Не твой день

Баки ожидал чего-то подобного, ещё с первой их встречи, когда, сидя в стеклянной коробке, прикованный металлом, запертый, столкнулся взглядом с этим угнетённым, что зачитывал код запуска системы массового уничтожения в чужой голове, чуть ли не шепча при этом на ушко. Ожидал этого и тогда, в Мадрипуре, в заботливых объятиях ночного неба, неона и запаха гари, а также пыли, крови, пороха и гнили. Когда пришлось надеть на себя ненавистный ошейник и собственноручно отдать его в руки барона, а значит Гидры, заткнуть мечущиеся чувства, затолкать в свою же глотку удушающий страх поражения самому себе, ведь вдруг Земо прав, и личину Зимнего солдата из себя не вытравить даже под пытками, даже если с головы до ног облиться кислотой, эта работа, это предназначение, эти кровавые руки останутся с ним навсегда под сопровождение собственных криков боли от разъедаемой плоти. Проиграть себе. Проиграть в доверии самому себе — вот, что в ужас бросает такого, как Баки. И всё то время, пока Земо держал шлейку, то ослабляя, то рывком притягивая к себе, в голове, под черепной коробкой Баки слышал мерные, холодные щелчки часов — обратный отсчёт. И повинуясь, он знал, что когда-нибудь его "об этом" попросят. Ведь его для этого создали. Для убийства. Он ожидал этого даже тогда, стоя на темном крыльце, видя чужую убитую душу и чувствуя горение собственной. И казалось, что ошейник после мадрипурской ночи он почему-то забыл снять и вернуть себе поводок. Потому взгляд растерян, не собран, почти слеп. И хочется ответить: "Да, я выстрелю". Чтобы наконец избавиться от этой неопределённости сознания, избежать ещё большего рабства в собственных размышлениях и страхах, спастись за счёт жизни виновного в череде специально созданных "дежавю". Но в этот раз можно сказать спасибо чувству страха, ведь у него глаза велики. И этими большими глазами Баки смог увидеть то же желание к спасению в глазах просящего. И это желание неумолимо шло через смерть. За ними двумя она по пятам, подруга и друг, союзник и враг, как освободитель и суд. Тогда Барнс понял, что освободиться от удавки на шее он сможет не тогда, когда вычеркнет все имена из блокнота, что отдал ему Стив перед своим прыжком в прошлое, а когда поймет, что эта удавка реальна лишь в его голове. Это, кажется, называется принятием через искупление. — Вряд ли, — и теперь Баки хочется закурить, даже от травки бы не отказался. Слишком много нагрузки на только вставший с колен на ноги повреждённый разум. И так опора этого разума ходит ходуном, как берега Японии, сотрясаемые землетрясениями. В общем, часто. Но вместо этого Баки подошёл к Земо и опустил свою ладонь поверх его предплечья, крепко сжимая, но не за тем, чтобы причинить боль, а поддерживая. Время рассудит, сделал ли он правильный выбор. А потом встал Сэм, новый день расцвел новыми красками, обретая насыщенность и временно сглаживая все возможные признаки призраков прошлого. Хотя Гельмут, поистине живой призрак, не спешил скрывать своего удивления в тёмных внимательных глазах наравне с заинтересованностью. При каждом повороте головы в его сторону, тот с лёгкостью одаривал терпким прищуром, высматривая что-то, что подтолкнуло недоступного, замкнутого и отстранённого Барнса сократить расстояние в негласные сорок сантиметров и пойти на контакт. Тем более тогда, когда этого менее всего ожидали. Баки было уже пожалел о собственном поступке, ненадолго хватило, но случилось неожиданное появление Дора Миладж, и сожалеть резко стало некогда... У них всего 8 часов. На поиски альтруистов-террористов недоростков, Торговца силой и возможных его связей в политическом мире, и на протяжении всего этого времени Земо должен быть максимально полезен. Иначе ему точно грозит смерть. Айо чётко обозначила свою позицию, заставив Баки испытать при разговоре три вида мучений: муки совести, неуверенности в своей состоявшести, долга. Возвращаться в дом было сложно, существовала большая вероятность снова наткнуться на этот проникающий под кожу взгляд, на этот интерес, пляшущий чертями вокруг костра в черном зрачке, и иронию, обхватившую весь образ барона Гельмута Земо. Перекинуться с ним парой-тройкой фраз, в первую очередь сообщить о таймере на его жизненных часах, чтобы не расслаблялся. Договориться о дальнейших действиях — всё это просто, потому что последовательно. Даже Сэм старается вести себя правильно, возможно, даже исправить ситуацию, в которой по полной программе виноват сам. Здраво мыслит, разбирается в обществе, пытается оправдать девчонку, хотя, по мнению барона это величайшая глупость и жестокая ошибка. А Баки что? Ему хочется поваляться на диване лишние две минуты, вот он и валяется, откинувшись головой на его спинку, стараясь утонуть телом в мягкой обшивке. Как хорошо, когда есть чернокожий друг, пытающийся держаться на плаву. Хоть что-то. Сам то Баки давно утонул. Но Земо вызывал напряжение. Его манера скрывать информацию, перевирать разговоры. Взять тот момент, когда они пошли в центр, чтобы разведать обстановку и хоть что-то узнать об альтруистах-террористах через предполагаемых знакомых, когда барон, побеседовав с девчонкой лет тринадцати, от которой явно что-то узнал, не спешил после поделиться информацией. Противоречие от этого осело на душе неприятным предчувствием. Оно, впрочем, не обмануло. Полетевшая в стену стеклянная кружка с чаем, в порыве выхваченная из рук барона, это доказательство накопившихся противоречий. А испуганный профиль — доказательство их обоснованности. Но даже в этот момент его глаза по-прежнему будто игрались, словно не он недавно рассказал, пусть неохотно, о том, что узнал, и тогда они пришли к мало-мальскому соглашению. Барон их проводит через информатора в дом, где будут похороны. А там найдётся и главная девчонка. Но, черт возьми, почему его глаза улыбаются. Выходя из комнаты, Баки думал именно об этом, тщетно пытаясь сбросить с себя раздражение. * Им выдалась небольшая пауза, пока Сэмюэл оказался занят телефонным разговором, значит, Гельмут может использовать это небольшое время так, как сам захочет. И он захотел потратить его на поиски и разговоры. Зимний солдат оказался в комнате напротив гостевой, ужасно злой, и оттого до смешного растрёпанный, словно птенец. Возможно, сейчас он на самом деле собой представляет не большее, чем образец пернатого семейства, что было бы не совсем удивительно. Плен — не шутки. Рабство — тем более. — Джеймс, нужно поговорить. Барнс повернул голову на бархатный голос, при этом шурша в пальцах конфетным фантиком, не беспокоясь быть пойманным с поличным и не спеша оборачиваться всем корпусом. «Всё-таки попробовал лукум, даже несмотря на бушующий гнев. Лестно», — сдерживая желание мышц растянуться в усмешке. — Земо, советую тебе убраться подальше, — фантик спрятался в кармане кожаной куртки, когда Баки заговорил намеренно резко, чтобы голос звучал как пустой хруст ломающихся веток. Чтобы у Земо отпала потребность к бессмысленной болтовне и извращению нервов окружающих его людей. Не помогло. — А я бы хотел поговорить. Вижу, что ты не против, — и с этим заявлением барон вошёл в комнату, подпирая до тех пор дверной проём плечом, и прикрыл за собой дверь, что не осталось без внимания. Джеймс выгнул бровь, одновременно умудряясь хмуриться. А Земо спокойно пользовался его замешательством, медленно рассматривая и изучая ранее неизученное. Пробуя мягко, почти ласково потянуть на себя невидимый поводок, до сих пор сжатый на бледной шее. Слегка подчинить, приблизить. И тот поддался. Дрогнул в плечах, выдерживая взгляд, но заметно напрягаясь, будто готовясь сражаться здесь и сейчас, если Земо вдруг начнет читать очередной код активатор. Но вместо этого Гельмут подошёл на расстояние вытянутой ладони, отделяющей их лица друг от друга, проигнорировав тяжёлый ледяной взгляд, и опустил чужой подбородок в свою руку, легко сжимая. Челюсть под прикосновениями ощутимо окаменела, а из чужой груди послышалось, как зарождается тихое рычание. Ещё немножко и съест. Дикий. — Позволь мне извиниться за пререкание, — подушечка большого пальца заскользила по уголку приподнятых в оскале губ, накрывая нижнюю и слегка царапая тонкую кожу ногтем, пока дыхание становилось глубже и горячее. — Видишь, я