месяц спустя
Ланга проснулся, медленно и смутно, с полным ртом волос Реки. Он сморщил лицо, пытаясь отодвинуть их языком, теплый под всеми одеялами и со спиной Реки, прижавшейся к его груди. Он потерся губами о подушку, а затем вместо этого уткнулся в плечо парня, зажмурив глаза от света, проникающего сквозь занавески, и тот пробормотал что-то во сне, что-то похожее на «детка». Лицо Ланги стало еще теплее. Он прижался ближе, еще глубже зарывшись ртом в плечо Реки и вдыхая его, вздыхая от того, как хорошо пахнет парень. Он пах, как Ланга, как его дом, прижавшись к сердцу Хасегавы в одной из его старых футболок, бессвязно бормоча что-то на подушках Ланги. Ланга прижался ближе, уютный и довольный. Он был дома. — Детка, — пробормотал он в теплую, теплую кожу шеи Реки, обнимая его за талию, и тот придвинулся ближе, тихо дыша в нежное утро. Под одеялом его покрытые струпьями пятки прижались к голеням Ланги, и тот почувствовал, что улыбается, изгиб его рта был скрыт потертой тканью футболки Реки. Некоторое время они лежали так, дыша вместе, и Ланга держал глаза закрытыми, тихо удивляясь всем крошечным моментам пробуждения Реки: тому, как ноги того вытянулись, царапая простыни, как Реки придвинулся ближе к груди Ланги, как его майка закрутилась вокруг него, как Реки прикрыл рот, чтобы подавить свой искаженный зевок. — Доброе утро, — прошептал Ланга, прижимаясь к нему, и голос Реки был хриплым, когда он сказал: — Доброе утро, малыш. Ланга еще глубже уткнулся улыбкой в руку Реки, когда тот снова зевнул, расслабляясь на выдохе рядом с Лангой. Он немного поерзал, устраиваясь поудобнее, и Ланга почувствовал тепло внутри, зная, что Реки было так, так комфортно с ним, называя его малышом, когда его мозг все еще был полусонным, прижимаясь к нему так легко, как будто руки Ланги были его безопасным местом. День уже казался ярким, несмотря на то, как рано было, и Ланга осторожно коснулся губами шеи Реки, прошептав: — Да?. Тот издал гортанный жужжащий звук подтверждения, и Ланга поцеловал его — медленно, его влажные и нежные губы прижались к коже Реки. Его ладони были теплыми, одна обнимала мягкую талию парня, другая лежала под подушками, и он чувствовал, как пульс Реки бьется под его губами, медленно и сонно. Он поцеловал край челюсти Реки, и тот наклонил голову, давая ему больше пространства для поцелуев. Ланга наслаждался колючим ощущением растущих волос на лице парня, новым дополнением к беспорядку вещей, которые Ланга обнаружил в нем. Он любил каждое из них. Ланга тихонько прикусил челюсть Реки, и тот рассмеялся, сжимая руку парня. У него был вкус пота, его лицо сморщилось от наволочки, и Ланга поцеловал его в щеку и выцветшую ямочку, одно из его любимых мест для поцелуев. А затем Реки повернул голову и поцеловал его в уголок рта, все еще теплый от сна. — Детка, — пробормотал он, прижимаясь к Ланге, и тот снова засмеялся, заглушая смех поцелуем. Реки издал этот удовлетворенный звук в своем горле, ерзая на комковатом матрасе, поворачиваясь всем телом, чтобы ему было легче целоваться, и они на некоторое время потерялись друг в друге, солнце ползло вверх за сломанными жалюзи спальни Ланги. — Ты на вкус как сон, — прошептал Ланга, прижимаясь к нему, и он почувствовал, как губы Реки изогнулись, даже когда он неуклюже толкнул его в грудь. — Да, ну, а прошлой ночью ты был на вкус как чеснок, — сказал Реки, и Ланга от неожиданности рассмеялся, его шея покраснела. — Ты сам купил мне эту пиццу, — запротестовал он, его голос все еще был хриплым от пробуждения, и от улыбки, зудящей на его щеках. Он чувствовал себя немного смущенным, но в основном ему было просто тепло, потому что Реки все равно хотел целовать его, не так ли? Прошлой ночью Реки так много целовал его, что у Ланги закружилась голова, его руки беспомощно лежали на диванных подушках рядом с ним, его мысли были заняты только Реки, руками Реки на его лице, весом Реки на его бедрах. Реки целовал его до тех пор, пока он не перестал думать, пока он не перестал беспокоиться, пока мир на мгновение не исчез, приятно расплываясь во что-то близкое к небесам. Мир, конечно, вернулся обратно, когда Реки отстранился, но это был прекрасный мир, не так ли? Реки смеялся, уткнувшись в его тяжелую от сна грудь, снова целуя уголок рта парня. Ланга никогда не просыпался с такой улыбкой, как сегодня. — Я люблю тебя, — сказал он, и Реки снова засмеялся, у него перехватило дыхание, и Ланга прижался к нему ближе под одеялом, его сердце было переполнено тем, как Реки все еще смеялся почти каждый раз, когда Ланга говорил «Я люблю тебя», всегда смущаясь этих слов. Реки улыбнулся ему, его щеки вспыхнули. — Я тоже тебя люблю. — Он наклонился и поцеловал Лангу в подбородок, потом в челюсть. — Мм. Сегодня большой день, да? Ты готов? Грудь Ланги глухо стукнула, но он кивнул. — Это ты не готов, — сказал он, стараясь говорить увереннее, чем чувствовал, и, должно быть, это сработало, потому что Реки снова рассмеялся, проведя пальцами по руке Ланги и погладив большим пальцем его щеку, тщательно заправляя волосы за уши. Он ухмыльнулся Ланге, его язык застрял между зубами, и тот вспомнил, что нужно дышать, он вспомнил, что нужно выдохнуть, а затем осторожно вдохнуть снова. Его конечности немного расслабились, вновь прижавшись к матрасу. Правда заключалась в том, что он немного нервничал. Он потратил недели, пытаясь спланировать идеальное свидание для Реки, как тот спланировал идеальное свидание для него — карнавал, океан и гостиничный номер, все прекрасные воспоминания, запечатленные на фотографиях в фото-будке. Ланга нашел горячие источники — самое великолепное место, но два дня назад женщина оттуда позвонила ему, чтобы извиниться и сказать, что бронь пришлось отменить из-за плохой погоды. Ланге было немного стыдно за то, как хорошо он воспринял эту новость — то есть совсем не хорошо. Он провел, по крайней мере, час, лежа в постели, натянув одеяло на голову, мучаясь, прежде чем пришла его мать, чтобы отвезти его на терапию, где Ланга сидел, обхватив себя руками, отказываясь говорить об этом. — Я хотел, чтобы все было идеально, — наконец вырвалось у него, потому что он так