Behind Blue Eyes

Случайности… Сколько их в нашей жизни? На самом деле, все наше существование состоит из разного рода случайностей, которые приводят нас к тем или иным результатам. Я привык думать, что контролирую если не все в своей жизни, то не меньше восьмидесяти процентов. Как бы мне не хотелось быть похожим на отца, я все же перенял это его качество, хоть и старался сгладить углы. Я сбежал из семьи, отправившись в армию. Очень оригинально — пытаться избавиться от вечного контроля в казарме. А главное — логично. Но мне нравилось. Вот только там мою иллюзию контроля многократно усилили, а в МИ-6 отточили до идеала. Всегда просчитывать шаги на несколько ходов вперед, выполнять команды наставников, не лезть в пекло, если нет четкого плана — вот он, идеальный рецепт успешной работы в спецслужбах. Только спустя много лет я понял, что контроль, который почти возвел в абсолют, был обманчивым. На самом деле все решает случай. Ну или почти все. Алекс по случайности зашел в тот бар, чтобы познакомиться с девушкой и наткнуться в ее квартире на пособника террористов. Агата случайно оказалась в тюрьме в ночь побега. Дальше случайности множились и разрастались, как снежный ком, чтобы перерасти в полноценную лавину. — Связь оборвалась, — потерянным голосом озвучил Александр очевидное. — Это Фредерик! Больше просто некому. Я… Мне не нужно было дослушивать предложение. Я и так знал, что он скажет. Точнее, сделает. Сорвется, бросив все, и помчится спасать девочек, сам не зная от чего. Мне хотелось того же. Но я все еще помнил, зачем мы здесь. Таймер на бомбе отлично напоминал об этом, тревожно мигая красным светом. — Мы не знаем, что там произошло, — я попытался говорить ровным голосом, но у меня это не получилось. — Успокойся. Сейчас разберемся с бомбой и поедем к ним. Пару секунд Алекс молчал, нервно сжимая кулаки, но потом посмотрел на бомбу, обвел взглядом здание реактора, и вымучено кивнул. — Тогда сейчас быстро выносим ее и сваливаем. — Эм… Да… Только, если помнишь, мы завалили вход, — как будто извиняясь, произнес я. — Нужно искать другой выход. Вместо ответа Нильсен выругался, снова достал свой телефон, который выглядел все же немного лучше, чем мой, и открыл карту. Резкие, почти отрывочные и максимально быстрые движения выдавали то, насколько он напряжен. Не могу сказать, что я чувствовал себя лучше. Тревога об Агате, Еве, даже о Рэйчел съедала изнутри. Я так и не смог смириться с отсутствием контроля, несмотря на весь тот философский бред о случайностях, которыми я забивал свой мозг последние годы. Склонившись над экраном, мы начали судорожно изучать план здания, который раздобыла Ева. И очень скоро пришли к неутешительному выводу — другого выхода из здания нет. — Черт! Этого не может быть! Здесь должны быть запасные выходы! — Так они есть, — безэмоциональным голосом ответил Александр, кивнув на пожарные лестницы, которые из этой комнаты вели вверх, на верхние, технические этажи. Вот только воспользоваться ими в нашем положении было нельзя. Узкие лестницы не только не предполагали подъем пятидесятикилограммовой бомбы. Вокруг них стояли ограждения, какие делают, чтобы у человека было меньше шансов свалиться в пропасть. Пропихнуть эту бомбу под них было нереально. Даже если бы мы раздобыли трос, это бы не помогло — пространство вверху было поделено на этажи, и эта узкая лестница была единственный проходом. — Окна? — спросил Алекс. — Ты видел здесь хоть одно? Они все остались в здании обслуживания, а это исключительно техническая часть. Нужно осмотреть