Жестокие игры

Стоя у раскрытых седзи, ведущих в небольшой сад камней, расположившийся на заднем дворике шикарного двухэтажного особняка, так не похожего на постройки в этой части Руконгая, я с грустью смотрела на покосившиеся домики, выглядывающие из-за высокого забора, окружающего бордель, на молоденьких девушек, столпившихся у резных ворот, и думала. Да. Мало кому из попавших в дальние районы Руконгая долго удается оставаться невинно-наивным… Там, где правит грубая сила, волей-неволей приходится менять свое мировоззрение, принципы и взгляды на жизнь. Ангелам здесь нет места, их либо сломают, сделав своей игрушкой, либо они сами раздробят себе крылья, «умрут», чтобы возродиться уже совершенно другими. Это место не прощает слабостей, а выжить и чего-то добиться здесь может только сильный… или хитрый. Но сложнее всего приходится детям, волею случая оказавшимся тут. Мало кто из маленьких обитателей этих трущоб доживает хотя бы до семилетнего возраста, ну а тех, кому все же посчастливилось выжить, детьми вы вряд ли уже назовете, да и встретить на своей дороге не захотите. Уверяю вас. Уж я-то знаю это не понаслышке. Сама когда-то была такой мелкой оборванкой без рода и племени, волчонком, малолетней бандиткой, как называли нас взрослые, крича вслед проклятья вперемешку с трехэтажным матом. Да, мы и были такими: рано повзрослевшими, сбившимися в стаи волчатами, которые пережили в своей жизни слишком многое. Хищниками, уступающими матерым волкам разве что в физической силе, но с лихвой компенсировавшие этот недостаток хитростью, изворотливостью и… жестокостью. Но иначе было нельзя. Нельзя было быть другими в том аду, в котором мы выросли, да и невозможно, если честно, коли ты желал выжить, а мы желали… очень желали, а еще мечтали о лучшей доле, смеялись, дурачились, не прощали предательства и теряли. Теряли тех, кто был очень дорог, тех, чья смерть оставляла глубокие раны на сердце, не зарубцевавшиеся и по сей день. Друзья. Друзьями, пожалуй, я могла назвать только тех, с кем мы жили в покосившемся старом сарае, который и домом-то назвать язык не поворачивался. Только их я впустила в свою душу. Только их оплакивала, рыдая под дождем, чтобы никто не узнал о моей слабости. Больше никому и никогда я не позволяла стать для меня кем-то настолько значимым. Может быть, именно поэтому у меня и нет больше друзей, лишь Ренджи. Моя опора, моя семья, тот, кто всегда рядом несмотря ни на что, кто поддержит в любом начинании и вытащит из такой задницы, что и представить страшно. Тот единственный, кому я всецело могу доверять, тот, кто знает меня настоящую… Но я все же благодарна Руконгаю, он сделал меня сильнее и многому научил, и эти уроки я не забуду никогда, ибо невозможно стереть из памяти то, за что было заплачено кровью, пусть и не всегда своей собственной. А еще, не будь у меня такого жизненного опыта, я бы просто загнулась в золотой клетке со стаей гиен. И это благородный клан Кучики? Эх, Бьякуя, многого ты не знаешь о своих родных… - Ру, - обнимая меня со спины и, утыкаясь подбородком в собранные на затылке волосы, зовет Ренджи, отвлекая меня от дум. - Пойдем, не стоит здесь стоять. - Боитесь, что вас кто-то заметит в подобном месте, а, лейтенант Абараи? – ухмыляюсь в ответ. – Кажется, так принято обращаться к клиентам? - Рукия! – рычит он.