Чертова красная пчела

Перевод Хазина из Москвы в Питер был четко спланирован. Красивая сказка для начальства, что он очень нужен в Санкт-Петербурге — ведь трафик наркоты идёт именно через этот город; доблестный рассказ о своих подвигах для перевода; и красивая картинка для отца — он же едет покончить с наркобизнесом этого замечательного города, и как итог: папа покупает квартиру в центре города. Ну и огромным бонусом — папочка оказывается пиздец как далеко от его жизни. Это для Пети стало самым лучшим подарком во всём этом фокусе. Отца не будет рядом, тот скуп на телефонные разговоры, а значит не будет трезвонить, мамин звонок раз в неделю — не считается. Ну, а главная причина: деньги и задетая гордость. Деньги в формате больших партий наркотиков, которые действительно проходят через Санкт-Петербург, именно поэтому тут нет такой «наркоманской суматохи», все просто довольствуются тем, что есть: взять пару наркодельцов раз месяц и все довольны. И статистика раскрываемости повышается и опера звездочки на погоны получают. Отличный расклад. А вот ещё одна составляющая причина: гордость. Когда три месяца назад у них в Москве начался массовый налет банд последователей Разумовского, к ним прислали самого Грома, который, размахивая кулаками, угомонил идиотов за пару недель. Петя тогда только поморщился: «Что без этой дубины двухметровой не справились бы?». И справились бы, он точно знает, да вот только потом начался пиздец в жизни самого Хазина: старые грешки в виде Горюнова накрыли волной и приходит в себя Петя только давясь своей же кровью над пропастью в виде открытого люка. Он медленно сглатывает застоявшийся в горле сгусток крови, хочет сплюнуть его, но не получается и рука, которая держит за шкирку, словно кота, отпускает его. Хазин просто летит вниз, словно кукла, у которой обрезали все веревки. И вот тут гордость Пети знатно пострадала. Гром. Вот эта колонча в два метра ростом появляется хер знам откуда, с одного удара ломает Горюнову челюсть и успевает поймать Хазина прямо над пропастью, вытаскивая его не только с того света, но и из люка. Сука. А главное, потом у Пети скорая, больница, восстановление, расставание с девушкой и Гром. Гром который съебывает в Питерский закат жрать шаурму или шаверму и даже плаща за спиной у него нет, Супермен хуев. Петя бесится так, что даже в больнице его оставляют на лишнюю неделю — от злости у парня пульс как дикий скачет, он постоянно со всеми ругается, требует выпустить и воет от головной боли. Горюнов приложил его дубинкой по голове до трещины в черепе. Он все же выписывается из больницы, но ущемленная гордость не даёт спать. Идеальный Игорь Гром, чтоб его черти драли. Лучший опер Санкт-Петербурга, отбитый на всю голову, но бля, лучший. Раскрывает практически всё, что может, бабушек спасает, Чумного доктора поймал, котов с деревьев снимает, Хазина спас, Юленьку полюбил даже и при этом всё ещё самый бесячий человек в жизни Хазина. Как же его раздражает чертов Игорь. Всё у него неожиданно охуенно: громкое дело, на службе теперь везде номер один, в личной жизни эта пчела появилась, потом дружок нарисовался в очках — не жизнь, а ебанная конфета в форме члена из секс-шопа! Петя этого друга не видел, но вроде того зовут Дима и он нормальный парень — не выебывается, говорит полезные вещи, рисует и устав соблюдает. А если соблюдает — значит не вытворяет хуйню как Гром и Хазин. Да, это было то, что их объединяло: устав, который оба выбросили в помойку. Игорь потому что соблюдал его первые 2 года службы, а потом вообще забыл про свод правил, и Хазин, который сначала прикрывался отцом, а потом и сам достиг таких вершин, что его делишек никто и не замечает. Ну и характер с наглостью у двоих оперов тоже идёт в подарок. — Петя, рад видеть! — Прокопенко заходит в кабинет, а Петя отмирает, несколько раз моргает, глядя в пустоту, кажется, там секунду назад был тот самый люк, в котором его чуть не похоронили. Да, точно был, прямо у самого кресла. — Добрый день, — Петя встает, а затем снова садится в кресло. — Мне бы подручного для наркотрафика, точнее напарника. — улыбнуться сдержанно, строго, чтобы ничего и никто не понял. — Было бы неплохо с Громом опять поработать, мы в Москве сработались, — Хазин знает, Прокопенко уже в который раз отчитал Игоря за его выходки — утром опять собирали деньги со стола дежурного. Игоря не