Что сказал гром

      Ночь в замке была полна звуков. Звон, постукивание, дребезжание, шелест ткани — все на едва различимом уровне. Мерное посапывание спящих портретов, уханье сов за окнами и хлопанье крыльев; все сливалось в один равномерный шум, накатывало волнами и казалось, что это дыхание самого замка, забывшегося сном после долгого, суетного дня.       По сонным коридорам крались три тени. Звук их шагов заглушали ковры, а сказанные шепотом шутки и тихие смешки встраивались в ровное дыхание спящего Хогвартса. Факелы и фонари были погашены, дорогу освещали только крошечные огоньки на концах волшебных палочек. Портрет грузного мужчины в голландском костюме всхрапнул и сонно приоткрыл глаз, разбуженный светом, и три голубых светлячка в ту же секунду погасли.       Гектор, идущий первым, отодвинул потрепанный жизнью гобелен и махнул девочкам рукой, приглашая следовать за ним. За гобеленом оказался очень узкий и затянутый по углам паутиной потайной проход. Кэсси поставила бы что угодно на то, что мистер Прингл, желчный и неприятный школьный завхоз, об этом проходе не знает — если бы знал, каждый кирпичик тут сиял бы от чистоты. Идущая позади Эстер вдруг непонятно о что споткнулась и влетела ей спину, наступив на задник туфли; задник смялся, и туфля соскользнула с ноги, когда Кэсси по инерции попыталась шагнуть вперед.       — Прости, — шепнула Эстер, придерживая ее за локоть, пока она неловко балансировала на одной ноге, пытаясь натянуть тесную туфлю обратно.       Противоположный выход тоже прятался за гобеленом, казавшимся каким-то темно-серым в неверном свете волшебных палочек. Гектор, пока девочки возились с туфлей Кэсси, тихонько заглянул за него и теперь с интересом разглядывал что-то по ту сторону.       Подойдя ближе, девочка различила доносящиеся из-за полотнища возню и брань вполголоса. Эстер с самым заинтересованным видом поднырнула брату под руку, выглядывая наружу, а Кэсси, как самой низкорослой пришлось опуститься на корточки и протиснуться между стеной и их ногами.       В дальнем конце широкого коридора, у высокого сводчатого окна Пивз, высунув язык от усердия, начинял чем-то большой мраморный вазон. Сверху раздался полный страданий вздох Эстер.       С Пивзом Кэсси познакомилась при крайне неприятных обстоятельствах: проказливый полтергейст обстрелял навозными бомбами площадку перед входом в башню, на которой столпилось человек десять когтевранцев, включая ее саму. Расплатой за нерасторопность в поиске ответа на вопрос орла стала настолько жуткая вонь, что у них по щекам градом покатились слезы, а парочку первокурсников даже вывернуло. По иронии судьбы, в этот момент на площадке также оказался Конрад Граннион — одноклассник Кэсси и правнук изобретателя самого вонючего розыгрыша Британии.       В тот день Кэсси узнала о по крайней мере двадцати новых способах использования слов «чертов дед», «вертеть» и «хер» в сложносочиненных нецензурных конструкциях. Как истинная когтевранка, она слушала с большим вниманием.       — Вон там темно, — Эстер дернула подбородком в сторону противоположной стены. — Можем проскочить.       — Ты давно котлы не чистила? — раздался откуда-то совсем сверху шепот Гектора. Кэсси поерзала. Сидеть на корточках с запрокинутой головой было неудобно и ноги у нее уже начали затекать.       — Готова почистить, только чтобы послушать, как Прингл кормит тебя розгами, — парировала Эстер. Кэсси вздохнула.       — Давайте уже куда-нибудь, — прошептала она. — У меня ноги сейчас отвалятся.       Пивз, видимо услышав что-то, вскинул голову и заозирался вокруг. Брат с сестрой одновременно сделали шаг назад, а Кэсси, окончательно потеряв точку опоры, бесшумно плюхнулась на пятую точку. Все трое замерли и напряженно прислушались.       — Кто-то ночью не в постели, — полтергейст развеселился и зашелся в приступе лающего хохота. — Покажись! А ну как пойду и разбужу Прингла, он будет рад услышать, что его розги не зря отмокают в соли.       Под хохот Пивза Кэсси первой поползла к противоположному выходу из коридора. Пробовать розги и чистить котлы ей совсем не хотелось.       