Изуку слушал его рассказ молча, ни разу не перебив уточняющим вопросом или эмоциональным восклицанием. И Кацуки бы радоваться этому, тем более что ещё никогда раньше слова не давались ему так тяжело, но… Подобное было совершенно не свойственно тому ботанику, с которым он когда-то дружил, а потому ему было крайне неуютно от тишины, нарушаемой лишь собственным уставшим голосом.
Вспоминая прошлое, он поначалу отказывался смотреть на Изуку, опасаясь его реакции, но ее полное отсутствие, как оказалось, было куда страшнее. Дойдя до середины рассказа Кацуки, не выдержав, поднял взгляд на спокойное лицо Деку и нерешительно сжал его ладонь в своей. И ему позволили это. Что уже хорошо. Так они и просидели до конца истории.
— Значит, я действительно был твоим си-партнёром, — бесцветным голосом заключил Изуку. — Я предполагал это, ведь твои взрывы никогда раньше не бывали
такими. Но считалось, что эффект синергии невозможен, когда один из пары — беспричудный. Во всяком случае, я о таких случаях не слышал.
— Это не удивительно, — ответил Кацуки, у которого, в отличие от ботаника, были годы, чтобы поразмышлять над их нестандартной ситуацией. — Самим причудам не так уж много лет и они эволюционируют с невероятной скоростью. Возможно, то же самое происходит и с синергией. Да и беспричудных сейчас слишком мало для получения точных статистических данных.
— Я так надеялся, что это не так, что мне просто от страха показалось, — едва слышно грустно прошептал Изуку и тут же отвернулся, отказываясь продолжать смотреть на него.
«Что?» — растерянно подумал Кацуки, ощущая, как болезненно сжимается его сердце.
— Получается, ты тогда действительно бросил меня в лесу из-за того, что понял, что — мы пара. И поэтому оттолкнул меня. Так сильно этого испугался, что даже сбежал, будучи раненым… Но чего именно ты испугался? — Спрашивая это, Изуку слегка дрожал, а его глаза с каждой секундой темнели от охвативших его боли и гнева. — Самой связи как таковой? Или меня, как своего партнера? Неужели это оказалось таким ужасным открытием?
Кацуки предполагал, что разговор с Деку будет не лёгким, но такого ужасного недопонимания и представить себе не мог. Это у Кацуки часто бывали проблемы с тем, чтобы правильно оценить мысли и чувства своего непредсказуемого ботаника. Изуку же знал и понимал его как никто другой, понимал его лучше, чем сам Кацуки понимал самого себя.
Изуку, кажется, и сам до конца не верил сорвавшимся с его губ словам, порожденным многолетними тоской и обидой. Он не вырвал своей руки из руки Кацуки, не прогнал из квартиры, а лишь, сделав глубокий вздох, чтобы немного успокоиться, с надеждой и волнением вновь посмотрел на него, ожидая опровержения.
— Зачем ты искал меня, Каччан? Почему ты здесь?
В душе Изуку, очевидно, бушевал самый настоящий ураган из различных негативных эмоций, но он, будучи одним из лучших людей в мире, постарался взять себя в руки и дать возможность Кацуки объясниться.
Кацуки безумно его любил.
— Потому что скучал, — ответил он и медленно, давая возможность оттолкнуть, если Деку сочтет прикосновение нежелательным, притянул его к себе и зарылся носом в зелёные кудри. — Потому что хотел все объяснить. Потому что ты нужен мне.
Изуку неуверенно ответил на объятие.
— Тогда почему ты бросил меня в тот день? Пропал на столько лет?
— Я не хотел, ботаник, испугался…
— Чего?
— Ну уж точно не тебя, — уверенно заявил Кацуки, с каждым словом всё крепче сжимая объятия вокруг Изуку. — Я всегда знал, что это будешь ты. Еще со времен детского сада, до пробуждения своей причуды, я это знал. Моим партнером просто не мог быть кто-либо другой. Я лишь надеялся, что наша связь проявится не так скоро.
— Почему? — обжигая своим дыханием его обнаженную шею тихо спросил Изуку.