умею брать контроль над собственным достоинством, чтобы принести извинения. Плотно прилегающие к коже пальцы ласково огладили двигающиеся желваки, словно норовя успокоить. — А вот ты контроль брать над собой не умеешь, да и не хочешь, — рука крепким хватом заставила податься за притяжением, сокращая и без того потерянные сантиметры, потому последние слова, полушепотом сказанные, задержались на самих губах Барнса. И в это мгновение в нём словно по команде переключился тот самый рычаг, о котором рычал в лицо, разбив чашку несколькими секундами ранее. Он с силой оттолкнул от себя Земо, припечатав того к противоположной стене всем корпусом, замыкая пальцы живой руки на шее и выругиваясь так же бешено, как сейчас шумит у барона в ушах. — Провались! — в довершение стягивая рукой горло так, что пальцы белеют, а на чужой коже после точно проявятся красные следы, какое-то время ещё медля с ослаблением хватки, но потом всё-таки резко отпуская и вылетая из комнаты, оставив смирно стоящего и заходящегося кашлем Земо с разливающимся в груди чувством полного торжества. У Барнса мягкие губы. * Надо отдать должное информатору барона Мюнхгаузена, без него место проведения прощальной церемонии своими силами они бы с Барнсом нашли, но с большими временными затратами. Тем более учитывая образовавшееся дополнение в звёздно-полосатом и чёрном лицах, которых пришлось бы сбрасывать с хвоста из-за резкого разнополярного мнения и невозможности сообща работать. Импульсивных выходок и без этого вполне хватает на долю Холодного сердца, двух кретинов их импровизированный отряд добровольцев не потянул бы без помощи. Потому Сэм со слабо скрываемой благодарностью во взгляде смотрел в спину шагающего впереди того самого барона, однако принимая в счёт поскрипывающее на душе шестое чувство. Но мир практической идиллии развалился, стоило их тройке столкнуться с группой Америки, как говорится — помяни солнце. Честно, выносить на себе твердолобство Уокера было сложно, проще вынести себя, причем вперёд ногами и в окно с высоты пятого этажа. Что в споре, что в методах решения конфликтов ему лишь бы выйти в насильственную конфронтацию, наплевав на опасность возникновения больших проблем, да ладно, больших жертв. Как в своих рядах, так и среди гражданского населения. Дипломатический путь решения проблем неизвестен этому представителю вида человеческого. Чтоб его. Даже сейчас, обменом взглядов подкрепив договорённость с Сэмом о возможности беседы с девушкой лично, один на один, в течение десяти минут, Уокер не смог удержаться, видите ли, терпению в войсках не обучили, и вломился в тот момент, когда девушку практически удалось склонить на мирную сторону решения конфликта. Всего-то её нужно было выслушать и показать искренние намерения. Да, в дипломатии подобное не принято, и переговоры с террористами — весьма опасное и бестолковое занятие, но Сэм под свою ответственность посчитал испробовать именно этот вариант ведения беседы, воспринимая девушку с сывороткой суперсолдата в крови в первую очередь как ребёнка. И не прогадал. «А этот баран всё испортил» В итоге у них на руках сбежавшая девушка, потерянная сыворотка, шумящий осиный рой встревоженных подростков террористов, ополоумевший и вырубленный щитом барон, как ему ещё голову не снесло от удара, и, цитируя Барнса, "конченый псих" в тёмно-голубых штанах. Который провалился в своём тайном направлении, оставшись довольным нанесённым вредом. — Ты бы принял её? Сыворотку? — Вот и Земо со своими разговорами пристал, рассуждая о морали, чести, Богах и возможностях, скрывая за этим собственные нацистские наклонности. И как силы находит, чтобы языком двигать. Наверняка принадлежит числу таких людей, которых не заткнёт даже пробитая вибраниумом голова. Лучше бы Барнс был сейчас рядом, эти двое как обычно переключились бы только друг на друга, стреляя взглядами огненными стрелами и цапаясь, словно парочка в период кризиса медной свадьбы. — Нет. Лицо барона было закрыто смоченным полотенцем, видимо голова трещала у того по швам в прямом смысле, однако, нет в его теле такой части, которая не