***
Цири плыла в полудреме, загипнотизированная ударами каштанового хвоста Плотвы и тихим шуршанием щетки. Она попыталась медитировать, следуя указаниям Геральта и Эскеля, отпуская мысли и помня о цели. И не добилась успеха; сложно думать о задаче, которую еще не обнаружил. Цири часто испытывала желание стать ведьмаком, когда пробовала медитировать. Ведьмаки имели ясное понимание цели, своей сути. Правда, совсем недавно она пришла к пониманию, что все это получено взамен потери других, прекрасных и ценных, вещей. Оставив попытки успокоить мысли, Цири подняла голову и увидела, как Геральт ласково проводит руками по ногам Плотвы, ощупывая шишки. Достигнув низа, он сжал бабки, и кобыла спокойно подняла ногу. Затем он пробежал пальцами по подковам, убирая налипшую грязь и случайные камешки. Это казалось самым нежным действием, когда-либо наблюдаемым у Геральта, и Цири была очарована. Через мгновение она осознала, что он тихо рассказывает Плотве, что делает и почему. Мягким, почти гипнотизирующим голосом. Не желая разрушать колдовство, Цири расслабилась, слушая успокаивающий ритм речи. Наконец, тщательно проверив копыта Плотвы, Геральт встал рядом с нею. Он выглядел странно, замерев на несколько мгновений, мягко касаясь пальцами ее шеи и покачиваясь на левой ноге. Цири с любопытством наблюдала, положив голову на колени. Она никогда не замечала прежде таких физических проявлений у Геральта, и задавалась вопросом, что они значат. А через мгновение он перенес вес на обе ноги и тихо, как кот, подошел к ней, едва приминая солому, положил ладонь на ее плечо и осторожно встряхнул. — Цири, если хочешь присмотреть арбалет до полуночи, нужно встать, — его голос был хриплым, и контрастировал с мягкостью касания. — Я не сплю. — Знаю. Цири часто забывала, что Геральт мог понять бодрствует она или спит, слыша пульс или дыхание. В дороге она несколько раз безуспешно пыталась обмануть его, после особенно жутких кошмаров. Цири поднялась на ноги и размялась. — Никогда раньше не была в оружейной, — начала она, не уверенная, что Геральт заинтересован в разговоре столь поздним вечером. — Я думала, ведьмаки носят оружие с собой. — Не каждый ведьмак уносит оружие с собой в могилу. Цири закрыла рот. Геральт исключительно эффективно умел заставить замолчать, используя минимум слов. Она понимала, много ведьмаков погибло во время нападения, и чем дольше находилась в крепости, тем больше узнавала, насколько тесно связаны они были. Цири в какой-то момент со стыдом признала, что считала ведьмаков бездушными и бесчувственными. Но подобные заявления от Геральта, хранение оружия павших братьев, как и памяти о мальчиках, погибших в Испытаниях, показывало, насколько слухи далеки от правды. Она задавалась вопросом, почему ведьмаки позволяли укореняться таким историям. Возможно, казалось легче изображать отсутствие чувств. Возможно, так было проще игнорировать боль, с которой они постоянно сталкивались в повседневной жизни. Цири получила подобный опыт в месяцы, последовавшие за падением Цинтры, хотя даже близко не совершенствовала искусство притворяться бесчувственной. Когда они вошли в крепость, Геральт свернул из главного зала и отпер маленькую дверь, утопленную в стене. Когда она со скрипом открылась, Цири увидела лестницу, уходящую в глубокую тьму. Геральт сделал шаг вперед, словно намеревался спуститься в кромешную темноту, после чего отступил, взял факел со стены и зажег его Игни. — Теперь идем. Цири мгновение помедлила. Одним из первых правил, поразивших ее по прибытии в крепость, стал запрет спускаться в подвальный уровень замка, что бы ни случилось. Вообще-то только Геральт говорил это, когда они пробирались через каменистые осыпи в долину Каэр Морхен. Но он не был склонен к ожиданию. Цири побежала вниз по ступеням, стараясь придерживаться его скорости на неровных, грубо высеченных ступенях. Скорее всего, лестница изначально не являлась частью