уволили. В который раз? А значит, он может поручить ему работу с Громом в воспитательных целях. Уж Хазин то воспитает, так воспитает. И Юлю воспитает и Игоря, он парень с железной хваткой, хотя ещё та скотина. Гордость внутри где-то царапается от имени Юля. Странно, гордость обычно не царапается от женских имён. От фамилии Грома, видно как у начальства на секунду дергается глаз, но потом на губах появляется улыбка. Уж Прокопенко то знает, как они «сработались» в Москве. Игорь красноречиво рассказал о Хазине много интересного, но почему-то полковник уверен — многое умолчал. Ну так, между делом какие-то мелочи, вроде превышения должностных полномочий, наглого поведения, мордобоя и прочего. Нет, сначала Хазин уничтожает своей наглостью и угрозами, а уже потом дает затрещину и в глаз. До перелома глазницы. На секунду опять вспоминается та подворотня, открытый люк, сгусток крови в горле, который не проглотить и понимание — вокруг никого нет, никто не поможет. Как Гром успел к нему Хазин не понимает даже сейчас. Тот словно знал где Петя находится. Потому что если бы не знал, Хазина бы опознавала мать на следующий день. Прокопенко зовет Грома и сказка Пети начинается с ярких глаз майора, который потирает подбородок перебинтованной рукой и на секунду облизывает разбитую губу. Собственно Игорь никогда не бывает целым на все сто процентов, синяки, ссадины или переломы — его вечные спутники. — Рад видеть, — голос с хрипотцой, словно курил весь день, хотя Гром же супер опер, он и не курит и практически не пьет, он просто здоровеньким подохнет от пули, вот и всё. Хазин улыбается, встаёт с места, как всегда показывая что он тут главный и сомневаться в этом никому не стоит. Только проклятая темнота люка где-то мелькает, совсем рядом с Громом. Но сейчас она становится серой, словно где-то вдалеке, в этой чертовой дыре включили лампочку. И хруст над ухом. Сломанной челюсти. Успел. — Поработаем? — прямо спрашивает Хазин и видит на лице Грома недоумение. Они? Вместе? Работать? Игорь смотрит на полковника, а тот довольно говорит: — Лучший опер Питера и лучший опер Москвы — должны отлично поладить, — кажется Прокопенко встал на сторону Хазина и начал практиковаться в садизме. Над Игорем. — А лучший опер Москвы что забыл в Питере? — интересуется Гром, но не дожидается ответа, выходит из кабинета начальника, слыша за своей спиной шаги. Хазин всегда идёт тихо, вне зависимости от скорости, и одеколон у него всегда один и тот же, но пахнет приятно. Знакомство с Димой проходит быстро, как и предполагал Хазин — парень правильный, спокойный, немного зеленый, ещё многого не понимает, но глаза умные, это радует. Идиотов в полиции и так слишком много. — Найди это дело в архиве. Пожалуйста, — Хазин добавляет последнее слово так, для вида, отдает блондину список дел по наркоторговцам, и поворачивается к Грому, который уже успел сесть за свой стол, перевернув кепку козырьком назад и шумно сделать глоток кофе. — Поговорить надо. — Тебе надо, ты и разговаривай, — Гром явно недоволен сложившейся ситуацией, а Хазин улыбается, снисходительно, словно сладкую карамель на языке перекатывает. Довольный. — Наркота, которая… — Петю прерывает писк сообщения на доисторическом телефоне Грома, тот читает послание и улыбается, тут же поднимаясь на ноги. — Мне пора, увидимся завтра. — на часах рабочий день закончился 2 часа назад. — Юле привет, — кидает Дима, который всё ещё не ушел в архив. — Нам надо в клуб, там сегодня большой сбыт намечается, поэтому дом откладывается на неопределенное время. — Хазин говорит спокойно и размеренно, оповещая, словно гребанная компьютерная голова из компьютера Разумовского. «Вызвать полицию? Или скорую помощь?». Гром поднимается на ноги и подходит к Хазину, смеряя его недовольным взглядом с высоты своего роста, медленно делает глоток отвратительного кофе и переворачивает кепку козырьком вперед. — Там минимум пару кило герыча, надо ехать. — Игорь убирает чашку на стол, не сводя взгляда с Петиных глаз и медленно кивает, хотя глаза темнеют, словно тот смотрит в бездну. Гром идёт на выход из отделения к его машине. Хазин удовлетворенно улыбается, а гордость внутри приятно урчит. Отлично. Дима озадаченно смотрит на Петю, на что тот только подмигивает парню и направляется следом за самым отбитым опером северной венеции. Шах и мат чертова красная пчела. Первая партия окончена.