обладала бы красноречием, потому поджатые губы и изменившийся тон, выдающий удивление и чуть слышимое признание, говорили сами за себя. — Без колебаний, — и несколько повременив, — впечатляет. Сэм, стараясь оградиться от дальнейших изъяснений, вздохнул, опуская собственную ладонь на глаза. По идее барон говорит многие вещи верно, но на то он и командир бывшего эскадрона смерти, квалифицированный психолог и живое воплощение манипуляции. Веры ему нет. Вырубленным он, всё-таки, был намного милее. Одно удивляет — факт, что Барнс пожелал найти барона и вытащить его бренное тело из того подвала. Сэм встретил его у входа в здание, где к тому времени не было ни Америки с его друзьями, ни подростков, только брошенные раскрытые наручники и грязный пол. И подошедший Барнс с подбитым Земо на спине, поскольку последний совершенно не собирался приходить в сознание. * — Бля, — выдохнул Баки на чистом русском разговорном, обнаружив полуживое тело, лежащее лицом вниз и не подающее никаких признаков жизни. Бегло спустившись по ступенькам вниз, он аккуратно присел рядом с Земо, в попытке нащупать пульс прикладывая пальцы к шее, что сам совсем недавно сжимал в приступе гнева с очевидным намерением задушить. Слабый. Вокруг барона — многочисленные тонкие осколки и синяя жижа, убежавшая из разбитых ампул, гильза патрона, отброшенный пистолет, будто его кто-то выбил из рук. Чуть дальше за коробками кровь. Значит, Гельмут ранил девчонку. Но кто ранил барона? Коснувшись тыльной стороной ладони холодного лба, как касаются болеющего ребенка, стараясь прочувствовать температуру, Баки осторожно отклонил чужую голову в сторону, осматривая на пример повреждений. Не прогадал. Над правой бровью и далее по всему виску распухла гематома, ровная, как если бы кто-то зарядил ему в лицо треугольной бейсбольной битой. Или круглым щитом. — Земо, — убрав подобранное оружие и гильзу, попытался позвать Барнс, опуская руку на согнутое колено, сидя на корточках и продолжая осматривать как пространство, мельком пробегая глазами по уже изученной территории, так и лежащее под ногами нечто. Ожидаемо безрезультатно. «Если его вырубил полосатый, то у нас проблемы». Подождав немного, чертыхаясь, на свой риск перевернул барона, придерживая рукой под голову и шею, чтобы не дай случай, не угробить до конца. Тогда же услышал сдавленный и хриплый стон. Значит, сознание должно было скоро вернуться. И не прекращая действий, как мог бережнее поднял его к себе на спину, не на руках же носить, словно девицу, перехватывая обмякшее тело под ягодицами и поднимаясь с заметно прибавившимся весом. Странно выходит, для чего Уокеру вырубать Земо подобным способом. Допустим, тот сопротивлялся при задержании, а Капитан был слишком взбешён его скорым побегом и провалом с Карли. «Но обстановка не та. Для сопротивления нужно быть обращённым к преследующему, а он лежал так, будто его застали не в самый подходящий момент». — Ступая под низкий проём прохода, который раньше закрывала дверь, покоящаяся теперь без петель, Барнс немного присел, поправляя начавшего сползать с плеч барона, вместе с тем наклонившись вперёд корпусом, чтобы случайно не долбануть его головой ещё раз, на этот раз о дверной косяк. «Полосатый что-то от него хотел. Учитывая, кого преследовал Земо и что у той с собой было, вопросов не остаётся». Сэма найти удалось легко, тот смиренно и терпеливо, насколько в данной ситуации такое возможно, ждал его у выхода. — Фига, в герои-спасатели подался? — а тот в своём репертуаре, вся злость через болтливость выходит в свет, будто других способов расслабления в мире нет. Этим они с Земо похожи. Оба болтают без умолку. — Закрытая черепно-мозговая, возможно просто сотрясение. Разбил все ампулы. Приборку оставляем на друзьяшек Кэпа, а сами валим, — проигнорировав подколку в стиле Сокола, сам в очередной раз поправил голову барона, оставив правую руку на его макушке, чтоб больше не болталась как на верёвочках, удерживая весь вес его тела только бионикой. Сэм коротко кивнул на слова, выражая согласие, которое, в принципе, не спрашивалось. — Позвоню Шерон, — немного позже