Простая история

Сначала была пустота. Благословенная, черная и немая. Однако привыкнуть к ней Игорь так и не успел – осенний Петербург всплыл перед ним серым дождливым маревом. Вокруг было на удивление тихо и пусто – ни машин, ни людей, ни птиц. Почти спокойно – и все-таки неспокойно совсем. Лишенный своей суеты, Питер выглядел мрачным, едва ли не зловещим. Он замерз, оцепенев в своем одиночестве. У Екатерининского сада ветер разбрасывал по асфальту осенние листья. Игорь шагал вдоль молчаливого Невского проспекта. Он искал взглядом хоть кого-нибудь, кто не был бы дворцом или тротуаром, но все было напрасно: город как будто опустел совсем. Слева, у Александринского театра, мелькнул силуэт – и Гром, не ожидав от себя такого, сорвался на бег. Вблизи одинокий человек в телогрейке оказался пожилым дворником. Выглядел он до боли знакомым – воспоминанием из ностальгического прошлого. – Ты чего это, сынок? – спросил он. – А где все? – выпалил чуть запыхавшийся Игорь. – Не знаю, – дворник пожал плечами и как-то тепло улыбнулся. – Это ведь твой сон, Игорь. Гром распахнул глаза. Комната его старой квартиры утопала в ночной мгле. Утро выдалось не особенно добрым – а вернее сказать, не особенно продуктивным. Вернувшись из лаборатории после беседы с экспертом, Игорь в задумчивости остановился у своего рабочего стола. Чумные доктора с распечаток уже исчезли под завалами документов и разных других бумаг, да и о «главном» Докторе не было ни слуху ни духу. Имевшиеся по его делу улики давали ровно столько же информации, сколько может дать осколок бутылки в мусорке: общая суть ясна, а вот до подробностей поди доищись. В первую очередь удивляло отсутствие камер слежения и забора вокруг особняка – по этому поводу сам Гречкин нехотя сообщил, что почему-то не ставил их с самого начала: мол, хотел скорее переехать. Документы это подтверждали, и все-таки дело тут было нечисто. Игорь опросил участников «тусы», на которой Гречкин побывал перед «роковой ночью», и осмотрел клуб, но разве многое помнят «господа», выжиравшие алкоголь литрами на протяжении нескольких часов? Палисадник и часть парка у дома прочесали вдоль и поперек еще в первый день, но обнаружили только места, где прятался Леша. Старый замок на дверях подвала остался еще со времен, когда Гречкинский дом был музеем. Его не меняли лет десять, а то и больше — помещение это редко использовалось. По новому замку тоже ничего не нашлось – такие продавались чуть ли не в каждом строительном магазине, которых в окрестностях особняка, разумеется, не было. Бочка оказалась музейная и рассказала чуть больше замков: ясно было, что набрал ее Доктор, но каким именно образом? Чтобы выяснить это и кое-что другое, Игорю вновь потребовалось наведаться в особняк. В ходе осмотра Гром обнаружил в подвале ржавенькую трубу с краном — вода оттуда все еще шла. Наконец, канистра с бензином и кроссовок принадлежали Гречкину: первую он оставил внизу у крыльца – почему, правда, вспомнить не мог, – ну а второй потерял во время бегства. Игорь подозревал, что память подводила Гречкина «неспроста» — мозг включил защитные механизмы, нивелируя страшные воспоминания и негативные впечатления. Он бы мог рассказать гораздо больше, однако вместо этого упорно молчал: видно, самый сильный испуг прошел, как и желание сотрудничать с полицией. Его признание в убийстве и взяткодательстве [1] повлекло за собой пересмотр дела, но Игорь очень сомневался, что справедливость восторжествует. Доказательств взятки до сих пор не было, зато уже были лучшие адвокаты и аргумент «находился в состоянии аффекта». Оставался, однако, еще Леша, который во время дачи показаний о канистре не упомянул. Насчет повторного разговора с ним Игорь уже договорился: Татьяна Михайловна, Лешина воспитательница, предложила заехать сегодня во второй половине дня, когда у ребят закончатся уроки. Пожалуй, это была единственная зацепка в деле Доктора на данный момент. Оторвавшись от изучения документов, Игорь бросил взгляд на свой стол. Среди вороха бумаг гордо возвышалась пустая кружка, полузакрытая сбоку