— Мисс, очень рад, что вы очнулись. По всей видимости, животворящий эликсир действительно пошел на пользу, — быстрый взгляд искоса в сторону окна.
Ничтожество. — Да-да, э-э… очень рад. Как вы себя чувствуете?
Еще один взгляд — уже другой, острый, испуганный, прямой. Этот захотелось вдохнуть полной грудью, впитать кожей.
Каков контраст ощущений, Мерлин всемогущий, а все потому, что он знал, что на самом деле за ним скрывается… Но теперь думать об этом не время. Надо быстрее расквитаться с целителем.
— Нормально. То есть плохо. Кто вы? — голос слаб. Вся она — будто сотканная из этого холодного декабрьского света, льющегося из окон претенциозной спальни, маленькая, теряющаяся в этих шелковых подушках и тяжелом пологе, хрупкая, чуждая этой обстановке. Никогда не понимал страсти к роскоши и расточительству, присущей всей этой разномастной аристократии, хотя в собственных слугах она частенько играла ему на руку.
— Я… простите, мисс, я думал, вы в курсе… — колдомедик обернулся судорожно, не зная, что можно говорить, а что нельзя. Жалкий червяк. Даром что врач.
— Это целитель Сметвик из госпиталя Святого Мунго, Грейнджер, — он подал голос холодно и скучающе. Девочка снова посмотрела на него своими испуганными глазами, но кивнула. Как невероятно
забавно: в эту секунду, в этой спальне, в этом доме, где он уже почти шесть месяцев держит ее взаперти, именно
его она избрала ориентиром в нестандартной ситуации. Такова человеческая суть: в потенциальной опасности между знакомым и незнакомцем человек скорее выберет знакомого. Кем бы он ни был.
— Опишите, пожалуйста, ваше состояние, мисс.
Он внимательно прислушался. Нужно было точно знать, что она скажет, это было важным.
— Головокружение очень сильное. Слабость, — Грейнджер на секунду задумалась, опустив глаза, взглянула на свои тонкие руки, на побелевшие пальчики, которыми она вновь стискивала на груди ткань покрывала. — Пожалуй, все. Не знаю.
— Что-то болит?
— Немного тянет плечо.
— Хорошо… то есть, не очень хорошо, конечно, э-э… Мне нужно осмотреть вас, не шевелитесь, пожалуйста. И опустите руки вдоль туловища. Мисс, пожалуйста…
Грейнджер глубоко вдохнула, но все же исполнила просьбу целителя. Чувствовалось, как ей некомфортно — этот визит стал для нее полной неожиданностью. С того момента, как она очнулась, прошло уже несколько часов, и она, как сообщила Нагайна, даже успела погрузиться в беспокойный сон — организм еще был слаб, да и зелье она не принимала, а ожидать от нее адекватных блоков в таком состоянии было бы слишком самонадеянно. Но все это не имело ни малейшего значения.
Лорд Волдеморт коршуном следил за движениями медика. Тот, надо отдать ему должное, действовал достаточно профессионально, только панический страх мешал его манипуляциям быть достаточно выверенными. Дрожащими пальцами целитель сжал древко и совершил над девочкой очередную серию пассов: обычная диагностика, ничего особенного. Он справился бы не хуже. Правда, показания были бы менее точны. В его случае было бы крайне трудно собрать реалистичный анамнез, а к симптомам прибавился бы запредельно зашкаливающий пульс, учащенное дыхание, расширенные зрачки… и, по всей видимости, еще кое-какие реакции юного организма, которых девчонка боялась еще сильнее, чем его самого. Кривая улыбка против воли тронула губы, но он поспешил скрыть ее — ни к чему тревожить ее сейчас. Потом — сколько угодно. Сейчас она слишком слаба.
Целитель, тем временем, перешел к более пристальному осмотру ее затянувшихся ран. Голубое свечение палочки заставляло Грейнджер щурить глаза.
— Все прекрасно заживает, — бормотал Сметвик, проводя кончиком палочки над ровной розоватой полосой по всей ее длине, а затем добавил чуть отчетливее: — Мисс, пожалуйста, попытайтесь при…приподняться, мне нужно осмотреть, как дела обстоят сзади.