крепости, а вытесывалась вручную намного раньше. Когда они, наконец, достигли подножия, Цири показалось, будто спуск продолжался бесконечно, хотя на самом деле прошло не более пяти минут. Геральт воспользовался факелом, чтобы зажечь большую емкость у основания лестницы, заполненную углями, ожившими с тревожным хлопком, а затем поместил факел в скобу на стене. Цири задохнулась. Помещение, в котором они находились, выглядело грандиозно. Но даже это слово, самое подходящее, по мнению Цири, для описания, казалось недостаточно точным. Влажный и тяжелый воздух скрывал от взгляда едва различимые, туманные очертания зала. Колонны уходили ввысь, каждая шириной с Плотву и такая высокая, что приходилось щуриться в сумраке, разглядывая место их встречи с потолком. Колонны покрывали замысловатые изображения, каменные цветы и оплетающие лозы, почти не отличимые от настоящих в неверном свете. Чуть поодаль располагался небольшой фонтан с одинокой каменной розой, распускавшейся на вершине. Изящно вырезанная чаша напоминала раковину, найденную Цири на берегах Скеллиге. — Что это за место? Ведьмаки ведь не строили подобных залов, так? Геральт отошел прочь кошачьим мягким шагом, ассоциировавшимся у Цири с ведьмаками крепости и который она ни у кого больше не встречала, даже у величайших воинов Цинтры. — Остатки замка, что стоял здесь до возведения Каэр Морхена. Его построили эльфы до Сопряжения Сфер. Фундамент, на котором стоит Каэр Морхен, и все нижние сооружения остались неизменными. Они использовались только как склады и лаборатории, а теперь заброшены. Цири вздрогнула при мысли о лабораториях. Из услышанного от Эскеля она сделала вывод, что именно там проводились Испытания. Перед внутренним взором встал огромный, туманный грот, звенящий от криков умирающих мальчиков, и сердце слегка сжалось в груди. Она держалась поближе к Геральту, пока он шел между громадных колонн к двери за маленьким фонтаном. Оглянувшись, Цири едва различила сам фонтан сквозь тяжелый, мглистый воздух. Геральт открыл дверь тем же ключом, и она заскрипела, словно старик, поднимающийся ото сна. Вход покрывала паутина. Проскользнув внутрь, он с помощью Игни зажег еще один факел и осветил комнату, сверху донизу заполненную арбалетами, изогнутыми луками и мечами всевозможных размеров, видов и свойств. Все они были безупречно вычищены; несмотря на паутину, украшавшую дверь снаружи, здесь ничего подобного не наблюдалось. Определенно кто-то иногда спускался проверить состояние оружия. Впрочем, поскольку ведьмаков осталось немного, Цири снова решила, что это служило скорее увековечиванию памяти, нежели практической пользе. — Возьми, что понравится. У этого оружия уже нет владельцев. Цири заметила, что Геральту, похоже, неуютно. Он опустил взгляд, словно стараясь не сталкиваться с предметами, висевшими на стенах. Эскель однажды объяснял, что оружие ведьмаков — продолжение их души (после того, как Ламберт едва не отрубил ей руку за прикосновение к его мечу). В то время как Цири смотрела на мечи и луки с практическим интересом, Геральт, вероятно, видел останки давно умерших братьев и друзей. Она слегка вздрогнула. Воздух казался ледяным и плотным не только из-за тумана. Цири быстро двинулась к арбалетам и сняла первый, попавшийся на глаза, стремясь поскорее убраться отсюда. Арбалет оказался прочным; крестовину и ложе покрывала кость, и даже не взводя его, она видела, что дуга хорошо сгибается. Казалось, незачем дальше тратить время на осмотр, когда найдено безупречно подходящее оружие, и Цири обернулась к Геральту. Он держал миниатюрный нож, медленно поворачивая его. Однажды она видела на рыночной площади Цинтры маленького воришку, делавшего что-то похожее с монетой. И никогда не замечала этот нож прежде. — Он твой? — спросила она, забрасывая арбалет на плечо. Геральт с неохотой кивнул. — Был когда-то. Цири уже давно выучила, что лучше не просить его уточнять