беспокоился о том, чтобы все было идеально, так замечательно для Реки, который заслуживал лучшего свидания во всем мире. Потребовалось много времени, чтобы убедить его в обратном, но Ланга все равно покинул офис с парой небольших узлов боли в груди. В тот вечер Реки пригласил его поиграть в видеоигры и съесть сырные чипсы, и узлы немного расслабились, когда парень засмеялся и потер оранжевыми пальцами рубашку Ланги, испачкав ее. Ладони Ланги все еще были потными и немного дрожали, когда он схватил Реки, щекоча его в отместку, и тот смеялся, пока случайно не ударил Лангу коленом между ног, и они оба с визгом свалились с дивана. Ночь была несовершенной, глупой и в некотором роде чудесной — Реки долго целовал его в постели, его рука лежала на теле Ланги, пальцы все еще подергивались от избытка энергии, даже когда парень засыпал. Поэтому Ланга знал, что этот день будет хорошим, потому что он проведет его с Реки, в плохую погоду или нет. Штормы придут, и ему все равно придется научиться жить с ними, какими бы непредсказуемыми они ни были. Реки взъерошил его волосы и снова поцеловал, прежде чем зевнуть и принять сидячее положение, потягиваясь. Его футболка задралась на животе, и он почесал бок, лениво улыбаясь Ланге. — Мы же наденем парные майки, да? Ланга сглотнул, оторвав взгляд от складки на животе Реки, того места, которое он целовал так много раз, всегда с чем-то горячим и тугим, горящим в груди. — Да, — ответил он, и Реки одарил его дерзкой улыбкой и пальцевыми пистолетами, взводя их так, как это всегда заставляло Лангу смеяться, когда он чувствовал себя неуверенно, и Ланга усмехнулся, потирая локоть, когда тоже сел. — Это хорошо… потому что ты всегда выглядишь лучше в одежде, которую я выбираю для тебя. Без обид! — Он ткнул Лангу в нос, затем соскочил с кровати и поспешил к шкафу, а Ланга сунул ноги в тапочки и встал. Он не сказал Реки, что они собираются делать на свидании, отчасти потому, что сам до сих пор понятия не имел, но он попытался убедить себя, что все будет в порядке, когда потянулся к прикроватному столику, нащупывая очки. Очки были неудобными, и они заставляли его щуриться, но доктор сказал, что они ему нужны; очевидно, способность видеть только «большие фигуры» не считалась хорошим зрением. Когда он начинал волноваться, ему все еще было трудно ясно видеть, но очки действительно помогали с размытостью, и, по крайней мере, за это Ланга был благодарен. — Подожди, я сейчас примерю свою, — сказал Реки, снимая майку с вешалки и наполовину срывая свою через голову. Ланга подкрался к нему, прежде чем он успел переодеться, быстро поцеловал веснушчатое плечо Реки, и тот одобрительно рассмеялся, прижимаясь к нему, пока он пытался просунуть руки в рукава. — Она сухая? — удивился Ланга, осторожно дотрагиваясь до ткани цветастой майки и с удивлением обнаруживая, что она мягкая и теплая. Вчера они покрасили эти майки в стиле тай-дай во дворе у Реки, на них самих было больше краски, чем на ткани, и цвета были какими-то пятнистыми, смешными. Реки боролся с натягиванием майки через голову, и от его вида у Ланги все еще пересыхало в горле. — О, — протянул он немного тупо, когда Реки повернулся, поправляя подол. — О, эм. — Норм? — спросил Реки, ухмыляясь, и Ланга сглотнул, кивая, стараясь не смотреть на то, как топ заканчивался чуть выше пупка Реки, оставляя шрам от аппендикса и волосы над краем его шорт открытыми. Реки снова рассмеялся, сдвинув их пальцы вместе, и Ланга покраснел, потирая руки о пижамные штаны. Пару недель назад Реки признался, что надел тот солнечный кроп-топ, надеясь, что Ланга будет пялиться, и тот был так смущен, что ему пришлось надолго уткнуться лицом в грудь Реки. Боже. Независимо от того, как часто ему позволяли смотреть на Реки, Ланга не думал, что когда-нибудь перестанет волноваться из-за него. — Мне нравится, — прохрипел Ланга, и Реки рассмеялся, наклонившись, чтобы снова поцеловать его в подбородок, ударившись носом о неуклюжую оправу очков парня. — Я знал, что ты так скажешь, — сказал он с нежностью в голосе, а затем схватил подходящий топ для Ланги и сунул его ему в руки. — Твоя очередь! Ланга снова сглотнул, чувствуя, как у него потеплело в ушах от того, как Реки просто стоял там, улыбаясь и ожидая, когда Ланга переоденется. Он знал, что может повернуться, если захочет, и Реки даст ему личное пространство, но он не хотел, он хотел, чтобы Реки продолжал смотреть на него. Поэтому он неуклюже расстегнул свою пижамную рубашку и накинул ее на плечи, наклонившись к прикосновению, когда Реки потянулся к нему, и они снова поцеловались, теплая ладонь Реки прижалась к боку Ланги, удобно и безопасно расположившись на изгибе его талии. Они быстро закончили переодеваться, находя одежду в ящиках и рюкзаках, и Ланга изо всех сил пытался влезть в шорты, в то время как Реки стоял в ванной, нанося подводку на глаза и сосредоточенно высовывая язык между зубами. Ланга был слишком смущен, чтобы обрезать свою собственную футболку, но ему нравились шорты, которые купила ему мама, эти красные с закатанными краями. Он неуклюже откинул волосы назад, корча рожи самому себе в зеркале, а затем схватил что-то с тумбочки, прежде чем поспешить в ванную, чтобы быть с Реки. — Привет, любовь моя, — протянул Реки, поворачивая голову, чтобы снова поцеловать Лангу, и тот издал звук, слишком похожий на писк, его лицо горело, когда Реки рассмеялся. Ланга ткнул его в живот, когда его уши загорелись. — Прекрати. — Но твое лицо! — воскликнул Реки, а затем снова наклонился, и Ланга сглотнул и встретил его на полпути, его ладони все еще потели от ласкательного имени. Они потели от этой фразы, которой Реки дразнил его в течение последней недели или около того. Он шептал «любовь моя» через плечо, когда Ланга готовил вафли, или бормотал это ему в шею, когда он лежал на нем сверху, пока улыбка разрасталась на лице Ланги, а парень жадно прислушивался к прерывистому дыханию, и каждый раз эти слова заставляли сердце Ланги приятно болеть, а его лицо краснеть. Он пытался набраться храбрости, чтобы пробормотать в ответ: «Реки, любовь моя», и, возможно, сегодня он наконец-то это сделает. Реки