— Потому что тогда ничто не смогло бы удержать тебя от того, чтобы попытаться стать героем. А в те годы это было моим худшим кошмаром. Я настолько этого боялся, что впервые в жизни потерял контроль над причудой и обжег тебя, когда он едва не воплотился в реальность.
Узнав, что они связаны столь крепкими узами, ботаник ни за что не отказался бы от своей заветной мечты геройствовать с Кацуки. Он бы, будучи совершенно беззащитным (по мнению того юного глупого Каччана из прошлого), ежедневно безрассудно рисковал своей жизнью. Потому что с ним Кацуки был бы сильнее, был бы в большей безопасности, чем без него.
— Я бы не стал навязываться, если бы ты не захотел работать со мной, — надувшись заявил Изуку.
— То есть ты бы не отказался от геройствования как такового, а просто занялся бы этим с кем-то
другим?
— Неужели я сейчас слышу в твоём голосе ревность? К моему
несуществующему партнёру? — хихикнув спросил Изуку. — Плохой, Каччан! Жадный! Ни себе ни людям!
Это были лишь один краткий миг веселья, тихий звук смеха и все еще полная неуверенности слабая улыбка. Но это свидетельствовало о том, что Кацуки движется в правильном направлении.
— На свете не было человека, которому бы я мог доверить твою безопасность. А в те дни я считал тебя слабым, постоянно нуждающимся в защите, — он знал, что подобное признание ботанику будет неприятно услышать, но все равно решил быть с ним честным до конца. — И это сводило меня с ума. Лишь спустя годы мысль, что в тот день мы спаслись лишь благодаря портфелю, чудом попавшему в глаз тому злодею, перестала вызывать у меня панику и неконтролируемые взрывы.
— Не чудом, — обиженно пробурчал Изуку.
— В смысле?
— Конечно была маленькая вероятность, что я промахнусь, но, Каччан, бросая свой портфель, я знал, что попаду. Это было не чудо. Это был мой план. И вполне осуществимый.
Изуку сказал это так спокойно и уверенно, что Кацуки мигом ему поверил. А еще вспомнил, как его ботаник действовал во время нападения ному.
Легкая нервозность и чрезмерная осторожность новичка в тот злополучный вечер быстро сменилась четкостью и решительностью действий человека храброго, тренированного и не сомневающегося в собственных силе и таланте. У Кацуки, занятого уничтожением своей партии монстров, было не так много возможностей понаблюдать за своим другом, но он, беспокоясь по-началу, использовал каждую из них, чтобы убедиться, что Изуку в порядке. И ботаник был не просто в порядке. Он был восхитителен! Даже если не брать в расчет внезапно появившуюся невероятно мощную причуду (которой Изуку впервые воспользовался лишь в день бала и успешно осваивал уже по ходу теста причуд, что невероятно впечатляет), его движения, скорость реакции и выносливость тоже были на высоте. Пять лет — внушительный срок. Но, что если Изуку потребовалось немного побольше времени, чтобы достичь такого мастерства?
— Ты тогда не просто не отказался от своей мечты. Ты стал тренироваться ради нее.
И поэтому их встречи тогда так резко сократились. Изуку вовсе не избегал Кацуки. У него просто не хватало на него времени.
— Я считал себя таким умным в то время, таким находчивым. Наблюдая за сражениями героев и злодеев, я с легкостью предсказывал дальнейшие действия каждого. И так гордился этим, был уверен, что этих моих способностей будет достаточно, чтобы однажды стать героем. — смущенно признался ботаник. — Но ты открыл мне глаза, Каччан! Что толку в том, что я знаю, что предпримет мой противник, если я с этим знанием ничего сделать не смогу, так как мое тело слишком слабое, медленное и невыносливое?! Осознав это, я попросил крестного, который тогда как раз оставил свою геройскую карьеру, меня тренировать. А еще я занялся изучением механики, супергеройских костюмов и средств поддержки. Понимал, что для беспричудного героя это необходимость, ведь собственноручно сделанные гаджеты можно использовать на вступительном экзамене.
