Путь шута: Неожиданное достоинство невежества

      Действующие лица: Йен — фронтмен, гитарист, вокалист и лидер Elvidner. Грэм — интервьюер.       Интро: Йен: Хэй, чего-кого? Это Йен Рейдар Кристенсен из Elvidner, и ты смотришь Loudwire.       Основняк: Грэм (берёт листок): Привет, это Грэм с Loudwire, и сегодня у нас рубрика «Википедия: правда или вымысел». В гостях у нас сейчас Йен Рейдар Кристенсен из Elvidner. Спасибо вам большое, что пришли. Йен: Спасибо, что пригласили. Грэм: Мы посмотрим вашу страницу в Википедии, а также страницу группы Elvidner, все альбомы, песни и тому подобное. Вы будете подтверждать или опровергать то, что там сказано. Я уверен, что в вашей жизни произошло много чего в жизни. Йен: Ох, там много чего весёлого было. Грэм: Начнём, пожалуй, с имени, потому что иногда бывает неверным. Ваше полное имя — Йен Эйстейн Рейдар Кристенсен. Йен: Да, верно. Грэм: Отлично. Вы родились 24 июня 1972 года в Бергене, в Норвегии. Йен: Верняк. Грэм: Ваша семья была довольно состоятельной. Особенно богатой была ваша мать, Элиз, унаследовавшая состояние отца. Отец ваш был врачом и тоже происходил из знатной семьи. Йен: Да, но мой дед лишил отца наследства за то, что тот стал врачом против воли. Сначала он вообще хотел стать композитором. Грэм: Помимо Нежить-Йена у вас так же есть несколько псевдонимов. Шпала, Трупоед и Некромант. Третье, вроде как, к вам прилипло, когда вы оказались среди Мстителей. Йен (едва заметно закатив глаза): Ёпта мать, это обсуждают чуть ли не чаще, чем мою роль в музыке. Я же вообще попал туда случайно. Грэм: Но вы вроде неплохо общаетесь. Йен: Да не в этом дело. Они классные ребята и делают правильные вещи. Я про себя в их компании. Ну какой из меня спаситель мира? Я же наркоман и алкоголик в завязке. Грэм: А, по-моему, здорово, что так сложилось. Но, раз уж вам это обсуждать не нравится, мы сильно касаться её не будем. Так что, пожалуй, продолжим. Вы переехали в Штаты в 1978 году после самоубийства вашего старшего брата Хенрика. Йен: Да, верно. Хоть я родился в обеспеченной семье, идиллией наша с Хенриком жизнь не была. Отец был эгоцентриком и очень жестоким человеком. Он был свято убеждён в том, что хорошие манеры могут привиться только через боль и лишения. А матери было просто насрать. Её больше заботил её Кадиллак и бутылка виски. Отец мог сделать со мной и Хенриком всё, что только в голову взбредёт, а ей было не до нас. И вот, когда мне было шесть, Хенрик просто пропал. Я спрашивал у мамы, где он, а она отвечала, что ночует у друзей. Я знал, что она врёт, ибо у Хенрика не было друзей. Он был одиноким затворником и ни с кем не общался. И вот ночью того же дня я случайно увидел выпуск новостей, где рассказали, что десятилетний парень, Хенрик Кристенсен, сбросился с Аскёйского моста. Потом был суд. Сестра моего отца, Аннетт, отсудила права на меня и забрала меня к себе, мужу и сыну Эрику. Она вышла замуж за американца немецкого происхождения Алана Уордена, и в 1978 году я переехал к ним в Сан-Франциско. Грэм: Если я не ошибаюсь, именно смерти вашего брата посвящена песня «Lazarus» с альбома «Among The Shadows». Йен: Да, всё верно. Грэм: Ваше первое знакомство с тяжёлой музыкой состоялось в 1980 году, когда ваш дядя принёс домой дебютник Iron Maiden. Йен: Верняк. С них всё началось. Потом ещё был British Steel от Judas Priest, Black Sabbath. А после появились Metallica, Slayer, Megadeth, Anthrax, Testament и куча других крутых ребят. Ну а там дальше всё и завертелось. Грэм: И вот отсюда мы переходим к началу вашей карьеры. Как утверждает Википедия, она началась в 1987 году. Йен: Не совсем. Я оказался гитаристом в панкушной команде Brave New World в 1986 году. Да, мне было тринадцать. Её основал мой коллега по, прости господи, Мстителям. Клинт. Грэм: Соколиный Глаз? Йен: В точку. Там мы играли три года, записали несколько демок и выступали, где только была возможность. Потом, правда группа распалась, но я на тот момент познакомился со Скоттом из группы Stitch. С ним мы и основали Elvidner. Грэм: Как раз об этом. На Википедии указано, что Elvidner был сформирован вами и