ни на мгновение полностью не скрывают внимательно следящий за Кацуки взгляд. Некогда мягкие пушистые волосы сейчас тяжелые и мокрые от пота, который соблазнительными капельками стекает со лба по веснушчатой щеке на обнаженную шею и часто вздымающуюся грудь. Дыхание ботаника тяжелое и прерывистое. И у Кацуки оно резко становится таким же из-за красоты представшего перед ним зрелища. «Каччан… — хрипло шепчет Изуку, протягивая к нему руку, окрашенную алым, — больно». И Кацуки нежно притягивает к себе чужую ладонь, ласково дует на ранки, чтобы унять боль, а затем, облизнув внезапно пересохшие губы, открывает рот и медленно заглатывает палец...»
Словно прочитав неподобающие мысли Кацуки, Деку резко выдергивает свою многострадальную ладонь из руки Бакуго, делает торопливый шаг назад и, не сводя со взрывного героя подозрительного взгляда, который отчетливо ощущался даже сквозь скрывающую глаза маску, быстро натянул перчатку, даже не вытерев перед этим кровь. Кажется Деку решил, что попал на бал не к благородным героям, а к вероломным вампирам, и потому лучше закрыть как можно больше обнаженных участков тела, особенно окровавленных. Так, от греха подальше. Но Кацуки не был ни вампиром, ни кровавым фетишистом (палец в его фантазии был чистым!), а потому не считал, что заслужил такое к себе отношение. Обидно. От той полоумной блондиночки Деку так не шарахался.
Они стояли в самом центре бального зала, и все без исключения гости не отрывали от них своих любопытных глаз.
— Твоя ладонь... её нужно обработать, — хриплым после пережитой фантазии голосом сказал Кацуки, вновь протягивая Деку свою руку.
Изуку слегка склонил свою голову к плечу, отчего его зелёные «уши» очаровательно дернулись, и в задумчивости уставился на предложенную руку, не торопясь ее принять.
Все присутствующие в зале гости затаили дыхание и даже, кажется, перестали моргать, боясь упустить и секунду разворачивающегося перед ними спектакля. Они не могли слышать их разговор, ибо все, кто находился в непосредственной близости к главной парочке вечера, благоразумно отошли от неё подальше, но зато их глаза могли наблюдать поразительную в своей фантастичности сцену: герою номер один и самому красивому мужчине Японии по версии трех самых популярных в стране журналов из пяти (два других предпочли героя Шото) отказывали! На празднике, организованном в его же честь!
Кацуки на мнение статистов было плевать. Он о них вообще в тот момент забыл. Важен был только Изуку, который отчего-то застыл на месте, отказываясь принять помощь.
Неизвестно сколько бы они так простояли, застыв в неловком молчании, но в какой-то момент возникшую в бальном зале напряжённую тишину нарушила внезапно заигравшая музыка. Настало время танцев, что должны были скрасить гостям оставшееся до начала турнира время.
Но никто из гостей и не подумал пуститься в пляс. У них было занятие поинтереснее.
Изуку тяжко вздохнул.
Когда-то давно Кацуки Бакуго дважды проигнорировал протянутую им руку. И оба раза Изуку было очень больно. Вряд ли Каччан даже мог предположить, как сильно он тогда ранил друга. Что ж, пожалуй, ему и дальше стоит оставаться в неведении. Верный и любящий Деку не заставит его пройти через тот же кошмар, через который прошёл когда-то сам.
Приблизившись вплотную к Кацуки, Изуку взял наконец руку, что все это время была направлена в его сторону.
— С моей ладонью все в порядке, Взрывокиллер. Всего лишь пустяковая царапина. Не стоит тратить на неё время. Давайте лучше вспомним о вашем предыдущем предложении.
— Предыдущем предложении? — Растерянно спросил Кацуки, уже забывший предлог, под которым он увёл Деку подальше от приставучей вампирши. — Ты же не имеешь в ввиду…
— Танец, — нетерпеливо закончил за него Изуку и, приобняв Каччана за талию, прижал его к себе.
Может быть самому великому Взрывокиллеру и плевать на собственную репутацию, но вот Изуку она очень волнует. И пусть ему сейчас больше всего на свете хочется сбежать подальше от сотен жадно наблюдающих за ним глаз, он ни за что не станет причиной дурных слухов о Каччане. Только не снова.
Изуку начинает двигаться вместе с растерянным, и от того так волнующе послушным Каччаном, не особо вслушиваясь в слишком медленную и спокойную для их темперамента музыку.
Раз, два, три... раз, два, три...
С каждой секундой их шаги становятся увереннее, синхронее и быстрее.