— А я даже и не подозревал об этом. Почему ты мне об этом никогда не рассказывал? — слегка уязвлено поинтересовался Кацуки.
— Потому что ты бы разозлился на меня. Ты в меня не верил.
На это, к сожалению, Кацуки совершенно нечего было возразить.
— И долго ты собирался свои планы от меня скрывать?
— Пока не поступил бы в ЮЭЙ, — ответил Изуку. — А ты? Как долго ты планировал отсутствовать в моей жизни?
— Пока ты не окончил бы среднюю школу и поступил куда-нибудь
кроме ЮЭЙ, — со стыдом признался Кацуки. — Думал, что к тому времени ты найдешь себе новую цель в жизни, а я научусь справляться со своими страхами и вновь приручу свою причуду.
— Я окончил среднюю школу два года назад.
— И я пришел к тебе сразу, как вернулся в Мусутафу со своей финальной стажировки. Дверь мне никто не открыл. Соседи сказали, что в твоей квартире уже несколько месяцев никто не живет. О смерти тети Инко они мне ничего не сообщили. Я позвонил тебе, но абонент был недоступен. Хотел написать, но ты удалился из всех соцсетей.
Лицо Изуку заметно погрустнело.
— Мама умерла через неделю после моего выпускного. Из-за ее слабого здоровья с соседями мы почти не виделись и не общались, они действительно могли не знать. Ну а что касается телефона и соцсетей… первые пару месяцев были для меня крайне тяжелыми: я постоянно плакал, злился, не хотел никого видеть, кроме тебя и крестного. Но крестный и так был рядом, а ты… я был уверен, что ты меня больше знать не хочешь. Поэтому отовсюду и удалился. Поэтому и не купил себе сразу новый телефон, когда в приступе ярости разбил старый.
Кацуки притянул ботаника ближе, сжал в объятиях крепче и полным искренности голосом произнес:
— Мне так жаль.
— Я знаю, — прошептал Изуку, уткнувшись влажной от слез щекой ему в шею.
— Я решил, что ты больше не хочешь меня видеть, что я потерял тебя навсегда.
— Это не так.
— Я знаю, — прошептал Кацуки. — Теперь я это знаю.
Изуку, почувствовав дрожь в его голосе, успокаивающе провел по спине Кацуки рукой, посылая приятные мурашки по всему телу.
— Каччан?
— Что?
— Ты все еще считаешь, что мне не стоит становиться героем? — заметно напрягшись спросил ботаник.
Перед глазами вновь пронесся день злополучного бала. Кацуки вспомнил с какой уверенностью доверил тогда Изуку прикрывать свою спину, с какой легкостью разделил с ним ответственность за жизни окружающих их людей. И ботаник его не подвел.
— Я считаю, что из тебя выйдет отличный герой.
Изуку слегка расслабился, но полностью нервозность его не покинула. Он чуть отстранился, чтобы иметь возможность заглянуть Кацуки в глаза.
— А если говорить не о будущем, а о настоящем?
— Когда на балу случился взрыв, ты повел себя как профессионал: не запаниковал, убрал ближайших к тебе людей подальше от эпицентра, помог успокоить паникующих гражданских. Когда напали ному, твоя помощь была неоценима. И я правильно понимаю, что в конце ты сражался уже почти без помощи причуды?
Изуку утвердительно кивнул.
— И ты всегда был таким. Когда я свалился в реку, ты тут же бросился мне на помощь, потому что понимал, что удар головой о камень может быть опасен. И тогда с Грязевым злодеем ты спас меня. Без тебя я бы, скорее всего, умер. Я почти не сомневаюсь, что ты с легкостью сдашь экзамен на геройскую лицензию.
— Ну-у-у, — смущенно улыбнувшись протянул Изуку, — на самом деле она, кажется, у меня уже есть.
Какая…
интересная новость.
— Но… ты же говорил, что не проходил экзамен. Что отец так нагрузил тебя работой, что это почти не оставляло времени для учебы и тренировок, а также полностью убивало желание обратиться к нему за письменным разрешением, необходимым тебе, как несовершеннолетнему, для прохождения экзамена.
