Выстрелы грянут без предупреждения

      — Ты уверен, что правильно расслышал, Моблит? Этого ещё не хватало.       — Ошибки быть не может, — Бёрнер вздёрнул голову, тяжело выдыхая через рот. — Абель обещал отправить нам отчёт в ближайшее время.       — Вот дерьмо, — выругалась Ханджи в качестве ответа, тотчас разворачиваясь по направлению к стационарному телефону. — Позвоню Эрвину.       Одна рука беспокойно теребила телефонный шнур, пока другая нажимала кнопки, чтобы сложить последовательность цифр в номер.       Причина всему творящемуся была такой, что любой судмедэксперт, услышь её, прыснул бы со смеху. Труп. Казалось бы, ничего из ряда вон выходящего, особенно для их-то профессии. Чистая обыденность. Часть работы и только.       Так и было, пока пару дней назад не довелось встретиться с Эрвином, выглядящем довольно загруженным. Он заехал к ним домой во вторник уже за полночь, что было для него нехарактерно от слова «совсем». И, пусть попытки искусно вводить людей в заблуждение о своём хорошем расположении духа были его собственным видом искусства, от проницательной Ханджи особо ничего утаить не получилось.       Виду она, естественно, не подала. Конечно же, у неё и в мысли не закралось донимать уставшего друга почём зря, устраивая своеобразную нервотрёпку. Но кое-что разузнать о причинах его немых тревог, сокрытых где-то под покровами самоконтроля, тем не менее, удалось.       — Сегодня должна была состояться встреча с подрядчиком, — обмолвился Смит, разминая свой пульсирующий висок. — Но он не пришёл. Теперь сроки прогорают, а товар до сих пор простаивает. И вообще чёрти что происходит.       Что он подразумевал под «чёрти что», Ханджи вот так с ходу понять не удалось. Одно было понятно – проблем на него навалилась не одна, а целое скопище, судя по виду со стороны.       — Парнишка, что ли, спасовать решил? — она удивлённо моргнула. Мельтешение у кухонного гарнитура, наконец, прекратилось, когда Зое уселась на стул рядом. — На, выпей.       — Спасибо, — уголок рта Эрвина едва дёрнулся в подобии улыбки, когда он принял от подруги чашку чая. Пусть Ханджи изначально и настаивала на чём-то более крепком, они всё же сошлись на этом варианте. — Вряд ли. Он – доверенное лицо Шадиса, оттого гарантии почти стопроцентные. Не один год уже сотрудничаем. Да такого прежде и не случалось.       — Думаешь, что-то стряслось?       — Надеюсь, что нет, — выученно-спокойное выражение его лица не улетучилось ни на миг, пусть под ним и начала завывать буря.       Буквально на следующий день после их с Эрвином встречи стало ясно, что парень «спасовал» самым неприятным образом – отправился на тот свет. В личном деле мертвеца, растянувшегося безвольной марионеткой на секционном столе, значилось имя того самого подрядчика, пропавшего невесть куда. Нак Тиас. Двадцать девять лет. Сотрудник «Гранд Траффик Интерпрайс» под руководством Кита Шадиса.       Зое в тот день незамедлительно набрала другу, уже с сожалением предчувствуя, как такая новость станет для него очередной безотлагательной проблемой.       — Слушаю, — донеслось практически сразу на другом конце провода.       — Эрвин, твоего подрядчика нашли. Он мёртв.       — Что? — к нервному тону Смита тотчас прибавилось внушительное количество ошеломления. — Как это произошло?       — Выясняем. Я сообщу тебе, как только узнаю подробности.       — Да… Спасибо, Ханджи. Буду ждать звонка.       Никаких признаков насильственной смерти не обнаружено. Причина определена – асфиксия. И быть может, какому-нибудь затхлому аллергику такое можно было списать на приступ удушья, но уж точно не абсолютно здоровому, судя по медицинской карте, мужику.       Голову пришлось изрядно поломать. Давала о себе знать профдеформация или бушевало чутьё, не принципиально. Одно виделось Ханджи ясно – всё не было простой случайностью. Не могло ей быть. Каждое событие имеет закономерность. Особенно в преддверии крупной перевозки товара по договору со Смитом, ответственный за которую в решающий момент пожелал долго жить.       Тогда на подмогу пришёл верный спутник и помощник Моблит с такими же кипящими поисками вариантов мозгами. Порыскав по всем своим извилинам, в итоге он предложил отправить кровь на анализ знакомому эксперту военной лаборатории (благо, связи располагали) с железным аргументом: «Там оборудование стократно лучше и точнее. Если твоя гипотеза верна, то мы обязательно удостоверимся, Ханджи. Не волнуйся».       