здание, — пришел я к единственному возможному выходу. — Ты бери эту часть, а я посмотрю здесь, — указал я пальцем на карте направления. — Заодно посмотрю на завал, может через него все же можно пройти. Встречаемся здесь через десять минут. Я еще раз бросил взгляд на таймер, который сейчас находился на отметке пятьдесят шесть минут, и бегом отправился к предполагаемому выходу. Завал все же был серьезный. Две стены обрушились полностью. Просвет был, и пролезть здесь в принципе, было возможно. Но только налегке. А вот бомбу уже не вытащить. Снова провал. Разбирать слишком долго, да и опасно — может рухнуть все остальное. Осмотр остальных частей здания не дал никаких весомых результатов. Ничего, что было бы похоже на адекватный план без части про самоубийство. Если Нильсен ничего не нашел, то мы в полной заднице. — У тебя что-нибудь есть? — спросил я, подбежав к Александру, который уже ждал меня на месте, задумчиво вертя в руках телефон. — Нет, — прошипел он сквозь зубы. — Агата по-прежнему не отвечает, хотя она все еще в том же домике, — с досадой бросил Нильсен и дернулся, как будто хотел швырнуть телефон о стену, но только сильнее сжал его в руке. — Выходов нет. Там только паровая камера и вентиляционный корпус. Ни дверей, ни окон. Только те же чертовы лестницы. Что у тебя? — Вход завален. Мы с тобой пролезем, а вот бомба нет. — Как думаешь, если отнести ее просто подальше от самого реактора… — Александр не договорил, наверное, поняв всю безнадежность этой затеи. — И куда именно мы ее отнесем? В паровую камеру, которая взорвется и повредит систему, после чего уже рванет и сам реактор? Или в вентиляцию, взрыв в которой приведет к тому же результату? Александр скривился, как будто и сам это понимал, просто не хотел озвучивать. Хотя почему как будто? Так и было. Он бросил еще один взгляд на таймер, который находился уже на отметке в сорок три минуты. — Значит, будем пытаться вытащить через завал. Может, если его хоть немного разобрать… — Не успеем. Даже при лучшем сценарии, если камни удастся сразу же сдвинуть, а на головы нам не начнут падать новые, чтобы проделать достаточный проем, на работу уйдет не меньше получаса. Из здания бомбу мы, может быть, и вынесем, но взорвется она прямо у нас в руках... У меня есть идея получше, — вздохнул я, так как понимал, что она нифига не лучше. — Помнишь место, куда нас загнали террористы? Там еще была такая огромная свинцовая дверь. — Помню, — кивнул Александр, а во взгляде промелькнула надежда, и небольшое желание врезать мне за то, что тянул и не сказал об этом сразу. — Так вот, она ведет в хранилище радиоактивных отходов. — Кхм… Сэм, скажи мне, как твою голову посетила идея, что устроить взрыв там, где хранят радиоактивные отходы, будет лучше, чем в вентиляции? Это слишком гениально даже для тебя. — Ты не дослушал, — закатил я глаза. — Если помнишь, в нескольких километрах к северу отсюда уже давно построен отдельный комплекс для хранения таких вещей. Сейчас в том здании, которое я нашел, пусто. Но главное в другом. Это место не связано напрямую с работой реактора, а еще очень сильно напоминает бункер. Железобетонные стены толщиной в метр. Двери — те самые — могут, кажется, выдержать ядерный взрыв. Я думаю, если запереть там бомбу, он может выдержать. Взрывная волна, конечно, все равно будет, но сам реактор, наверное, не повредит. Немного подумав, Александр кивнул. Я понимал его сомнения. План откровенно паршивый. Но другого не было. Оставалось только надеяться, что этот бункер действительно выдержит.

