***
Солнце уже успело преодолеть половину своего небесного пути. В кафе всё реже заказывали обеденные супы, отдавая предпочтение простому чаю и сладостям. Рабочая суета плавно переходила в размеренную спокойную жизнь, корабли тихо скрипели мачтами, матросы отдыхали после разгрузки, ведя повседневные разговоры. Разомкнув глаза, Тарталья не сразу осознал, в каком положении он лежит. Осторожно отстранившись, он вылез из тёплой постели и сел, зарываясь рукой в свои спутанные волосы. В тяжёлой голове вертелась только одна мысль — нужно привести себя в порядок. Прохладная вода будет очень кстати. Вернувшись из душа, одевшись и раскрыв алые шторы, Тарталья сел на край кровати, рядом с Архонтом. Он ласково провёл рукой по волосам, убирая с лица налипшие пряди. Неужели, он правда сделал это с ним? Какие между ними будут отношения теперь? Изменятся ли они вообще? — Мм… Аякс? — подал хриплый сонный голос Чжун Ли. Он разлепил глаза и тут же прищурился. — Ты так долго спишь сегодня, — слегка усмехнулся Тарталья, боясь заводить разговор о том, что случилось. Где-то в глубине души он надеялся, что Чжун Ли вправду воспримет всё как сон. Так было бы проще, не оставь он после себя следов, которые Архонт скоро обнаружит. Но тот молчал. — Хочешь сходить в тот ресторанчик у пристани, который мы не успели посетить в прошлый раз? — неожиданно для себя предложил Тарталья, поражаясь своей находчивости. Чем дольше висело неловкое молчание, тем больше он начинал жалеть о том, что не сдержал себя. Казалось, что нужно как-то загладить свою вину, как-то решить запутанную ситуацию, которую он сам себе устроил, хотя всё давно шло именно к этому. Иначе и быть не могло. Чжун Ли разочарованно свёл брови, будто ожидал совсем не этого, не этих слов. Он и сам не понимал, чего ему сейчас хотелось, поэтому предпочёл просто довериться: — Я не против. — Отлично, — улыбнулся Тарталья. Он внимательно следил за каждым движением, гадая, когда помятый и несобранный Чжун Ли поймёт, что с ним что-то не так. Когда он заметит, как прокомментирует это? Но Архонт поднялся с кровати и никак не отреагировал. Неужели… Тарталья наконец понял, что не так. Он невольно рассмеялся над собой, прикрывая лицо рукой и отворачиваясь. Это было непредсказуемо даже для него самого. Ему досталась поистине уникальная сила… Сила, которой можно не только подготовить своего любовника, но и прекрасно избавить его от последующих неприятных проблем. Тарталья оказался слишком заботлив, совершенно забыв о том, как собственноручно избавил Чжун Ли от всего, чем сам же и наградил. Единственное, что осталось, это синяк на бедре, который был не так сильно заметен, чтобы волноваться о нём. Похоже, ничего не изменится…Одно на двоих
19 апреля 2021 г. в 12:40
Плотные красные занавески до пола, со светлыми геометрическими узорами, слегка покачивались от лёгкого сквозняка, едва закрывая окна и давая золотым лучам рассветного солнца заглянуть внутрь просторной комнаты с широкой кроватью. Дуновением ветра донесло аромат еды из кафе на улице, заполненной гулом разговоров и детским смехом. Погода стояла, как и всегда, тёплая.
Длинные грубые пальцы перебирали шелковистые тёмные волосы, пропуская их между фаланг, осторожно распутывая. Пряди плавно ложились на бледные обнажённые плечи, спадая с них водопадом. Пышные ресницы дрогнули, но их хозяин продолжал мирно дремать, зарываясь носом в мягкую подушку.
Как давно у них вошло в привычку спать вместе, на одной кровати, но при этом оставаться на непонятном расстоянии друг от друга? Совместные ночёвки стали казаться чем-то обыденным, естественным, как посидеть вечером в ресторане за чашкой чая, обсуждая прошедший день. Никакого стеснения, но и никакой страсти, просто два тела, лежащие рядом.