— Да. Но четверо приемных детей моего отца устроили теракт и теперь официально считаются злодеями. К тому же, помимо Даби, в тот вечер герои схватили еще одного человека, Курогири, который числится сотрудником «AFO». А сам отец куда-то очень вовремя пропал. Слишком много всего подозрительного с ним связано и поэтому, до выяснения всех деталей, моим опекуном официально назначили крестного. И он согласие подписал.
— И тебе задним числом выдадут геройскую лицензию, чтобы оправдать твое участие в устранении ному и применение причуды на балу?
— Именно для этого, — подтвердил Изуку, а затем, отведя взгляд, добавил: — а еще для того, чтобы я мог участвовать в операции по захвату ВЗО.
Сердце Кацуки в ужасе замерло.
— Но разве тебя не хотят спрятать, выдав документы с новым именем и отправив в сопровождении охраны подальше от Мусутафу?
— Это план, на котором настаивает крестный.
— Но, как я понимаю, есть и другой? — спросил Кацуки, предчувствуя, что ответ ему крайне не понравится.
— Да, — ответил Изуку, по прежнему не глядя ему в глаза. — Председатель геройской комиссии предложил использовать меня как приманку, чтобы вновь спровоцировать ВЗО.
Это был тот редкий случай, когда Кацуки предпочел бы ошибиться.
— У тебя больше нет причуды.
— ВЗО этого не знает. Но даже если он и подозревает об этом, то ты сам говорил, что у него вполне могут быть и другие причины появиться в моей жизни.
Кацуки впился ногтями в свою ладонь, чтобы не закричать от отчаяния.
— К чему так рисковать? Не пойми меня неправильно, я не беру свои слова назад, я действительно считаю, что ты подходишь для геройской профессии, но речь идет о злодее, который почти победил Всемогущего!
— Пришли первые результаты анализа от ученых, которым доставили останки ному, — мрачно сказал Изуку. — Это искусственно созданные воины, послушные своему создателю. И у каждого из них было по несколько причуд, которые раньше принадлежали пропавшим без вести людям, среди которых были как герои, так и гражданские.
— То есть ты хочешь сказать, что этот ублюдок не просто вербует различных злодеев, но и похищает простых людей, чтобы при помощи чудовищных экспериментов создать из них маленькую армию?
Никогда в жизни Кацуки не испытывал такой всепоглощающей ненависти. Даже к той грязевой сволочи. У Изуку, судя по выражению лица, чувства были схожи.
— Или не маленькую. Вряд ли он направил в тот вечер на мою поимку все свои силы. Тела и причуды каждого ному уникальны. Словно взяли по одному экземпляру из разных партий. Такое ощущение, что целью нападения, помимо причуды Всемогущего, так же было их испытание, проверка эффективности каждой отдельной версии в бою.
— Его нужно немедленно остановить, пока он не наплодил еще больше этих тварей из захваченных им людей.
Очевидно, что действовать нужно незамедлительно. Но как же страшно было позволить Изуку стать приманкой для этого чудовища.
— Не бойся, Каччан, — видя его волнение, попытался успокоить ботаник, — я и не собираюсь сражаться с ним в одиночку. Я адекватно оцениваю свои силы. Моя задача — выманить его. А победить — это уже твоя работа. Хотя, возможно, я смогу тебе в этом немного помочь. Если герои, которые примерно через полчаса соберутся в квартире сэра Ночноглаза, одобрят этот план, Всемогущий вновь передаст мне причуду. Увы, с каждым новым ритуалом передачи, время владения резко сокращается. Но примерно час у меня будет.
Кацуки вспомнил Грязевого злодея, которого Изуку практически победил при помощи одного портфеля. Вспомнил великолепные результаты ботаника на тесте причуд, на котором тот саму причуду почти и не использовал. Вспомнил поверженных ному. Вспомнил своих друзей, которые на этот раз будут с ними на поле боя и так же помогут ему сохранить ботаника целым и невредимым. Да, битва будет крайне опасной, но…
— Мы справимся, ботаник. Я в нас верю. Верю в тебя.
После этих слов Изуку солнечно улыбнулся.
