Золушка в красных ботинках

      Грустно вздохнув, Всемогущий посмотрел за спину Кацуки, печально улыбнулся и устало сказал кому-то: «Может хоть он тебя убедит». Впрочем особой надежды в голосе бывшего героя не было.       Бакуго резко обернулся. И на мгновение забыл как дышать: в дверном проеме стоял Деку и не мигая смотрел на Кацуки.       Зелёного костюма не было, вместо него: наспех натянутые свободная мокрая майка и шорты до колен, открывающие жадному взору Кацуки очень много очаровательно покрасневшей кожи. С почти чёрных от влаги волос тонкими струйками стекала вода. Стало понятно, почему Кацуки сразу не обнаружил присутствие Деку в квартире. Ботаник, судя по всему, был в ванной откуда, услышав ставший в конце разговора со Всемогущим особенно громким голос Кацуки, выбежал даже не вытершись толком.       «Так спешил увидеть меня? Боялся, что вот-вот уйду? Но почему же тогда…»       Красивое лицо ботаника, больше не скрытое маской, непривычно серьезно, широкие плечи напряжены, ладони сжаты в кулаки.       «Или я просто обманываю себя, и Изуку не хочет меня видеть?»       — Оставлю вас двоих наедине. Поговорите уже наконец друг с другом, — с легкой ноткой ласкового раздражения велел им Всемогущий, — а я, если понадоблюсь, буду в квартире напротив. Цукаучи с Айдзавой как раз должны скоро подъехать.       Кацуки знал, что соседом Всемогущего являлся его бывший напарник — сэр Ночноглаз, который и посоветовал несколько лет назад только что ушедшему в отставку другу поселиться в этом районе. Кажется, у героев намечалось какое-то собрание, и Кацуки очень хотелось на нём присутствовать. Но сначала нужно обязательно поговорить с Деку, это гораздо важнее.       Уходя, Всемогущий напоследок окинул их обоих задумчивым взглядом и со словами «Сами разберутся, не маленькие уже», тихо сказанными самому себе, захлопнул дверь.       Кацуки очень ждал этой встречи. За годы разлуки у него накопились сотни вопросов, сотни рассказов, сотни запоздалых извинений… и тысячи заветных желаний, связанных с Деку. И вот его друг детства, его первая и единственная любовь, наконец перед ним, и рядом больше нет никого, кто посмел бы отвлечь их друг от друга, но все слова, как назло, внезапно оставили Кацуки. И совершенно нечитаемое выражение лица Изуку так же не помогало начать этот непростой разговор.       Для Кацуки тишина была непривычна. Он лишь недавно обзавелся собственным жильем, и ему еще только предстояло научиться жить с ней. В родительском доме с утра и до позднего вечера всегда звучал громкий голос матери, в школьном общежитии круглые сутки галдели одноклассники, не верящие в чудодейственную силу восьмичасового сна, а на работе Взрывокиллеру не давали скучать злодеи и фанаты. Причем вторые зачастую производили больше шума, чем разрушающие город первые.       Итак, Бакуго, постоянно демонстративно жалующийся на шум, на самом деле не очень любил тишину, а сейчас так и вовсе люто её ненавидел. Потому что рядом с обычно болтливым энергичным ботаником она ощущалась особенно неправильно. Её хотелось немедленно разрушить, наполнив хоть чем-нибудь. Что угодно лучше этого неловкого напряжённого молчания.       Но заговорить первым было страшно, особенно теперь, когда зелёный костюм больше не скрывал Изуку. Ботаник изменился, хоть и не сильно: стал, вроде бы, чуть выше, немного шире в плечах, щеки его уже не такие круглые, как были когда-то (хотя их всё равно отчаянно хотелось сжать). Он стал красивее. И каждая такая деталь служила дополнительным болезненным напоминанием о том, что с их последней встречи прошло уже несколько лет.       Бакуго обязан был найти его раньше!       Признавать свои ошибки и извиняться за них всегда неприятно, но сделать это было необходимо, а потому Кацуки всё же заговорил, надеясь, что нужные слова сами придут к нему.       — Деку, — начал он, и сразу понял, что облажался, — то есть Изуку…       Нужные слова не пришли, вместо них вырвалось лишь прозвище, которое сам Кацуки искренне любил, но вот его друг, судя по всему, так же искренне ненавидел.       Кажется, на лице Кацуки отобразилась самая настоящая паника, потому что изумрудные глаза Изуку сначала удивлённо расширились, а затем холод и настороженность в них наконец уступили место привычному теплу. Ботаник ласково улыбнулся и сделал несколько неуверенных шагов вперёд, приблизившись к Кацуки почти вплотную.       — Каччан, ты же не воспринял всерьёз все, что я наговорил тебе на балу?! — взволнованно спросил Изуку. — Прости меня! Я же просто пытался сохранить свою личность в тайне. Каччан, ты же в курсе, что по прежнему можешь спокойно звать меня «Деку»?       Под конец фразы голос ботаника звучал совсем тихо, а тёплый свет в глазах сменился тревогой.       Так быть не должно.       Кацуки не выдержал и притянул Деку к себе, крепко сжал его в объятиях, и с удовольствием зарылся носом в чужие влажные волосы, знакомо пахнущие шампунем, который ботаник предпочитал еще в средней школе.       — Я так скучал по тебе, Изуку. Деку. Один За Всех. Ботаник.       Изуку тут же расслабился и обнял Кацуки в ответ.       — Я тоже, Каччан, очень-очень скучал по тебе.       В тот момент они оба впервые за долгое время почувствовали себя по-настоящему счастливыми.