Тарталья очень долго не мог этого понять. Почему он вообще согласился на подобное? Он привык ночевать рядом с братом или сестрой в пижаме, привык делить один плед с членами отряда, будучи на задании в Снежной, чтобы не замёрзнуть, но спать с кем-то так близко почти раздетым… Спать так, что чужое дыхание обдаёт жаром твои щёки или шею, при этом всегда оставаясь, как бы, в стороне… Это было чем-то совершенно абсурдным.
Для Чжун Ли, по всей видимости, в этом не было ничего необычного, словно он всю жизнь проводил свои ночи именно так, как котята под боком у матери. Его не смущала нагота, не смущал пол того, кто делит с ним одеяло. Можно было подумать, что они любовники, если бы не отстранённость — невидимая стена, остающаяся между ними даже в эти, казалось бы, интимные моменты. Может быть, Архонт вообще не воспринимал Предвестника рядом с собой как потенциальную угрозу своему условному целомудрию? Или же наоборот хотел чего-то большего, просто не решаясь озвучить это или как-то намекнуть?
Вопросы оставались в голове Тартальи без ответа каждый раз, когда они ложились и просыпались вместе, словно так и должно быть. Каждая его дружеская подколка встречалась непониманием во взгляде, немым вопросом. Казалось, будто Чжун Ли вообще не воспринимал все те намёки, что делал Тарталья, когда игриво путал рукой тёмные волосы, слегка щипал за бледные щёки и томно смотрел в омут янтарных глаз. Предвестнику стало казаться, что такое поведение действительно нормально, просто он не в курсе или чего-то не знает. Будучи вечно на поле боя, ему просто некогда было узнавать о всех тонкостях любви и взаимоотношений, пока люди со стороны не рассказали ему. Пока письма из Снежной от любимой сестры не стали сочиться беспокойством за своего неопытного брата, полные всевозможных советов и историй о том, как всё устроено. Удивительно, что даже ребёнок это понимал, в то время как Тарталья продолжал засыпать рядом с тем, кто не воспринимал его всерьёз.
В груди неприятно защемило. Тарталья подмял под себя подушку, чтобы уложить свою голову чуть выше. Он снова принялся рассматривать спящего Архонта, как делал это сотни раз. Удивительно, насколько хрупким тот казался во время сна. Грудь медленно вздымалась, пышные ресницы слегка подрагивали, губы едва заметно сжимались, когда Чжун Ли ёрзал или переворачивался. И стоило Архонту случайно задеть Предвестника ногой или локтем, как всё нутро того тут же напрягалось от возбуждения. Тарталья знал это чувство только будучи в сражении, только когда по виску стекала кровь, а перед глазами маячила толпа противников. Тогда он и чувствовал каждой клеточкой своего тела весь этот драйв, всё это стремление и могущество, разливающееся по телу раскалённым железом, таким приятным и желанным. Граничащее с безумием наслаждение, после которого наступал холод и усталость, сменяемые грустью и неутолимой жаждой повторить всё ещё раз. Да, ничто так не будоражило, как предвкушение битвы, если бы только… Если бы только Тарталья не открыл для себя нечто новое. То же пламя в груди, то же непонятное рвение и жажда, но не среди врагов, а рядом с ним… Рядом с тем, кого он уверенно мог назвать другом, если не чем-то большим. Да, драки с приятелями, взять, хотя бы, путешественника, были привлекательны и сладки, по-своему заводили, но это было не то. Эти чувства разительно отличались. Предвестнику не хотелось только разрывать плоть на части, только пронзать её водяным клинком. А если такое желание и возникало, то использовать хотелось вовсе не оружие и слышать просьбы не о той пощаде, какую вымаливают на пороге смерти. Ему хотелось осторожно и медленно касаться, плавно водить рукой, как по тихой водной глади. Сердце, так отчаянно рвущееся к суете, стало неожиданно остро реагировать на что-то спокойное. А Чжун Ли всегда спокоен.