Девочке всегда казалось, что доспехи в Хогвартсе стоят буквально на каждом углу: куда бы она не поворачивалась, взгляд всегда натыкался на три неизменных элемента школьных интерьеров — излишне говорливый портрет какого-нибудь старца, потертый гобелен и латы с отпечатками ладоней школьников на нагрудной пластине. Причем отпечатки были всегда, как будто опознавательные знаки или последствия ритуалов на удачу. Приложи потную ладошку к груди доблестного жестяного рыцаря и его дух поможет тебе на контрольной.       Однако они шли и шли, напрягая слух в попытках уловить звук шагов грядущих неприятностей заранее, но с шестого по третий этаж ни одного доспеха, даже самого забытого и заляпанного, им не попалось.       Свернув в очередной раз за угол, Эстер, теперь возглавившая процессию, замерла и ее лицо приняло недоуменное выражение.       — Я точно помню, что пряталась тут от Лестрейнджа, — она указала на пустую нишу с постаментом, предназначенным, очевидно, для доспеха. — Не могли же все латы разом исчезнуть со своих мест.       — Погоди, спустимся еще на этаж ниже и наткнемся…        — Зачем ты пряталась от Лестрейнджа? Он что-то тебе сделал?        — …на собрание жестяного профсоюза, — с усмешкой прошептала Кэсси. Иногда Гектор начинал вести себя как наседка. — Требуем выходных и сокращения рабочих часов! — ее шепот стал нарочито низким и шелестящим.       — Палата полых лордов, — ухмыльнулась Эстер, а ее брат, недовольный тем, что его вопрос проигнорировали, надулся.       В тишине они дошли до развилки и Кэсси огляделась. Что-то в Хогвартсе с наступлением темноты неуловимо менялось, как будто она смотрела не на исхоженный вдоль и поперек коридор, а на его отражение. Разгадка уже завертелась где-то на краю сознания, когда тишину прорезал раздраженный шепот Гектора, заставивший мысль упорхнуть.       — Похоже, у Прингла случился очередной вымой-все-от-подземелий-до-Астрономической-башни приступ, и он забрал все доспехи на чистку, — он нервно хрустнул пальцами. — Предлагаю вернуться в гостиную, пока мы еще раз не нарвались на Пивза.       Кэсси подавила зевок. С одной стороны, ей дико хотелось спать, но с другой, она прекрасно знала, что любопытство не даст ей уснуть, пока они не проведут жестяной эксперимент.       Эстер фыркнула и свернула в левый коридор. Все в ее прямой спине, повороте головы и приказывающем следовать за ней жесте рукой выражало презрение к сонным одноклассницам и слишком заботящимся о своей репутации братьям.       — Хорошо, я понял, — Гектор поднял руки в жесте капитуляции. — Кто полезет внутрь, когда мы наконец найдем эти неуловимые латы?       — Ты, — хором ответили девочки. Гектор возмущенно крякнул.        — Ты выше нас на добрый фут, — пояснила Кэсси и в этот момент ее глаз уловил металлический отблеск в дальнем конце коридора.       Не она одна его заметила: все трое, не сговариваясь, одновременно ускорили шаг.       Латы буквально светились от чистоты — отполированный до блеска нагрудник вполне можно было использовать как зеркало. Кэсси, подчиняясь внезапному порыву, подняла руку и приложила пятерню к безукоризненной гладкости металла; Гектор сделал то же самое, а Эстер картинно приложила руку к лицу. А затем тоже оставила отпечаток своей ладони на нагруднике. Латы негодующе задрожали.        — По-моему, мы ему не нравимся, — задумчиво протянула она.       — Он нам тоже, но не то чтобы у нас был выбор, — Кэс провела ладонью по грубой шерстяной ткани свитера, пытаясь избавиться от ощущения холодной влажности после прикосновения к металлу. — Давайте стащим его вниз.       Гектор и Эстер подхватили доспех с двух сторон, а Кэсси, протиснувшись между ним и стеной, придерживала сзади. Втроем они спустили его с постамента и забрало в ответ на варварское обращение лязгнуло. Гектор с задумчивым выражением лица провел рукой по наплечникам, пытаясь найти места, где смыкались пластины.       — А кто-нибудь знает, как его надевать?       Кэсси пробежалась пальцами вдоль линии соединения пластин кирасы и нащупала тонкие кожаные ремешки. Эстер стянула с железной руки перчатку, а ее брат, разобравшись с наплечником, отстегнул вторую руку.       Откуда-то из недр доспеха раздалось что-то очень похожее на громкий боевой клич, а потом железные пластины затряслись и с диким грохотом обрушились неопрятной кучей на каменный пол. Шум разнесся по коридорам.       