Глаза Грейнджер округлились. Или она не была в курсе, что след от Хлыста с груди переходил на плечо и лопатку, либо же ей претила мысль о том, что придется менять положение тела в пространстве. Странным было, что она все еще не ощущала боли. С другой стороны, она накачана таким количеством обезболивающих зелий, что удивительным было, скорее, что она вообще хоть что-то чувствовала. Она приподнялась, сморщившись, опять вцепилась в свою простыню и медленно развернулась, открывая взору спину.
Колдомедик неловким движением ходящих ходуном пальцев откинул на сторону копну ее спутанных волос. Темный Лорд смотрел на ее выступающие позвонки, на бледную кожу, на то, как нервически она стискивала несчастное покрывало на груди, как будто от этого зависела вся ее жизнь. Под кожей разливалась раздражающая неловкость —
ее неловкость, разумеется, ему такие чувства не были ведомы. Он безразлично отвернулся к окну и посмотрел вдаль, на заснеженную парадную дорожку, тисовую аллею, кованные ворота и лес. Верхушки деревьев тонули в туманной дымке. Конечно, девчонка в весьма щекотливой ситуации… Откуда ей знать, сколько ночей он провел рядом с ней, наблюдая. Захотелось вдруг прикоснуться, провести пальцами по нежной коже — то разгоряченной, то прохладной, будто мрамор, ощутить ее, трепещущую, горячую в своих руках… Почувствовать эту экстатическую дрожь, какой он не помнил уже давно, а в этом теле не помнил и вовсе. Определенно, в том, что она очнулась, были свои значительные минусы.
Он скривился. Эта ерунда снова начинала отравлять ему рассудок.
Это ни в коей мере не должно было стать его слабостью. Его крайне раздражало, что временами он не мог сосредоточиться, что иногда даже на собраниях, внимая речам собственных Пожирателей Смерти, позволял себе впустить ее в свою голову, ощутить ее, послушать, понаблюдать.
Спиной он снова почувствовал ее быстрый взгляд. Обычно этот взгляд, в глубине которого всегда плескался страх, как бы она ни пыталась его скрыть, вызывал приятное чувство, был напоминанием о том, что все по-прежнему правильно, что каждый находится на своем месте. Но было еще кое-что — и он не уставал повторять себе, какая невероятная удача коснулась его в тот момент, когда убивающее проклятие в Запретном лесу снова дало сбой с Поттером. Подумать только, ведь на ее месте мог оказаться кто угодно другой, с совершенно иным набором личных качеств, с другим характером, кто угодно, кто смотрел бы на него совершенно иначе! Дело было не только и не столько в ее страхе — в нем как раз не было ничего удивительного. Она, как и все остальные,
должна была его бояться. Но было нечто, делающее все происходящее еще более особенным, исключительным: дело в том, что Гермиона Грейнджер вообще-то была довольно смелой девочкой. И во время битвы, и во время захвата она демонстрировала недюжинную храбрость; тогда, в замке, ради других —
жалких, никчемных, не способных на подобное ради нее — она была готова на смертельный риск. У Черного озера она вернулась к нему — Темному Лорду — сама только из-за призрачной возможности спасти жизнь еще одному бесполезному мальчишке. Лорд Волдеморт никогда этого не понимал, вся эта жертвенность была, очевидно, сущей глупостью, хотя за всю свою долгую жизнь он сталкивался с ней не раз — вспомнить хотя бы незабвенную Лили Поттер в восемьдесят первом.
Непростительно глупым было рисковать жизнью, жертвовать собой ради чего бы то ни было.