***

— Ну и как опустить эту долбанную дверь? — спросил Нильсен, со злостью глядя вверх. Выглядела эта дверь более чем солидно — толщина около метра, а длина почти во всю стену. Но, увы, любоваться на нее можно было только в разрезе, наблюдая снизу вверх. Опускаться она не собиралась. Панель управления была расстреляна так, что от нее осталась лишь месиво из испорченных микросхем. — Никак, — вздохнул я, понимая, что сейчас все же получу по морде за утаивание такой информации. — Ну и нахрена мы сюда эту бомбу тащили? С таким же успехом можно было оставить ее на прежнем месте. Или ты решил подкачаться перед катастрофой? Сэмми, чтобы улучшить фигуру тебе не нужно таскать тяжести. Лучше запишись на стрип-пластику. — Да иди ты, — беззлобно, больше для проформы огрызнулся я. — Дверь можно закрыть… Изнутри… На несколько секунд повисла тишина, пока Александр осознавал мои слова. — Повтори, что ты сказал? — Эту дверь можно закрыть только изнутри. Ты же сам видишь, здесь панель управления раздолбана в хлам. — Выбежать пока она закрывается? — Нереально. Я уже пробовал. Даже до середины не добежал. Снова повисла тишина, но очень скоро ее разорвал почти истеричный смешок. — Ну что ж, я подозревал, что все примерно так и закончится, — хмыкнул Александр, присев прямо на пол и прислонившись к стене. Я опустился рядом, — Для полноты эффекта сейчас нужно закурить. Даже жаль, что никто из нас не курит. Такая сцена пропадает… — Алекс… — Только не говори, что на смертном одре наконец решил признаться мне в чувствах. Это будет слишком драматично. У нас оставалось чуть больше получаса, а где-то там, в сотне километрах от АЭС, в неизвестной опасности находились девочки. Но мы все равно около минуты молчали, думая каждый о своем. Нам обоим было понятно, что одному из нас придется остаться. И нужно было время, чтобы смириться с этим. — Знаешь, я сейчас такую ванильную хрень скажу, за которую мне нужно по лицу хорошенько проехать, но ты этого, пожалуйста, не делай. Предпочту умереть таким же неотразимым, — нахально улыбнулся Нильсен. — Я рад, что познакомился с тобой. Ты, конечно, редкостный зануда, но друга лучше у меня не было. — Взаимно, — грустно бросил я. — Прощаю тебя за мою сломанную руку. И за нос. И за… — Так, хватит вспоминать все мои заслуги. И прощаний тоже достаточно, а то я сейчас заплачу, а потом у нас месячные синхронизируются, — Алекс на секунду замолчал, а затем добавил уже с более заметным надрывом. — Главное — вытащи Агату. И присматривай потом за ней, ладно? — Нильсен, с чего ты взял, что здесь останешься ты? — Почему бы и нет? — хмыкнул он. — Это изначально была моя история. Это я влип в нее по уши, угробил свое имя, репутацию, считаюсь погибшим во всем мире. Ты вообще мимо проходил. У тебя еще все может быть хорошо. Обратно в МИ-6, может, и не возьмут, но самоволку простят, учитывая обстоятельства. — А как же Агата? — ударил я по больному и заметил, как его лицо исказилось в гримасе. — А как же твои родители? — парировал он. — У них есть еще два ребенка. Более правильных и не таких мятежных. — Сэм, — серьезным голосом припечатал Нильсен, глянув на меня исподлобья. — Это ведь моя страна. Что возразить на этот аргумент я уже не нашел. Собственно, и весь предыдущий диалог был для проформы. Я ведь знал, что Нильсена не переупрямишь. Это была просто попытка оттянуть неизбежное. Выдержав паузу, я с заметным трудом кивнул, соглашаясь с его словами. Александр поднялся и подал мне руку, помогая встать, а затем порывисто обнял. — Черт! Не думал, что прощаться с тобой будет так сложно. — Я тоже, — тихо, почти неслышно шепнул я, потянувшись рукой в карман. — У тебя все будет хорошо, малыш Сэмми. Возьмешь мой телефон. Там… Договорить он не успел. Я наконец достал шокер и, прижав его к бедру Нильсена, нажал на кнопку. Пару раз дернувшись, друг начал падать, но я подхватил его тело, аккуратно опуская на пол. Пошевелиться он не мог, но продолжал оставаться в сознании. Хоть и в шоковом состоянии. — Прости, но по-другому никак. Я отрегулировал мощность, минуты через три уже сможешь двигаться. Ты знаешь, что делать потом. Спаси девочек, Алекс. Тогда будем в расчете, — вымученно улыбнулся я. Развернувшись и прилагая все усилия для того, чтобы не обернуться, я зашел в этот своеобразный бункер и, дрожащими