очередной распечаткой, и Гром постарался прикинуть, успеет ли пообедать. По всему выходило, что уже нет. Вместо обеда он мог бы выпить очередную чашку кофе, хотя обещал себе, что больше так делать не станет. «Да и черт с ним, – решил Игорь в конце концов и направился к автомату. – Есть еще ужин». Детдом, где воспитывался Леша, выглядел как дворец – а точнее сказать, как новое просторное здание с хорошим ремонтом и обширной территорией вокруг. Игорю еще не доводилось здесь бывать, и он немало удивился, увидев такое вместо обыкновенной российской халупы. Прямо у входных дверей, к которым вело длинное крыльцо со стеклянным козырьком-крышей, уже ждала воспитательница – женщина лет сорока с измученным лицом, но в отличном деловом костюме. Даже если она и не привыкла к фэйслифтингу и пилингу, на приличную одежду ей платили здесь хорошо. – Здравствуйте, – сказала Татьяна Михайловна и коротко улыбнулась. – Хорошо, что вы приехали. Игорь поздоровался в ответ и прошел вслед за ней внутрь. – Леша после этой ночи сам не свой, я уверена, что снова в участок ему не хотелось бы… – продолжала воспитательница беспокойным тоном. – Может, вы еще поговорите с ним..? Она посмотрела на Игоря почти с надеждой. Гром сомневался, что его, мента, послушает эмоциональный подросток, только что переживший сразу несколько потрясений. Но при всей своей честности понимал, что отказать нельзя. – Мы сначала по делу, а потом – по душам, – пообещал он. – Спасибо! – Татьяна Михайловна опять улыбнулась. Она выглядела какой-то удивительно беззащитной в своей доброте и отзывчивости. – Леша должен прийти в мой кабинет, – сообщила воспитательница, ведя Игоря к лифтам. Заметив, что Гром с интересом осматривается вокруг, она начала восторженно рассказывать: – Понимаете, несколько лет назад один наш бывший воспитанник организовал здесь настоящий переворот. Вместо старого здания построил новое, а еще два корпуса сделал нам, чтобы дети могли учиться и развиваться. Убедил нас взять преподавателей по разным новым предметам, у нас теперь даже бассейн есть, представляете? Если бы не Серёженька, нам бы и дальше пришлось собирать по три года на поклейку обоев… – Где ж он так разбогател? – не удержал Игорь своего скептицизма. Благодетель, конечно, был молодец, раз вложил столько денег в развитие детей, но только миллиарды всегда идут рука об руку с воровством. – А, он программист, – сказала с плохо скрываемой гордостью Татьяна Михайловна. Она нажала кнопку, и двери стеклянного лифта бесшумно сомкнулись. Все это стекло кругом сильно напоминало Игорю башню «Вместе». – Серёженька всегда умный был, закончил МГУ на бесплатном, а потом и бизнесом занялся. И как разбогател, нам помог. – А что у него за бизнес? – спросил Игорь, хотя ответ уже знал. Связать одно с другим тут смог бы даже младенец. – Так он создатель «Вместе», – просияла Татьяна Михайловна, искренне радуясь успехам Серёженьки. – Разумовский, – констатировал Игорь плоским тоном. Опять Разумовский. Кабинет у Татьяны Михайловны оказался светлый и довольно просторный. Интерьер в стиле хай-тек и детские цветастые каракули с поделками, обнаружившиеся здесь повсюду, создавали поистине странный контраст. Из окон открывался вид на город – бетонно-кирпичный окраинный район, закованный в асфальт, серые панельки и сталь советских гаражей, скаливших зубья крыш в челюсти забора. Но кое-где поблекшую старину уже потесняли новостройки. Питер менялся – может, не так, как этого хотелось бы его жителям, но все же менялся. – Пожалуйста, садитесь, – пригласила Татьяна Михайловна, указывая на второе кресло рядом с рабочим столом. – У нас чай, кофе есть, хотите? – Спасибо, нет, – отказался Игорь и коротко улыбнулся. Все, чего он сейчас хотел, – это узнать от Леши что-нибудь полезное. Вторым номером в списке желаний значилась шаверма из таджикского ларька. Но до нее еще было долго и далеко. Воспитательница между тем принялась беспокойно подравнивать и без того ровно лежащие пачки бумаг и канцелярские принадлежности. – Вы только не очень с ним строго, – попросила она вкрадчивым голосом. – Он