***
Изуку был невероятно счастлив: они с Каччаном встретились, поговорили и решили никогда больше не расставаться! Они, наконец, полностью открылись друг другу и позволили увидеть настоящих себя. Больше не будет тоски, одиночества, лжи и секретов.
Между ними оставалось только одно маленькое, но очень важное нерешенное «но».
— Каччан, кто я для тебя?
Изуку уже очень много лет знал, кем для него является Бакуго Кацуки. И взгляды, действия, интонации в голосе Каччана позволяли надеяться, что чувства Изуку взаимны. Но это все же тот случай, когда лучше четко спросить, чем предполагать. И если ответ окажется не таким, на какой надеется Изуку, то что ж… Он с этим справится, вновь спрячет отвергнутые чувства в дальний уголок своего сердца, не позволив им разрушить только что восстановленную дружбу.
Но если Каччан признается, что тоже любит его…
***
Он запустил пальцы в мягкие изумрудные волосы, вопросительно взглянул на Изуку и, получив в ответ утвердительный кивок, наклонился, чтобы наконец его поцеловать.
Это было лишь невинное, ласковое прикосновение. Легкое, но невыносимо сладкое. Одновременно и излечивающее сердце от многочисленных ран, порожденных многолетней тоской, и разжигающее ранее не знакомый Кацуки голод.
Хотелось целоваться так нежно вечно.
Хотелось углубить поцелуй, опрокинуть Изуку на подушки, нависнуть над ним, срывая одежду и жадно пожирая.
Кацуки опасался, что еще не был окончательно прощен. Также он не был уверен, что Деку готов к более серьезным действиям с его стороны. А потому, чувствуя, что с каждой секундой контролировать себя становится все тяжелее, он с крайней неохотой отстранился, разрывая поцелуй.
Изуку выглядел растрепанным, раскрасневшимся и довольным. А еще чуточку растерянным.
— Каччан?
— Тебя удовлетворил мой ответ? — с довольной усмешкой спросил Кацуки.
Он считал свой вопрос риторическим, ведь у ботаника практически все было написано на его лице смущенным румянцем и счастливой улыбкой. Но Изуку его вновь изрядно удивил.
Несколько секунд напряженной тишины, задумчивый хитрый взгляд зеленых глаз, а затем…
— Нет! — с притворным возмущением воскликнул Изуку и, молниеносным движением перекинув одну ногу через его бедра, оседлал Кацуки.
Он рефлекторно обвил талию Деку руками, чтобы не дать тому упасть или отстраниться, и лишь мгновением позже осознание того, как близко и в какой смущающей позе они сейчас находятся, нахлынуло на Кацуки.
— Ты все еще относишься ко мне как к ребенку, — обиженно зашептал ему на ухо несносный ботаник, — позволь доказать тебе, Каччан, что я давно вырос.
Сказав это, Изуку вновь соединил их губы в поцелуе, но уже с куда большим напором и страстью. Настойчивый язык с легкостью убедил рот Кацуки раскрыться и впустить его внутрь. Сильные, покрытые многочисленными шрамами и веснушками руки уверенно забрались под черную футболку, где с энтузиазмом принялись изучать спину Кацуки, ногтями оставляя на ней собственнические следы.
А сам Кацуки тоже не отставал. Он прекрасно понимал, что у них крайне мало времени, да и место не самое подходящее. Но он сходил с ума, он горел.
Никогда раньше Кацуки не испытывал такого желания, такой страсти. Да, он любил Изуку почти всю свою жизнь, но они расстались, когда были еще совсем детьми, когда чувства лишь стали формироваться во что-то романтическое, а самой дерзкой его мечтой было лишь почти целомудренное прикосновение к чужим губам. Как раз такое, какое и случилось у них с Изуку совсем недавно.
И с возрастом сексуальные желания так и не пришли.
Порой вспышка интереса все же проскакивала, но всегда была слишком короткой, чтобы перерасти во что-то серьезное. Ему нравились мягкие волнистые волосы Мины. Круглое лицо и большие глаза Урараки. Солнечная улыбка Эйджиро. Доводящее до бешенства упрямство Тодороки. Маленькое гибкое тело Асуи, облаченное в зеленый обтягивающий костюм. Но все это было не то и возникающие по утрам физические потребности своего взрослеющего тела Кацуки удовлетворял механически, при помощи руки и размытого бесполого образа у себя в голове.