Скоттом Мессиной в 1988 году. Йен: Абсолютно так. Википедия удивляет. Я сам себя ведь не гуглил. Не знал, что обо мне там пишут. Грэм: Ваши дядя с тётей поддерживали ваше начинание. Йен: Это верно. У меня были офигенские дядя с тётей. Они, конечно, настаивали, чтобы я получил образование на случай, если затея с Elvidner не выгорела бы. Выгорела. Но образование я всё равно получил. Мне повезло с предками, если не считать моих биологических родителей, конечно. Грэм: А были среди вас те, кому не повезло? Йен: Да. Тому, нашему гитаристу. Ему запрещали гулять по вечерам. Это был где-то 1988 или 1989 год. Нам было по шестнадцать-семнадцать лет. Ну и Том каждую пятницу «ложился спать пораньше», а потом вылезал из окна и по узенькой пожарной лестнице спускался вниз до первого этажа. Он жил на восемнадцатом и делал это целый год, пока родаки в один день его не спалили. Грэм: Господи Иисусе. Звучит охренеть как опасно. Йен: Это ещё что. Он должен был потом лезть обратно, будучи бухим в говнище. Мы ведь шлялись по барам. Мы говорили ему, что он ёбнутый, но его это не останавливало. Лезть на восемнадцатый этаж, будучи в слюни, так себе затея. Стоит ли говорить, что, если бы Том там спьяну навернулся, его с асфальта пришлось бы соскребать лопатой? Когда он нажирался, он вообще творил чёрти что. Грэм: Но мы вернёмся к основной истории. В 1989 году вы выпустили дебютный EP под названием «City». Там у вас было аж два клипа. И как только вы их сняли? Йен (вновь смеётся): С божьей помощью. Хотя, сейчас эти клипы смотреть невозможно. Грэм: Как по мне, они ещё неплохо сохранились. Йен (хмыкнув): Смотря что считать под словом «неплохо». Грэм: Ну мне нравится, и пойдёт. Но мы пойдём дальше. В 1990 году Брендан от вас ушёл, и петь пришлось вам. А за гитару взялся Кевин Нуненмахер. Йен: Да. Таким составом мы дебютник и жахнули. Потом от нас ушли Клинт и Шеннон. Басистом стал Эрик, а гитаристом Том. Так мы записали «Defying A Sacrament». Турили мы тогда знатно. Куча всякого веселья была. Особенно драка с местными сатанюгами в Швеции. Грэм: Прям побоище было? Йен (махнув рукой): Да нет. Так, разбил рожу одному и всё. Оттурили дальше спокойно, но к концу тура Кевин, наш второй гитарист и клавишник, заболел. Он еле докатал тур, и мы вернулись домой. Кевину нужно было дать время выздороветь. Грэм: И как раз в этот момент вы встретились с Хеленой, которая заняла место ди-джея, сохранив для Кевина позицию клавишника. Йен: Ну не совсем. Она и партии клавишных исполняет, когда это нужно, но, в основном, это электронный стафф. Грэм: Однако, тогда же ваша музыка начала восхождение. В Википедии пишут, что вы связываете это с приходом Хелены. Йен: Не только с ней. Нашу третью пластинку продюсировал Росс Робинсон. Он знает, как выдавить из тебя всё самое гадкое и стрёмное, а потом трансформировать это в музыку. С ним мы записывали «Inception Breed» и «It Comes The Neighbourhood», наши самые агрессивные и тёмные альбомы. Грэм: Песню «When Days Torn To Black» до сих трудно слушать, а это ведь 1995 год. Представляю, каково вам было её записывать. Йен: На самом деле, я плохо помню то, как мы это писали. Наверное, очень сильно эмоционировал. Это были очень тёмные времена для меня. Ни для кого не секрет, что у меня тогда были проблемы с наркотиками и алкоголем. Да и не только у меня. Почти каждый из нас шестерых на чём-то сидел. Но, боюсь, если бы мы не были теми обдолбанными подростками, то я бы сейчас не вёл с вами этот разговор. Порой, чтобы создать что-то великое, нужно сломать себя, довести себя до дна и тогда у тебя выйдет создать то, что сможет войти в историю. Ну или тебя должны сломать, как в случае с песней «When Days Torn To Black». Грэм: Ваш отец настолько жестоко с вами обращался. Йен: Ну на самом деле песня не о том, как мой папаша трахал меня в задницу, как некоторые считают. Она о том, как ко мне приставал один тип, знакомый моего дяди. Это было уже после того, как мы переехали в Штаты. Я рассказал об этом дяде и тёте, но они мне не поверили. Им показалось, что я накрутил это себе из-за того, что пережил, когда жил в Норвегии. Я люблю