«Наверно, я сошёл с ума» — подумал Тарталья. Он потянулся рукой к щеке Архонта, осторожно касаясь её кончиками пальцев. Лёгкие сдавило от желания получить больше, но, может, пора уже взять это «больше»? Рука двинулась дальше, проходя по шее и ключицам. Внутри Предвестника зародился лёгкий азарт — проснётся ли сейчас Чжун Ли?
Останавливаясь взглядом на груди, Тарталья будто смотрел сквозь неё, подавляя рождающееся животное желание наброситься, слопать добычу разом. Он хотел бы контролировать свои мысли, но их накопилось слишком много. Они и без того долго мучали его, пожирали изнутри, вынуждая просто отпустить их и сдаться. Поэтому рука продолжила движение вниз, чтобы получить ответы на все вопросы. Пальцы нащупали ткань, скользнули под неё. Тарталье всегда хотелось узнать, какой Архонт там. Это было чисто детское любопытство, необъяснимое и бессмысленное, однако теперь оно будет удовлетворено. Да, Чжун Ли выбрал себе хорошее тело. Он твёрдый, горячий, как и следовало ожидать от здорового мужского организма. Проснётся ли он от этого?
Предвестник не заметил, как его дыхание начало немного сбиваться, а низ живота стало предательски тянуть. Он томно и жадно смотрел на спокойного Чжун Ли, начиная уже всей душой ненавидеть это выражение лица. Неужели тот ничего не чувствует? Или просто делает вид? Не важно, каков ответ, Тарталья уже не желал останавливаться, только не теперь, когда он полон решимости. Его пальцы медленно, но методично ласкали чужой член, задевали уздечку, уделяя внимание каждому миллиметру. Они выжимали из Архонта реакцию, будто из камня воду, стараясь сделать невозможное. Брови Чжун Ли наконец-то нахмурились, а щёки порозовели. Он чувствует, он определённо ощущает чужие прикосновения. Тарталья ждал, что глаза Архонта вот-вот откроются. Интересно, каким будет его выражение лица: удивлённое, злое, молящее? Предвестника устроит любой вариант, ведь он уже вошёл во вкус. Он уже во власти своего азарта и хочет получить больше.
Чжун Ли заёрзал и выгнулся, подаваясь немного вперёд. Столкнувшись лбом с Предвестником, он приоткрыл рот, набирая грудью воздух, и издал тихий сдавленный стон. Одного этого было достаточно, чтобы Тарталья почувствовал невероятное удовлетворение, хотя до сих пор он к себе даже не прикоснулся. Его взгляд опустился на чужие губы, и Предвестнику стоило немалых усилий закрыть свои глаза, лишь бы только не наброситься и не искусать чужую кожу. Насколько потрясающим бы получился поцелуй с кровью?
Несмотря на все шалости, Чжун Ли так и не открыл глаза, словно всё ещё пребывал в царстве Морфея. Он лишь вздрогнул от пробежавшего по спине холодка, после разрядки, и перевернулся на другой бок, как ни в чём не бывало. Тарталью подобный жест совершенно не устроил и возмутил. Он воспринял это как сущее издевательство, как насмешку над ним. Неужели он был так плох, что Архонт до сих пор всё воспринимает как влажный сон? Или Предвестника только что просто молчаливо использовали? А, может, именно этого Архонт и добивался? В любом случае, Тарталья почувствовал, как его начинает заполнять злость. Хотелось бесцеремонно схватить наглеца за плечи, встряхнуть, больно хлестнуть по щекам, чтобы тот точно очнулся. Но злиться долго Тарталья не мог, как и дать этой злости внятное объяснение. Она ушла так же быстро, как и появилась, словно мимолётная вспышка на грозовом небе. Атмосфера снова стала спокойной, вызывая чувство дежавю, возвращая в реальность. Сознание постепенно прояснялось, избавляясь от чувственной пелены.
Утро начало плавно переходить в день.