заставил его почувствовать себя смелым. — Что это? — спросил Реки, сжимая его запястье и вопросительно дергая подбородком, и Ланга взглянул на свои руки. — Оу, — сказал он, немного ошеломленный. Он забыл о маленькой коробочке, зажатой в его потных руках, один из краев которой немного помялся от того, что ее так долго запихивали в ящик. Он поправил топ и нерешительно протянул ее, оглядываясь на Реки. — Это для тебя. Я… Я кое-что сделал для тебя. — Ты что-то сделал для меня? — Реки осторожно взял подарок, глядя в глаза Ланги, и улыбка снова начала растягиваться на его губах. Ланга кивнул, снова потирая руки о шорты, знакомые сомнения снова застряли в груди (что, если Реки это не понравится?), но сомнения были не такими плохими, как раньше. Реки понравится подарок; Ланга знал, что он ему понравится, и эта уверенность ясно сидела в глубине его сознания, даже когда его тревога заставляла другие мысли вращаться вокруг нее. — Я не очень хорошо умею что-то мастерить, — признался Ланга, немного запинаясь, — но моя мама помогла мне, так что… Реки снова ухмыльнулся. Он издал быстрый звук «ах!», а затем вытащил один из браслетов, красные и синие плетеные нити которого ярко выделялись на его ладони. — О, чувак, — протянул он, его щеки вспыхнули, он потер рот. — Тебе и не нужно было. Они… они парные? Ланга кивнул, лицо его порозовело, руки то сжимались, то разжимались. — Один для тебя и другой для меня. Реки снова посмотрел на него, улыбаясь и выглядя немного смущенным, но в основном взволнованным, а затем обнял Лангу. Ланга издал тихий звук, когда Реки сжал его, ударив одной рукой по спине парня, а затем Реки отстранился, схватил другой браслет и положил маленькую коробочку на грязную столешницу. — Мы можем их надеть? — спросил Реки, и Ланга, сглотнув, кивнул. Он протянул свое запястье, его рука была украшена множеством разноцветных пластырей Реки из-за неудачного падения, которое произошло на днях, и Реки осторожно надел браслет на руку, крепко завязав его. — Позволь мне завязать твой, — быстро сказал Ланга, прежде чем Реки успел сделать это сам, и тот подпрыгнул на носках, кивнул и вложил браслет в потную ладонь Ланги. Он протянул руку между ними, и ладони Ланги наткнулись на его пальцы, костяшки, которые он любил целовать, когда Реки чувствовал себя неловко. Тот немного рассмеялся, когда Ланга затянул браслет вокруг запястья. — Мы отлично выглядим! — воскликнул Реки, и Ланга снова почувствовал, что улыбается, сомнения таяли, когда он слегка покачивался на ногах, кивая. — Да, — согласился он, и Реки, удовлетворенный, просунул язык между зубами и переплел их пальцы. Мгновение они оба просто смотрели вниз, счастливо, на то, как переплетенные цвета смешались вместе, идеальное сочетание красного и синего. На этой неделе Реки сменил лак для ногтей, покрасив ногти в мягкий золотистый цвет, который в самый раз отражал солнечный свет. В последнее время многое изменилось, подумал Ланга, например, очки, приведение Юа на «S» и разные стили макияжа для глаз у Реки, но когда тот сжал его руку, Ланга почувствовал себя в безопасности, тепло до кончиков пальцев ног и немного взволнованно. Он знал, что важные вещи остались прежними.***
Ветер отбросил волосы Ланги назад, когда они свернули за очередной угол улицы, мопед заскользил по рыхлому гравию дороги. Впереди вода сверкала на солнце, купол деревьев над головой делал дорогу пятнистой и яркой, и Ланга сосредоточился на своем руле, грохочущей хватке под ладонями и крепких руках Реки на его талии. Воздух был горячим и сухим во рту, когда мопед, подпрыгивая на булыжниках, въехал в крошечный местный городок, который он никогда раньше не видел, растения свисали с тротуаров, владельцы магазинов махали друг другу через улицу. — Где мы? — спросил Реки, наклонившись к его уху, но Ланга лишь пожал плечами, крепко вцепившись в руль, потому что понятия не имел, где они находятся. Они ехали почти полчаса, не имея ни цели, ни плана в голове. Ланга надеялся найти подходящее место, и на следующем углу улицы он замедлился, взглянув вперед на забор у воды. Они были рядом с магазином, поэтому он выключил мопед и снял шлем. — Мы покупаем закуски, — сказал он Реки, и тот хихикнул, нежно сжимая его талию и слезая с мопеда. — Конечно. Это часть свидания? Ты собираешься покупать мне вещи? Его улыбка была такой красивой в солнечном свете, волосы были растрепаны ветром, и Ланга почувствовал себя немного теплым и немного потным, потому что, конечно, он планировал покупать разные вещи Реки. Это было свидание для него, не так ли? И он хотел, чтобы Реки чувствовал себя любимым и желанным, как он всегда делал для Ланги, поэтому он кивнул. — Да, — подтвердил слова парня он, а затем добавил: — И я даже не уроню мороженое на твою майку. Реки скорчил гримасу, пнув Лангу по лодыжкам, когда тот слез с мопеда, опустив подставку. Ланга слегка рассмеялся, чувствуя себя еще теплее. — Чувак, заткнись, — проворчал Реки, но он вложил свою руку в ладонь Ланги, когда они вошли в магазин, сжимая потные ладони вместе. Они ходили взад и вперед по проходам меж полок, а потом снова возвращались, осматривая все подряд. Ланга пытался читать вслух этикетки, на которые указывал Реки, и тот смеялся каждый раз, когда Ланга путался в слове, подталкивая их плечами друг к другу, и, возможно, Ланга начал нарочно путаться, просто чтобы услышать, как Реки хихикал ему в руку. Магазин был маленьким, но там было так много интересного, что Ланга потерялся в ярких цветах прилавка с конфетами, и в ощущении, как большой палец Реки удовлетворенно потирает костяшки его пальцев. Он озвучил это, или, по крайней мере, попытался, запнувшись на объяснении, и улыбка, которой одарил его Реки, была такой мягкой, что у Ланги сжалось сердце. — Ты единственный, кто может заблудиться в круглосуточном магазине, чувак, — сказал Реки, а затем рассмеялся, невероятно близко придвинувшись к нему, такой красивый и яркий в своей тай-дай майке. — Ну, ты и я, когда я с тобой. Ланга сжал его руку, вдавливая пальцы ног в сандалии. Он знал, что Реки иногда любил притормозить вместе с ним, и это было одной из его любимых вещей, то, как Реки