***

      Он уже и забыл, какими приятными могут быть объятия. В отличие от ласкового ботаника, Кацуки не был тактильным человеком, и никогда сам ни к кому не прикасался без крайней необходимости. Другим трогать себя он тоже не позволял, даже матери, с детства делая исключение лишь для Изуку, который в данный момент с удовольствием пользовался данной привилегий и крепко прижимался к Кацуки, обнимая его за шею и счастливо сопя ему в ухо. Ощущение чужого дыхания, дразнящего чувствительную кожу, и жара стройного тела, так доверчиво прильнувшего к его собственному, опьяняло. Да, Изуку определённо можно касаться его когда, где и сколько захочет, до тех пор пока…       — Ты замерз, — заметил Кацуки, почувствовав, что ботаник в его объятиях слегка дрожит.       — Угу, — согласно промычал Изуку, и тут же крепче прижался к груди Кацуки, словно боялся, что его вот-вот выпустят из теплых рук.

***

      Изуку боялся его отпускать. Он всё ещё не мог поверить, что Кацуки снова рядом, и даже точно зная, что перед ним бесполезный Деку, всё равно позволяет себя обнимать. Ему казалось, что стоит лишь только выпустить Каччана из рук, как тот сразу исчезнет, поэтому Изуку проигнорировал намёк и лишь крепче прижался к другу.       Да, ему холодно. Ему было ужасно холодно ещё с тех пор, как он очнулся на груди у Полночи, потому что тело после сражения с ному и целебных поцелуев Исцеляющей Девочки было невероятно слабым и хрупким. И за несколько часов лучше почти не стало. Именно поэтому вместо быстрого душа Изуку решил отогреться в горячей ванной, заодно давая впервые серьёзно разозлившемуся на него крёстному время остыть.       Он не ожидал, что Каччан придёт к его крёстному домой, и впал в настоящую панику, услышав голос друга в гостиной. Хотя его появления можно было ожидать: нет ничего удивительного, что герой номер один пришёл к Всемогущему обсудить дерзкое нападение на Дворец Героев. Сейчас они договорят, и Каччан тут же уйдёт, даже и не узнав, что Деку был в это время так близко к нему.       Не задумываясь о том, что он собирается дальше делать, Изуку выскочил из ванной, и поспешил в гостиную, лишь чудом не забыв натянуть перед этим майку и шорты.       Он не ожидал, что ему обрадуются и даже обнимут. И пусть Изуку дрожал, а его зубы стучали друг о дружку, по своей воле он от Кацуки не отлипнет.       Тем более, что ему невольно вспомнился недавний сон, где сам Кацуки подсказал, как лучше всего можно согреться.       «Прижмись ко мне ближе… Обними. Кожа к коже… так будет теплее».

***

      «Вот значит как. Ну что ж, сам напросился!»       Кацуки опустил свои руки на бёдра Изуку, и, подхватив удивлённо пискнувшего Деку на руки, понёс его к дивану, по пути с удовольствием отмечая, что маленький ботаник куда тяжелее, чем казался.