подобные заявления. Если захочет сказать больше, он скажет. Хотя обычно не говорил. Это было досадной особенностью; Цири находила ее дополняющей неприступную манеру поведения. Покрутив нож еще несколько мгновений, Геральт пробежал мозолистыми пальцами по клинку, невзрачному и издававшему тихий глухой шум. А затем осторожно положил обратно на вершину ящика, заполненного, как увидела Цири, другими ножами разных форм и размеров. Все они выглядели тусклыми, какими-то старыми и, очевидно, веками нетронутыми. — Разве ты не собираешься брать лук? — Цири никогда не видела у Геральта лука. — У меня есть свой, — он качнул головой. — Предпочитаю не трогать здесь ничего без острой необходимости. Все это кому-то принадлежало. Непорядочно брать оружие другого человека, когда имеешь свое, вполне пригодное. Цири удержалась от напоминания, что владельцы находящегося здесь оружия, наверное, не обидятся, учитывая, что мертвы. Она пожала плечами и направилась к выходу из оружейной, на мгновение выжидательно обернувшись, когда заметила, что Геральт не идет за ней. Он проводил рукой по разнообразным мечам на стенах, шепча что-то. Цири смущенно наблюдала. Когда он приблизился, показалось, что она слышит слова благодарности, обращенные не к ней. Снова позвоночник прошила дрожь. Живя здесь, Цири часто чувствовала себя окруженной памятью мертвых мужчин и мальчиков. И каждый обитатель крепости тоже хорошо знал об этом. Ведьмаки относились к завершению жизни с почтением — Цири редко наблюдала подобное где-либо еще. Они были откровенны, открыты смерти и памяти об умерших. В некотором смысле, она считала это более честным, нежели избегание, наблюдаемое в Цинтре. Там мертвые не обсуждались, за исключением случаев, когда не оставалось иного выбора, и никогда не касались деталей. Как только кто-то умирал, его могилу не посещали, и никогда не говорили о них. Люди исчезали из памяти быстрее, чем стаявший снег по весне. Когда извилистый путь привел его к выходу, Геральт осторожно закрыл дверь, слегка вздрогнув от скрипа петель. Обычно тихий звук далеко разнесся в пещерных комнатах. Он на мгновение положил руку на дверь, потом обернулся и моргнул, словно приходил в себя. — Уже поздно, — проворчал он. — Тебе нужно немного отдохнуть. Я хочу выехать завтра до рассвета, и нам предстоит долгая поездка. Геральт потушил большую чашу с огнем у основания лестницы ударом Аарда, оказавшим эффект сильного дуновения на свечу. Помещение полностью скрылось во мраке, сохранив небольшой анклав света от факела, висевшего на стене. — Возьми факел. Я могу обойтись без него, и не хочу, чтобы ты споткнулась и сломала ногу. Не совсем поняв, задета она или оскорблена, Цири выполнила распоряжение и последовала за быстро шагавшим Геральтом к лестнице. На границе огромной пещеры, исчезнувшей из виду, она обернулась последний раз, сомневаясь, что спустится сюда снова. На краткий миг на языке появился колкий привкус озона, и она почувствовала чей-то взгляд. Геральт тоже оглянулся, потом схватил ее за плечо и настойчиво потянул прочь. — Не задерживайся. Завтра пожалеешь. Не зная, стоит ли говорить о странном ощущении, Цири последовала за ним, чувствуя благодарность Весемиру и Геральту за вынужденные пробежки и тренировки — она преодолела почти всю лестницу, прежде чем начала задыхаться. При тяжелом дыхании привкус озона медленно рассеялся. К тому моменту, как они достигли вершины лестницы, она совершенно забыла о произошедшем. Геральт с тихим щелчком запер верхнюю дверь, а затем развернулся к ней. — Буду ждать тебя в стойле на восходе солнца. Съешь что-нибудь, прежде чем поедем; не хочу останавливаться утром. Чем дальше от крепости, тем лучше охота. Цири понимала, что он не ждет ответа, поэтому, закинув арбалет повыше за спину и сдерживая зевоту, побежала к своим покоям. Оружие ужасно тянуло из-за костяной отделки. Хотя, вероятно, могло быть куда хуже. Некоторые огромные арбалеты, с которыми она охотилась в Цинтре, едва позволяли поднять их к плечу для выстрела. Верхние комнаты оказались темными и холодными, и Цири вдохнула ночной воздух. Она предпочитала оставлять окна открытыми в течение дня, и любила чувствовать по возвращении, как помещение омывалась свежим весенним воздухом. Удовлетворенно вздохнув, она глотнула воды, смывая остатки странного вкуса, разделась, и свернулась под простынями, полная надежд на завтрашний день.***