в последние дни совсем необщительный… Столько всего… – Да вы не волнуйтесь, – успокоил ее Игорь. – Я недолго. На этой «радостной ноте» в дверь постучали. Вошел Леша. Взгляд его уперся сначала в Татьяну Михайловну, потом, словно нехотя, сдвинулся в сторону Грома. Само собой, перспектива разговаривать с «бесполезным ментом» его не радовала совершенно. – Леша, заходи, заходи, – сказала воспитательница и поманила его рукой, изо всех сил пытаясь разрядить обстановку. – Садись вот здесь. Отмахнувшись от предложений помочь фирменным «Да что вы! Я сама», она выдвинула свое кресло из-за стола. Леша должен был сесть напротив Игоря. – Ну вот, – улыбнулась Татьяна Михайловна, когда ее подопечный, по-мальчишески сбросив рюкзак на пол, сел где положено. – Поговорите с Игорем Константиновичем, а я пойду пока, вернусь минуток через двадцать. Она вопросительно глянула на Игоря, мол, хватит ли столько? Гром быстро кивнул, и воспитательница, погладив Лешу по плечу, скрылась за дверью. В комнате остались только двое. Повисло молчание. Игорь пристально смотрел на Лешу – задавал тон будущего разговора. Леша смотрел на Игоря – вернее, пытался смотреть – холодно и безразлично. У него почти получалось. – Леш, – начал Гром сразу, – а ты почему про канистру не рассказал? – Какую канистру? – как бы не понял Леша. – Сам же знаешь какую, – продолжал Игорь спокойно. – Почему не рассказал-то? – Не понимаю, о чем вы, – снова уперся Леша. Чумной Доктор, конечно, уже стал для него кумиром; Гром же, напротив, выглядел как фашист, пытающий партизана. – В ту ночь ты видел, как Доктор волок Гречкина за шиворот в подвал. У крыльца стояла канистра. Доктор ее взял. Теперь понимаешь? – спросил Игорь. – Ну, забыл про это, – ответил Леша неохотно. – Мне не до того было. – А до чего? – Да прятался я, не хотел, чтоб меня заметили, – Леша посмотрел как-то стыдливо – «прячется же только трус». – Ладно, – кивнул Гром. – Что еще ты «забыл»? – Да ничего не забыл больше, – выдал Леша, хмурясь. – Я все рассказал уже. – Все? – Все. Игорь выдержал короткую паузу. – А про костюм Доктора, когда он уходил? – Ну, костюм, – не понял Леша. Вопрос явно застал его врасплох, а значит, к ответу заранее он не готовился и недоумевал искренне. – Доктор выходил в костюме? – продолжал Гром, глядя на Лешу исподлобья. – А в чем еще? – не выдержал Леша. Большим преимуществом такого свидетеля было то, что он покупался почти на все риторические уловки. – В обычной одежде, например? – как будто предположил Игорь. – Да в костюме он был, я же сам видел, – возразил Леша. От его первоначальной холодности и безразличия не осталось и следа. Самое время было переходить к разговору «по душам», который Игорь обещал Татьяне Михайловне, – вопросов у «следствия» больше не осталось. – Хорошо, – кивнул Гром. – Ты вот что скажи мне: в бейсбол играешь? – Нет, – мотнул головой Леша и, внезапно догадавшись, зло добавил: – А вам какое дело? Хотите знать, где взял биту? – Да я же вижу, что ты парень хороший, – просто сказал Игорь. – Ответственный. Взрослый. Сам решения принимаешь: будешь строить, как Разумовский, или ломать, как Гречкин. Ответа не последовало. Леша смотрел на Грома с молчаливой, сухой неприязнью. Оставалось только надеяться, что он действительно услышал то, что Игорь пытался ему сказать. А еще надеяться на то, что Разумовский все-таки был для детдомовцев авторитетом хоть в каком-то смысле. В дверь тихонько постучали. – Не помешала? – Татьяна Михайловна, заглянувшая внутрь, разряжала обстановку уже второй раз за полчаса. – Да мы уже все, – сказал Игорь и встал с кресла. Подойдя к Леше, он рискнул похлопать того по плечу: – Я пойду, а то мне… – Ой, погодите… – засуетилась воспитательница. – Лешенька, ты беги, беги, тебя ребята ждут... Игорь Константинович, может, задержитесь еще немножко? У нас в актовом зале сегодня благотворительный концерт, дети будут выступать, Серёженька с открывающей речью выступит тоже. Я тут подумала, он же много с кем знаком да и сам умный, может, в расследовании вам сумеет помочь? Сказать, что предложение Татьяны