Сейчас же все было иначе. Наконец все элементы сошлись в одном идеальном человеке, сводящем с ума. Эффект синергии — это не про родственные души. Он является не причиной, а следствием взаимного уважения, безграничной любви, желания защитить и подарить дорогому человеку весь мир. Но, возможно, они с Изуку действительно созданы друг для друга.
Жадно проводя ладонями по крепким, почти не скрытым шортами бедрам, кусая мягкие пухлые губы, сцеловывая стоны и ощущая болезненно-сладкое давление подтянутой юркой задницы на его вставший член, Кацуки не мог отказать себе в этой столь желанной близости. И пусть они не зайдут сегодня так далеко, как им бы обоим того хотелось, несколько минут безграничного счастья они, пожалуй, все же могут себе позволить.
Эпилог
Сила, о которой он мечтал десятилетиями, врезалась ему в грудь, ломая ребра.
Все за Одного, несмотря на охватившую его сильнейшую боль, не смог сдержать ироничной усмешки, ведь удар, что, судя по всему, положил конец всем его грандиозным планам, нанес родной сын. Ребенок величайшего в мире злодея внезапно вырос, стал наследником его злейшего врага и сейчас гордо возвышается над поверженным родителем, готовясь свершить месть за человека, которого, если бы отец уделил должное время воспитанию своего ребёнка, должен был ненавидеть. Ах, какая восхитительная драма, достойная лучших историй о супергероях, которыми Все за Одного с таким увлечением зачитывался в детстве. Если бы он только мог, он бы сейчас громко и искренне рассмеялся.
Изуку, видимо все еще опасаясь, что в рукаве у злодея припасен какой-то козырь (увы, не припасен), вытянул вперед левую руку из которой тут же появился черный хлыст, уже доставивший сегодня Все за Одного немало проблем, и связал его. А затем правой достал из кобуры пистолет и нацелил дуло ему в грудь.
Все за Одного прислушался к собственным ощущениям, с раздражением отмечая, что доступа к своим причудам не имеет: очевидно, что среди героев, внезапно выскочивших из портала, созданного причудой плененного пару месяцев назад Курогири, был и проклятый Сотриголова, который вот уже почти час не сводит с него глаз. И ведь ухитряется как-то не моргать все это время. Интересно, как герои этого добились? Увлажняющая глаза супергеройская приблуда? Или напарник с подходящей причудой?
Понимая, что сам себе помочь не в силах, злодей быстро осмотрелся в надежде, что кто-то из его пешек в состоянии вытащить его с поля боя, как это случилось много лет назад. Увы, его Изуку оказался умнее Всемогущего и вышел сражаться не в одиночку, а с целой армией прихвостней, которая внезапно окружила армию самого Все за Одного. И сейчас почти все его верные солдаты либо повержены, либо слишком заняты спасением собственных шкур.
Он почти искренне гордился сыном.
Но как же не хочется проигрывать!
— Неужели убьешь меня, Изуку? Герои так не поступают. Как и сыновья.
Ему было крайне интересно посмотреть, какая реакция отразится на эмоциональном лице его ребенка.
Никакой. Странно...
Лицо Изуку осталось серьезным и сосредоточенным после этих слов. Оно не изменило своего выражения и в тот момент, когда раздался выстрел.
Было больно, но он ожидал гораздо худшего, а это значит…
— Не боевой патрон? Одна из пуль того мелкого преступника? Чисаки, кажется… Изуку, у меня сотни причуд. Одной пули не хватит.
— Нет, — уверенно возразил его сын, — причуда у тебя одна. Была. А все, что ты украл, просто становилось ее частью. Но теперь это в прошлом.
Все за Одного никогда не хотел умирать, но смерти как таковой не боялся. А вот стать обычным, стать таким, как его брат или сын, стать как все те, кого он годами обворовывал... Это было кошмаром, в который отчаянно не хотелось верить. Все за Одного был рожден, чтобы стать великим. Он не был рожден быть частью серой массы.