заговорил Уилсон, вытаскивая из кармана телефон. Бак шёл чуть впереди, по видимости планируя тащить барона до самого его дома, потому лишь краем глаза отследил это движение. — Думаешь, согласится? — в голосе даже сомнения не было, одна голая ирония. Вспомнить, сколько раз они дёргали Картер по поводу и без за последние несколько дней, так придётся поразиться выдержкой девушки, или усомниться в честности её заинтересованности. Но плевать. В конце концов, у каждого свои мотивы, а у неё есть свой серьёзный повод скрывать планы. — Сомневаюсь, что с первого слова. Но попробую уболтать. — И в доказательство намерений уже начал копошиться в телефоне. Так, Сэм — общаясь с Шерон, а Барнс молча вслушиваясь в голос по ту сторону провода, они и добрались до временного пристанища, управившись минут за двенадцать. Когда двери за ними закрылись, Барнс прошёл в общую комнату, опуская Земо на диван, прежде присев, чтобы мягче переложить со своей спины. Ещё раз проверил пульс и подозвал Сэма, чтобы тот помог стянуть с барона верхнюю одежду, пока сам держит за корпус и голову. И убедившись, что при транспортировке никаких дополнительных повреждений нанесено не было, отошёл за барную стойку, подхватывая из подвесного шкафчика стакан, и, наполнив его водой, вернулся к барону в бессознанке под цепкий взгляд зависшего у стола Сэма. Замерев над головой, Баки набрал полный рот воды и, наклонившись прямо над чужим лицом, испробовал попытку приведения в чувства путем обильного орошения. Успешно. Чужое лицо сморщилось, веки распахнулись, явив солнцу глаза цвета тёмной вишни. Не успев понять, где находится, барон тут же зажмурился, поднимая к голове обе ладони, сопровождая движение приглушённым мычанием. — Сэм, я ушёл. Буду через час, — опустив на пол у кровати стакан с оставшейся водой, Барнс всё же взял то синее полотенце, что валялось на кухонной столешнице, и смочив его под краном, проходя мимо дивана, будто невзначай бросил его поверх рук на лицо ничего не подозревающего барона. Удивлённой пары глаз он уже не увидел, зато почувствовал лопатками. * Вернулся Барнс с прогулки спустя минут тридцать - тридцать пять, не больше. Этого времени вполне хватило, чтобы вытащить, разобрать, проветрить и собрать обратно свои мозги, которые к середине дня чуть ли не полыхали от искрящихся проводков переплетённых ситуаций. Тогда, наедине, зачем Земо нужно было вести себя настолько провокационно, запирать двери, усиливать влияние над Зимним, сокращать расстояние. «Так и ты зачем ему помог, а, Баки?» — отозвался собственный голос с неприкрытым сарказмом. Ну да, резонно. Да и барон стратег, предпочитающий обманные манёвры лобовой атаке. Возможно, пытается облегчить путь к предполагаемому побегу. Кстати о лобовой — его лоб наверняка болит. Не зря вспомнил. Оставшиеся минут десять от запланированных тридцати пяти Барнс усиленно старался слиться с окружающей обстановкой, не выделяясь, натянув на себя маску увлечённого разглядыванием птиц молодого человека с уклоном в романтику. Выбранная мимолётная роль очень подходила, когда он решил немного посидеть на скамье под деревом и подышать. На самом деле Барнс бы с удовольствием так коротал время почаще, но кто ж ему позволит, с его то проблемами по списку в виде: ПТСР, вагона невыявленных воспоминаний, которые пробираются в жизнь через кошмары, из которых не выйти спокойным, чувства слабости, уязвимости. Наверное, потому Земо до такой степени вольно может распоряжаться внутренними чувствами самого солдата. Он ранен. А Баки понятия не имел, когда же эта рана хотя бы коркой покроется, что говорить о полном исцелении. Земо же лежал на диване практически в том же положении, в котором его оставили. За исключением появившегося в руках бокала виски со льдом и подсохшего полотенца, видать силы нашёл только за алкоголем подняться. Сэм выглядел откровенно задолбавшимся, на что Барнс не побрезговал внутренне усмехнуться. Хоть не его одного Земо достал. Тот, кстати, был по-прежнему бледен, да и руки слегка потряхивало мелкой дрожью, его, скорее всего, даже тошнило. В этом случае и с данными симптомами похоже, что