руками вбил команду блокировки двери. Только после этого я бросил взгляд туда, где продолжал лежать Александр. С такого расстояния его было не видно, но я все равно продолжал смотреть, пока дверь полностью не опустилась. Ты был не прав, Нильсен. Это у тебя все будет хорошо. Пора бы тебе уже оставить свой фатализм и понять, что у тебя есть все для счастья. Если перестанешь строить из себя идиота, женишься на Агате, заведешь детей, которые потом притащат к тебе домой кошку или собаку. Как бы ты ни ерничал, но белый заборчик — это как раз для тебя. Ты достоин счастливого финала. Как и она… Бросив взгляд на бомбу, которая стояла у самой дальней от реактора стены, я подошел к ней и начал осматривать. Не то чтобы я надеялся обезвредить ее в одиночку, не имея никаких знаний о непростой науке сапера, но умирать, сложа руки было слишком… Мучительно. Невыносимо. Не в моем характере. Можно смело подставлять любой вариант, каждый из них окажется правильным. Мои размышления перевала мелодия телефонного звонка. Ну что ж, этого я тоже ждал. Общий канал связи был разорван, но связь по-прежнему работала. — Открой эту долбаную дверь! — начал вопить Нильсен, как только я поднял трубку. — Ты же знаешь, что я этого не сделаю. — Сэм, открой, иначе я… — Что? — рассмеялся я. — Надерешь мне задницу? Прости, Нильсен, твои угрозы больше не действуют. Ты меня при всем желании не достанешь. Я здесь в полной безопасности и могу не опасаться твоего гнева. Нелепо шутить в самых хреновых и неуместных ситуациях обычно прерогатива Александра. Но в этот раз поток сортирного юмора полился из меня. Вот уж не думал, что это заразно. Кажется, я подцепил от Нильсена кретинизм. Хорошо, что развиться не успеет. — Сэм, мать твою! Открой! — Не открою. И ты понимаешь почему. Ты бы тоже не открыл, — этот аргумент подействовал. Александр замолчал, но в трубке все равно слышалось гневное дыхание. — Ты лучше знаешь Швецию и Фредерика. У тебя банально больше шансов их найти и вытащить, где бы они ни находились. Так что теперь моя очередь просить — спаси девочек. Иначе я начну являться тебе в виде призрака, — хмыкнул я. — Сэм… — Не трать время, Алекс. Мы и так задержались. Тебе пора идти. — Я не могу… — надломленный голос ударил по нервам сильнее, чем сегодняшняя перестрелка. — Можешь. Ты ведь мой лучший друг… Береги себя. И не налажай, как обычно, — усмехнулся я и сбросил вызов, блокируя номер Алекса. Отключив связь, я несколько секунд пытался привести дыхание в норму, а потом вернулся к бомбе. Провода, провода, контейнеры с кристаллическим порошком и металлический ящик, в котором скрыт взрыватель. Теоретически, нужно добраться до него и тогда появится хоть какой-то шанс. Как там говорила Рэйчел? Резать все подряд, до нужного рано или поздно дойдешь… Я очень надеялся, что это правило будет работать и здесь. Следующие двадцать минут я потратил на то, чтобы попытаться вскрыть ящик с помощью подручных средств. «Набор юного сапера» я забрал с собой, поэтому выбор инструментов был огромным. Но ни один из них не смог справиться с задачей. Как бы я ни ковырял края, ни пытался поддеть слабые места, он не поддавался. Этот ящик был как будто отлит из цельного металла. А точнее — края были приварены, поэтому просто открутить пару шурупов и добраться до самого ценного было невозможно. Когда на таймере осталось семь минут, я отбросил инструменты, присаживаясь напротив. В моих попытках нет никакого смысла. Так хоть отдохну немного. Конечно, по идее нужно бороться до последнего. Но когда ты понимаешь, что это бессмысленно, становится как-то мерзко. Досада и ощущение собственной никчемности — совсем не те чувства, с которыми хочется умирать. Если быть честным, умирать вообще не хочется. Не так! Снова из-за глупых случайностей, которые, как оказалось, определяют все. Придурки с гранатометом случайно завалили вход. А другие придурки случайно расстреляли панель управления дверью. Все, что привело меня сюда, было просто набором нелепых случайностей. И то, что ящик с взрывателем сейчас расположен так, что я могу его видеть, тоже было долбаной случайностью! Боже! Что может быть банальнее и глупее, чем сидеть и смотреть, как часы отсчитывают последние минуты? Умирать в одиночестве оказалось на удивление страшно. Не думал, что это действительно важно — иметь кого-то рядом. Хотя, наверное, страшно было бы в любом случае. Взгляд сам собой метнулся к телефону, который по-прежнему работал. Можно было кому-то позвонить или написать. Вот только кому? Агате? Еве? Александру? Родителям? С Александром я простился. Агата и Ева не поднимут трубку и даже если оставить им сообщение, не факт, что получат его. Нет, нельзя об этом думать! У них все будет хорошо! Из всех вариантов у меня оставались только родители. Поднимет ли мама трубку ночью? Что я ей скажу? Нужно ли вообще что-нибудь говорить? И если нужно, то что? Обычно в таких случаях признаются в любви. Говорят какие-то хорошие, приятные вещи. Вот только тем, кто остался жить, от этого потом только хуже. Смириться со смертью сына непросто. Смириться с тем, что слышала, как сын умирает — невозможно. Нет, звонить им точно не стоит. Но и промолчать было выше моих сил. Что сказать? Вариант про любовь я уже отмел. А больше писать и нечего. Пожаловаться на то, насколько все несправедливо? Хотелось бы. Боже! Как же мне хотелось, чтобы кто-нибудь меня пожалел, сказал, что так не должно быть, убедил открыть дверь и уйти отсюда. Это ведь так несправедливо! Так не должно было случиться. Хотелось бросить все к чертям и выйти из бункера. Останавливало то, что за моим решением стоит долбаная катастрофа и тысячи жизней. Да и не успею я уже. Родители не заслужили такого непутевого сына. Конечно, с отцом мы никогда не были близки, но, наверное, ему все равно будет сложно. А мама… Как попрощаться с ней? Писать длинное письмо и изливать все чувства все равно уже нет времени… Еще немного повертев телефон в руках, я набрал короткое: «Это был мой выбор». Отправить. Ну вот и все. Дел больше нет. А на таймере оставалось еще две минуты. Очередной взгляд на эти часы снова заставил пульс ускориться, а дыхание — сбиться. Сделать вздох оказалось на удивление сложно. Умирать в одиночестве, конечно, страшно. Но с другой стороны, хорошо, что никто не видит этой слабости. Странное чувство. С одной стороны, хочется ощущать поддержку. Но с другой… Хватило бы у меня силы воли достойно встретить смерть, если бы на меня были направлены чужие взгляды? Говорят, что в такие мгновения перед глазами пролетает вся жизнь, всплывают лица любимых. Но вместо этого противная досада перемешивалась со злостью, сдавливая грудь и туманя разум. Я злился на все! На Швецию с ее атомной энергетикой. На этих террористов. На гребаные случайности! Пятьдесят девять секунд Интересно, меня будут считать героем? Вряд ли. Такие дела обычно очень хорошо засекречиваются. А учитывая мое последнее место работы, мечтать о славе и вовсе глупо. Пятьдесят две секунды Жаль, при других обстоятельствах, может, хоть какую-нибудь лавочку моим именем назвали бы. Сорок шесть секунд Боже! Надеюсь, это все не зря и этот бункер действительно выдержит. Сорок одна секунда А ведь если выдержит, его не станут открывать. Место, где хранились радиоактивные отходы после взрыва должно быть очень глубоко законсервированным. Тридцать три секунды Пора смириться с тем, что нормальных похорон у меня не будет. Двадцать восемь секунд Впрочем, даже если этот бункер откроют, от тела все равно ничего не останется. Двадцать пять секунд Кулаки сжались, оставляя кровавые лунки на ладонях и заставляя мышцы напрягаться до боли. Двадцать одна секунда Жаль, я так и не узнаю, все ли в порядке с Агатой. Остается только надеяться, что Нильсен справится. Восемнадцать секунд Так хочется ему позвонить и спросить хотя бы нашел ли он ее. Но нельзя. Связь все равно оборвется прежде, чем я успею что-то узнать. Тринадцать секунд Нужно надеяться на лучшее. И думать о том, что она будет счастлива… Пусть и не со мной… Десять секунд Интересно, какой будет моя последняя мысль? Вот бы что-нибудь хорошее… Девять секунд Черт! Как же не хочется умирать! Восемь секунд Почему так глупо? Почему именно сейчас? Семь Почему я не мог сдохнуть где-нибудь в бою? Почему я должен смотреть на этот чертов таймер? Шесть Успокойся! Не стоит тратить последние секунды на злость. Вспомни о чем-нибудь хорошем. Пять Твои друзья останутся живы! Радуйся, придурок! Четыре Надеюсь, родители все же поймут. Отцу знакомо чувство долга. Он может. Три Закрой глаза. Наверное, будет не так страшно. Два А не такой плохой была эта жизнь… Один