Следующим утром Цири проснулась от пения малиновок за окном. После нескольких дней поливания холодной водой за позднее пробуждение внутренние часы будили ее на рассвете. Но сегодня ранний подъем вызвал облегчением, поскольку Геральт хотел оказаться на дороге в тот час, когда Цири еще роскошно потягивалась в полусне под колючими простынями. Однако нынешним утром она вскочила с кровати с колотящимся сердцем. Цири понимала — странно нервничать перед поездкой на недельную охоту с человеком, с которым провела несколько месяцев в дикой природе, но внутри сохранялось необъяснимое чувство. Ей казалось, что это единственный шанс на создание подлинной связи с отцом, и она ничем не хотела ставить данную возможность под угрозу. Быстро потянувшись и растерев руки и ноги для восстановления кровотока, Цири плеснула в лицо холодной водой и открыла глаза, смаргивая с ресниц хрустальные капли. Спина гневно хрустнула, когда она наклонилась за рубашкой, заботливо сложенной в большом дубовом сундуке. Натянув одежду, Цири затолкала два почти одинаковых наряда в маленькую сумку, а затем завязала волосы в пучок на затылке. Ожидалось, что он расползется и спутается к полудню — гувернантки всегда поражались тонкости и красоте ее волос, но они были ужасно неудобны и постоянно лезли в лицо. И все же обрезать их не хотелаось. Шевелюра не стриглась с тех пор, как она покинула Цинтру. Слегка поморщившись, Цири закинула на плечо сумку и арбалет, пристегнула к бедру меч, и побежала вниз по лестнице, чем занималась по три раза на дню. И как наяву услышала порицание бабушки, грозящей, что она расшибет себе голову. Возможно, раньше и могла бы. Теперь казалось сложно потерять опору. Вдалеке, в просыпающейся долине, слышался птичий щебет. Геральт, наверное, уже с нетерпением ждал в конюшне. Цири ни разу не проснулась раньше него в путешествии из Соддена к крепости. Ритм сердца слегка ускорился, когда она перепрыгнула последние ступеньки и приземлилась на пол, смягчив падение перекатом. Теперь она услышала в голове голоса Геральта и Весемира, тоже порицающих ее и твердящих о нежеланном риске. Интересным образом голос бабушки с каждым днем, проведенным здесь, все больше изменялся, хотя это волновало не так сильно, как она ожидала. Голос Львицы всегда предвещал грядущие слезы. Цири собиралась забежать на кухню за куском сыра, но сворачивая, едва не врезалась со всего маху в Эскеля, быстро шагавшего в другом направлении. — Цири! Уверен, тебе не составляет труда смотреть, куда идешь, — голос звучал раздраженно, но она знала, что на самом деле он не сердится. Оправившись от удара о стену, она извинилась. — Ладно, я все равно собирался принести тебе кое-что, — Эскель протянул яблоко и несколько кусков сыра. — Геральт уже в конюшне, беспокоится, не проспала ли ты. Лучше найти его прежде, чем он отправится на твои поиски. Цири слегка вздрогнула и увеличила скорость безрассудного бега, одновременно откусывая большой кусок яблока. Она сочла удачей, что не столкнулась с каким-нибудь другим обитателем крепости. Ламберт бы безжалостно посмеялся над ней, увидев бегущей через коридоры в столь поздний час. Цири ударилась плечом о дверь, сдавленно охнула от легкой боли в суставе, и споткнулась о крутой травянистый холм на пути из главной башни. Появившись в конюшне, она сбросила принесенные вещи в беспорядочную кучу и наклонилась, опираясь руками на колени, тяжело дыша и уставившись на мох, неожиданно оказавшийся