***

      Каччан аккуратно опустил его на диван, укутал в лежащий рядом плед и принес с кухни ещё горячий чай, которым его недавно угощал Всемогущий. Правда взять предложенную ему чашку Изуку не смог: Кацуки немного перестарался и запеленал его так сильно, что Изуку превратился в огромную плюшевую гусеницу.       — Буду поить тебя сам, — ничуть не смутившись ответил на его выразительный взгляд Кацуки и, сев так близко, что их плечи разделяло только два слоя пледа, приблизил чашку к его губам.       — Каччан! Распутай меня! — возмутился Изуку, чьи щеки вспыхнули от смущения и моментально согрели своим жаром так, что в пледе вообще отпала надобность.       — И не подумаю, — довольно ухмыльнувшись возразил Кацуки, и, почти прижавшись губами к зелёным локонам, скрывавшим заалевшее ушко, хрипло прошептал: — так ты точно не сбежишь.       — Не знал о подобных твоих предпочтениях, Каччан, — Изуку мог бы собой гордится, его голос при этих словах почти не дрогнул.       — О, нам ещё многое предстоит узнать друг о друге, — весело сказал Кацуки, пока одной рукой продолжал держать чашку, а другой помогал Изуку освободится из плюшевого плена, — но сначала расскажи мне, ботаник, что за хрень случилась на балу. Всемогущий наверняка тебя просветил.       — А с тобой разве никто информацией не поделился? — удивлённо спросил Изуку, который до этого момента был уверен, что герои номер один все важные новости узнают одними из первых.       — Должны были. Но я как очнулся, сразу же отправился на твои поиски. Только с Эйджиро перед этим перекинуться парой слов успел, а ему самому на тот момент почти ничего известно не было. Я попросил его передать всем, что в ближайшее время меня лучше не беспокоить, и сбежал из больницы.       Изуку с трудом мог в это поверить.       — Что не так с твоими приоритетами?!       — Всё с ними в порядке, я сосредоточился на самом важном, — хмуро возразил Каччан, смутившемуся от неподдельной искренности в его голосе Изуку, — к тому же мой опыт подсказывает мне, что если бы дело было действительно дрянь, и в дальнейших разборках без меня не обойтись, то меня и из-под земли бы достали и отправили бы работать.       — Но дело действительно дрянь! Просто зная тебя, я могу с уверенностью утверждать, что ты впервые повел себя так легкомысленно и незаинтересованно в столь важном деле. Красный Бунтарь должно быть решил, что тебя серьёзно ранили, и поэтому ты умираешь или сошёл с ума, а значит пользы от тебя сейчас не будет.       Кацуки, вспомнив каким ошарашенным стало лицо бедного Эйджиро, когда у него из рук вырвали красный потрёпанный ботинок, благодарно (и впервые добровольно!) обняли, и тут же с криком «спасибо, друг, буду должен» оставили одного в больничной палате, решил, что Деку не так уж и не прав.       — Рассказывай, ботаник. Что я пропустил?       И Изуку рассказал всё. Почти всё. Про смерть мамы, свою новую семью, временно одолженную причуду, ВЗО, искусственно выведенных монстров, интервью Старателя, и, наконец, про желание Всемогущего как можно скорее спрятать Изуку в другой стране, пока все виновные в нападении на Дворец Героев не будут пойманы или устранены.       — Я отправлюсь с тобой! — тут же уверенно заявил Кацуки, как только Изуку закончил рассказывать. — Этот псих собрал целую небольшую армию и натравил её на Дворец Героев, ради призрачной возможности заполучить причуду Всемогущего. Он явно помешан на ней, а уж если предположить, что в деле замешан еще и твой отец, являющийся единственной известной ниточкой, объединяющий твоих сводных родственничков-злодеев, то я боюсь, что даже узнав о том, что причуды у тебя больше нет, этот ублюдок — ВЗО — все равно попытается захватить тебя.       «Каччан, что не так с твоими приоритетами?! — чуть не плача снова подумал Изуку. — Вместо того, чтобы продолжать ослепительно сиять, как герой номер один, ты готов оставить всех своих близких и скрываться неизвестно где и неизвестно сколько, только чтобы защищать меня…»       Изуку совсем его не понимал. Все действия Кацуки буквально кричали о том, что Изуку ему не безразличен, что он действительно дорог и важен, хотя бы как друг. Но если это так, то почему же…       — Каччан, в тот день, три года назад, ты… почему ты меня оттолкнул?       Изуку очень боялся услышать ответ, и не хотел портить их первый за столько лет нормальный разговор, вороша болезненное прошлое. Но прежде чем раскрыть Каччану свои последние секреты, Изуку было необходимо узнать правду о том злополучном дне.

***

      «Как же всё интересно обернулось» — со странной смесью недоверия, гнева, гордости и восхищения думал мужчина, глядя на два лежащих перед ним фото. На одном солнечно улыбался симпатичный кудрявый подросток с веснушками на круглых щеках. На другом герой в изодранном зелёном костюме убивал ЕГО ному.       «Кажется, нам пора наконец встретиться, Изуку. Папа соскучился».