В бою Грейнджер тоже была не так плоха, как он заставлял ее считать здесь, в мэноре. Его она никогда не победила бы, но кое-кого из его Пожирателей… С толикой везения, вполне возможно. А уж если обогатить ее арсенал темномагическими проклятиями… Весьма досадно, что, пока суеверный ужас перед этой материей в ней столь силен, эта своенравная магия ни за что ей не поддастся, несмотря на ее цепкий интеллект и изрядный магический талант. С этим определенно надо было что-то делать, и он точно знал, что именно. …Да, она была талантливой ведьмой, было бы глупо это не признать. Талантливой и смелой. Лорд Волдеморт всегда ценил это в людях — даже в своих врагах; ломать храбрецов, чувствовать этот запах
ужаса, видеть, как он заполняет собой, растворяет их решимость было стократ приятнее. Сам он, познавший самые глубокие, самые древние тайны магии, страхов не ведал, кроме, пожалуй, одного — самого естественного человеческого страха. И тут — он размышлял об этом не единожды — Темный Лорд снова обнаруживал парадокс: именно Гермиона Грейнджер была тем единственным существом, кого он, по безумному стечению обстоятельств, не мог убить, и — с его же подачи — была прекрасно об этом осведомлена. И все равно так сладко, так
терпко боялась его все это время. Но существовало ли что-нибудь страшнее смерти? Нет, определенно, нет. Это был парадокс, загадка, тайна, приоткрыть завесу которой Темному Лорду не удавалось, хотя, временами, стоило ему проскользнуть в сознание девятнадцатилетней девчонки, у него создавалось впечатление, будто бы он начинает что-то понимать. Но ответ всегда утекал сквозь пальцы, будто песок. Сути, однако, это нисколько не меняло. Тем ценнее было осознавать эту непреложную истину: пусть она не боится смерти, но она боится
его. Одного его взгляда достаточно, чтобы заставить ее замереть, чтобы ее сердцебиение участилось, а дыхание стало поверхностным. Сладкий, до дрожи приятный пьянящий восторг — эта власть над одной храброй девчонкой, что в контексте его существования приобрела запредельную ценность. Определенно, лучший крестраж из всех когда-либо созданных им.
Это не должно было стать его слабостью. Нет. Он не имел слабостей. Но как глупо было бы потерять это все в одночасье, не так ли?
Он позволил воспоминаниям заполнить реальность, пока трусливое блеяние не выдернуло его из приятной созерцательности.
— М…милорд. Мы закончили.
Он медленно повернулся, снова на мгновение задержавшись на девочке взглядом, позволив себе погрузиться в ее оторопь еще ненадолго. Прищурившись, он задумчиво разглядывал ее тонкие выступающие ключицы, шею… Поежилась под его взглядом. Такая уязвимая… Красноватые, чуть припухшие веки, бледное лицо, сухие губы — поджатые, словно она была чем-то недовольна. Он видел ее мысли. Она очень хорошо соображала, даже в этом состоянии стараясь анализировать, подмечать каждую мелочь, которая в будущем могла бы ей пригодиться. Зачем? Маленькая глупая девочка.
— Ваш вердикт, доктор? — он криво усмехнулся, отшагивая от подоконника. В пальцах из ниоткуда возникла палочка. Этим незамысловатым жестом он, похоже, напугал целителя до полусмерти. Грейнджер снова полулежала на шелковых малфоевских подушках, натянув покрывало до подбородка, и внимательно следила за каждым его движением.
— С вашей… подопечной все будет в порядке, милорд. Она поправится полностью. Нужен только покой, никакого стресса, — она, услышав это, с сомнением хмыкнула, — восстанавливающие зелья те же, что уже принимались, еще несколько дней — заживляющие мази. Побольше спать, но лучше избегать зелья сна без снов в больших количествах… И еще…
— Да? — поторопил Темный Лорд.
— Насчет магии, то, что я говорил вам на днях, милорд…
— О да, господин Сметвик, я это помню, — улыбка получилась несколько сардонической. — Обязательно обрадую мисс Грейнджер.
Целитель замолчал и теперь смотрел на него с растущим ужасом в глазах.
— Милорд? — прошептал он умоляюще спустя несколько секунд гнетущей тишины.
— Спасибо, Сметвик, — маг привычным успокаивающим движением прошелся подушечками пальцев по древку палочки. — Мы с мисс Грейнджер от всей ду… искренне благодарим тебя за оказанную помощь. Ты смотри-ка, едва не выдал ему нашу тайну, дорогая, — он издал высокий, холодный смешок. Грейнджер если и оценила его чувство юмора, то виду не подала, взирая с ужасом, не меньшим, чем Сметвик. Он снова перевел внимательный взгляд на съежившегося в трех шагах от него колдомедика.