совсем рядом с лицом. — Тяжелая ночь? Задыхаясь и чувствуя, как горят от стыда щеки, Цири подняла голову и обнаружила Геральта, глядящего на нее, приподняв темную бровь. Было сложно сказать, забавляется он или действительно удивлен, увидев ее состояние. Она выплюнула случайную прядь волос изо рта и попыталась по возможности вернуть себе достоинство. — Чертовы малиновки. Не давали спать своим пением. — Не ругайся. Припоминаю, ты только вчера пела дифирамбы красоте весны. Кому-то другому Цири, возможно, треснула бы по голове. Но ее вспыльчивость сильно умерил сумасшедший бег по крепости. Как бывало, сохраняя достоинство, она собрала вещи и проскользнула в конюшню, чтобы погрузить их на лошадь. Геральт ждал ее снаружи, лениво делясь яблоком с Плотвой. В долине оставалось темно, но солнце уже посылало первые проблески оранжевого света к моменту появления Цири. Геральт подождал, пока они поравняются, прежде чем заговорить. — Мы поедем на юг, через горы. К вечеру пересечем перевал там, где решались очень немногие, если таковые вообще находились. Охота здесь обычно удачная, но перевал опасен и подвержен лавинам, особенно в весеннее время, когда снег тает. Я рассчитываю, что ты будешь осторожна и не понесешься диким галопом. Цири слышала о лавинах прежде, правда, ближайшую наблюдала только скатив однажды с друзьями большой снежный ком с холма рядом с замком. И не имела ни малейшего желания сталкиваться с подобным ближе. Она резко кивнула, скорее недовольная, что Геральт счел необходимым вообще упоминать о таком. Ей нравилось думать, что он может довериться ее благоразумию после двух месяцев бега от армии Нильфгаарда. — Буду держаться рядом. Мы планируем сегодня выслеживать какую-нибудь дичь? — Лучше продвинуться подальше, — Геральт покачал головой. — Жители Каэдвена серьезно рассчитывают на дичь рядом с ними. Ведьмакам не доверяют и без похищения пищи у близлежащих поселков. С этими словами он пустил Плотву мягкой рысью, и Цири последовала за ним на Аэрре, лошади, подаренной ведьмаками по прибытии, имя которой означало «ветер». Она была быстра, но слегка непредсказуема. Цири никогда прежде не ездила на ней в горы и относилась к путешествию с большей осторожностью, чем обычно. К счастью, Аэрра шла довольно уверенно и без особых проблем по проходам меж высоких гор.***
Несколько часов спустя солнце поднялось высоко, застыв прямо над ними, а не выглядывая из-за высоких горных вершин. Иголки сосен мягко приминались копытами лошадей, когда они проезжали сосновый лес, еще не сильно удалившись от крепости, возвышавшейся за деревьями. Полная восторга Цири вдыхала теплый воздух, оглядываясь вокруг. Здешние земли очень отличались от мест, где она выросла, и вызывали восхищение. С деревьев свисала паутина, сверкая меж ветвей живым кружевом, а стрекозы жужжали там и тут, выхватывая комаров из воздуха. Отдаленная часть сознания напомнила, что большие голубые стрекозы на Старшей речи назывались aeschna — очередной бесполезный факт, оставшийся со времен обучения арифметике и разным научным дисциплинам. По сторонам звериной тропы из ковра сосновых иголок выглядывали маленькие красные мухоморы, еще мокрые от утренней росы. Пятна света и тени покрывали лесную землю, и изредка встречались дикие орхидеи с розовыми колокольчиками и белыми лепестками, тянущиеся ввысь с осанкой знатной дамы на вершине высокой башни. Цири хотела показать все это Геральту, но не знала, как он отреагирует. После лет, проведенных на охоте, в поисках очередного контракта, вероятно, он не обращал внимания на мелочи. И, наверное, путешествовал этим путем сотни раз за свою долгую жизнь. Может быть, его просто уже не интересовала красота гор, запах кристально чистого воздуха. — Что это за цветок? — Цири указала на маленькие орхидеи, растущие большими скоплениями рядом с мелким ручьем, бежавшим вдоль пути. — Никогда не видела ничего подобного. Геральт поднял взгляд