Михайловны не застало Игоря врасплох, значило бы нагло и бессовестно солгать. Он бы не удивился совсем и отказался бы сразу, если бы не упоминание Разумовского – на этого типа Грому хотелось взглянуть еще раз. Что если из него можно будет все-таки вытрясти что-нибудь по видео? А по той группе фанатов Доктора? Может, он проколется в чем-то, даст промашку – и новую зацепку в расследовании? Игорь посмотрел на часы. Стандартный рабочий день по-хорошему должен был закончиться через пять минут, однако день Игоря заканчивался намного позже, а иногда и вовсе не заканчивался. «Успеть бы до одиннадцати, чтоб ларек не закрыли», – подумал Гром и улыбнулся Татьяне Михайловне: – Когда ваш концерт начинается? – Да вот уже скоро совсем, – обрадовалась Татьяна Михайловна. – Минут через десять как раз все соберутся. Пойдемте. На первом этаже было шумно. Когда Игорь заходил сюда около получаса назад, он не особенно обращал внимание на группки учеников и взрослых, выделявшиеся то тут, то там на фоне белого, металлического и стеклянного. Теперь же отдельные компании разрослись до настоящей толпы. Судя по ее движению вправо, актовый зал находился именно там. Татьяна Михайловна с Игорем устремились вслед за людским потоком и вскоре очутились в просторном помещении со сценой и длинными рядами кресел. Предваряя все новые вопросы, Гром сообщил, что останется у дверей. То, что именно здесь был наиболее короткий путь к отступлению, он сообщать не стал. Как и то, что именно здесь была наиболее выгодная наблюдательная позиция. Зал постепенно набирался. Прислонившись к холодной стене, Игорь рассматривал людей. Среди всех разномастных собравшихся он все равно умудрялся выделиться – наверное, потому, что по виду напоминал, скорее, пролетария-фабричного, чем зрителя, пришедшего на концерт. Впрочем, когда все места оказались заняты, у дверей его потеснили некоторые выступающие и припозднившиеся знакомые, так что теперь Игоря не так-то легко было заметить со сцены, зато сам он видел все отлично. Появившись откуда-то из боковой двери у занавеса, на сцену вышел человек. Одет он был в белую рубашку с небрежно закатанными рукавами, черные брюки и белые кроссовки. Оживленные голоса постепенно смолкли, когда он приблизился к микрофону. Гром узнал Разумовского. Детдомовские обычно жесткие и пробивные: уж если они добиваются чего-то серьезного, то потом не то что могут за себя постоять – спуску никому не дадут! Разумовский в первую их с Игорем встречу, напротив, выглядел слишком мягким и нерешительным. Как он сумел с таким характером создать бизнес и управлять им, оставалось загадкой. Гром, конечно, не видел его с подчиненными, но едва ли мог представить себе, чтобы такой человек легко менял поведение в зависимости от ситуации. Как оказалось, он ошибался. – Дамы и господа! Я рад приветствовать вас на сегодняшнем концерте! – сказал Разумовский и улыбнулся какой-то энергичной, харизматичной улыбкой. От малообщительного прогера со странностями в нем не осталось и следа. Волосы его – видимо, не сильно уложенные – выглядели объемными, и даже нелепая прическа почти не портила общую картину. – Давайте начнем с простого, – предложил Разумовский. Все так же харизматично улыбаясь, он спокойно оглядывал зал перед собой. – Когда-то давно один мальчик, который жил среди поломанного, старого и чужого, мечтал о целом, новом и – самое главное – своем. Одной мечты, конечно, всегда мало. Но мальчик был не один. В него верили. Ему помогали. Разумовский умолк. Выдержав необходимую паузу, он продолжил выразительным тоном. У Игоря создавалось впечатление, что в офисе с ним говорил совершенно другой человек. – Какой конец у этой истории? Думаю, вы все уже знаете. Я добился того, о чем ребенком мог только мечтать. Человек лепит себя из обстоятельств и стремлений, как скульптор из глины. Отнимите у него руки и глаза – и вот уже Пигмалиону ни за что не изваять Галатею. Мечта удивительно хрупкая. Она разобьется вдребезги, если в нее никто не поверит. А там, где нет мечты, нет будущего. Зал благоговейно молчал, внимая Разумовскому. Игорь