пронесло обыкновенным сотрясением. Но всё равно ему бы подремать, а не Сэма обременять разговорами. Но вскоре появился недоКэп. Буквально только час до его появления они втроём провели в тишине: Бак — глотая виски безо льда из другого свободного бокала, сидя аккурат на барной стойке, свесив с нее ноги, Сэм — в странной прострации между мирами или чертогами разума, возможно решая, как с учётом появившихся помех и неприятелей поступить дальше. Гельмут спал или искусно изображал спящего, изредка вздрагивая, будто кто-то извне нажимал иголками на его нервные окончания, что вызывало слабо видимые мышечные спазмы. В какой-то момент тот вздрогнул слишком сильно, отчего сразу проснулся, хватаясь ладонью за голову, а другой слепо шаря в поиске бокала с виски, стоящего на полу. Когда же на пороге появился полосатый, все приметы недомогания, кроме выступившего ранее холодного пота, сошли с Земо как по щелчку пальцев: он подобрался и сел, быстро прибирая в руки всю стеклотару и отходя в сторону, подальше от дверного проема, поближе к левой руке Барнса. Знает, за кем прятаться. «Зараза», — естественно Баки был недоволен, это было так же очевидно, как точный тёмный взгляд, брошенный в его сторону единожды, скрывавший в себе что-то опасливое, будто бы Барнса сейчас рассматривали как потенциальную угрозу, всё же подходя ближе в поисках укрытия. Лестно, когда тебя принимают за щит и планируют использовать именно в этом виде деятельности. А ещё непонятно, о ситуации Барнс ругается или о бароне в целом. Не исключено, что рассматриваются оба варианта. Но, так или иначе, барон оказался где-то за спиной, пока напарники вышли ближе к центру помещения, присутствием своим останавливая возможные провокации, которых от Уокера в обычном случае ждать особо долго не приходится. Только вот бонус в лице Дора Миладж, не совсем попадая под разряд стандартных провокаций, немножко разбавил собой однообразные споры. Добавил изюминку. И учитывая, что у обеих заинтересованных сторон есть собственные дела к Земо, пришлось всё же напрячься. В особенности тогда, когда в паре сантиметров от лица пролетает перо вакандского копья, а Айо совершенно ясно отказывается вступать в равносторонний диалог. Или когда бионический, хорошо функционирующий протез валится с положенного места, пусть не к чертям, но на пол под ноги, что тоже не очень хорошо, тем более при механическом воздействии. — Что за... Договорить не дали, но настроение поняли. Хотя Айо и остальным войнам на это настроение совершенно плевать. А вот Баки было не плевать, какого хрена и почему эта штука может отстёгиваться. Как теперь собственной руке доверять-то. Но это резко отошло на второй план, потому что интерес конфликта не обнаружился. И напрягаться теперь точно не было смысла. Земо сбежал, даже не сверкнув своим лицом на прощание. — Поверить не могу, что он сбежал, — почти выдохнул Сэм, оставив на волю поражаться его наивности. — В духе Эль Чапо, — высказался Барнс, когда только они с Уилсоном остались в комнате, стоя у открытых дверей, ведущих в ванную. Сэм от сравнения выглядел одновременно удивлённым и понимающим. Но, кажется, лимит удивительных вещей для этого парня на данный день оказался сильно превышен, и это несмотря на общую гибкость его психологического склада ума, потому что удивлять начал он. — Ты знал, что она такое может? — взгляд его падает на бионику, а в голосе различимое незнание, встревоженность и немного беспокойства. Или это сочувствие? И Барнс бы с удовольствием ответил ему, используя те краски, от которых зачастую гибнет окружающий мир флоры, но Сэм и так достаточно встревожен, чтобы продолжать давить на его психику. Тем более русский тот всё равно не поймет. А английского не хватит, чтобы охватить весь спектр эмоций. — Нет, — ответил, резко крутанув прилаженной обратно рукой. В этом движении собственная злость всё-таки вырвалась. Но лучше так, чем пускаться в тяжкие. Остальное будет позже, когда отыщется Земо. * Найти барона было не сложно, при должном желании Уилсон справился бы с этим и сам, но мистическим образом посчитал нужным отдать это задание