ценил все удивительные вещи, на которых застревал мозг Ланги. По какой-то причине этот момент заставил его почувствовать себя храбрым, поэтому он поцеловал Реки в щетинистую щеку, хотя они, вероятно, были на виду у кассира. Реки рассмеялся, его шея покраснела, а затем он наклонился и тоже поцеловал Лангу в щеку. — Знаешь, что хочешь поесть, малыш? — спросил он, размахивая их руками, и сердце Ланги сжалось от того, как небрежно он произнес это ласкательное имя, как будто оно пришло к нему в голову само собой. Он кивнул. — Я хочу гамбургеры. — Конечно ты их хочешь, — протянул Реки, снова рассмеявшись, и Ланга прижал ногу к краю сандалии парня. — А ты хочешь слаш*, — сказал он, и Реки ухмыльнулся. — Еще бы, — он улыбнулся. — Чувак, посмотри на себя. Лучший парень в мире. Мой парень. Блин, мне чертовски повезло. Ланга почувствовал, как его лицо порозовело, поэтому он поспешно потянул Реки за руку, снова увлекая его по проходу, и вместе они собрали завернутые в фольгу гамбургеры, мармеладки и слаши неонового цвета. На кассе Реки настоял на том, чтобы заплатить за еду Ланги, отчего руки того вспотели и потеплели, когда он отсчитывал свою сдачу, пока пальцы Реки осторожно проникли в задний карман шорт Ланги — став крошечным надежным якорем. Снаружи солнце светило ярче, чем когда-либо, и Ланга прищурился, протирая глаза под очками. — Тебя это не беспокоит? — спросил Реки, засовывая деньги в карманы и глядя на Лангу. — Я могу немного поводить, если ты хочешь их снять. — Но ты не должен это делать, — бросил Ланга, но он только на мгновение заколебался, прежде чем сказать: — Хорошо. — Они были далеко от дома, в тихом приморском городке; никто никогда не узнает. Он осторожно забрался на мопед позади Реки, засунул очки за воротник футболки и обнял его за талию, ладони трепетали от прикосновения к теплой обнаженной кожи Реки. Парень прижался к нему, немного экспериментируя с управлением мопедом, пока, с толчком, они снова не понеслись по дороге. Вождение было неуклюжим; Реки все время сворачивал слишком близко к обочине и снова дергал мопед, но Ланга прижался бедрами к бедрам Реки и почувствовал себя хорошо, хорошо и тепло. Если бы не урчание в животе, он был бы счастлив просто кататься с Реки вечно, куда бы они ни поехали. «Любое место — дом, если я с Реки», — подумал он, а затем почувствовал себя немного взволнованным, потому что вел себя глупо. Но, может быть, он шепнет эту мысль Реки позже, между поцелуями, чтобы увидеть, как тот тоже смущается, и, ох, этот образ заставил пальцы Ланги приятно сжаться в его сандалиях. Мопед снова загрохотал под сенью деревьев, по мощеной дороге вдоль воды, и впереди Ланга заметил теплое солнечное место, спрятанное рядом с тропинкой. — Нам сюда, — предупредил он, едва подумав над этими словами, и Реки издал удивленный звук в горле и снова развернул мопед, чуть не врезавшись в дерево, когда мопед накренился. С криком они оба упали, покатились по траве, и мопед рухнул на бок на улицу. — Черт! — Реки вскочил, быстро нащупывая Лангу, который только слегка застонал, и положил его к себе на колени. Когда он открыл глаза, сквозь листву было видно голубое небо, и пальцы Реки неловко вытащили очки из-за воротника рубашки. — Они… ах, — и его плечи поникли от облегчения. — Они не сломаны! Мы все в порядке. — А как же я, — проворчал Ланга, морщась и дотрагиваясь до своего бока. — Кажется, у меня сломана спина. Реки рассмеялся, склонившись над ним, кончики его волос отражали солнечный свет, ямочки проявились глубоко на щеках. Ланга скорчил лицо, его сердце бешено колотилось, потому что Реки был так красив, даже с грязью, размазанной по одному из его висков, и травой в волосах. — Ой, да ты в порядке, — сказал Реки и коснулся лица Ланги рукой, держащей его очки, и тот поднял голову. Он знал, что покраснел, когда пробормотал: «Может, поцелуешь, чтобы не болело?», но звук, который издал Реки, того стоил. Затем Реки тоже покраснел, пробормотав что-то вроде «детка», когда он наклонился, его плечи сгорбились над ними обоими и он прижался губами к уголку рта Ланги. Тот попытался наклониться, чтобы поцеловать его глубже, но Реки снова отодвинулся, так что Ланге пришлось последовать за ним. Ланга фыркнул, чувствуя, как его лицо становится теплее, знакомый зуд появился в потных ладонях, когда они вцепились в стебли травы. — Пожалуйста, — выдохнул он и увидел, как глаза Реки прищурились, а одна из его рук убрала волосы Ланги с глаз. — Пожалуйста, а? — Он снова склонился над Лангой, его дыхание скользнуло по губам парня, когда он пробормотал: — С этим спорить не могу, — а затем они снова целовались в уединенном месте у воды, мопед лежал забытый рядом с ними, взволнованный зуд таял во что-то сладкое и удобное. — Любовь моя, — счастливо подумал Ланга, прижимаясь лицом к теплым губам Реки, одна его рука потянулась к колену парня и легла на пластырь. Реки придвинулся ближе, дыша у губ Ланги, и тот выдохнул в поцелуй, улыбаясь, потому что они могли целоваться вечно, не так ли? День был теплым, и они были совсем одни у воды — пение птиц над головой, ощущение травы, щекочущей его голые ноги, руки. Ланга мог чувствовать так много вещей, так много чудесных и прекрасных вещей, и самой прекрасной вещью из всех было то, как Реки тоже начал улыбаться в поцелуи, немного смеясь и отстраняясь, чтобы ткнуть Лангу в щеку. — Люблю тебя, — нежно сказал Реки, и Ланга повернул голову, чтобы прижаться лицом к согретой солнцем ляжке парня, чувствуя, какие волосы там мягкие и колючие, и пробормотал: — Любовь моя. И дрожащее тело Реки замерло. Затем его рука убрала волосы Ланги с лица, его голос был низким и скрипучим, когда он прошептал: — Что ты сказал? Ланга был весь теплый. У него были теплые руки, теплая грудь и теплое лицо, но это было приятное тепло, и он чувствовал себя храбрым, хотя и покраснел. Реки сделал румянец хорошей вещью, безопасной вещью, поэтому Ланга снова пробормотал: — Я сказал «любовь моя». Реки издал тихий звук, прочищая горло. — Скажи…скажи это еще раз? Ланга замурлыкал. — Реки, любовь моя. Реки пошевелился, снова прочистив горло. Его голос звучал глубоко смущенно, когда он