своих дядю с тётей, но этого им долго простить не мог. Грэм: Но вместе с тем альбом стал для вас прорывным и открыл вам дорогу к металлическому олимпу. Йен: Боль можно дорого продать. «It Comes The Neighbourhood» — хорошее тому подтверждение. После выхода «Inception Breed» некоторые начали называть нас выпендрёжниками. Особенно если вспомнить «Defying A Sacrament», который был пилиловом и поливаловом. Ну мы решили послать их нахуй и записали «It Comes The Neighbourhood», где объединили два предыдущих альбома воедино. Грэм: Этот альбом был просто мясом. Как вы выжили, когда его писали? Йен (смеётся): Да хрен его знает. Это был 1995 год. Мы запирались в студии, питались одними чизбургерами, пару раз вылезали, чтобы сыграть в баскетбол, и обратно в студию. Первые три альбома мы писали на аналоговом оборудовании. Росс и Эрик, наш басист, сводили всё вручную. Это занимало кучу времени. Помню, когда писали песню «Liberation», я никак не мог спеть нужный кусок. Без конца перезаписывал. Грэм: В Википедии об этом тоже сказано. Типа вы никак не могли записать фрагмент со скримингом в бридже и регулярно были на грани отчаяния. Йен: Да. У меня не как не получалось прокричать слово «Fraud». Я никак не мог попасть в нужный интервал. Иногда я просто отчаивался и бросал всё. Мне всё казалось провалом. Однако Росс подбадривал меня. Он говорил мне: «Ты сможешь. У тебя всё получится. Отдохни немного и попробуй ещё раз». Он не давал мне разочароваться в себе. Грэм: Скакнём сразу к нулевым, если вы не против. Когда произошла трагедия в Колумбайне, обвинили вас и Мэрилина Мэнсона, мол, те два парня были вашими фанатами. Родительский комитет тогда засыпал Roadrunner Records жалобами на ваши песни. Йен: Об этом было много разговоров. Да и сейчас, по правде говоря, они не прекращаются. Девять лет назад ситуация повторилась в Вирджинии. Тогда напрямую обвинили нас и нашу песню «Dog Day Afternoon». И хвалёный родительский комитет вообще не озаботил тот факт, что песню эту мы выпустили в 1997 году. И если уж она такая опасная, почему за эти десять лет от неё никто не умер? Дело ведь в том, что не наша музыка сделала убийц теми, кем они стали. Наша музыка — это лишь часть общества. На неё не распространяется зависимость «причина-следствие». Человек, изобретший автомат, не может быть ответственен за убийства, в которых его изобретение используют. Это лишь часть нас от мира, и людям пора бы уже научиться жить с этим. Тоже самое касается нашей песни. Не наша музыка воспитывает людей. Это должны делать родители. Но что раньше, что сейчас. Родителям частенько наплевать на своих детей. В 1997 году они сажали их перед телевизором, в 2007 году оставляли за компьютером, а сейчас всучают им в руки iPad, и, дескать, развлекайтесь, как хотите. Я не говорю, что за детьми должен быть тотальный контроль. Он тоже ни к чему хорошему не приведёт. Вы должны либо объяснять ребёнку то, как делать стоит и как делать не стоит. Либо вы должны подобрать ребёнку достойную альтернативу той вещи, что, по вашему мнению, не соответствует возрасту ребёнка. Большинству родителей плевать на своих детей. Они не вникают в их проблемы и не слушают их, когда детям по-настоящему нужна поддержка. А когда выходит закономерный итог, винить начинают артистов с их «неправильным репертуаром». Я много раз говорил, что я готов к публичной дискуссии на эту тему. У меня трое детей, так что я тоже в таком же положении. При том, что я музыкант и мы с женой играем в одной группе, у которой турне на несколько лет вперёд расписаны, так что мы в ещё более шатком положении. Но я готов всё обсудить. Да, я своему младшему ту же «Dog Day Afternoon» петь на ночь не стану. Что-нибудь другое спою. Да и на «Дэдпула» его не поведу. Схожу сам, а ему включу «Как приручить дракона». Да и вообще, «Dog Day Afternoon» о том, куда может завести следование чужим советам и о том, как важно иметь свою голову на плечах, чтобы понимать ответственность за персональные решения. Ну а то, что многие люди не могут отличить лирического героя песни от личности автора, для меня давно не новость…

Конец первой части