***
Когда Чонгук впервые пришёл к парню домой после течки, очень долго боролся с чужим смущением. Чимин от стыда и взглянуть на него решиться не мог. Но всё исправили порции наивкуснейшего красного бархата и безалкогольный малиновый пунш, источающий умопомрачительный аромат ягод и пар, поднимающийся над двумя стаканчиками в одноразовом держателе. После неубедительных отнекиваний альфа лишь настойчиво всунул ему в руки свои подношения и, больше не дожидаясь приглашения, зашел в квартиру. Вроде всё шло по плану, дверь открыли, принесенную вкусноту приняли, даром что Чимин и слова не проронил находясь в немом шоке. Придя в себя, он молча забрал пальто, повесил его на крючок и провёл гостя внутрь небольшой, но очень уютной квартиры. Всё прекрасно, да только вот отведать угощения омега до последнего не соглашался, сетуя на то, что ему нельзя сладкое. Под чужим пристальным взглядом Пак отхлебнул напиток и, сверля глазами дырку в горшке с фикусом, аргументировал тем, что, вообще-то, сидит на диете, но это по-секрету. Будто бы Чонгука подобное могло остановить. В душе он сильно возмутился такому расточительству. Ведь тот за те пять дней, проведённых в бреду и мыслях, далёких от забот о приёмах пищи, точно скинул несколько килограмм. И это — вразрез всем усилиям альфы, который пытался старательно и исправно кормить его на протяжении всей течки. Апогеем личной трагедии мужчины стали мягкие щёки, успевшие немного осунуться и потерять свой привычный румянец. Нет, так не пойдёт. Чонгук не позволит. Поэтому с этой же минуты он решил, что начнёт следить за тем, чтобы Чимин не ограничивал себя во вкусняшках. Если придётся, даже будет кушать с ним за компанию, пока не придумает, как ещё убедить его в том, что незачем отказываться от того, что нравится. Тем более, когда это в меру. С такими темпами Чону придётся тратить на тренажёрный зал на пару часов больше. В голове проносится мысль о том, чтобы пригласить парня с собой. Может, Чимин согласится ходить заниматься вместе с ним. Вот и способ держать себя в тонусе, а не сидеть на траве.***
Чонгук кончился как самодостаточный и взрослый человек. Вот прям только что. В тот самый момент, когда абсолютно беззастенчиво залип на чужих губах, измазанных в креме и крошке торта. А когда Чимин, всё внимание которого обращено к сладости, начал облизывать свои перепачканные пальцы, то чуть не кончил ещё раз, но уже иным образом. Чону давно так стыдно за себя не было. В душе он, честное слово, плачет. И заодно благодарит всё, что только можно. Да тот же несчастный фикус за то, что омега на его заалевшие щёки и увлечённый взгляд принявших округлую форму зенек, которыми он следит за каждым движением парня, внимания не обращает. Но всему приходит конец. — Ты чего так смотришь? Я очень сильно измазался? — все-таки незатейливые наблюдения заставили парня почувствовать на себе чужой взгляд. Стушевавшись и жалобно, до невозможности очаровательно нахмурив брови, он наконец установил с этим вмиг ополоумевшим альфой зрительный контакт. Что, к слову, возымело успех, заставив Чонгука сфокусироваться на чужих глазах и оторваться от созерцания губ, соблазнительно облизывающих покрытые сладким липким слоем пухлые пальчики. — Нет, что ты. Я просто засмотрелся. Ты очень умилительно ешь, — отвечает мужчина честно настолько, насколько ему позволяет сложившаяся ситуация. Ну не сказать же в лицо, что он готов прямо сейчас взять и самостоятельно его вылизать. Причём не только там, где остался крем, а всего. Прям полностью. Целиком. Чону кажется, что Чимин в сладости не уступит ни одному десерту. — Спасибо? Но это немного напрягает, — обращается к нему парень после небольшой запинки, во время которой кое-кто успел отправиться вновь в очень увлекательное путешествие куда-то на задворки своей фантазии. — Ты тоже давай ешь, я один не буду. — Да, конечно, — Чонгук правда очень пытается вернуться к реальному миру. Они сидят очень близко. Наклонись немного вперёд, и губы столкнутся с теми, что напротив. Чимин о чем-то рассказывает, Чон слушает же вполуха, наслаждаясь чужим размеренным тоном и мелодичным голосом, его молочно-медовым запахом, который незримо вдыхает, стараясь как можно лучше прочувствовать все его тональности, самые малозаметные нотки, пропустить через себя, запомнить. В какой-то момент его мысленный поток полностью прерывается. Будто