Думай

Игорь в десятый, наверное, раз за день прикрыл глаза. — Ну чё, схавал, легавый? Нагретый июньским солнцем шифер с жалобным скрежетом прогнулся под весом Игоря, отправленного в свободное воздухоплавание очередным бугаем, отчего-то решившим, что вот конкретно ему и именно сегодня больше всех надо. — Легавые — собаки быстрые. Бегаешь хорошо? — тот вскочил на ноги и рванул в атаку, попутно уворачиваясь от летящих со всех сторон заточек, бутылок и, кажется, половины кирпича. Гром прикинул: один рядом, ещё двое поотдаль, разобраться можно, вот только бы… — Горь, я одного вырубил! — выскочил откуда-то слева растрёпанный, но очень довольный Димка. — Их двое всего осталось, легко управимся! Игорь усмехнулся — надо же, учится ведь чему-то, волчонок, распробовал, ещё немного — и станет самым настоящим, матёрым… — Бегаю плохо, зато прицел хороший! — Громов ход мысли был грубо прерван бутылкой Жигулёвского, впечатавшейся ему в затылок. — Не, так не пойдёт. Думай, думай… Игорь шумно выдохнул и с нажимом вычеркнул очередной пункт из уже изрядно поредевшего списка разношёрстных питерских местечек. Он никогда не ожидал оказаться в подобной ситуации: никакой романтики в жизни майора Грома, грозы преступности и плохо лежащей шавермы, до недавнего времени не предвиделось. Но Диме, конечно же, надо было перевернуть всё с ног на голову — знать, привычка у человека такая. — Он, значит, на шею мне с признаниями, а я потом места ищи для… — тирада завершилась, не начавшись, споткнувшись о слово «свидание». От него, по Игореву скромному мнению, тянуло чем-то приторно-тошнотным и совершенно ему чуждым. Но разочаровывать он не привык, придерживаясь мнения, что его люди достойны лучшего, даже если ему самому это лучшее поперёк глотки. Поправив кепку, он снова вперился в список, любезно предоставленный ему Пчёлкиной. Взгляд невольно зацепился за какой-то молодёжный полу-андерграундный бар: из тех, в которые ментам путь был заказан, а сам Игорь и без сложностей, связанных со спецификой работы, обходил бы за километр. Поморщившись, он прикрыл глаза. Игорь кисло потягивал из причудливого высокого бокала с невнятной геометрией коктейль, на вкус отдалённо напоминающий антифриз, кленовый сироп и сожаления, и изо всех сил старался не потерять из вида Диму, который, вопреки его ожиданиям, совсем неплохо влился в пёструю компанию. Грому же оставалось только скорбно вылавливать из коктейля до неприятного длинной ложкой что-то, подозрительно похожее на медную стружку. Сквозь потоки музыки о ряде сомнительных развлечений, которые не стоит совмещать, если не хочешь загреметь в больницу или мусарню, до него доносились обрывки фраз новых Диминых знакомых, которые впечатлились его рисунками настолько, что прочили ему место в истории где-то между Ван Гогом и Чарльзом Бронсоном. — Гад этот ваш Бронсон. — буркнул Игорь. — А это неважно, — уверенно ответили знакомые и оттеснили Дубина в противоположный угол зала, где продолжили задавать ему бесчисленные вопросы о том, как его работа влияет на его тонкую душевную организацию, чтобы после добавить эту историю в свою плюшкиновскую коллекцию. Игорь мрачно заказал себе ещё один кленовый антифриз. Этот вариант отчего-то показался Грому ещё хуже предыдущего, и от такого крутого разворота приоритетов, которые он взращивал годами, его накрыло волной тошноты. Решением, как и обычно, стал поход за шавермой. Подлетая к ларьку, содержащему в себе нектар и амброзию для одного из самых видных представителей полицейского Олимпа, он размышлял исключительно о том, почему в современном обществе совместный поход за шавермой до сих пор не считается примером идеального первого свидания. Игорь успел даже нешуточно разозлиться и разыграть в голове сцену, в которой он назло этому жестокому и холодному миру становится Шаурмичным Капралом и заливает улицы города майонезом. К счастью для города, мысль отпустила Игоря, как только он ощутил в руках заветное тепло лаваша. Умяв две порции с особым энтузиазмом, тот плюхнулся на скамейку и направил свой взор в светлое будущее. — Игорь, не хочу показаться грубым, но мы… Где? — осторожно поинтересовался Дубин, внимательно оглядывая помещение, в адрес которого «дёшево и сердито» можно было бы счесть комплиментом. Гром усмехнулся и голосом знающего завсегдатая продекларировал: — Лучшая шавермошная этого города! Товар без изъяна, товар без обмана! Дима слегка расслабился и звонко рассмеялся, но шарить взглядом по плохо освещённым углам зала всё же не перестал. Игорь с грустью отметил про себя, что профдеформация у юных служителей закона отчего-то начинается всё раньше и раньше. Вскоре им принесли еду, и всё шло по Громовым меркам совсем неплохо ровно до того момента, покуда Дима не произнёс: — Ящики. — Ящики? — уточнил Гром. — Ящики. — скорбно подтвердил Дубин. — Вот чёрт! Разумеется, те ящики, за которыми они вдвоём гонялись уже недели три по просьбе Безымянного, но Крайне Влиятельного заказчика, ящики, о содержимом которых строились легенды и заключались пари во всём