Хогвартс вдруг вздрогнул, заворочался и с едва слышным вздохом, волной пробежавшим по древним стенам, проснулся.        — Кто и когда решил, что свободная воля у куска железа — это благо? — Эстер возвела глаза к потолку и тяжело вздохнула, уронив латную перчатку в середину кучи. Перчатка громко лязгнула.        — Давай, шуми громче, — ворчливо отозвался Гектор. Часть доспеха обрушилась ему на ногу и теперь он стоял, нагнувшись, и потирал ушибленную голень. — Мы же совсем не боимся нарваться на садиста завхоза.       Откуда-то из-за угла вдруг донесся хохот Пивза и топот ног. Ребята выпрямились и испуганно переглянулись.       — Куда? — одними губами спросила Эстер, оглядываясь вокруг. Но, как назло, ничего хотя бы отдаленно походящего на укрытие поблизости не оказалось.       Ребята, не сговариваясь, одновременно сорвались с места.       Наверное, их топот окончательно разбудил весь Хогвартс. Они неслись, перескакивая через ступеньки, запинаясь о ковры, и их ноги горели, а воздуха в легких катастрофически не хватало. Паника ушла, осталась где-то позади вместе с преследователями, уступив место чистейшей эйфории. Эйфория выбивала из их голов все мысли, заставляла сердца бешено стучать, а хохот — рваться из горла. И они — трое ребят, несущихся по коридорам, словно ураган — они и все портреты, все вредные доспехи, преследователи и сами стены замка, напитанные древней магией, дышали в одном ритме.       В один голос голос выкрикнув ответ на вопрос орла, ребята ввалились в гостиную и с разбега плюхнулись на диванчики. Не зная, как выразить то, что переполняло их, они переглянулись и расхохотались во весь голос, так, что у них потекли слезы. В дальнем конце гостиной припозднившийся студент громко хлопнул книгой, выкрикнул что-то нечленораздельное и раздраженно затопал по лестнице в спальне. Ребята замолкли на секунду, а затем засмеялись еще громче.       — Давно мы так не делали, — пытаясь отдышаться, сказал Гектор. — Надо почаще выбираться.       По его виску скатилась капелька пота. Эстер перегнулась через подлокотник и хлопнула его по коленке.       — Мы бы делали так чаще, если бы кто-то не был так озабочен своим значком старосты!       Кэсси обвела взглядом ребят и гостиную, а затем откинулась на спинку дивана, запрокинула голову и уставилась в расписанный звездами потолок. Все вокруг казалось ей ярким и невыносимо красивым: пышные волосы и смуглая кожа Эстер с ложащимися на нее бликами от камина, румяная растрепанность Гектора и расстегнутая верхняя пуговица его рубашки, пляшущие тени в дальнем конце гостиной, книги и звездное небо, виднеющееся сквозь высокие окна. Как будто все это время она спала и смотрела на окружающую реальность сквозь дрему, а сейчас резко проснулась и увидела мир по-настоящему.       Она улыбнулась спокойной, счастливой улыбкой и прикрыла глаза.       — А все-таки интересно, сопротивляются ли доспехи, когда человек уже оказывается внутри?       Раздался смех ребят и в нее прилетела диванная подушка.       Стеклянная стена между Кэсси и миром будто рухнула. Она больше не страдала от ранних подъемов, ее не тяготила необходимость быть частью общества, лица однокурсников, прежде сливавшиеся в одно мутное пятно, внезапно предстали перед ней во всем своем разнообразии. С удивлением девочка обнаружила, что ее магия напрямую зависит от ее состояния: сейчас, когда она дышала полной грудью и в ее мозгу не билось желание сбежать или забиться под парту, заклинания стали даваться ей куда проще.       Еще неделю по всей школе искали нарушителей ночного спокойствия. Все думали на гриффиндорцев, главных хулиганов факультета раз за разом вызывали на разговор, а школьный завхоз Прингл то и дело бросал злобные взгляды в сторону стола под красно-золотым знаменем. Троица, глядя на все, это, тихонько посмеивалась в тарелки.       — Когтевранцы не попадаются, — сказал Гектор однажды за ужином, проследив, как братья Пруэтты с недовольными лицами плетутся к гриффиндорскому столу. — Но вот этих ребят мне жалко.        — Когтевранцы не попадаются только потому, что их старосты из кожи вон лезут, прикрывая своих, — закатила глаза Эстер. — Кстати, удивительно, но Олсопп даже не спросила, где мы с Кэс были ночью.        — Да ну? — Гектор удивленно приподнял брови. — Научилась-таки не лезть не в свое дело?       — Спросила, — Кэсси сделала глоток и поставила чашку обратно на блюдце. — Я сказала, что мне стало плохо и ты проводила меня в больничное крыло.       Брат с сестрой переглянулись. У Кэсси возникло ощущение, будто она только что прошла какой-то тест.       — Да ну бросьте, — она со стуком опустила щипцы для пирожных обратно на стол. — Только не говорите, что вы всерьез опасались, что я вас сдам.       — Нет, мы просто не знали, как ты себя поведешь, — Гектор поднял руки в жесте капитуляции, а Эстер кивнула.        — Без обид, мы просто пока мало тебя знаем. Гектор, ты должен мне два сикля, — она протянула ладонь брату и в ее глазах сверкнуло веселье.       — Вы только посмотрите на этих наглецов, — Кэсси напустила на себя возмущенный вид и сурово покачала головой. — Они еще и ставки делают.       Ответом ей стал дружный смех.       Незаметно подкрался апрель, и вместе с ним в окрестности замка пришла весна. Снег сошел, обнажив черную землю с крошечными ростками травы, на деревьях в Запретном лесу начали набухать почки и раздались голоса первых вестников грядущего тепла — вернувшихся птиц. Во всей школе только и разговоров было, что о пасхальных каникулах.       Преподаватели словно с цепи сорвались: домашних заданий стало на порядок больше и повторение ночной прогулки пришлось отложить. Все время троица теперь проводила на диванчиках у камина, по уши обложившись книгами.       Гектор отчаянно готовился к приближающимся СОВ и день ото дня становился все мрачнее, а Кэсси сгибалась под грудой заданий и дополнительной литературы в попытках нагнать одноклассников. Только Эстер в эти дни вела себя как-то расслабленно, проводила не слишком много времени за уроками и при этом как-то умудрялась оставаться в числе лучших студентов курса. Кэсси это злило.       Насмешки и шепотки за спиной каждый раз, когда она на занятиях оказывалась в числе худших, доводили ее до белого каления. А больше всего злила необходимость в кратчайшие сроки осваивать то, на что остальные тратили годы.       Раньше, до того, как все случилось, она периодически позволяла себе забивать на школу, что-то не доделывать и выезжать исключительно на общих знаниях. Но тогда у нее была музыка. Она много работала и знала, что когда сядет за инструмент, весь зал задержит дыхание, а после она будет купаться в аплодисментах и похвалах.       Сейчас у нее не было ничего, и ее самооценка стремительно летела в тартарары.       И поэтому она снова начала загружать себя по максимуму. Гертруда сделала ей удивительный подарок: не давая поблажек и кормя презрительными взглядами, она научила Кэсси работать много и без устали. Не на голом энтузиазме, как это было раньше, когда она забывала поесть и просиживала ночи напролет, разбирая произведения, а методично, сцепив зубы и прорываясь через рутину. Такая работа здорово прочищала мозги.       Иногда нестабильность ее состояния замечала Эстер.       — Что случилось? — спрашивала она, когда ее улыбка в очередной раз тускнела прямо посреди шутки, но Кэсси только качала головой и прятала дрожащие руки в карманах.       Все в порядке, говорила она. Все в порядке, мне просто нужно немного отдохнуть, домашки жуть как много. И кстати, вы слышали, что выкинули братья Пруэтты?       Последним уроком перед пасхальными каникулами были сдвоенные Заклинания. Из-за внезапной болезни профессора Бири расписание сдвинулось и когтевранцам предстояло два урока провести бок о бок со слизеринцами. Эстер, услышав эту новость, закатила глаза: хоть слизеринцы в целом и были неплохими ребятами, отдельные личности своим гонором бесили всю школу.       Эстер и Кэсси ушли с обеда рано и устроились под дверью кабинета Заклинаний. Кэсси листала параграфы про Отбрасывающие чары, освежая в памяти информацию перед практическим занятием, а Эстер, подложив под пергамент учебник, сочиняла огромное письмо родителям. Причем, большая его часть была посвящена успехам Гектора, потому что тот был так загружен учебой и обязанностями старосты, что у него банально не оставалось времени ни на что больше.        — Как думаешь, стоит упоминать, что недавно у него случилась истерика от того, что он уронил чернильницу? — Эстер поводила кончиком пера по щеке.       Кэсси вздохнула и сползла вдоль стены так, что теперь практически лежала на полу. Голова у нее нещадно болела.       — Напиши лучше, что он отобрал у первокурсника целый пакет навозных бомб и спас факультет от выслушивания очередного лингвистического шедевра Конрада.       Все, кто говорил, что отличительная черта когтевранцев — мозги, безбожно врали. За время учебы Кэсси убедилась, что когтевранца когтевранцем делает способность увлечься какой-нибудь странной темой так, что весь остальной мир для него исчезал, и умение зарабатывать нервные срывы. Не капал слезами на эссе в четыре утра в общей гостиной — не когтевранец.       Она вздохнула и перевернула страницу. Потихоньку начали подтягиваться остальные четверокурсники, гул их голосов заполнил коридор, и головная боль усилилась.        — Мне как будто гвоздь в висок забивают, — пожаловалась она Эстер, привалившись к ее плечу. Та положила ей на лоб прохладную ладонь.        — Макмиллан обычно не отпускает в больничное крыло, — одной рукой она скатала свиток и убрала в сумку. — Но можно организовать угрозу жизни.        — Двойной суицид? — с шутливой надеждой спросила Кэсси. Эстер потрепала ее по волосам.       — Двойной суицид будет в следующем году. Но я могу сломать тебе ногу, а потом вызваться отнести тебя в обитель бодроперцового и костероста.       Они засмеялись. К кабинету подошла группа слизеринцев с до комичности надменными лицами.       — О боже, — Кэсси картинно закатила глаза. — Давай подвинемся, чистой крови нужен чистый воздух, иначе, не приведи господь, испортится.        — Там, откуда ты приехала, всегда так часто упоминают бога?       — Да ладно тебе, он классный парень. Хотя бы не призывает к инцесту, — Кэсси поиграла бровями.       В их сторону полетели презрительные взгляды и Кэсси поняла, что сказала последнюю фразу громче, чем было нужно. Плечо Эстер под ее щекой затряслось от сдерживаемого хохота. Ткнув подругу в ребра, она вновь уткнулась в учебник.       За десять минут до начала занятия открылась дверь в аудиторию. Это была та же аудитория, в которой три с половиной месяца назад ее тестировали, но сейчас, заполненная учениками, она казалась куда меньше. На каждой парте лежало несколько пухлых белых подушек.       Кэсси потянула Эстер к задним рядам: оттуда запускать подушки в коробку на учительском столе было куда веселее. Как назло, перед ними уселась компания слизеринцев, и среди них девочка узнала светлую макушку.       — Жаль, что тут нет котла, — шепнула Эстер.       Профессор Макмиллан вошел в зал летящей походкой. Он был уже немолод, волосы и аккуратно подстриженная борода у него были полностью седые, но бодростью духа он вполне мог соперничать со студентами собственного факультета — он совмещал преподавание Заклинаний с должностью декана, хотя к последнему относился спустя рукава, предпочитая все скидывать на старост. С открытой улыбкой он поприветствовал класс.       — Поздравляю, вы пережили еще один триместр и после моего урока отправитесь на заслуженный, хоть и краткий, отдых. Однако, — он внимательно посмотрел на шушукающихся девочек за второй партой, — это не значит, что сейчас можно расслабиться. Вы на финишной прямой, поднажмите в эти два часа.       Кэсси со стоном потерла висок. Поднажать — последнее, чего ей хотелось. Профессор объяснил задание и велел приступать; ученики заерзали, доставая волшебные палочки.       — Просто интересно, — незнакомый черноволосый слизеринец вдруг обернулся к ней, пользуясь стоящим в классе шумом. — Ты переняла манеру лежать на полу у своей грязнокровой мамаши?       Кэсси от неожиданности выронила палочку.       — Ты перенял манеру оскорблять у детсадовцев? — она вздернула бровь.       Профессор Макмиллан призвал класс к тишине и напомнил движения палочкой.       Слизеринец вновь повернулся, на этот раз к Эстер.       — Аккуратнее, Смит. Следи, с кем общаешься, — он расплылся в мерзкой ухмылке.       — А то что? — Эстер подняла брови. — Маме пожалуешься?       