Как просто: одно только движение, одно заклинание, и этот бесполезный трус умрет.
— Милорд… — пискнул тот, — вы обещали пощадить…
До чего же жалок… Волдеморт поднял палочку.
— Нет! — Грейнджер подалась вперед, охнув и поморщившись, очевидно, от неудачного движения.
Сказано же, соблюдать покой, глупая девчонка… — Не надо…
Он глубоко вдохнул. По всей кровеносной системе растеклось холодное раздражение.
— Успокойся, грязнокровка, я не собирался убивать его, — она недоверчиво замерла. — Зачем мне его убивать, если он может еще пригодиться? Один из лучших медиков Мунго, да еще и чистокровный, — недобрая, издевательская усмешка замерла на губах. — Какое расточительство…
Он повернулся к склонившемуся перед ним человеку и снова поднял палочку.
— Обливиэйт.
Когда взгляд расфокусировался, сразу следом Темный Лорд наложил невербальное Империо, которое девчонка, конечно, не могла не заметить. Он отдал трусливому целителю мысленный приказ выйти за ворота поместья и трансгрессировать. Просто и незамысловато — он вернется к своим делам с некоторыми лакунами в памяти, а если еще когда-нибудь понадобится (а в этом Лорд не сомневался), то его весьма легко будет найти, Антонин с этим справится в два счета.
Кстати, о нем… Проделав все эти нехитрые манипуляции и оставшись с Грейнджер один на один, Темный Лорд намеревался исчезнуть следом: достаточно своего времени он уже потратил, а его ждали весьма важные дела.
— Постойте, — тихий голос, преисполненный серьезности, нагнал его в дверях. — Я… у меня есть вопросы.
О, разумеется, у нее были вопросы. Вот только он не собирался на них отвечать. По некоторым причинам стоило бы и ей подправить память, но он отчего-то не решался — это могло быть сопряжено с риском, особенно в ее теперешнем состоянии. С другой стороны, будет ли она помнить о произошедшем, не имело ни малейшего значения. Рассказать кому-либо она не посмеет, а как будет разбираться с собой и своими детскими внутренними конфликтами, ни капли его не волновало. В груди шевельнулось приятное тягучее осознание:
она искренне желала, чтобы он остался, даже зная, чем ей это грозит.
— Тебе стоит поспать, — произнес он холодно, оборачиваясь к девчонке. Грейнджер насупилась.
— Скажите хотя бы, где мои вещи… одежда?
— Не имею понятия, — равнодушно бросил маг, смеривая ее бесстрастным взглядом. — А зачем тебе одежда? Я думал, ты прекрасно себя чувствуешь в одной простыне, раз уж находишь допустимым расхаживать в таком виде по поместью, полному волшебников. Я все понимаю, маглы, такое воспитание…
На ее личике румянцем проступило возмущение.
— Что мне было делать?! И что…
Он вскинул руку, заставив ее немедленно умолкнуть.
Не сейчас.
— Не вздумай больше вставать, — предупредил лорд Волдеморт. Не дожидаясь следующего вопроса, уже готового сорваться с ее губ, он резко развернулся и шагнул в дверной проем, предусмотрительно запирая невидимый замок.
Темный Лорд взмахнул рукой, и весь длинный коридор, уже тонувший в вечерних сумерках, был разом озарен неровным светом множества свечей. И все же столь продолжительное общение с существом, обладающим своей собственной волей, оказалось чем-то давно забытым, а может никогда и не испытанным.
О, великая сила обстоятельств!
***
— Милорд, — знакомая фигура склонилась в полупоклоне. Очевидно, Пожиратель ждал его уже достаточно.
Несмотря на далеко не юный возраст, Антонин Долохов прекрасно играл роль фактического главы магического правопорядка, впрочем, предпочитая находиться исключительно в тени какой-нибудь очередной марионетки, и роль эта нисколько не мешала ему вполне успешно выстроить шпионскую сеть по всему земному шару и полностью подчинить себе Британский Аврорат. Он, как и все остальные, вовсе не был незаменимым, но, тем не менее, лорд Волдеморт все еще считал Долохова достаточно полезным, чтобы позволить ему выполнять свою работу, хотя участившиеся в последнее время промахи уже начинали порядком раздражать. Вот и теперь он снова давал ему шанс, и Пожиратель знал, что каждый такой шанс может стать последним.