и изучил цветок, на который она указывала. Он нахмурил брови, будто пытаясь вспомнить что-то давно забытое. — Башмачок бараноголовый, — сказал он, как бы удивляясь своему знанию наряду с Цири. — Корни можно использовать как успокоительное, или для снятия мышечных спазм. Чувствуя, будто затронула что-то, Цири указала на несколько других растений. Через мгновение Геральт ответил, как они называются, а также какими медицинскими свойствами обладают. — Где ты узнал все это? — спросила Цири, чувствуя восторг; она сильно интересовалась растениями и их медицинским использованием, насмотревшись на цинтрийцев, умирающих главным образом из-за отсутствия знаний о лечебных растениях. — Можешь научить меня распознавать травы? — Молодой ведьмак очень рано учится, какие растения в охотничьих землях можно использовать для лечения. Это позволяет сразу понять, что можно брать в пределах досягаемости руки, когда обездвижен. Цири на мгновение испугалась, что слишком насела. Любые упоминания Геральтом прошлого или тренировок в Каэр Морхене обычно сразу заканчивали беседу, независимо от темы. Но он показал еще несколько деревьев и растений по пути через болотистую местность, разговаривая больше, когда-либо после встречи в Соддене. — Жизненное дерево, — Геральт указал на ствол с тонкой корой, — используют при лечении жара и кашля. Вот аир, его истолченные корни применяют при головных болях и головокружении. Зубровку можно жечь, чтобы спастись от насекомых, и вдыхать для очищения легких после инфекции. Так продолжалось некоторое время. Когда не попадалось ничего интересного для разговора, они ехали в молчании. По мере продвижения местность становилась более скалистой, а деревья — тонким и низкорослыми, искореженными и согнутыми ветром, словно старухи. Меж камней мелькали маленькие ящерицы, а сами валуны стали значительно интереснее. Несколько раз Цири казалось, что она видит очертания ракушек, отпечатанные на камнях, но она отвергла мысль, как невозможную. Они находились на склоне горы, и здесь не было моря на несколько лиг к западу. Но когда они поднялись на часть горы, когда-то пережившую оползень, маленькие спиральные формы начали встречаться все чаще. Валуны размером с дом покосились, словно весили не больше игрушек, некоторые из них тоже покрывали странные отпечатки. Наконец, Геральт остановился под защитой большой глыбы и спешился. — Можем остановиться и перекусить, прежде чем поедем дальше. Разомни ноги, я не планирую снова останавливаться, пока не доберемся до места ночного лагеря. Цири спрыгнула со спины Аэрры и немедленно забралась на большой валун, собираясь лучше рассмотреть осыпь. Далеко внизу она увидела искрящееся изумрудно-голубое озеро, отделенное рядами высоких хвойных деревьев, гордо выстроившихся на склоне горы, как солдаты. Когда Цири провела руками по валуну, нашлись явные отпечатки морских раковин и других беспозвоночных. — Геральт! — позвала она, слишком заинтересованная и удивленная, чтобы сдерживаться. — Иди, посмотри! Здесь ракушки, прямо на горе! А на лиги вокруг нет моря! Подняв взгляд и увидев порозовевшую, с растрепавшимися на ветру волосами Цири, присевшую на валуне, Геральт одарил ее редкой улыбкой. — Здесь когда-то было море, еще до Слияния Сфер, — он гибким движением подтянулся и оказался на скале, бросив Цири яблоко и немного сыра. — Когда оно исчезло, создания, что жили здесь, остались без защиты. Они погибли, и их тела похоронил ил, со временем превратившийся в камень. Цири изумленно смотрела на него, а тонкие нити волос забирались ей в рот, подхваченные ветром. — Ты врешь. Здесь никогда не было моря. Как тут жили люди? Где ходили животные? Геральт откусил большой кусок яблока и откинулся на руку, поправив ремень меча за спиной и глядя на изумрудное озеро. Нога, заброшенная на колено, покачивалась вверх и вниз, а волосы трепал ветер. — Это было до людей, и животных, знакомых нам. Со временем, моря