Сборник драбблов и мини по Ильверморни

Криденс провалялся в постели почти до самого обеда, пропустив завтрак. После вчерашних танцев все его тело молило об отдыхе. Он так и не понял, кто именно пригласил его на танец, пока Персиваль отчаянно сопротивлялся его приглашению. К счастью, а может и наоборот, но его партнер, который попросил называть его мистер Олень, так и не догадался, кем был Криденс. Куини поколдовала на славу, помогая проработать образ, вот только успеха это не принесло. Он думал дать Персивалю еще один шанс, поскольку когда вернулся на свое место, Куини рассказала ему, что она и Якоб рассекретили его, и кажется тот был крайне озадачен. Но не стал. Нет смысла скрывать, Криденс понимал, что Персиваль пожалел, что отверг его. Он не дурак в отличие от некоторых, но теперь не хотелось уступать так просто. Возможно, Криденс пролежал бы и дольше, если бы не зелье, предложенное Лэнгдоном, которое буквально поставило его на ноги, сняв все последствия вчерашнего веселья. Еще одно веселье, о котором он никогда не посмеет рассказать матери, поскольку та и так прилагала огромные моральные усилия и испытывала нравственные страдания от того, что ее сын волшебник. По крайней мере, ей было достаточно, что он жив, здоров и относительно счастлив. Всю следующую неделю Криденс избегал Персиваля, а тот не искал встречи с ним. Казалось, что на этом можно и закончить этот так и не начавшийся роман, однако, не смотря на доводы рассудка, сердце упрямо замирало, когда он видел Персиваля. В среду после занятий Криденс сидел в гостиной Пакваджи, дописывая на завтра свое сочинение в десять дюймов по Зельеварению о практическом применении долголетних эликсиров. В это время в общей комнате собралось много студентов, и если первые два курса усердно корпели над домашними заданиями, то курсы постарше оживленно обсуждали поход в Уитчснук. Веселая болтовня усыпляла, и Криденс широко распахнул глаза, чтобы немного взбодриться и прогнать сон. Он упорно завис на семи дюймах, и ему казалось, что больше из себя он уже не сможет выдавить, потому как написал все, что было возможно. — Криденс, не хочешь с нами в библиотеку? — спросила Куини, подойдя к креслу, в котором он сидел. — Не хочу, — устало отозвался Криденс, смотря на огонь. — Не пойми неправильно, мне нравится проводить время вместе с вами, но я устал быть третьим колесом. — Ты не третье колесо, — погрустнев, возразила Куини. — Может и так, но вы с Якобом постоянно напоминаете мне о том, что я один. — Тут немного и ты виноват, что вы с… — Куини огляделась по сторонам, прикидывая, можно ли называть имена, — вы с ним так и не поговорили. У тебя был отличный шанс во время Хэллоуина, но ты в это время решил танцевать с мистером Оленем. — Он сам отказался танцевать, — всплеснул руками Криденс. — Я и так сделал все, что мог. — Ты мог дать ему второй шанс. — Решив, что разговор требует времени, Куини села в соседнее кресло. — Знаешь же, какими глазами он на тебя смотрел, пока ты танцевал. — И что, мне следовало подойти вновь? — фыркнул тот. — Он должен был пригласить меня сам. Иначе это бы смотрелось, будто я навязываюсь. Особенно после того, как он понял, кем я был одет. — Тут ты прав. Будь я Серафиной — настучала бы по его глупой голове. Хотя она скорее всего так и поступила. Криденс подозрительно уставился на Куини, сощурив глаза. — Серафина знает? — Ну, — замялась Куини, — наверное? Они же друзья. — Вы с Серафиной обсуждаете нас за нашей спиной? — нахмурившись и сложив руки на груди, прямолинейно спросил Криденс. — Что? Как тебе вообще такое в голову пришло? — Куини удивленно выгнула бровь, но это его не убедило. — А знаешь, может ты и прав. Мы все время вместе, и это не оставляет ему шанса подойти к тебе. На твоем месте я бы сейчас собралась, пошла в библиотеку и села в гордом одиночестве в стороне, но на видном месте. — И это конечно же приманит его, как золотые побрякушки ниффлера, — усмехнулся Криденс. Хотя тактика на самом деле была не так плоха. — Нет, но так тебе не в чем будет себя упрекнуть. Криденс свернул свиток с сочинением, дождавшись, когда