пробормотал: — Я надеялся, что ты начнешь говорить это. Наконец Ланга приоткрыл глаза и, прищурившись, с любовью посмотрел на него. Волосы Реки обрамляли его лицо, заросшие и вьющиеся, а глаза были прищурены в уголках, его рука запуталась в хвосте Ланги. — Мне нравится это говорить, — прошептал в ответ Ланга, и он нашел руку Реки в траве и сжал его пальцы, хотя и не слишком сильно, потому что пару дней назад тот растянул руку, и Ланга все еще помнил, что с ним нужно быть нежным, потому что он был драгоценен. — И это правда. Ты — моя любовь. Реки издал еще один прерывистый звук, потирая рот рукой, держащей Лангу. Костяшки пальцев парня коснулись обожженной кожи щек Реки, гладкой, горячей и чудесной. — А ты моя, — проговорил Реки, и Ланга почувствовал, прижавшись щекой к колену парня, как улыбка появилась на его лице, такая теплая и полная любви, его любви к Реки и любви Реки к нему. Он обожал Реки, как обожал солнце, и он знал, что тот тоже обожает его, и поэтому они сияли вместе, лежа и счастливо глядя друг другу в глаза. Наконец, Реки смахнул потные короткие волоски со лба Ланги и наклонился, чтобы поцеловать его там, его потрескавшиеся губы были нежными между бровями парня. — Хочешь есть? — спросил он, слегка коснувшись живота Ланги, и тот рассмеялся, потому что был голоден, и Реки, как всегда, знал об этом. — Да, — сказал он, пытаясь сесть. Реки поправил майку Ланги, прикрыв кусочек потной кожи, и похлопал того по бедру, от чего Ланге стало тепло, и он наклонился и поцеловал его в плечо. Как он вообще мог мечтать о каком-то свидании, кроме этого? Солнце играло пятнами на красивой коже Реки, вода блестела рядом с ними, и где-то птица звала своего друга, и друг звал ее в ответ, сидя на двух одинаковых щепках на деревьях над ними, и Реки снова рассмеялся, без всякой причины, кроме простой радости от того, что он жив. Они распаковали еду и одеяло для пикника, а Реки достал свой надежный скейтборд — он настоял на том, чтобы взять его с собой, хотя и не знал, какое это было свидание. Реки с жадностью проглотил свою еду, а затем снова вскарабкался, бросив доску на землю, делая маленькие сальто и трюки на булыжниках, в то время как Ланга продолжал есть, более медленно, наслаждаясь каждым мгновением. Он надеялся, что у него будет целая жизнь моментов с Реки, больше фотографий из фото-будки, чтобы прикрепить их к стенам, больше небрежно раскрашенных парных футболок, чтобы повесить в шкафу, больше «их» шуток, чтобы шептаться друг с другом на кассах круглосуточного магазина. Он знал, что будет лелеять каждый из этих моментов. — Ланга, смотри! — крикнул Реки, хотя Ланга уже наблюдал за ним, и тот показал ему большой палец, когда Реки отскочил от забора у воды, крутанулся в воздухе и снова тяжело приземлился на свою доску. Реки дико замахал в ответ, всей рукой, а затем, потому что он мог, Ланга послал ему воздушный поцелуй и наблюдал, как Реки брызгает слюной, покраснев. — Нечестно! — завопил он. — Еще как честно, — улыбнулся Ланга, откусывая кусок гамбургера, в то время как Реки пыхтел, перенося свой вес обратно на доску. Телефон Реки загорелся на одеяле для пикника, и Ланга наклонил голову, чтобы прочитать уведомление, снова надев очки, чтобы видеть: Убедись, что Ланга получает те маленькие поцелуи, которые он любит получать в задней комнате, когда мы на работе! Не забудь поменять толстовку, которую ты подарил Ланге, на новую! Не забудь купить поки* для Ланги, потому что он никогда не пробовал их, и он не знает, что я собираюсь использовать их, чтобы поцеловать его. Ланга улыбнулся про себя, поджимая теплые-теплые пальцы ног в сандалиях. Даже сейчас Реки все еще придумывал все эти глупые маленькие предлоги, чтобы поцеловать его. Вскоре Реки поспешил обратно к одеялу, вспотевший и пыхтящий, тараторя «вода, мне нужна вода, я голоден и, и чертова жажда», пока Ланга не нашел бутылки с водой в их пакетах. Он спрятал свой собственный телефон под бедром, чтобы Реки не видел напоминания, которые Ланга начал оставлять для себя — такие напоминания, как заверить Реки, что он идеален, и проверить, пуст ли флакон кондиционера Реки, и даже то, которое гласило: «Позвонить малышу Реки», хотя Ланге никогда не нужно было напоминать об этом. — Ты там хорошо выглядел, — сказал Ланга, просто чтобы увидеть, как покраснели уши Реки, и тот начал глотать воду еще быстрее, смяв бутылку в кулаке. — Иди сюда, — попросил он, отбросив ее в сторону, и положил свою потную руку на лицо Ланги, наклонился и поцеловал его. Ланга чувствовал тепло, исходящее от его лица, и когда Реки отстранился, его грудь все еще вздымалась, пот блестел на верхней губе, когда он потирал ее. — О, прямое попадание в яблоко. Грудь Ланги была горячей. — Что? Реки пнул его через одеяло для пикника, откинувшись на запястья. — Я же сказал. Я был голоден. Грудь Ланги снова обожгло, и он отшвырнул Реки назад, вытирая руки о шорты. — Прекрати, — смутился он, и Реки рассмеялся, откинув голову, чтобы солнце осветило его лицо и шею, воротник рубашки прилипал к загорелой линии вокруг горла. Он выглядел так хорошо, что Ланга почувствовал, как все тело вспотело, но затем Реки подтолкнул их руки друг к другу, и Ланге пришлось сглотнуть только один раз, прежде чем ему удалось переплести их пальцы. Они немного посидели, нежась на солнце, прежде чем Реки выдохнул и потянулся за другой бутылкой воды. — Кстати, как ты нашел это место? — спросил он, взглянув на Лангу и прищурив один глаз от света. — Здесь, типа, идеально. Сердце Ланги сжалось. — Я, гм. Реки замолчал, наблюдая за ним и ожидая, уголки его рта почти задержались на улыбке, как будто он знал, что ему понравится ответ, каким бы он ни был. Поэтому Ланга вжал пальцы ног в одеяло, позволяя их плечам соприкоснуться, и признался: — Я нашел его только сегодня. Я вроде как… импровизировал. Реки на мгновение уставился на него, а затем улыбка расплылась по его лицу, и он ударил Лангу по плечу. — Чувак. Ты придумал это на месте? Ланга не знал, хорошо это или плохо, поэтому он просто пожал плечами, и Реки снова засмеялся, наклонившись ближе к нему, их плечи крепко и тепло прижались друг к другу. Ланга