Кэсси удивилась абсурдности ситуации. Ей всегда казалось, что отпрыски древних родов должны вести себя с достоинством и иметь безукоризненное воспитание, а на деле они мало чем отличались от заносчивых богатых детишек из ее старой школы. Те тоже любили цепляться к людям из-за всякой ерунды.       — Послушай, — сказала она, обращаясь к слизеринцу. — Я понимаю, что единственный способ самоутвердиться для тебя — прицепиться к кому-нибудь и попытаться унизить, но не мог бы ты повернуться к своим? Мешаешь заниматься.       — Не помню, чтобы я спрашивал мнения грязнокровки, — слизеринец осклабился. — К тому же тебе, Ньюболд, заниматься все равно без толку — ты в любом случае окажешься в хвосте.       Забавно, она его чуть ли не в первый раз в жизни видит, а он знает ее фамилию.       К головной боли прибавилось раздражение. Ей не хотелось слушать этого мерзкого мальчишку, ей хотелось пойти в спальню, задернуть полог и полежать в тишине несколько часов. Игнорируя слизеринца, она подняла палочку и, кончиком начертив в воздухе рисунок заклятия, четко произнесла:       — Депульсо!       На удивление, заклятие удалось ей с первого раза. Подушка взвилась в воздух и отправилась в сторону коробки в центре аудитории.       К сожалению, на ее пути оказалось лицо не вовремя повернувшегося послушать перепалку Чарльза Мальсибера.       Подушка стукнулась о его лицо и упала на пол, а на его щеках расцвели красные пятна.       –Браво, Ньюболд, — его голос сочился ядом.       Он зло взглянул на нее, осклабился и ей как-то сразу стало ясно, что в этот раз она словесной перепалкой в классе не отделается. Эстер рядом с ней вздохнула и приложила руку ко лбу.       После Заклинаний отдохнуть не удалось: соседки шумно собирали вещи, переговариваясь и во весь голос обсуждая планы на каникулы. Морщась от головной боли, Кэсси забилась в спокойную тишину библиотеки, обложив себя со всех сторон руническими словарями и сборниками упражнений; однообразные задания, нацеленные на отработку навыка, не так сильно тревожили уставший мозг. Опомнилась она только когда библиотекарша — пожилая полная волшебница — сухо сообщила, что ей пора возвращаться в гостиную. Вслед за этим большие напольные часы у стойки пробили восемь раз. Кэсси чертыхнулась, быстро покидала вещи в сумку и пулей вылетела из библиотеки под неодобрительным взглядом женщины.       До башни Когтеврана путь был неблизкий и Кэсси неслась, перескакивая через ступеньки. Причина была проста: к восьми вечера большая часть студентов уже возвращалась в свои комнаты, и ночевка на коврике под дверью из забавной шутки могла легко превратиться в реальность. С орлом на двери и его вопросами Кэсси так и не подружилась, а постоянный шум в гостиной не оставлял ни единого шанса, что кто-нибудь внутри услышит, как она скребется в дверь.       На площадке у двери уже стоял несчастного вида первокурсник. Перебросив косу на плечо, девочка улыбнулась ему.        — Давно тут стоишь?       Первокурсник помотал головой.        — Только пришел, не могу ответить на вопрос.       Протянув руку, она ударила молотком по двери.       — Кто не может умереть? — голос бронзовой фигуры был мягок и мелодичен, но это не делало процесс попадания в башню проще.       Первокурсник тяжело вздохнул и вид у него сделался еще несчастнее.        — Бессмертный не подходит, я уже пытался.        — А тот, кто уже умер? — с надеждой спросила Кэсси.       Дверь не сдвинулась с места.        — Стой тут, — бросила она малышу и сбежала по лестнице вниз.       Строптивая дверь вывела ее из себя, и, хотя девочка понимала, что настоящая причина этой злости — усталость, она не могла с собой ничего поделать.       Толком не зная, сработает это или нет, она отправилась в совятню, намереваясь послать записку с просьбой открыть дверь Эстер. С Эстер у нее сложились довольно странные отношения: они понимали друг друга, вместе смеялись над шутками, но Кэсси вдруг поняла, что вообще ничего не знает о том, как они с Гектором живут. Она сама о себе ничего не рассказывала, и возможно поэтому, Эстер тоже не торопилась открываться.       Уйдя глубоко в свои мысли, Кэсси свернула за угол и налетела на спину человека.       Человек обернулся. Светлые волосы, кривая ухмылка, карие глаза, источающие неприязнь.       Перед ней стоял Чарльз Мальсибер собственной персоной.