оторвался от стены, чуть приосанился. Настало время дать себя увидеть. – Сегодня я обращаюсь к вам – тем, кто построит будущее на руинах прошлого! Докажите, что новый мир невозможен без перемен! Взгляд Разумовского скользнул к дверям. Игорь приподнял козырек кепки – мол, смотри, кто здесь, – однако Разумовского это обстоятельство, похоже, совершенно не смутило. На мгновение они буквально вцепились друг в друга взглядами, как будто пытаясь взять «на слабо». Так продолжалось до тех пор, пока Разумовский не повернул головы – хороший оратор никогда не смотрит на одного зрителя более девяти секунд. – Тот, кто живет по закону «каждый сам за себя», умет лишь разрушать – такие люди исчезнут, не оставив после себя ничего. Только вместе, помогая друг другу, мы сможем заложить крепкий фундамент завтрашнего дня. Мечтайте. Верьте. Объединяйтесь. И все получится. Оглушающая тишина, воцарившаяся на пару выразительных секунд, буквально взорвалась волной аплодисментов. – Спасибо! – Разумовский приложил ладонь к сердцу в жесте признательности и снова улыбнулся. Довольно быстро его место у микрофона заняла ведущая – молодая преподавательница в брючном костюме, – а сам он спустился со сцены и остановился у небольшой группы воспитателей. Игорь собрался на выход. В том, что Разумовский выйдет побеседовать с ним, сомнений у него не было. Преодолев пару-тройку препятствий в виде нескольких детей и женщины со словами «Извините», Гром протиснулся к дверям и выбрался из зала. Ждать пришлось недолго – всего через пару минут Разумовский появился в вестибюле. Остановившись точь-в-точь напротив Грома, он замер, словно припоминая, кто перед ним. А потом, улыбнувшись одним уголком рта, произнес: – Игорь. Добрый вечер. Даже интонации в его голосе сильно изменились с их прошлой встречи. Какие еще «загадки» были у этого «актера драматического театра», Игорь собирался выяснить здесь и сейчас. – Давайте на «ты»? – предложил он. Если в прошлый раз его бесил нелепый внешний вид и непонятливость Разумовского, то теперь ужасно раздражала его нарочитая вежливость. – Надо же, как быстро, – пошутил Разумовский. Его левая бровь слегка приподнялась, выдавая саркастическое удивление. – Давай, – впрочем, согласился он. Оглядел полупустой вестибюль и, видимо, заметив любопытные взгляды людей, признавших в нем его самогó, жестом позвал Игоря следовать в противоположную сторону. За окнами уже стемнело, и в этой стеклянной коробке Гром ощущал себя куском мяса на витрине. Что-то здесь было не так… – Не знал, что ты тоже занимаешься благотворительностью, – сказал Разумовский, пристально глядя на Игоря. – Конечно, – ухмыльнулся Гром. – Откуда бы тебе знать? Разумовский пожал плечами. – Мне вот интересно: полицейские освоили только две формы вербального общения – допрос и риторический вопрос? – Нет, – отвечал Игорь. – Но для тебя я сделал исключение. Они остановились друг напротив друга в относительно пустом квадранте вестибюля. – То есть дядя Стёпа [2] теперь следит за мной? – Разумовский выдал острую полуулыбку. Казалось, слова Игоря вообще не задевали его. – Может, хватит уже? – спросил Гром с легкой иронией. – Так зачем ты пришел? – уточнил Разумовский. – Ну, ты же хотел мне помочь, даже номер свой дал, – напомнил ему Игорь, надеясь вызвать неприятные воспоминания о разговоре в башне. – У тебя нет телефона? – не отставал Разумовский. Словесная перепалка у них была хуже, чем у детей, с досадой подумал Игорь. Чем больше он смотрел на Разумовского, тем больше ему хотелось украсить это лицо фингалом. – А если нет, что, помогать не будешь? – Буду, – ответил Разумовский. – Так что я могу сделать? – Видео, – напомнил Игорь. – Что по нему? – Ничего нового, – пожал плечами Разумовский. И, предугадав следующий вопрос, сказал: – Группу закрыть я не могу. – То есть фраза «бей ублюдков» призывом к насилию не является, так? – спросил Гром обманчиво дружелюбным тоном. Вчера он несколько раз читал посты сторонников Доктора – как оказалось, не зря. – Администрация теперь удаляет такие высказывания, – пояснил Разумовский. – Пользователям