посмотрел на свои колени, дергая за шнуровку шорт. — Я хотел, чтобы это было романтично, но у меня не очень хорошо получается… Я имею в виду, я имею в виду, что это не так круто, как свидание, которое ты спланировал. С карнавалом и всем прочим. — Ты имеешь в виду тренировочное свидание? — Реки толкнул локтем руку Ланги, и тот пнул его в лодыжку, оставив ногу прижатой к коже. — Оно все еще было романтичным. Хоть это и была… практика. — Я хотел, чтобы это было по-настоящему, — сказал Реки, словно вспоминая тот день и глядя на солнце, мерцающее на воде, и Ланге стало очень тепло внутри, хотя Реки говорил ему это много, много раз раньше. — В любом случае, помнишь, что я говорил тебе на колесе обозрения? Любое свидание с тобой хорошее, потому что ты и есть то, что делает их хорошими в первую очередь. Ланга сглотнул. Он вспомнил, как сильно распухло его сердце, высоко над миром в этой крошечной кабинке на колесе обозрения. Он так сильно хотел, чтобы все было по-настоящему, и Реки тоже, и теперь это было так, когда их ноги раскинулись на этом красивом одеяле для пикника в разгар лета. — Ты такой глупый, — выдавил Ланга, и Реки засмеялся, прижимаясь к нему еще ближе, его голова упала на плечо парня. — Тебе это нравится, — утвердил он, подняв лицо, его глаза ухмылялись, и сердце Ланги забилось, когда его радужки поймали солнце. — Да, — согласился он, потому что ему это нравилось. Эти мягкие слова всегда заставляли его щеки краснеть, а сердце пылать, и он думал о них по ночам, когда нервничал или чувствовал себя одиноким. Иногда он все еще боялся недопонимания, но он стал лучше в проверке фактов, отправляя Реки сообщения типа: означает ли «это свидание», что я должен надеть одежду для свиданий? А можно я поцелую тебя в дверях, когда приду? Иногда эти вопросы приводили Реки в замешательство, но он умел хорошо отвечать и хорошо объяснять, а Ланга кивал, собирая эти слова и откладывая их в соответствующие места в своем мозгу. Его сломанном, исцеляющемся мозгу. — В любом случае, мое свидание не было идеальным, — пробормотал Реки, уткнувшись в рукав парня и неуклюже поцеловав его в плечо. — Я повесил на дверь табличку «Не беспокоить», но ночь прошла не совсем так, как я планировал. Сердце Ланги затрепетало. — Я видел, что ты это сделал. Реки рассмеялся. — Реально? Я думал, что сделал все супер незаметно. — Ты никогда не делаешь что-либо незаметно. Ну, может ты так и думаешь, но это не так. Реки снова рассмеялся, целуя его в плечо. — Этот парень меня так разозлил, — начал он, сжимая пальцы Ланги, и тот понял, что он имеет в виду Мигеля, хотя лицо Мигеля было размытым в его сознании. — Если мы когда-нибудь снова столкнемся с ним, знаешь, что я сделаю? Я собираюсь встать перед тобой и крикнуть ему, что ты идеа— — Прекрати, — поспешно перебил Ланга, но, закончив, услышал усмешку Реки. — Что ты идеален, — закончил он, а затем поцеловал Лангу в подбородок и кожу под ухом, липкую от пота, и Ланга покраснел. Реки всегда дразнил его за то, что он кричал на тех девочек в школе, но Ланга знал, что это было только потому, что издевательства все еще причиняли ему боль, давили на раны, зарытые глубоко под его кожей, которые он часто отказывался показывать Ланге. Но он всегда позволял Ланге забираться на себя сверху и осыпать его нежными поцелуями и еще более нежными похвалами, шепча в тишину своей спальни, и медленно, медленно сердце Реки все-таки раскрывалось. Он был грязным, грубым и упрямым, когда плакал, кусая костяшки пальцев, чтобы заглушить звук, но он всегда позволял Ланге убирать слезы поцелуями, а его рукам успокоительно гладить плечи Реки, пока он не падал ему на грудь, плача в изнеможении. У них обоих все еще были плохие дни. Ланга иногда просыпался с дрожащими руками, не в силах согреться даже под самым горячим душем, и в такие дни он звонил Реки и бормотал в трубку: «Ты ведь не бросишь меня сегодня, правда?», а Реки всегда спешил к нему, принося закуски и охапку толстовок. А иногда Реки в отчаянии расхаживал по дому, изношенные провода его мозга шипели, его нельзя было ни потрогать, ни утешить, и Ланга научился позволять ему выплескивать свое волнение в работу, в стук и сверление в гараже. Реки всегда писал ему после этого, когда он был готов к объятиям, и иногда Ланга уже был в его комнате, прижавшись щекой к теплому подоконнику, когда он читал журналы о скейтбординге Реки или был на улице и упражнялся в трюках. У них были плохие дни, но сегодня был хороший день, небо было ясным и ярким. Реки потер пальцы Ланги о одеяло, каждый из них осторожно, обводя шрамы на ладонях. — Мы идем на S сегодня вечером? — Через некоторое время Ланга что-то пробормотал, и Реки утвердительно промурлыкал. — Я спросил Юа, не хочет ли она поехать с нами, — сказал он, скорчив лицо, — но она гуляет со своей девушкой. Ланга слегка рассмеялся, увидев, как Реки сморщил нос. — Разве они не ходили только на одно свидание? — И все же, — фыркнул Реки. — Она бросает нас. — По-моему, Марго хорошая, — сказал Ланга. Девушка Юи была переводной студенткой из Германии в местной школе для девочек, и ее присутствие на S заставляло Лангу чувствовать себя менее одиноким в море людей, выросших на Окинаве. Чем больше они общались с людьми, тем больше Ланга понимал, как приятно иметь друзей, целый круг друзей. — Разве мы не можем просто делать все вместе? Реки снова фыркнул, потянув Лангу за ладонь и положив их руки себе на колени. — Я правильно расслышал? От Ланги-мне-не-нравятся-люди-Хасегавы? Я должен был догадаться, что ты предпочитаешь тусоваться с девочками, а не со мной. — Прекрати, — повернулся Ланга, чтобы уткнуться носом в голову Реки, прижимаясь поцелуем к его виску, его губы изогнулись в улыбке, когда Реки придвинулся ближе к нему, их ноги соприкоснулись на теплом одеяле. — Ты знаешь, что ты мой любимый человек. — Мм, — протянул Реки, поднимая голову. — Нет, не знаю. Напомни-ка мне? Ланга попытался подавить улыбку, его сердце радостно забилось в груди при виде открытого лица Реки, его глаза были закрыты, ресницы торчали под странными углами, доверчивая мягкость появилась вокруг рта. Ланга неловко прижал их лица друг к