Чжун Ли всё ещё спал, ну, или делал вид, что спит. Учитывая, насколько поздно оба легли, Предвестник отнёсся к этому с пониманием, продолжая свои изыскания. Тело Архонта казалось ему по-своему интересным. Будучи частью божественного, оно отличалось от простого смертного облика, что выражалось в тёмном цвете рук с золотыми венами, свечением глаз и кончиков волос. Все эти моменты заметить сложно, если не знать о них, однако Тарталья уже успел насмотреться. Он видел, как Чжун Ли «светится», когда чем-то наслаждается, когда ему действительно что-то приятно. Иногда, Предвестнику казалось, что глаза Архонта будто загораются изнутри, когда тот встречается с ним взглядом. Было ли это правдой, Тарталья не знал. Он мог только догадываться, потому что Чжун Ли никогда не давал на это прямого ответа, предпочитая менять тему или отмалчиваться, прячась за чашкой чая.
Тихо вздохнув, Тарталья провёл пальцем вдоль позвоночника, недовольно подпирая голову рукой. Прежнее возбуждение спало, но желание тактильно изучать Архонта всё же сохранилось. Столько раз спать рядом, и почти ни разу не дотронуться умышленно, будучи в сознании… Это что-то на грани фантастики. Что уж говорить про жизнь за пределами спальни, где они в одежде и, чаще всего, на публике. Находясь рядом друг с другом столь продолжительное время, они редко друг друга касались. Поэтому, каждый раз, когда чужие руки, пусть и в перчатках, случайно задевали Предвестника, будь то желание научить владению палочками или необходимость передать какой-то предмет, Тарталья напряжённо вздрагивал. Поначалу он списывал это на свою излишнюю осторожность, но потом это стало вызывать неизвестные ранее чувства. Хотелось, чтобы прикосновение длилось дольше. Было более уверенным.
Чжун Ли снова заёрзал.
Тарталья пододвинулся ближе, размышляя о том, насколько близко должен был лежать к нему Архонт, чтобы можно было ощутить на себе его дыхание, ведь, если так подумать, то первые дни Предвестник спал очень плохо, постоянно просыпаясь от того, что кто-то дышит ему в спину. Почему он тогда не отказался от этой затеи? Почему решил продолжить эти бессмысленные ночёвки? Ответить себе Тарталья так и не смог. Он просто решил смириться и привыкнуть, каждую ночь напоминая себе, что опасности нет, что рядом спит друг, а не враг.
Уткнувшись носом в чужую шею, Тарталья сделал глубокий вдох, ощущая запах, напоминающий аромат травяного чая, смешанный с чем-то сладким и приятным. Он сделал ещё пару глубоких вдохов и скользнул рукой вдоль проступающих рёбер, осторожно поднимаясь на грудь, добираясь до горла. Размера его ладони и сил хватило бы, чтобы задушить Чжун Ли прямо сейчас, одним махом – подумал Предвестник, но он этого не хочет. Он бы предпочёл, чтобы Архонт задыхался по другой причине. Мысли снова начали пробуждать сексуальный аппетит.
Тарталья гладил чужую грудь, шаловливо играясь с отвердевшими сосками, опускаясь на пресс и ниже, уводя руку назад на бедро. Ноги у Властелина камня что надо, задница что надо. Предвестник был готов поспорить, что ещё ни у кого из женской половины Фатуи такой не видел, хотя вертелись они возле него часто. Вниманием Тарталья обделён не был, пусть оно и не сильно его интересовало. Но вот Чжун Ли… Его-то внимания всегда было до боли мало. Мягкая упругая кожа так прекрасно вписывалась в сильные руки Тартальи, что ему хотелось мять её, терзать и рвать, делать это бесконечное число раз, пока его не начнут умолять остановиться. Хотелось царапать, кусать, целовать, метить каждый сантиметр, чтобы все знали, кому он принадлежит. Но принадлежит ли? Этот вопрос всё ещё сдерживал Тарталью, начинающего терять рассудок.
Чжун Ли, по-прежнему, спал.