делается предупреждение. Игорю показалось, что он выглядит довольным. – Когда я смотрел, они все еще там были, – жестко парировал Игорь. Разумовский вытащил из кармана смартфон, что-то в нем потыкал и протянул Грому открытую страницу пресловутой группы. – А теперь нет, – сообщил он. Для профилактики Игорь пролистал комментарии, находя те места, которые сам проверял. Но все было чисто. – Последний вопрос, – сухо продолжал Гром, возвращая смартфон законному владельцу. – Ты чего в башне из себя строил? На лице Разумовского отразилась странная гамма эмоций: одновременно недоумение и уже знакомое непонимание, смешавшееся с напряженностью. Он выглядел так, словно что-то забыл и не может вспомнить. И тут буквально в один момент к нему снова вернулась уверенность и спокойная непринужденность. – Подыграл? – издевательски улыбнулся Разумовский. – Из тебя тоже следак не особо грозный, что скажешь? – Просто я не старался, – парировал Игорь со зловещей улыбкой. Если подумать, это действительно было правдой. – Спорить не буду, – подытожил Разумовский, глядя на наручные часы. – Я все еще готов помочь, если ты, конечно, купишь телефон. Увидимся. И с этими словами он развернулся и направился прямо к выходу. «Сучий потрох», – подумал Игорь, глядя Разумовскому вслед. Еще один день подходил к концу. Одинокая лампа на рабочем столе Грома оставалась единственным источником света в темном зале. Маленькие цифры в нижнем углу монитора показывали 21:59. Дежурные, не так давно заступившие на пост, предлагали включить большой свет, но Игорь отказался – глаза уже привыкли к полумраку. Сканируя взглядом документы, он в очередной раз не заметил, как прошло несколько часов – это монотонное занятие убивало время со сверхсветовой скоростью. Оторвавшись, наконец, от бумаг, Гром устало потер глаза. Ничего. Пустота. Полное фиаско по всем фронтам. Нужно было идти домой. Неделя проходила буквально мимо него. Богатый на события понедельник закончился почти незаметно. А дальше потянулись вторник, за ним среда, после четверг и вот – пятница. Игорь сидел в участке, попутно разбирая улики и затянувшуюся историю с Гречкиным. Доктор «молчал». Здесь существовало только два объяснения: или он обманул и следующего хода не будет, или он блефовал – выжидал и готовился. Игорю не нравился ни первый, ни второй вариант. Улик не хватало категорически. Если все останется как есть, дело пустят на «самотек»: мало кому охота искать человека, который прищучил зажравшегося мажора. Гречкин успокоится, немного побесится и, наконец, прекратит домогаться до справедливости, а птица навсегда останется неуловимым мстителем – по крайней мере, до тех пор, пока не найдут подходящего козла отпущения или ее случайно не выдаст какая-нибудь бытовая глупость. В общем, все как всегда, простая история. Ах да. Где-то в промежутке между этими событиями послужной список Игоря Грома немного подпортится нераскрытым делом. Сотрясая половину стола, завибрировала древняя «нокиа». Игорь вздрогнул – этот жесткий звук до сих пор заставал его врасплох. Нажав комбинацию «разблокировать», он подождал, пока телефон подумает, и открыл сообщение от Прокопенко. В нем говорилось только: «Марш домой!» Игорь улыбнулся. И откуда он только узнал? Впрочем, в участке ему действительно больше нечего было делать. Впереди ждали выходные, а вместе с ними – решение квартирных вопросов, бокс, который он уже пропустил несколько раз, и масштабный заезд в магазин. С неудовольствием вспомнив крошащийся потолок в гостиной, Игорь встал из-за стола и распихал документы по папкам. Натянул куртку, надел кепку, сунул в карман телефон. Оглядел в последний раз стол, погасил свет, попрощался с дежурными и вышел на улицу. Вернувшись в старую бабушкину мансарду [2], он еще полчаса стоял перед импровизированной детективной доской, с которой на него молчаливо глядели клювы и глазные отверстия масок со стеклами внутри. «Думай», – велел себе Игорь с досадой и честно попытался думать еще минут десять. Потом не выдержал: сел на диван и включил телевизор. – И все-таки как вам