другу, его теплые руки легли на лицо Реки, когда он поцеловал его. Он немного отстранился, чтобы прошептать: — Любовь моя, — и Реки выдохнул, его рот приоткрылся, а Ланга что-то шептал, потирая большим пальцем нижнюю губу парня. — Поцелуй, — пробормотал Реки, не открывая глаз, и Ланга почувствовал, как смех поднимается в его груди, когда он снова наклонился, вновь прижимая их губы друг к другу. У Реки был вкус пота и вишневого сока, и его рука нашла щеку Ланги, нежная и теплая, когда он обхватил его подбородок. Ланга выдохнул, что-то волнующее загорелось в его груди, когда Реки облизал края его губ. Чем чаще они целовались, тем больше Реки вспоминал то, что нравилось Ланге: его пальцы касались чувствительной кожи подбородка парня, баюкали его лицо, его язык скользил по небу Ланги, горячий и неуклюжий, его голос был хриплым, когда он отстранялся, чтобы прошептать: «Люблю тебя, детка», просто чтобы услышать прерывистое хныканье парня. Может быть, где-то у Реки был еще один список напоминаний, скрытый от мира. От этой мысли у Ланги перехватило дыхание. Он придвинулся ближе к Реки на одеяле, ухватившись за рукава его футболки, и он словно сказал «Добро пожаловать», одной рукой скользнув в волосы Ланги, чтобы наклонить его голову. Очки Ланги стукнулись о нос парня, и тот рассмеялся, поцеловав Лангу в уголок губ, прежде чем неловко стащить очки, бросив их на безопасную часть одеяла. — Такой красивый, Ланга, — прошептал он, чмокая в губы, прежде чем снова отстраниться, и Ланга проглотил стон, потому что ему хотелось целоваться и целоваться, пока они не окажутся на одеяле, задыхаясь и утопая друг в друге. — Ты прекрасный, — выдавил он, и Реки смущенно промурлыкал. Он снова чмокнул Лангу, едва коснувшись языком губ, прежде чем отстраниться, и Ланга задыхался, хватаясь за его рукава. Он чувствовал дыхание Реки рядом с собой, их кожу покалывало в каждом месте, которыми они соприкасались, и он хотел, чтобы Реки снова поцеловал его, он хотел, чтобы Реки целовал его, целовал и целовал. У него перехватило дыхание, когда Реки выдохнул в его губы, дергая того за волосы, и он отчаянно пытался найти слова в своем рассеянном сознании, чтобы попросить о большем. — Ты уверен, что тебе это не надоедает — Реки что-то пробормотал, прижимая их носы друг к другу, и грудь Ланги забилась, когда он попытался отдышаться, но он не мог, не мог, потому что все еще чувствовал движение губ Реки, такое теплое дыхание рядом с ним, так близко к нему, так близко. Рот Реки скользнул по его рту, едва касаясь губ, когда он спросил: — Ты не устаешь от того, как сильно мне нравится целовать тебя? Ланга чуть не застонал, сжимая его предплечья. — Реки. — Да? Ланга втянул воздух, его лицо вспыхнуло от того, как Реки придвинулся ближе к нему, их ноги прижались друг к другу, а затем он выдохнул: — Ты с ума сошел? Реки рассмеялся, наклонившись ближе, чтобы прижать их губы друг к другу, и сердце Ланги забилось с облегчением, колотясь в его раскрасневшихся щеках. — Мм, — протянул Реки, прижимаясь к нему, используя свой язык, чтобы открыть рот Ланги, заставляя того снова задыхаться, — Может быть, немного и сошел. Дело ведь касается тебя. Ланга мог только хныкать, тая в его объятиях, когда Реки целовал его так хорошо, так сладко, его горячий язык касался зубов Ланги, их носы соприкасались. Руки Реки снова запутались в его волосах, распутывая хвост, который Ланга сделал себе этим утром, пока его волосы не рассыпались по плечам, и Ланга сжал его руки, пытаясь ответить на поцелуй так хорошо, как только мог. Он посасывал нижнюю губу Реки, пока тот не начал шуметь так сильно, что Ланге стало жарко даже в их уединенном месте под деревьями. Они развалились, хватая ртом воздух, а затем снова нашли друг друга, повалившись боком на одеяло, пока не оказались на бугристой земле, окруженные пустыми контейнерами из-под еды, обрезками травы и скейтбордом. Губы Реки были еще слаще, подумал Ланга в своем затуманенном, размытом мозгу, в теплом летнем воздухе с жуками, жужжащими вокруг цветов, где им и место. Он что-то шептал Ланге в губы, целуя его, и тот попытался сосредоточиться, достаточно, чтобы уловить проблески «самый крутой», и «такой красивый для меня», и «мне так повезло», и так много других похвал, от которых у Ланги закружилась голова. Он обхватил лицо Реки ладонями, обеими на раскрасневшихся щеках, шепча в ответ: — Детка, малыш, пока Реки не заскулил ему в рот, придвинувшись еще ближе, запустив одну руку в футболку Ланги и потянув. — Мне это нравится, — пробормотал он, и тело Ланги затрепетало, слегка покачиваясь, потому что он ничего не мог с собой поделать. Он так сильно любил Реки. — Мой малыш, — прошептал он, а затем: — Моя любовь, — и дыхание Реки стало таким быстрым, что Ланга засмеялся, его грудь задрожала от радости, целуя красивые красные щеки парня, его лоб, ямочки на щеках и даже веки, бледную кожу век, которые он всегда хотел поцеловать. — Ты идеальный, — сказал он, — Реки, мой Реки, ты же знаешь, что я люблю в тебе все, да? — Реки поперхнулся и снова попытался поцеловать Лангу в губы, его лицо пылало, и парень ответил на поцелуй, но только на минуту, потому что его сердце было переполнено словами, таким большим количеством слов, которыми он хотел поделиться, так много вещей было, которые он любил в Реки. — Твоя улыбка, — прошептал он, как только Реки снова отстранился, чтобы перевести дыхание, — Мне нравится твоя улыбка, и эти загорелые линии на твоих ногах от шлепанцев, и то, как ты повсюду носишь свою доску, и то, как ты закатываешь рукава, даже когда они короткие, и я люблю, когда ты целуешь меня, ты это знал? Я люблю это больше всего на свете, и, — Реки издал еще один звук, прикрывая рот, и Ланга засмеялся, а затем, прижавшись к нему ближе, прижал их лбы друг к другу. — Ты, — выдавил Реки, и Ланга поцеловал костяшки пальцев, которые он прижимал ко рту, снова рассмеявшись, потому что внутри у него было так тепло, полно и любимо. — Тебе не нужно смущаться, — прошептал он. — Это просто правда. — Я не смущаюсь, — пробормотал Реки, убирая руку ото рта и снова целуя Лангу. Они целовались до тех пор, пока не