— Какие новости, Антонин? — он медленно проследовал в центр комнаты, так и не убрав волшебную палочку, продолжая бездумно крутить ее в длинных пальцах.
Несмотря на бескомпромиссный захват власти над всем королевством и стремительный переворот в Министерстве Магии, в политике Темный Лорд старался действовать планомерно и поступательно, давать людям свыкнуться с нововведениями, стараясь не слишком зверствовать без необходимости. Речь шла, разумеется, только о чистокровных и, в исключительных случаях, о полукровках. Безжалостной его политику можно было назвать только по отношению к маглам и грязнокровкам, которые в ста случаях из ста приравнивались к простецам, и им, соответственно, не позволялось иметь палочки и использовать магию в каком-либо ином виде. Тут он давал своим Пожирателям полный карт-бланш, они вольны были поступать с нарушителями так, как им вздумается. (
В девяноста девяти из ста. Он настолько не хотел задерживаться в спальне, что забыл сообщить Грейнджер об одной незначительной в рамках глобального, но весьма значимой лично для нее рекомендации целителя. Все же придется навестить ее еще раз этим вечером).
— Ничего ценного. Кроме, разве что, уже упомянутого мной утром, на общей встрече…
…Перед мысленным взором немедленно возникло утреннее собрание, только вовсе не в ключе текущей ситуации в магическом мире. Снова, снова и снова он видел перед собой фантомом возникшую в дверях девчонку… Она медленно, но верно заполняла собой, отравляла все его сознание — просто крестраж, вместилище осколка его души, потому такая важная и ценная, и оттого бесконечно раздражающая своим существованием, выводящая его одним своим присутствием в поместье. Он совершенно не слушал Долохова, глядя в пустоту, на темнеющее графитового оттенка небо, думая о грядущем.
С этим надо было что-то делать. Он не мог бы сказать, в какой момент это началось, но это, определенно, мешало ему, да еще и прогрессировало со временем, требовало какого-то решения — а иначе грозило стать препятствием на его пути к власти над всем магическим миром, а главное, проблемой для него лично. Этому нужно было дать какой-то выход, причем немедленно. Лучше всего — рациональнее всего — конечно же, убить ее. Но он не мог. Оставался второй вариант, о котором он думал не единожды, но… следовало все предусмотреть. Кроме того, велик был риск, что ее вечная жизнь все только усугубит. Нужно было все тщательно обдумать. Закончить со всеми вопросами на сегодня и посвятить время именно этому — рефлексии.
Лорд Волдеморт порывисто развернулся, заставляя собеседника умолкнуть.
— Есть еще одно дело, которое я хотел бы обсудить с тобой, друг мой. Это касается, как ни странно, Гринготтса.
— Гринготтса, милорд? — поднял брови тот.
— Ты услышал верно, Антонин. Гринготтса. Гоблины по-прежнему отказываются сдавать позиции, но идти на них открытой войной непредусмотрительно. Воевать они не будут, однако, слишком велик шанс, что, уходя, все золото и драгоценности, по праву принадлежащие волшебникам, они заберут с собой, — заключил он, задумчиво поглаживая палочку. — Но нет, эту аудиенцию я назначил тебе вовсе не поэтому…
Антонин весь обратился в слух, внимал каждому слову, готовый действовать по первому приказу.
— Для грядущих побед никакие средства не кажутся мне лишними, а в гоблинских хранилищах сокрыто слишком много бесхозных ценностей. Взять хотя бы Малфоев… Для начала нужно найти способ проникнуть в их хранилище, пока такой способ не нашли они сами. Дистанционно это сделать все равно невозможно, грязные предатели скрываются где-то за границей, и теперь, с гибелью Беллатрисы, единственная нить, связывавшая организацию с их банковской ячейкой, безвозвратно оборвалась, — он скривился. — Гоблины, чертовы ценители кровной магии… Реши эту проблему. Не столь важны деньги; помимо всего прочего, у Малфоев хранились некоторые важные артефакты, которые рано или поздно могли бы пригодиться…
— Я все понял, милорд, — быстро кивнул Долохов, когда стало ясно, что Темный Лорд больше не собирается ничего говорить.