удается совмещать несовместимое? – спросила энергичная ведущая ток-шоу. – У меня есть тайная личность, – ответил с экрана улыбающийся Разумовский. «Серьезно?» – спросил Игорь одними губами. И поспешно ткнул кнопку питания на пульте. В эту ночь ему не снилось ничего. Новый «сюрприз» от Доктора застал Грома сразу после выходных, утром в понедельник: он уже выпил утренний кофе и перечитал несколько документов, когда «нокиа», мирно лежавшая на папке, вдруг разразилась древним рингтоном. Коллеги за соседними столами синхронно вздрогнули вместе с Игорем. – Да, – сказал Гром в трубку. Молча выслушал говорящего, а потом немедленно согласился: – Да, буду через двадцать минут. Адрес? Загуглив место «не отходя от кассы», он быстро выключил компьютер, встал и принялся натягивать куртку, все еще прижимая телефон к уху. Жестом показав одному из ребят по соседству, что уходит, Игорь буквально выбежал из вестибюля. До Литейного округа от центра было как рукой подать – садиться на транспорт резона не было. Леденящий осенний ветер, особенно свирепый у воды, развевал полы Игоревой незастегнутой куртки, пока Гром несся по набережной Фонтанки. К офису банка скандально известной Ольги Исаевой он подбегал как обычно весь взмокший. Патрульный, ждавший у самого входа, при виде Грома облегченно выдохнул и проводил майора на второй этаж. Просторный старинный зал встречал их следующей сценой. У большого стола неловко топтались на месте двое других патрульных, похоже, мечтавших поскорее отсюда убраться. Между ними на стуле сидела женщина с безнадежно испорченной прической и дьявольски злобным видом. Ее синеватый деловой костюм в некоторых местах подгорел, как будто в него тыкали раскаленной кочергой. На ногах у женщины были некогда модные, а ныне жалкие «подпаленные» туфли. А на полу рядом со стулом валялась толстая веревка с черными пятнами – еще одна жертва побывавшего здесь пиромана. – Паразит, – прошипела женщина с агрессией растравленной гадюки. – Червь. Я его уничтожу! Из открытого ноутбука на ее столе негромко звучала какая-то очень знакомая оркестрово-хоровая композиция. – Майор полиции Игорь Гром, – представился Игорь, забирая у патрульного виниловые перчатки. – Кого вы собираетесь уничтожить? – Этого клоуна в птичьей маске! – злобно выплюнула Ольга Исаева – знаменитая владелица ворованных миллиардов. – Чумного Доктора? – осведомился Гром, потянувшись к ноутбуку с намерением прекратить концерт. – Не трогай! – вдруг рявкнула Исаева и сделала неудачную попытку испепелить Игоря взглядом. Одного взгляда, естественно, для этого было мало. – Спокойно, – произнес Игорь, выставляя ладони перед собой. – Хотите под аккомпанемент рассказывать? Исаева колебалась пару мгновений. – Только. Музыку, – отчеканила она в конце концов. – Выключил и руки убрал. Закрыв вкладку с проигрывателем, Игорь честно убрал руки – с техникой пусть лучше разбираются в лаборатории. Исаева, однако, не спешила ничего объяснять. Вместо этого она кивнула в сторону стола, на котором лежала бумажка, прижатая ноутбуком. Игорь осторожно выудил листок из-под корпуса компьютера, чтобы увидеть на нем один-единственный знак – пустой кружок с подписью «С. Р.». – Что это? – спросил Гром. – Открой шкаф, – проигнорировала Исаева его вопрос. У дальней правой стены возвышался старинный кабинет с высокими застекленными дверцами. Открыв его, Игорь обнаружил еще одну бумажку. На ней оказался изображен уже другой символ – перевернутый равнобедренный треугольник, на основании которого как бы «стоял» небольшой латинский крест [3]. Не успел Игорь вновь потребовать объяснений, как Исаева опять указала на стол, а точнее на квадратную коробочку, наполненную листками для записей. При ближайшем рассмотрении Игорь обнаружил в ней инородный листок с новым рисунком – дугой, на «спине» у которой стоял все тот же крест, только теперь с двумя перекрестными черточками. – Это все? – спросил Игорь. – Все, – ответила Исаева и поглядела на него с торжествующей гадкой улыбкой – мол, я все уже знаю, можешь не стараться. – Он оставил. Сказал: «Для Игоря Грома».