на ответственность Барнса. Хотя вряд ли при принятии решения задействовалась какая-либо мистика, поскольку Баки просто приходилось ранее работать по этой части, "спасибо" наследию Зимнего солдата, когда нужно было уметь не только устранять жертву без следов и шума в зависимости от ситуации, но и находить и преследовать до определенного момента. Также Барнс уже находил барона и примерно знал, как именно тот мыслит. Они похожи. Что бы сам Баки себе не говорил. И он мог бы поймать барона раньше, намного раньше, тогда за его жизнь не пришлось бы торговаться с вакандками, спрашивая о неотвратимости смертного приговора, который тот себе подписал, убив короля Т'чаку несколько лет назад; пылая под осуждающим взглядом Айо, ставшей практически наставницей в период пребывания в Ваканде, сопровождаемый хождениями по тупикам сознания под её чутким надзором; договариваясь о небольшой отсрочке и изменении места содержания, а значит и меры наказания. И всего этого можно было бы избежать, ограничась в дальнейшем парой-тройкой фраз, в которых он сумел бы донести до воительниц суть необходимости участия Земо в этой заварухе с суперсолдатами. В частном случае политическое направление Ваканды не придерживалось того курса, в котором военная программа США расширялась бы за счёт штампования солдат с приставкой "супер". На это тоже можно было бы надавить. Но не случилось. И всё потому, что они — Барнс и Уилсон — пропинали тучу времени, разбираясь с психами, косяками, эксцентричными действиями нового Капитана Америки, который мало того, сам стал одним из суперов, что резко отразилось на динамике движений, на силовых характеристиках и скорости реакции, так ещё и убийцу своего напарника в могилу завёл на пищу толпы, всё это бешенство снимавшей на десятки маленьких камер. Лемара угробил, щит опорочил, дело завалил. Закон даже, считай, нарушил, потому что о сыворотке тот совершенно точно никому не доложил, а Барнс, увидев изменения, сам сопоставил один кусочек пазла с другим, который не в отдалённом прошлом лежал ничком среди разбитых ампул с сывороткой. Только с этого и узнал о самовольной модернизации. Когда взяли-таки этого Кэпа под руки, уведя с глаз посторонних, Барнс ради всего спокойствия даже начинал считать про себя овечек, лишь бы не вникать в полоумную тираду, содержание которой вполне заменялось фразой: "Хотите украсть мой щит!" И через несколько минут этого балагана Барнс не выдержал, наконец дав волю рукам, что так и чесались с последнего появления этого человека в доме барона. Выбивая и из себя, и из него всю злобу, преследуя при этом вполне благую цель — совершенно насильственно украсть тот самый щит. Финальный виноватый взгляд Сэма, последовавший, как только пыль от сброшенного рядом с ним щита осела и металлический звон утих, стал приятной вишенкой на торте. И Барнс временно почувствовал облегчение смешанное с удовлетворением, отправляясь по следам сбежавшего. Как и ожидалось, он оказался в Заковии. На месте, где теперь установлен мемориальный комплекс в память о погибших при катастрофе, устроенной Альтроном при косвенном содействии Старка. Баки видел в данных, он потерял семью. Всю и в один день. Там, под городом, покоится его отец, жена и маленький сын. Пожалуй, сам Барнс после подобного тоже захотел бы устроить масштабную месть, не разбирая виноватых и невиновных. И всё же он зацепил чужие жизни, Гельмут оборвал их так же неожиданно, как это произошло с его семьёй. От Т'чаллы Баки слышал, как тот сожалел о случайных жертвах, хотя наверняка все они в его сознании перекрываются только этими тремя. Потому он стоял вдалеке, наблюдая за серым силуэтом хмурым взглядом, сжимая ладони в карманах куртки не только от того, каким порывистым и промозглым оказался ветер. Баки ждал. И заранее обговорил с Айо, что сам отдаст Земо им, как только закончит с ним. И они приняли это, дали необходимое время. Потому он молча смотрел на непривычно сутулую спину и слегка опущенную голову, понимая, сколько бы времени он не выиграл, этого будет недостаточно, чтобы поговорить с тем, кого давно нет. И попрощаться. Поэтому Баки ждал.