Как можно так долго спать? Как можно так долго игнорировать происходящее? Это невыносимо, это раздражает. Архонт не отталкивает, не сопротивляется, но и разрешения не даёт. В обычной обстановке он всегда выглядел сдержанно, отстранённо и недосягаемо, а сейчас он буквально в его руках, в его власти — просто забирай и делай, что хочешь. Тарталья чувствовал, как всё это начинало кружить ему голову. Жар переполнял, вожделение снова забирало власть и единственным спасением от сдавливающей боли в груди оставалось только моральное падение. Отпустить себя, позволить инстинкту взять верх над разумом. И неважно, что подумает Чжун Ли, будет ли потом ненавидеть и осуждать, обвинять в подорванном доверии: это уже выше сил Предвестника. Его дразнили слишком долго, слишком беспощадно, пользуясь его неопытностью, но пришло время это исправить.
Просунув палец между ягодиц, прямо внутрь, Тарталья принялся изучать горячее и влажное нутро. Мышцы вокруг инстинктивно сжались, зажимая в тиски. Должно ли это место так сжиматься у того, кто расслаблен и спит?
Пользуясь преимуществом в виде гидро метки, Предвестник не спешил. Пусть ненадолго, но он сдержит себя. Всё-таки, ему подсказали, что следует изучить этот вопрос, быть более деликатным. Кто бы мог подумать, что глаз Бога можно использовать так… И вот уже второй палец внутри, за ним третий. Насколько сильно отличается тело божества от человеческого в этом плане? Стоит ли приложить больше усилий или этого достаточно? Да, пожалуй, этого хватит. Больше Тарталья уже не выдержит. Он потёрся пахом о чужой проход, уже не проверяя спит Архонт или нет, просто потому, что сильно жаждал войти и потерял рассудок. Сначала головка, затем остальное, но лишь наполовину. Сфинктер сильно сжался, внутри оказалось узко. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не кончить только от этого. Бёдра Чжун Ли двинулись навстречу. Он практически засасывал Предвестника в себя, целиком и полностью. Тарталье окончательно снесло крышу. Как же долго он этого хотел, оказаться внутри, испытать то, о чём доводилось только слышать.
Даже в такой тихой обстановке, в таком медленном сдержанном ритме, эта близость оказалась опасна, она топила в удушающем жаре. Тарталья проникал так глубоко, как мог, смакуя каждый момент, каждый вход в столь желанное тело, так радушно принимающее его. Голова как никогда была пуста, а до ушей доносился сдавленный скулящий стон Архонта, сильно сжимающего края одеяла до проступающих на руках вен. Чжун Ли сдерживался, боясь, что его услышат, пряча лицо в подушку. Он уже давно не спит, с того самого момента, как Предвестник начал играться с его волосами. Ему лишь было любопытно, что будет дальше. Как далеко Тарталья зайдёт — очень далеко. Предвестник даже не старался сдержать свой собственный голос, абсолютно забыв о том, что трахает того, кто, возможно, всё ещё пребывает без сознания. Похоть забрала все бразды правления, заставляя продвигаться всё глубже, всё активнее, пока не станет чересчур хорошо от одних только непристойно хлюпающих и шлёпающих звуков.
— Ах! — вырвалось из глубин горла Чжун Ли. От напряжения, на глазах проступили слёзы. Низ живота стянуло от спазма, и его с головой накрыло горячей волной наслаждения. Внутри разлился горячий поток, заполняя собой всё.
Чайльд больно сжал руку на задранном чуть вверх бедре, затем медленно её расслабил и громко выдохнул. Он не вышел сразу, пребывая в сладкой неге и растягивая удовольствие. Первые минуты обоим было безумно жарко, по спине неприятно стекал пот. Потом размякшее тело резко окутало холодом, и Тарталья вынужденно прижался к Чжун Ли, обнимая его сзади и зарываясь носом в мягкие волосы, в попытке вернуть блаженное тепло. Разум оказался затуманен, а глаза закрывались сами собой. Тарталья не заметил, как медленно погрузился в сон.