«Все беспорядки последнего времени — это моих рук дело. Еще при жизни я посвятил себя силам тьмы и поднял восстание в годы правления Хэйдзи, а после своей смерти наложил проклятие на императорский род. Ты еще увидишь — вскоре мой дух породит величайший под небом хаос...»
── Призрак императора Сутоку.
Уэда Акинари, сказки о Дожде и Луне [Шираминэ*] / 5 год эпохи Анъэй****
На утесе, над водопадом, виднелись две тени. Одна из них принадлежала высокому молодому человеку, а другая — седовласому старику. Они смотрели друг на друга и молчали, но в глазах их горели искры. Потому что... они были заклятыми врагами. И будучи смертельными противниками, ни в чем не уступающими друг другу, они оба понимали, что в скором времени одному из них суждено победить другого и лишить его жизни. И этот судьбоносный день настал сегодня. Эти двое уже знали, что место, где решится их судьба, было именно здесь. Они понимали это без всяких слов. Поэтому... они стояли в полном безмолвии. Водопад с ревом струился. Отблески заходящего солнца слабо мерцали. Окружающий лес, влажная поверхность скал и бассейн с водопадом, далеко исчезающий под их ногами — все было покрыто мелкой моросью, окутанное туманной дымкой. Уединенное место. Время сумерек. Земля располагалась на границе — где-то между этим миром и загробным. Молодой человек высокого роста заговорил: — То, что тебя ждет сейчас — это твоя смерть. Насладись этим сполна, Кёгоку. Голос молодого человека был отчетливым. И ледяным настолько, что даже хладнокровная змея задрожала бы от озноба. Он носил охотничью шляпу, которая закрывала его солнцезащитные очки и бледную, как у мертвеца, кожу. Только холодный воздух окружал молодого человека, а моросящий дождь избегал его тени, будто бы боясь попасть на него. Зато старик с седыми волосами, напротив, рассмеялся в ответ: — Превосходно. Ты действительно великолепен, Аяцудзи-кун. Он носил потрепанное кимоно, похожее на одежду отшельника. Его грязного цвета глаза словно таили мудрость тысячелетней давности. На щеках вырисовывались ямочки, из-за которых он казался ребячливым и злым одновременно. В его тоне не было гнева. Только спокойный и приятный голос мужчины средних лет. Он выглядел как добродушный старик, коих можно найти где угодно. Однако молодой человек по имени Аяцудзи недовольно покосился на него. — Не смейся, старая обезьяна. Твой мерзкий смех раздражает мои уши. Кёгоку... Помнишь, сколько грехов ты совершил? — Хм? О каких грехах ты говоришь? Неужели у тебя не хватает уважения к пожилым людям, что ты готов схватить трусливого и добродушного старика, и обращаться с ним, как с грешником? Даже при этом, я законопослушный гражданин — каждый раз перехожу дорогу на зеленый свет, — старик не терял беззаботности в голосе. — Какая забавная шутка. Значит, вместо тебя я зачитаю все твои грехи... Тридцать восемь случаев подстрекательства к убийствам, двадцать девять обвинений в вымогательстве, кражи, тюремное заключение, нападения, а также еще сотни тяжких преступлений и мелких правонарушений. Однако... Ты никогда не пачкал своих рук. Инцидент Суодо, инцидент Гозу... Не осталось никаких доказательств того, что ты был инициатором тех многочисленных инцидентов, которые потрясли весь мир. Все обвиненные являлись преступниками, которые даже не подозревали, что ими просто манипулировали. Старик не отрицал этого, а только улыбнулся еще шире. Увидев это выражение лица, Аяцудзи недовольно нахмурился. — И даже правительство не смогло вмешаться, ведь ты не совершил ни единого преступления. Но... — Аяцудзи поднял руку, рассекая холодный воздух. — Все закончится сегодня. Поднятая рука Аяцудзи опустилась в нагрудный карман и вскоре вынула оттуда медную монету. — Это доказательство того, что ты был главарем той массовой резни в музее, — Аяцудзи поднял перед собой медную монету. — Наполнить мешок монетами из витрины на музейной выставке, чтобы забить жертву до смерти, а после этого гордо вернуть их обратно на всеобщее обозрение — вот и вся уловка с исчезновением оружия. На этой монете были обнаружены пятна крови жертвы и отпечатки твоих пальцев. Лицо старика по имени Кёгоку расплылось в улыбке, а затем он просто рассмеялся. Но только глаза не смеялись. Его грязного цвета глаза тихо сияли, как будто заманивали в дьявольскую ловушку. — Запомни это великолепие, Кёгоку, — Аяцудзи подкинул медную монету. Она тускло светилась, отражая полумрак. — Пора тебе извиниться перед жертвами, которые оказались из-за тебя в глубинах преисподней. — Преисподней? Понятно. Хм... Кстати, мне просто интересно спросить тебя, Аяцудзи-кун. Существует много разных предположений, что именно есть «преисподняя». Согласно Кодзики*, это Ёмоцукуни* или Соко-цу-нэ-но-куни*, а в буддизме Махаяны — это самый низший из десяти духовных миров, Нарака*. Священник Ничирэн говорил об этом как о Хигане*, где души достигают Бодхи*, или же, если мы говорим о Ветхом Завете, это Шеол. Или согласно Евангелиям от Матфея и Луки, в Новом Завете это... — Преисподняя, — перебил Аяцудзи, — это одно и то же, где