замерзли, а потом растаяли. Окончательно потрясенная, Цири некоторое время обдумывала его слова, проводя руками по камням. казалось странным, что она сидит на дне древнего моря. Эта мысль заставляла ежиться, пока через какое-то время удивление не прошло. Геральт долгое время оставался безмолвен. Он закрыл глаза, опустился спиной на скалу, сложил руки на животе и вытянул ноги, оставив ступни свешиваться с края. В голове Цири пронеслась озорная мысль сунуть кусочек сыра в его слегка приоткрытый рот, но инстинкт самосохранения быстро отмел подобные глупости. Она никогда не видела Геральта таким расслабленным, и не хотела делать ничего разрушающего чары, и в конце концов, легла рядом, глядя на мягкие облака, пролагавшие путь по небу и исчезавшие за отвесным склоном горы. Цири не провалилась в сон, но определенно не совсем бодрствовала, когда Геральт, наконец, поднялся и несколько раз глубока вдохнул. — Идем, пора ехать, если мы хотим достигнуть лагеря до темноты. Цири села и потянулась, пока Геральт спускался с большого валуна. Последовав за ним, она обнаружила, что он ждет ее внизу с каким-то предметом в руках. Он протянул его, и она увидела маленький камешек с идеально круглой раковиной, размещенной в центре. — Положишь в своей комнате, когда вернемся в Каэр Морхен. В покоях пусто. Это поможет немного оживить их. Второй раз за день Цири совершенно неподходящим для княжны Цинтры образом открыла рот. Она никак не ожидала, что Геральт вообще замечает пустоту и обезличенность комнат в Каэр Морхене, а тем более, ее сложности привыкания к месту, столь непохожему на дом. Цири взяла камень, сопротивляясь побуждению быстро выхватить его. Малой частичке ее души хотелось рыдать, пока она прятала подарок в седельные сумки, заботливо обернув в рубаху. — Спасибо, — прошептала она, не зная, что еще сказать, и не привыкнув к таким знакам внимания. — Он замечательный. Геральт кивнул и поймал ее взгляд, опасно балансируя на валуне, нависавшем над землей. Цири надеялась, что смогла передать признательность, невыразимую словами. Плотва потянулась к нему и, фыркнув, грубовато толкнула, словно напоминая, что ожидает возвращения на дорогу. Это заставило Геральта слегка нарушить равновесие и отступить на открытое пространство, удерживая баланс. Правая нога с громким хрустом коснулась земли. — Черт, Геральт! — Цири бросилась вперед слишком медленно, чтобы поймать его, а он уже вновь обрел равновесие, бросив на нее взгляд. — Не ругайся, — проворчал Геральт, обеими руками щупая лодыжку. — Просто растянул. Буду в порядке через пару дней. Нога выглядела слегка неустойчиво. Он взял Цири за руку, усаживаясь на камень, и выглядел недовольным собой. Она опустилась рядом, прижавшись к нему плечом. Они провели так несколько минут. Геральт помассировал лодыжку, после чего куда увереннее поднялся и неловко похромал к Плотве. Цири поморщилась, наблюдая за его посадкой в седло, куда менее изящной, чем обычно. Выпрямившись, он позволил правой ноге свободно повиснуть рядом со стременем. — Уверен, что стоит ехать до самого вечера? — громко спросила Цири с сомнением, стараясь перекричать заметно усилившийся ветер. Предстоял долгий путь до покрытого снегами перевала, а полдень давно прошел. — Ты говорил, перевал опасен, я не уверена, что хорошая мысль пересекать его, когда у тебя в стременах только одна нога. Геральт решительно качнул головой. Не знай Цири его лучше, она бы засомневалась, не румянец ли на горящей коже ведьмака, но она знала — эта способность отнята у него Испытаниями. — Мы не будем терять день пути из-за моей небрежности. Я почувствую себя лучше через несколько часов, а к перевалу снова смогу ехать нормально. Цири пожала плечами. Наверное, он путешествовал этим путем сотни раз, и она не собиралась подвергать сомнению его оценку своих пределов. Она вскочила на Аэрру, и они отправились в путь сквозь свистящий ветер и пустынные скалы.