задохнулись, развалившись на одеяле и глядя друг на друга с вздымающейся грудью. Ланга наблюдал за пятнистым румянцем на лице Реки, когда он вдыхал и выдыхал, его волосы в беспорядке спутались вокруг повязки. Ланга осторожно провел большим пальцем по носу и бровям Реки, пока тот не скорчил гримасу, высунул язык и лизнул руку Ланги. Ланга отпрянул, смех снова закипел в его груди. — Отвратительно. — Но тебе нравится, когда мой язык у тебя во рту, — пробормотал Реки, и Ланга покраснел, засмеялся и поцеловал его в нос. Реки тоже поцеловал его в нос, потом в подбородок, а затем они оба перевернулись на спину, дыша в небо, все еще касаясь друг друга во многих местах. Ланга чувствовал, как бьется сердце Реки в такт с его собственным. Он мог бы лежать так вечно, вдыхая вибрацию летнего дня, смотря на яркое небо между трепещущими деревьями, чувствуя пот, стекающий по их ногам, влажными на одеяле для пикника. Но потом Реки откашлялся, потер рот, повернул голову на одеяле к Ланге и спросил: — Хочешь посидеть у меня на коленях? Ланга почувствовал, как у него потеплело на шее. Это было то, о чем Реки спрашивал все чаще и чаще в последнее время, в основном, когда он знал, что Ланга чем-то обеспокоен, но иногда просто потому, что это было приятно — сидеть, прижавшись друг к другу. — Хорошо, — сказал он, и они неуклюже распутали ноги и сели, ерзая на одеяле, отодвигая доску Реки в сторону. Ланга устроился между бедер парня, прижавшись спиной к его груди, и выдохнул долго и медленно, когда Реки обнял его за талию, крепко прижимая к себе. — Хорошо? — пробормотал Реки, положив подбородок на плечо Ланги, и тот кивнул, снова вздохнув, расслабляясь в нем. Он мог видеть ноги Реки, вытянутые на одеяле рядом с его ногами, пальцы его ног сгибались вокруг забавных линий сандалии, которые так любил Ланга, потные волосы забавно завивались вокруг его лодыжек. Реки тоже счастливо вздохнул, лениво целуя его в шею. — Мне тоже хорошо. — Я рад, — улыбнулся Ланга, прижимаясь ближе, и он знал, что они были глупыми и маленькими, но ему было все равно, потому что его тело светилось, у него было это тихое, устойчивое сияние, которое он чувствовал только рядом с Реки, независимо от того, были ли они прижаты друг к другу, как сейчас, или сидели на верхней часть хаф-пайпа с ушибленными локтями, или мчались по улице с легкими, горящими слишком сильно, чтобы смеяться. Он повернул голову и поцеловал кожу под глазом Реки, первое место, до которого смог дотянуться, и тот удовлетворенно замурлыкал. — Хочешь съесть рамен по дороге домой? — спросил он, сжимая Лангу бедрами. — Знаешь, это и есть мое идеальное свидание. Мы катаемся на скейтах где-нибудь в красивом месте, и я целую тебя, а потом мы покупаем рамен и едим, пока не устанем. Ланга почувствовал, как внутри все затуманилось, его руки обвились вокруг рук Реки. — В самом деле? — Угу. — Реки прижался губами к щеке Ланги, не целуя, а скорее чмокая. — Я говорил тебе об этом, когда мы впервые поцеловались. Но ты так и не понял намека. Ланга от удивления рассмеялся и, скосив глаза, посмотрел на Реки. — Впервые? — спросил он, и Реки кивнул, его лицо слегка покраснело, руки обхватили Лангу за талию, прежде чем снова расслабиться, и тот почувствовал, что улыбается, пока у него не заболели щеки. — Впервые, — повторил он более мягко, потому что, ох, он любил Реки с самого первого дня, и, возможно, такое же пламя тогда разгорелось и в груди Реки. Ланга нежно поцеловал его в красивые, сладкие губы, и Реки поцеловал его в ответ, когда их тела прижались друг к другу. Ланга был счастлив. Они любили друг друга, и сегодня Ланга любил мир, так же, как всегда любил его Реки, с его большим сердцем, возбуждающей энергией, страстной болтовней, с любовью к исследованию новых мест, к катанию на скейтборде по всем переулкам, к ласке каждой собаки, которую они видели, рисованию обычных вещей яркими, яркими красками, которые оживляли мир перед глазами Ланги. Часть Ланги всегда неохотно относилась к миру, избегая неясных звуков и громких голосов, и, возможно, часть его всегда будет такой, но сегодня мир был спокойным, теплым и милым, и Ланга будет лелеять это чувство в своем сердце всю жизнь. — В последнее время я кое о чем думал, — начал Реки, прижимаясь к нему, и Ланга расслабился еще сильнее. Реки снова крепче обнял Лангу за талию, разглаживая майку, прежде чем мягко сказать: — Я подумал, может быть, после того, как мы закончим учебу, мы могли снять себе квартиру и съехаться вместе? Я знаю… Я знаю, что еще рано, я имею в виду, тебе не обязательно соглашаться сразу, но я просто подумал, что было бы здорово просыпаться с тобой каждый день и все такое. — Он приоткрыл глаза и посмотрел на Лангу. — Что об этом думаешь? Ланга сглотнул, но не смог проглотить улыбку, появившуюся на его лице, его грудь начала раздуваться от мысли о том, чтобы жить вместе с Реки, стирать их одежду вместе, чтобы они все время пахли друг другом. Они могли бы делить ванную комнату, загроможденную косметикой Реки и лекарствами от прыщей Ланги, и у них был бы холодильник, набитый едой, которую они оба будут ужасно готовить, и вместе они могли бы каждую ночь сворачиваться калачиком на диване под мягкими одеялами, переплетая ноги и просматривая глупые видео с распаковками на YouTube. — Я хочу, — сказал он, и лицо Реки сморщилось, его щеки были очень теплыми на коже Ланги. — Хочу жить с тобой всю жизнь, — прошептал он, а затем выдохнул, наполовину рассмеявшись. — Ха. Извини. Это было слишком? Сердце Ланги было переполнено. — Нет, — прошептал он в ответ. — Я тоже. Реки издал тихий звук, и Ланга наклонил голову, чтобы они могли снова поцеловаться, чувствуя, как жизнь пульсирует в теплом теле Реки, в его постоянно вибрирующем теле, в сердцебиении, под которое Ланга хотел заснуть на всю оставшуюся жизнь. Реки никогда не будет для него «слишком», думал он, потому что Ланга любил каждую его частичку, его бесконечные бессвязные разговоры, его смелые поцелуи, его милый румянец в темноте. Ланга целовал его до тех пор, пока он не смог больше, а затем, когда они слегка отодвинулись друг от друга, он прошептал в губы Реки: — Мы одинаковые.конец.