И Изуку в который раз за вечер радуется, что маска скрывает его лицо, ведь в данный момент он наверняка очень глупо и очень счастливо улыбается: в глубине души Мидории Изуку с раннего детства жила несбыточная, казалось, мечта о танце с Бакуго Кацуки.
***
— Но, учит… отец, план же был другой. Зачем его так внезапно менять?
— Томура, — даже сквозь телефонные помехи в голосе учителя слышалось осуждение, — я, конечно, обещал тебе предоставить бОльшую свободу действий, но это не значит, что в случае непредвиденных обстоятельств я не могу корректировать наши планы.
«Корректировать? Да ты же все полностью переделал! А ведь сейчас даже уже не последний момент, а практически самый разгар операции! Какого черта?!»
— Томура, ты меня слушаешь? — к осуждению в жутком голосе прибавилось еще и раздражение. — Все же ты ещё слишком горяч и неопытен в силу юности. Кажется, я поторопился доверить тебе столько свободы. Но сейчас выбора уже нет. Ты ведь не подведешь меня?
«Бесят! И эти слова, и снисходительный тон, которым они произнесены, и этот осуждающий взгляд, который все равно ощущается, пусть его источник и находится в тысячах киллометрах от Японии. Очень и очень бесят!»
— Я все сделаю, отец.
«А больше всего бесит отсутствие возможности хоть в чем-нибудь этому человеку отказать. "
***
Кацуки никогда раньше ни с кем не танцевал.
Менеджеры, конечно, пытались пару раз его заставить, но Взрывокиллер наотрез отказывался. Сама мысль о том, чтобы добровольно быть так близко к другому человеку вне боя казалась весьма неприятной. Скажи ему кто ещё пару часов назад, что кто-то осмелится пригласить пугающего Взрывного героя на танец, и что этот самый герой мало того, что приглашение примет, так ещё ухитрится от танца получить немалое удовольствие, Кацуки искренне рассмеялся бы этому человеку в лицо.
И вот сейчас он позволяет себя обнимать и кружить по залу, послушно следует за каждым дерзким шагом красных ботинок, но только лишь для того, чтобы выждать подходящее мгновение и когда оно настанет, молниеносным движением сменить положение их рук, чтобы занять в танце ведущую позицию и резко наклонить Деку вниз, при этом бережно, но крепко придерживая того за талию, чтобы ни в коем случае партнер от неожиданности не отпустил его руку и не упал на паркет.
Да вот только движения Кацуки не явились таким уж сюрпризом для Изуку. Он их словно ждал. Деку, ничуть не испугавшись коварного маневра, изящно прогибается в пояснице («Гибкий» удовлетворенно отмечает Бакуго), откидывает голову назад и счастливо смеётся, а когда Кацуки новым рывком возвращает его в вертикальное положение, на ногах стоит твёрдо и уверенно, но все же позволяет Кацуки побыть ещё немного главным: ласково льнет к нему, повторяет каждое движение, усыпляет своей покорностью, прежде чем внезапно повторить недавний трюк самого Кацуки и снова вернуть себе ведущую позицию, как в самом начале их безумного танца.
И так повторяется несколько раз. Возбуждение и азарт кипятят кровь, и из-за этого крайне сложно сдерживать причуды, а потому оба то и дело вспыхивают искорками, один зелёными, а другой огненными. Мужчины скорее спарингуются, чем кружатся в вальсе. И именно поэтому Кацуки так сейчас весело. Он любит хорошие битвы, а из Деку неожиданно вышел весьма занятный соперник. Жаль только, что на них сейчас геройские, а не спортивные костюмы. Кацуки бы хотел чувствовать тепло рук Изуку, слышать его тяжелое дыхание, видеть взгляд, пылающий так же жарко, как у самого Кацуки.
Гости, чувствуя себя явно лишними, не решаются присоединиться на паркете к увлекшейся парочке и просто любуются их странным и весьма страстным танцем.
Последняя нота вальса застает Кацуки и Изуку тесно прижатыми друг к другу. Оба тяжело дышат. Оба не отводят друг от друга глаз. Даже когда пришедшие в себя гости пытаются напомнить им о своем существовании оглушительными аплодисментами, Король Взрывокиллер и его таинственный партнер, все еще увлеченные друг другом, продолжают упорно никого не замечать.
— Деку… — завороженно шепчет Кацуки самое красивое в мире слово, совершенно позабыв от переполняющей его бури эмоций, как совсем недавно отреагировал на свое детское прозвище Изуку.
— Каччан… — почти одновременно благоговейно произносит Изуку, позабыв о намерении даже под пытками не выдать свою личность.
И оба не слышат сказанных другим слов, потому что их заглушает взрыв, и твердый паркет внезапно предает находящихся в зале людей, уходя из-под их ног.