— Тогда можешь идти.
— Повелитель, раз уж речь зашла о Малфоях… Я не хотел сообщать, пока не выясню все сам, — Волдеморт смотрел на слугу с равнодушным интересом. — Есть подозрение, что видели одного из них, Драко. Малпеппер сообщил в министерство о том, что некто подозрительный покупал в его лавке ингредиенты для оборотного. Некто, очень отдаленно напоминавший представителя их фамилии.
— Вот как? — усмехнулся Темный Лорд, наклонив голову. — Очень интересно. Думаю, мне стоило бы пообщаться с недавно вступившим в наши ряды юным Ноттом… Будь так любезен, узнай об этом деле немного подробнее. По моим сведениям, Драко Малфой давно должен быть мертв.
***
День этот, так странно начавшийся, тянулся удивительно долго, и последнее запланированное дело лорд Волдеморт откладывал до самой ночи — сообщить девчонке то, о чем он не пожелал сказать сразу. Он мог бы подождать еще, мог бы оставить эту затею вообще, ведь, в конце концов, только от его воли зависела дальнейшая судьба Гермионы Грейнджер. Он мог бы таким образом наказать ее за содействие его врагам, мог бы… но это было важнее, это, в конце концов, было связано с его будущим, с
их общим будущим. На секунду он вновь задумался о том, что, при должном подходе, из нее вышла бы прекрасная сторонница. Но сбыться этому вряд ли было суждено; грязнокровке во всей этой игре была отведена другая, совершенно особая роль.
О, она, конечно же, заслужила наказание за помощь пленникам. И получит его, всенепременно получит. Как только оправится.
Ей в самом деле было необходимо то, о чем так много раз говорил целитель Сметвик, и лорд Волдеморт понимал это и без рекомендаций колдомедика. Для того чтобы создать крестраж, ей нужно будет освоить целый пласт глубокой, темнейшей материи, ей нужно будет много практиковаться… Он еще не знал, как именно, но уже предвкушал себе этот процесс; он убедит ее, заставит повиноваться, ведь, чтобы научиться, нужно
довериться. Он умел убеждать. А с ней это превратится в нечто совершенно особенное…
Лорд Волдеморт бесшумно переместился на порог спальни и, отперев дверь едва заметным движением пальцев, скользнул внутрь черной тенью. Комната встретила его темнотой и тишиной. Девчонка спала.
Она спала сладко, безмятежно, грудь ее мерно вздымалась, а лицо казалось таким мирным и спокойным, что и не верилось, что ей, в действительности, еще значительное время предстоит отходить от последствий ранения темномагическим проклятием. Лунный свет поселился на ее щеках и плечах. Нагайна дремала рядом, овивая смертоносными кольцами хрупкое тело, и это сплетение в бело-голубом свечении напоминало древних хтонических созданий, виденных им в самых отдаленных уголках света, там, где никто и никогда не бывал. Удивительное, завораживающее зрелище. Что-то вдруг заворочалось в груди, вновь растекаясь ядом по венам нечеловеческого тела, заставляя поежиться, наклонить голову, сжать и разжать кулаки. Вдохнуть глубоко сквозь змеиные ноздри.
Как когда-то сказал один ирландец: «
Какие особые сближения …существуют между луною и женщиной? Ее древность, предшествующая череде земных поколений и ее переживающая; ее ночное владычество;…невыносимость ее самодовлеющей, деспотичной, неумолимой и блистательной близости; призывность ее света, ее движения и присутствия;…и ее притягательность, когда она остается незримою.»
Глупости, бесполезные человеческие слабости. Но вот перед ним спала она, сотворенная лунным светом, непостижимая, как сама магия. Волшебник оставался бесстрастным, серьезным. Не стал ее будить; только взмахом руки, порывом ледяного ветра распахнул окно в морозную зиму и, обернувшись клубящейся кромешной тьмой, стремительный, исчез в ясной холодной ночи.