бы оно ни находилось. Суть не меняется. — Может быть, для тебя это и так, но меня заботят такие вещи. — Напрасно беспокоишься об этом. Так или иначе, скоро ты сам все поймешь, — изо рта Аяцудзи вырвалось холодное дыхание, как у мертвеца. — Потому что ты отправишься прямо туда — через несколько минут. На секунду между ними воцарилась тишина. Шум водопада, словно раскаты грома, казалось, окружал их только для того, чтобы затем раствориться в мороси. — Так вот оно что, — невозмутимым голосом сказал Кёгоку. — Такова судьба того, кто лицом к лицу столкнется с Аяцудзи Юкито ── детективом более отвратительным, чем убийца. Поистине ужасно. Это была легкая насмешка со стороны старика. Молодой человек холодно сузил глаза, пропуская ее мимо ушей. — Кёгоку, я слишком давно знаком с тобой, — первым заговорил Аяцудзи. — Я расскажу тебе правду о сегодняшнем дне... Честно говоря, какие бы интриги ты ни затевал и какие злодеяния бы ни творил, меня это не касается. Мне это не интересно. Ты можешь строить планы столько, сколько твоей душе угодно, и убивать столько, сколько захочешь. — «Если встретите Будду — убейте его». Так ведь говорят? — Человеческие жизни не равны. Доказательством этому является то, что все скорбят о смерти хорошего человека и радуются смерти плохого. Для меня человеческая жизнь в равной степени ничего не стоит. Я не имею права говорить о ценности человеческой жизни, и тем более, не собираюсь делать этого. Но даже так... Аяцудзи играл с медной монетой в руке. Чистый металлический звук эхом разнесся в горах. — ...Тем не менее, ты убил слишком многих. Медная монета закружилась в воздухе и прямо на их глазах полетела к подножию утеса, что простирался под ними. Доказательства, которые должны были осудить Кёгоку — знаменитого неуловимого преступника — канули в глубинах бассейна, растворившись в туманном водопаде. Наблюдая за траекторией падения монеты, Кёгоку прищурился. — Это разве хорошо? Ведь это была твоя драгоценная улика. — Мне она больше не нужна. Ты уже должен был понять это. Кёгоку просто улыбнулся своими глазами грязного цвета, но ничего не ответил. В глубоком ущелье, которое связывало мир живых и царство мертвых, на вершине утеса царила мертвая тишина. Аяцудзи сделал шаг вперед. — Предупреждаю заранее, — сказал он почти шепотом, — смерть от падения станет причиной твоей смерти. Ты упадешь с этого утеса и умрешь в результате несчастного случая. Кёгоку, словно получив подсказку, посмотрел на бассейн под утесом. — Смерть от падения, — произнес он, словно разговаривая с самим собой. — Смерть от падения, значит? Неплохо. — Тебе не выжить после падения с такой высоты, — Аяцудзи сделал еще один шаг. — Этот обрыв — прямая дорога туда, откуда нет возврата. Эта территория уже оцеплена военной полицией. Вскоре они окружат и это место. Нет пути к отступлению. Здесь настанет твой конец. Детектив говорил без колебаний. Он просто равнодушно констатировал факты. Аяцудзи разговаривал с Кёгоку точно так же, как разговаривал и со всеми преступниками бесчисленное количество раз ── виновниками тех инцидентов, которые он раскрыл. — Это предупреждение от великого детектива? Кёгоку отступил на шаг назад. Его пятка напоролась на камешек, который тут же отскочил и упал к подножию утеса. — Теперь эта долгая-долгая битва с тобой наконец подошла к концу. — Верно, — кивнул Кёгоку. — Это было действительно забавное противостояние. Но, к сожалению, по сравнению с «церемонией», которая вот-вот начнется, все наши столкновения до настоящего времени были лишь чем-то своего рода торжественным открытием. — Что ты сказал? Не отвечая на вопрос Аяцудзи, Кёгоку отступил еще на шаг. Позади него больше не было обрыва. Он не мог ступить ни на шаг дальше. — Ты не сможешь победить меня, детектив-убийца. Никогда! Эта битва была предрешена. Битва, где ты будешь продолжать отступать, увязнув в болоте, где победы не существует. Аяцудзи-кун, наслаждайся же путем проигравшего! Аяцудзи не мог сдвинуться с места. Перед этим невысоким стариком с тонкими руками ── Аяцудзи не мог пошевелить даже пальцем. Это... Такова была аура, исходившая от Кёгоку. — И твое предупреждение — я покажу тебе, насколько оно неверное. Несчастный случай? Я не умру от несчастного случая. Смотри же! Кёгоку радостно рассмеялся и... Бросился с обрыва. Водопад с ревом струился. Далеко внизу развевалась потрепанная одежда старика. Однако в бассейне водопада он продолжал смеяться. За пределами мороси, на противоположной стороне далекого берега Хиган... — ... Аяцудзи ничего не говорил и просто продолжал смотреть туда, в бездну водопада, где исчез Кёгоку. Он молча стоял и глядел на пейзаж внизу, откуда уже исчез этот странный человек. Вскоре прибыла военная полиция, и когда его спросили о том, что произошло, он не сказал ни слова. Однако там, где исчез заклятый враг...***
Кёгоку Нацухико, колдун. Детектив-убийца Аяцудзи Юкито. Эти двое были изобретательными одаренными. Заклятые враги, которые использовали свой интеллект как копье, а свою мудрость как клыки. Это история об их битве.