открытый кран резко закрутили и вода прекратила своё движение. Скинув оцепенение, Чонгук с замиранием сердца обнаруживает своё лицо в паре сантиметров от чужого. Тогда в его голове начала всплывать последовательность, которая верной спутницей подвела к такой неловкой, но, что душой кривить, приятной ситуации. Полностью зачарованный, альфа не мог справиться с желанием захлебнуться в запахе омеги. Ощущение собственного, мешающегося с омежьим, будоражило сознание. Не всем нравится запах чая с бергамотом, но если к нему добавить молоко и мёд, получается великолепная симфония. Чонгук словно сквозь толщу воды чувствует жизненно важную необходимость сделать глоток воздуха. Затем ещё один. Надышаться, а не захлебнуться. В реальности же, вне его сознания, альфа жаждет находиться как можно ближе к омеге. У мужчины сил на Чимина никаких не хватает, самообладание по швам расходится. Он не понимает, что происходит, но знает, что ему нужно. Почувствовать. Почувствовать этого конкретного человека напротив хоть немного. Всё, что ему нужно, это маленькая толика такого родного душе запаха. Чтобы кожа к коже, чтобы тепло по венам растеклось, затмило разум и больше думать ни о чем не приходилось. Устав бороться с собой, заглядывает в глаза цвета жженой карамели, тихо шепчет: «Можно?». Сталкиваясь с непониманием, овладевшим чужой мимикой, объясняет: «Я не знаю почему, но мне невыносимо нужно обнять тебя. Чувствую, что если не сделаю этого, то умру. Как бы смешно это не звучало.» Но Чонгуку не смешно, впрочем, как и Чимину. Последний вполне осознанно делает шаг навстречу желаниям альфы. Пак неуверенно обхватывает ладонями чужие предплечья, постепенно поднимается выше. Ощупывает его руки, нежно массирует напряжённые из-за нервно сжатых кулаков на коленях мышцы, стараясь помочь Чонгуку немного расслабиться. И, не желая более медлить, резко тянет грузное тело на себя. Нос альфы утыкается прямиком за ухо, в самый эпицентр дурманящего запаха. В блаженстве глаза прикрыв, альфа полной грудью вдыхает в себя смешанный с собственным усилившийся запах омеги в своих руках. Чонгука конкретно кроет, кажется, кровь в его жилах планирует дойти до температуры кипения. Жарит не по-детски. — Чёрт, Чонгук! — шокировано выдыхает омега прямиком ему в затылок. — Ты сдурел что ли? Серьёзно, у тебя гон? Какого хрена, бестолковщина? Стоп. У него что? Какой ещё гон? Это совершенно не смешно, но в этот раз он не сдерживает истерического хохота. Вот и прилетела ответочка, а ещё удивлялся, почему у парня течка так неожиданно началась. Докатился. Видимо, кое-что, а точнее кое-кто — конкретно подогрел задницу его альфе, раз уж тот впервые за достаточно долгое время решил заворочаться в голове и напомнить своему человеку о том, кем он является. Между прочим, он альфа молодой, состоятельный, привлекательный и в полном здравии. Вдруг полное здравие решит неожиданно покинуть его, а всеми своими возможностями воспользоваться попросту не успеет. Так не пойдёт, не дело, чтобы такой член пропадал. Отчаянно выдохнув, Чонгук расслабляется, обмякая и распластываясь кондитерской патокой на омеге, вдавливая своим весом в диван. Чувствует на себе руки, нежно поглаживающие спину, после пальцы, зарывающиеся в его волосы и приятно массирующие голову. Тепло и комфортно. — Оставайся у меня. — Что? — Чону кажется, что ему послышалось. — Говорю, оставайся у меня. Взаимопомощь, все дела, — уверенным голосом повторил Пак. — Нет–нет, я не могу, — альфа быстро замотал головой в отрицательном жесте. — Я могу сорваться, из-за тебя моя сдержанность и так ни к черту. — А я тебе доверяю, — широко улыбается омега и просовывает ладонь под его подбородок. Он приподнимает чужую голову со своей груди и ловит взгляд альфы, что, невзирая на своё помутнение, прекрасно различает в его глазах искорки интереса и искреннего доверия вперемешку с лёгким волнением, а зардевшие щёчки, кажется, приобретают ещё более насыщенный оттенок. Чимин тянет его к себе, прося таким образом подтянуться чуть выше. Чон безропотно выполняет немую просьбу и оказывается лицом к лицу с младшим. Далее для него, будто в замедленной съёмке, происходит что-то невероятное. Он получает лёгкое, едва ощутимое касание мягких губ к своим. Альфе дали зелёный свет. Чонгуку крышу сносит окончательно. Он вгрызается, кусает, лижет, дарит все накопившиеся чувства, ощущая ответные.