отделе, всё это время были у Игоря прямо под носом. — Смотри, они их, кажется… В подвал перетаскивают. Давай проследим? — неожиданно предложил Дима. Игорь почти цыкнул языком от глубокого разочарования в жизни, но вовремя его придержал, дабы не губить в младшем товарище служебную инициативу. — Вперёд. Во время бесконечного спуска по зловещей винтовой лестнице у Грома отчего-то сложилось ощущение, что совсем скоро сегодняшний день станет ещё хуже. Внутри и снаружи становилось только холоднее и противнее. Наконец они, проявив незаурядные чудеса скрытности, юркнули за дверь невнятного подвала. — Так, надо включить свет и осмотреть помещение… — засуетился Дима в попытках нащупать выключатель. Вскоре они увенчались успехом, и помещение озарил чахоточный свет люминесцентных ламп. И тут Игорь осознал. — Твою-то ма… — Тихо! — шикнул Дубин, но без особого запала, осознав то же самое, что и Игорь пару секунд назад. Вперемешку с ящиками по всему складу были аккуратно расставлены те самые злополучные холодильники из дела полугодичной давности. На сей раз состояния смурного ступора Игоря выдернул звук пришедшей на побитую раскладушку смски. Не зная, чего ещё ожидать от этого вечера, он взглянул на экран и приподнял краешки губ — сообщение было от Димы. На экране красовалась фотография дворняги, которую тот подобрал бог знает где пару дней назад. Картину завершала кепка, нахлобученная щенку на уши, и подпись «это ты :)». Не меняя выражения лица, Игорь отбил слегка трясущимися пальцами по кнопкам «похож». Немного подумав, добавил: «Завтра всё в силе?», и почти тут же получил в ответ бодрое «Конечно!». — Беда… — меланхолично протянул тот и вернулся к прогону безрадостных вариантов развития пресловутого завтра на параноидальном полигоне. Спустя десять минут он заключил, что рядом с мостами Диму обязательно собьёт какой-нибудь мажор, в баре им придётся разнимать поножовщину, а на концерте какой-то относительно новой, но широко известной в узких кругах группы всё может привести к трём разным, но одинаково неприятным исходам. Солнце многозначительно начало садиться. — Опять думаешь? Гром медленно сфокусировал взгляд на стоящей перед ним Пчёлкиной. — Ты чего тут делаешь? — Я-то? Я тут уже минуты две стою, — усмехнулась Юля. — А вот что тут делаешь ты — вопрос получше. — Гуляю. — Да? А мне показалось, что опять загоняешься по ерунде. — Тебе легко говорить, — огрызнулся Гром. — Ты будто знаешь, каково оно. — Думаешь, я перед свиданием никогда не нервничала? — По тебе не скажешь. Юля села на скамейку рядом с Игорем и прислонила голову к его плечу, наблюдая, как золотистые лучи уходящего солнца скользят по боку многоэтажки, а затем выдала неожиданно мягко: — Солнце, думаешь ты правда много. Это на работе полезно, а в таких делах — совсем не нужно. Всего не угадаешь. — Жаль, — серьёзно отозвался Игорь. — Не могу я так, понимаешь? Очень хочу всё оформить в лучшем виде. Ну не люблю я лажать. — А с чего ты взял, что облажаешься? — Спроси чего получше. — Обязательно спрошу, когда придумаешь причину для тоски поглупее, а пока просто скажу, что ты неправ. Вот и делай с этим что хочешь. — Юля вспорхнула со скамейки. — И иди уже домой. Простудишься! — Так точно. — с кривой ухмылкой салютнул Игорь. Следующее утро встретило Грома почти полным отсутствием мутных историй по телевизору и погодой выше среднего, и он счёл это хорошим знаком. Умывшись, причесавшись и проглотив остатки ненужных сомнений напополам с кефиром, у которого почти закончился срок годности, он уверенным шагом направился в сторону парка, где они с Димой договорились пересечься. Тот, не изменяя традициям, опаздывал на десять минут — природная рассеянность вновь оказалась сильнее желанной пунктуальности. Пока Дима ехал, Игорь успел несколько раз обойти скамейку кругами, осмотреть местность на предмет бандитского вмешательства и купить два пломбира в ближайшем киоске. Он мельком глянул на время: кажется, пора. — Игорь! — наконец подбежал запыхавшийся Дубин. — Прости, что опоздал, я увидел у нас во дворе чижа, ну, птицу, и подумал — как странно, они же только в лесу у нас обычно водятся! И решил его зарисовать, а время как-то само пролетело, и… — Ничего страшного, — как можно мягче прервал его Игорь. — Чижика потом покажешь. Ты меня прости — так и не придумал, куда тебя сводить, чтобы по-людски. Дубин сконфуженно моргнул несколько раз, а затем улыбнулся. — Так ведь неважно, куда пойдём. Главное же, что вместе! На этот раз сконфуженно заморгал уже Игорь: — Я просто думал, что по такому случаю надо… — он задумчиво поковырял носком ботинка землю, — особенное что-то. Чуть цветы не притащил. — И хорошо, что не притащил! — всплеснул руками Дима. — У меня на половину аллергия. — Вот как. В воздухе повисла неловкая пауза. Дубин осторожно поинтересовался: — А какие цветы ты думал… — Молчи лучше, — Игорь ненавязчиво протянул ему пломбир. — Когда я ем, я глух и нем, слыхал? — Намёк понял, — улыбнулся Дима. — Слушай, это даже хорошо, что ты ничего не придумал. Пойдём покормим уток?