— Почему ты не попытался выстрелить раньше? — растерянно спросил Все за Одного. — Боялся промахнуться? Неужели пуля у вас только одна? Герои же уничтожили Заветы Смерти, забрали девчонку, почему из нее не наделали еще сотню?
Изуку сердито нахмурился.
— Я использовал уже созданную Заветами пулю! Мы не делаем из детей оружие. Это бесчеловечно.
— Это глупо!
Если бы герои сегодня проиграли, он мог бы убить сотни таких девочек! Он бы, конечно, не стал, это не принесло бы никакой пользы, а бессмысленное насилие никогда Все за Одного не привлекало и казалось пустой тратой времени. Но он мог бы!
— Ты — чудовище, — зло прошипел Изуку, подходя вплотную к нему. — Но, к счастью, ты больше никому не сможешь навредить!
Все за Одного все еще не ощущал свои причуды. Не слышал хор гневных голосов их бывших обладателей. Но он отказывался верить, что это конец. Что это из-за пули, что это навсегда и силы к нему не вернутся, даже если он выколет Сотриголове его проклятые глаза.
— Давно ты знал об истинной личности этого чудовища?
— Давно, — спокойно ответил Изуку, отцепляя от пояса наручники и надевая их на руки все еще связанного черным хлыстом Хизаши Мидории.
— А Всемогущий? Когда узнал он?
— Заподозрил после бала. Все же это твои приемные дети устроили тогда нападение. Да и исчез ты из жизни своей семьи примерно в то время, когда Все за Одного проиграл Всемогущему.
— И он все равно доверил тебе сегодня причуду? Тебе! МОЕМУ сыну!
Всемогущий редкостный идиот!
— Нет, — возразил Изуку. — Он доверил ее СВОЕМУ сыну. Ты почти не виделся со мной, не воспитывал, ты почти никак со мной не связан.
— И все же ты здесь. Рискуешь собой, чтобы остановить меня.
— Да, но не потому, что чувствую вину за твои поступки. А потому что так поступают герои, — хлыст прощально мигнул и исчез. Его время истекло. Но в нем в любом случае больше не было необходимости: злодей ранен и лишен причуды. Все за Одного больше не опасен. — Один хороший человек, что сражается сейчас с твоими ному, объяснил мне, что дети не несут ответственности за действия тех, благодаря кому они родились. Мы — не они. Он сказал, что ему потребовались годы, чтобы это понять. Я же, благодаря ему и еще нескольким друзьям, справился с этим быстрее.
В свете ослепительных взрывов к ним подлетел действующий герой номер один.
— Деку, ты как? Все хорошо?
— Да, Каччан. Раз ты здесь, то битва окончена?
Именно Король Взрывокиллер уничтожил большую часть его усовершенствованных ному. Взрывной мальчишка в этот день был куда быстрее, сильнее и свирепее, чем обычно. Он был таким же, как пару месяцев назад на балу. И сейчас, видя какими взглядами Кацуки Бакуго обменивается с его сыном, Все за Одного наконец понял, почему проиграл. Его сокрушила единственная сила, которую он никогда и не надеялся обрести, так как его сердце не было создано для этого. Его победила долбанная сила любви. Какой позор!
— Да, ботаник, все ному уничтожены, а злодеи взяты под стражу.
— Как там Тога? А Джин?
— Целы. Уже едут в Тартар.
— Я смогу с ними поговорить?
— Конечно, — ласково ответил герой номер один, обнимая его сына. — Только чуть позже.
— А я? — не выдержав спросил Все за Одного, когда к нему подошли еще герои и привязали к носилкам, чтобы отнести на них к подъехавшей бронированной машине. — Со мной ты скоро увидишься? Скоро поговоришь?
В конце концов, кроме Изуку у него никого не осталось.
— Нам не о чем больше говорить, — ответил Изуку и не прощаясь ушел туда, где его ждала компания уставших, но довольных героев. Компания его друзей. Его новая семья.
Конец.