высохнут чернила. Ему оставалось еще три дюйма, но идти в библиотеку не было ни сил, ни желания. Вместо этого он отправился патрулировать коридоры, выполняя свои обязанности старосты, надеясь, что ему не удастся случайно повстречать Персиваля. На следующий день после Травологии, когда Криденс пришел на обед, ему казалось, что все его мышцы болят после сражений с очередными тепличными питомцами Лукасты. Он бы не отказался сейчас отправиться в гостиную Пакваджи и развалиться там в удобном глубоком кресле, обтянутом линялой густо-синей тканью, но впереди его ждало сдвоенное Зельеварение с профессором Барнаби, а уж это нельзя было пропускать ни в коем случае. Ему и так с трудом удалось дописать оставшиеся три дюйма уже ближе к полуночи. Криденс машинально потянулся к пирогу с почками, чтобы появились силы досидеть до конца дня, и налил в чашку кофе. По бокам от него на скамейку плюхнулись Лэнгдон и Куини как раз в тот момент, когда к ним пробрался Якоб и подсел рядом. — Это стол Пакваджи, — насмешливо напомнил Лэнгдон, нагнувшись над столом, чтобы его было видно из-за Криденса. — Да, я в курсе, — отмахнулся Якоб. — Может, проще сразу перевестись к нам? — Я бы радостью, но у меня отборочные, — с гордой улыбкой произнес Якоб, на что сидящие рядом тут же удивленно распахнули глаза, уставившись на него. — Отборочные? Квиддич? — первой отреагировала Куини. — Персиваль на Травологии уговорил меня попробоваться на загонщика, — объяснил Якоб. — Ахиллес хочет поставить Мирафору ловцом. — Якоб, это так замечательно, я тебя поздравляю! — Куини подалась вперед, чтобы обнять его, а Криденс от души пожелал ему удачи. — Так что если все получится… — с мечтательной улыбкой протянул Якоб. — То ты станешь нашим соперником на следующей игре, — подвел итог Лэнгдон. Якоб насмешливо фыркнул, не сочтя его ремарку убедительной. В отличие от Хогвартса и легендарного противостояния между факультетами Гриффиндор и Слизерин, между студентами Ильверморни никогда не царило вражды. Возможно потому, что основателям их факультетов не приходилось искать компромиссы между собой, поскольку они были дружной семьей. — Я бы хотел позвать вас на отборочные, но не уверен, что Ахиллес позволит, — немного грустно вздохнул Якоб. — Наверняка решит, что вы шпионы Пакваджи, которые хотят выведать нашу секретную тактику. — А у вас есть секретная тактика? — подозрительно спросил Лэнгдон. — Не знаю, я же еще не в команде, — пожал плечами Якоб. — Но если мне повезет, и я в нее попаду, то до конца января это узнаю. И ты будешь последним, кому я о ней расскажу, — шутливо добавил он. И как Криденс мог забыть, что в начале следующего семестра намечается матч по квиддичу — Пакваджи против Вампуса? Он буквально почувствовал себя предателем, потому что при всем желании не смог бы заставить себя болеть за родную команду. Он даже не знал всех, кто был в ее составе, по именам, не то, что лично. Зато игра давала ему отличную возможность полюбоваться на то, как Персиваль сидит на метле, исполняя пируэты, как несется вперед, прижавшись к древку и почти ложась на него, сжимая одной рукой черенок, чтобы другой схватить квоффл, как ветер треплет его волосы… — Остывает, — с озорной улыбкой заметила Куини, косясь на его тарелку. — Я не голоден, — ковыряясь вилкой в пироге, меланхолично вздохнул Криденс. Он перевел мечтательный взгляд со стола Вампуса на свой, где Лэнгдон зачаровал стакан с тыквенным соком и теперь медленно левитировал его к столу Птицы-гром видимо для того, чтобы опрокинуть его на голову Абернети. Это была бы драматичная месть за то, что тот снял с него на Заклинаниях баллы на прошлой неделе. Жаль только, что до этого додумался Лэнгдон, а не Персиваль. Но соку не суждено было долететь до цели — какой-то младшекурсник, не заметив парящий стакан, случайно задел его плечом, и тот со звоном разбился о каменный пол, расплескав свое содержимое и забрызгав несколько студентов Пакваджи и Птицы-гром. Как старосте факультета Криденсу бы следовало снять с Лэнгдона за этого баллы, но он резко перевел взгляд в другую сторону, сделав вид, что ничего не заметил.