И вот теперь, когда их коллеги получили заключение в рекордно короткий срок по убедительным просьбам Бёрнера, над происшествием сильнее сгустились краски. Догадки Зое не просто подтвердились, а изогнулись мощным кульбитом, перевернувшим всё с ног на голову.       Упрямые гудки всё не стихали. Рабочий телефон Эрвина не отвечал.       — Да что за херня! — Ханджи положила трубку с коротким шиканьем.       Приподняв очки, она с силой потёрла глаза вместе с переносицей, дабы смахнуть пелену нарастающей тревоги. Немного погодя, в голову пришла идея набрать домашний номер. Мало ли, вдруг Смит просто решил уйти из офиса пораньше. По крайней мере, в это верилось охотнее, чем в исход, при котором с другом произошло то же, что и с парнем-подрядчиком.       Гудки вновь стали резать ухо своей протяжностью. Зубы Ханджи уже начинали поскрипывать от нетерпения. Вкупе с противным повторяющимся звуком это превращалось в настоящий набат.       — Кому ж ты там дорогу перешёл, Эрвин? — прошептала она, изнывая от ожидания ответа на звонок.       Наконец, послышалось шуршание по ту сторону. Трубку подняли.       — Алло, — может ей и показалось, но голос Эрвина стал отзываться ещё более глухо и устало. Будто на какого-то несчастного обвалило бетонную плиту, придавливая всем весом диафрагму, — Ханджи?       — Почему ты так долго возишься! — не выдержав, воскликнула она. — Ты уже дома?       — Да. Только недавно вернулся.       — Вот там и сиди. Мы скоро будем, — отрапортовала Зое, словно прямо сейчас стояла на каком-нибудь заседании военного трибунала.       — Вы что-то выяснили? — даже сквозь шуршания в трубку послышался выразительных, тяжёлый вздох.       — При встрече, — речь была торопливой. Ханджи параллельно успела отыскать ключи от машины в ящике стола. — До скорого.       Форменные халаты спешными жестами отправились на вешалки, свет выключился, а двери кабинетов замкнулись на ключ. Моблит точно уловил негласное требование пошевеливаться и не отставал ни на секунду, чинно следуя за разгорячённой всплеском адреналина Ханджи.       — Я поведу, — только и сказал он, едва ноги довели их до мирно простаивающего на парковочном месте автомобиля. И, тотчас прерывая начало возражений со стороны любимой женщины, справедливо заметил: — Тебе нужно успокоиться. С таким настроем лучше за руль не садиться.       Перечить она не стала. Оставалось загадкой, как мягкотелый Моблит в критический момент мог собрать себя в кучу и мыслить здравее некуда. Даже тогда, когда у самой Зое всё сливалось в один сплошной поток негодующей брани, популярно разъясняющий всю скверность положения. Так или иначе, он знал о чём говорил.       Усталость вперемешку с нервозностью сквозила в каждом движении, поэтому размашисто увалиться на пассажирское не составило ей труда.       Идея была, нужно признаться, более чем верной. Бёрнер маневрировал на поворотах с такой плавностью, какая находящейся на взводе Ханджи сегодня только могла присниться. Сторонний шум, чередуясь с шорохом колёс, действовал подобно мощному снотворному. Или просто усталость в который раз брала верх, вынуждая её глаза начать предательски слипаться.       — Ханджи, — сквозь дрёму донёсся вкрадчивый голос, а после почувствовалось поглаживание по спутанным волосам, от которого захотелось спать пуще прежнего. — Мы на месте.       Та завозилась, по наитию отстёгивая ремень безопасности. Веки с трудом приоткрылись, отчего глаза сверкнули двумя слабыми бликами.       — Давно я отрубилась? — её хрипотца спросонья дала Бёрнеру повод зайтись полуулыбкой.       — Нет, — ответил Моблит. Рука опустилась к напряжённому лбу Зое, разлаживая недовольную морщинку. — Хоть я бы и очень хотел, чтобы ты нормально отдохнула.       — Какой уж тут отдых, — её пальцы пробежали по его предплечью – так выглядела немая благодарность за заботу. — Я, конечно, всегда понимала, что то, чем занимается Эрвин – дело рискованное, но…       — …Ты всё равно переживаешь, — подхватил он, потому как распознавал самочувствие Ханджи точнее некуда, — Знаю. Я тоже. Но постоянно находиться в стрессе вредно, — и потянулся к мочке уха, опаляя её шёпотом. — Как насчёт горячей ванны и массажа, когда мы приедем домой?       — Вот сукин сын, — Ханджи предвкушающе ухмыльнулась, обхватывая его лицо ладонью, и лениво поцеловала в губы. — Знаешь как мне угодить.       — Считай, это моя вторая профессия, — усмехнувшись, Моблит потянулся выключить магнитолу. — Пойдём.       У самого порога, за ещё закрытой дверью, уже витало некое напряжение. Будто тягостная аура склонила над сводом крыши свои обезличенные очертания, норовя пробить стёкла окон паучьими лапами.       После долгого стука по ту сторону двери послышались шаги. Дверь открыл вовсе не Эрвин. Нет, чисто технически, это, конечно, был он, но походил на собственную бледную тень – ещё в рабочей одежде, но весь расхристанный и какой-то всполошённый, словно любая из мыслей расчерчивала свой путь где-то не здесь, а совсем уж далеко – не дотянуться.       — Проходите, — наспех обронил он и тотчас направился к проходу в столовую.       Ханджи с Моблитом, точно бы угадывая действия друг друга, вопросительно переглянулись. Смиту происшествие, как и предполагалось, явно отсыпало недюжинную свору проблем. Они отправили верхнюю одежду на вешалку, с удивлением обнаруживая, что прежде аккуратно вывешенное ради поддержания должной формы пальто друга ныне представляло собой бесформенно смятую тряпку, брошенную абы как на гостевой диванчик у входа.       С каждым новым шагом вглубь дома, настроения, обитающие тут, продолжали становиться чётче для восприятия, а оттого ещё больше беспокоить. А когда перед взором оказалась столовая, так увиденное вовсе обескуражило окончательно.       Бёрнер свёл брови к переносице, вслед посмотрев на свою спутницу – проверить и её реакцию. Ханджи тоже на мгновение застыла. Её взгляд не цеплялся за нечто конкретное, блуждая по всей комнате целиком, но вполне можно было понять, что их рассуждения сходятся в единой точке.       Эрвин любил последовательность и закономерность, подразумевающую под собой и какой-никакой порядок в своём жилище. Теперь же обстановка так и кричала, что владельцу, мягко говоря, вовсе не до этого: нагромождённые стопки отчётных листов, некоторые из которых находили своё место невнятными обрывками на полу, занимающая почти половину стола огромная карта, немытые кружки с выпитым (а кое-где и не допитым) кофе да сам хозяин дома с карандашом в руках, крайне сосредоточенно склонившийся над очередным листом.       — Будете что-то? — попытался учтиво поинтересоваться он, но звучало скорее вскользь, для приличия.       Плечи Эрвина напряжённо дёрнулись, когда линия на схеме пошла не туда. Из груди вырвался шумный, а вместе с этим и вымученный вздох, прежде чем довелось принять прежнее ссутулившееся положение.       — Да нет, всё в порядке, — ответил Моблит, присаживаясь на стул рядом с проходом в кухню.       — А я буду, — Зое устало плюхнулась на стул возле стола и открыла дверцу буфета, дабы достать оттуда чего-нибудь покрепче из коллекции, которой Эрвин изредка пользовался только в праздники или трудные времена.       — Не понимаю… — прошептал сам себе Смит. — А если сделать в объезд… — рассуждения вслух заставили его друзей переглянуться.       Несколько секунд назад усевшийся Моблит уже поднялся, подходя к столу. На самом деле, не только его заботило такое зацикленное поведение Эрвина. Он встал рядом, взглядом пробегаясь по схемам на карте и обведёнными толстыми линиями названиям.       Ханджи быстро сообразила, что пока ей не стоит лезть во всё это, а лучше дождаться подходящего момента или конкретного вопроса. Она поднялась с места вместе с бутылкой, мельком замечая полную неразбериху. На кухне оказался не меньший крах, чем и во всём доме. Раковина, как сокровищница, но из грязных кружек и стаканов была наполнена почти до краёв. Возле расположились несколько коробок из-под яблочного пирога. Да, Смит не изменял своей страсти к выпечке даже в таком состоянии. Только вот ел он её вовсе не для удовольствия, а чтобы забить желудок и дать организму жиры и углеводы. Ей удалось найти пустой стакан и плеснуть себе джина. Конечно же, ничем не разбавляя его.       — Тебе нужен проверенный объезд? — разбил тишину Бёрнер.       — Что? — оглянулся на него погружённый в свои мысли Эрвин. — А, да… Да, мне нужен хороший объезд для груза до порта. Если поехать с юга, то там будет контроль по весу.       — Ты не рассматривал платные магистрали? — Моблит указал пальцем на дорогу, что вела через центральную часть к южной.       — Платные магистрали… — его тон был словно сам не свой, но уже через секунду он стал более или менее «живым». — Точно, ты прав. Я не подумал о них. Считаешь, через эту будет лучше всего? — усталые глаза Смита слегка преобразились в надежде скорого решения.       — Да, можно через эту, если собираешься ехать к тоннелю. Нелегально, думаю, проехать можно, — Бёрнер вёл по карте прямо к проливу между Великобританией и материком.       — Если отправить машину через тоннель, а другую в порт, то я не потеряю слишком много, но придётся отправлять людей на берег и крупно доплачивать. Нет, тоже не то. В порту есть свои люди, — рассудил Эрвин, дополняя картину в голове.       — А если ехать прямиком по платной дороге? — вновь предложил Моблит.       — Возможно, — кивнул Смит. — Если сделать остановку на пересечении и доплатить за осмотр, — он чиркнул пометки карандашом на карте. — Да, так будет лучше. Спасибо, Моблит, ты выручил меня, — решение одной из трудностей будто бы слегка приободрило его поникший разум. — Теперь осталось найти человека.       — Пустяки, Эрвин, я ничего такого не сделал, — отмахнулся тот, однако был рад небольшому разряжению гнетущей атмосферы.       — Кстати, насчёт твоего человека, — вмешалась в беседу Ханджи, показавшаяся из-за арочного проёма, а после вернувшаяся вместе со стаканом джина на былое место у стола рядом с Эрвином.       — Да. Так что произошло с Наком? — Эрвин старательно пытался припомнить хоть какие-то признаки его проблем со здоровьем. Не вспомнилось ни одной. Подсознательно другой ответ на вопрос уже просился получить подтверждение. — Как он умер?       — Явно не сам, — перебирание пальцев по столу смешало ответ Зое с характерным постукиванием. — Его отравили.       — Отравили? — подтверждение получено. Парню кто-то любезно помог. Но кто? Главный вариант бесконтрольно выпячивался вперёд, не замечая преград.       «Клянусь, Йегер, если это твоих рук дело, — Эрвин сжал челюсть в знак проявления неприязни. — То ты сам развязываешь войну».       — Да, — её кивок головы наверняка послужил внеочередным поводом разболеться витиеватой извилине на светлой макушке. Сама же Ханджи только посмотрела в сторону того, кто уж точно осведомлён больше неё. — Моблит?       — Только экспертизе военной лаборатории удалось обнаружить следы яда в крови. У нас значительно уступает техническая оснащённость, — начал Бёрнер. — Судя по заключению, это зарин.       — Зарин? — теперь сквозь толщу мыслей, в которой попрятались множество переживаний, к Эрвину прорвалась очередная порция смятения. Будто и до этого не хватало.       — Да, боевое отравляющее вещество. Оно вызывает паралич центральной нервной системы, и…       — Я в курсе, что это такое, — внезапно перебил Смит. Брови нахмурились, словно удерживая тяжёлый груз, именуемый разумом, а скулы вычертились настолько, что о них, казалось, легко можно было порезаться.       Отрава, фоном мелькающая в делах о незаконных экспериментах на здоровье людей. Токсин, унесший три года назад пять тысяч жизней во время ирано-иракской войны. Настоящий пример жестокости и бесчеловечности, который можно окрестить кошмаром наяву.       Старательно замаскированный судорожный вздох стал предвестником к очередному вопросу:       — Установлено, когда это произошло?       — Установлено. В понедельник, — Моблит вёл себя подстать профессионалу. Чётко и по делу. Никаких лишних восклицаний. — Где-то между десятью и одиннадцатью вечера.       — В понедельник вечером..? — уже в который раз бестолково переспросил Эрвин. Пальцы сдавили карандаш так, что тот едва не переломился. Мозг не принимал столь ужасное совпадение. Отказывался принимать, что уже четвёртый день поисков может увенчаться не успехом, а лицезрением ещё одного хладного трупа, навсегда застывшего в предсмертных конвульсиях.       Лёгкие точно бы сжало до размера молекулы, стоило лишь мимолётно представить безвольно запрокинутую голову с растрепавшейся тёмной чёлкой, широко распахнутые, окончательно потерявшие цвет глаза, что превратились в две мутные стекляшки, скрюченные пальцы рук в перчатках и больше не вздымающуюся от дыхания грудь. Нет. Нет-нет. Такого не будет. Не должно быть.       — Ты так и будешь переспрашивать? — вмешалась Ханджи, отодвигая от себя опустошённый стакан. Замечание, что друг весь погружён куда-то в свои думы, стало понятным давно. Только вот он был не просто погружён – на взводе. Нужно выяснить причину. — Эй, Эрвин, да что с тобой?       — Всё в норме.       — Не похоже, — прилетело возражение. Зое, не долго думая, положила ему руку на плечо. — С доставкой товара так же глухо?       — Как сказать. Нак был ценным кадром. Знал каждого на любом транспортном узле. А теперь приходится наспех менять направление логистического потока. Потому что в прежнем никто не согласен работать с другим человеком, пока не удостоверятся в его надёжности. Но в целом… Вроде бы, должно выйти сносно. Отделаюсь компенсацией за задержку.       — Это же отличная новость!       — Скорее полный провал. Ещё и Жана где-то носит, — Эрвин не разделил восторга подруги. Напротив, выказал только больше раздражения. — Нужно позвонить ему. Конни с Сашей тоже. И Доту.       — Верно. Предупредим их. Да и лишний раз убедиться, что всё в порядке, не повредит, — согласился Бёрнер, отвесив одобрительный кивок.       — В офисе, надеюсь, дела получше? — Ханджи показалось, что попробовать разрядить обстановку в разговоре – лучшее из имеющихся решений. — Пациенты не буйствуют? Они у тебя могут, не то что наши с Моблитом.       Моблит напротив издал тихий смешок. Что за невероятная способность у его избранницы находить хотя бы частичку позитивного в куче полнейшей неразберихи, было секретом не только для него, но и для всех окружающих в принципе. Естественно, полное понимание, что это лишь приём, способный взбодрить Смита, присутствовало. Зое вообще редко говорила, предварительно не обдумав каждую мелочь.       — Да, в офисе дела куда лучше, — уже мягче выдал Эрвин. Мимолётное успокоение пришло вместе с выдерживаемым неунывающим тоном друзей.       — А как там Леви поживает? — хитрый огонёк в глазах Ханджи утонул в тёплом свете комнаты. Ей ещё с самого Рождества казалось, что Смит, похоже, осведомлён такими вопросами, как никто другой. — Не грызётся больше с тобой по пустякам?       Капкан захлопнулся. Картинки перед глазами завертелись, сменяясь оглушающими щелчками.       Тот вечер. Секундная безмятежность, вылившаяся на губы улыбкой. Много откровений. Печаль и благодарность в его глазах. Рука, крепко сжимающая собственную. Уход от разговора. Щелчок закрывающейся двери.       И больше ничего. Полный мрак. Конец пьесы.       Лучше бы Леви грызся с ним по пустякам. Пускал вслед едкие замечания. Грубил. Делал что угодно, но здесь, поблизости.       Никто не мог предугадать исход. Судьба слепа. Но голову упорно сдавливало из раза в раз повторяющимися суждениями:       «Я должен был узнать, что он скрывает».       «Я должен был поступить по-своему».       «Я должен был не отпускать его одного».       Старательно изображаемая беззаботность постепенно сползла с лица Ханджи, когда она встретилась взглядом с застывшей в глазах друга безысходностью.       — Я не знаю, — хрипло отозвался Эрвин, склонив голову, как поверженные в бою перед скорой смертью. Словно не хотел об этом говорить вовсе.       Последний раз они виделись в понедельник, потом Леви отправился домой, а после… просто исчез.       Во вторник Смит был весьма недоволен сотрудником, который так безответственно не пришёл в офис. Это было на него никоим образом не похоже – работа всегда была у Аккермана в приоритете, и он бы скорее предпочёл удавиться, чем не явиться без веской причины.       «Может, приболел? Почему тогда не сообщил?» — первое, о чём подумалось на тот момент.       Решение послать кого-то из подчинённых пришло молниеносно. Узнать подробности, и, если тот действительно слёг с простудой, заехать к нему вечером.       Благо, в самом начале его появления удалось приставить к нему своих людей для крайне незаметного наблюдения. Причиной были лишние подозрения, возникшие в силу сторонней скрытности. В тот кон о доверии речи не шло. Незаметно не получилось – Леви с ещё присущим ему тогда неконтролируемым раздражением довольно скоро сказал «перестать страдать такой хернёй». Зато удалось хотя бы узнать, где он снимал комнату.       Эрвин без промедлений отправил туда Флока. Тот приехал обратно через пару часов с известием, что дверь была закрыта. Судя по звуку – там никого.       «Странно».       Но когда Леви не оказалось на месте и на следующий день, то на сердце стало совсем уж беспокойно. Впрочем, такая формулировка даже звучала лукаво. Скорее, груз из тысячи фунтов волнения нещадно сжал мозг.       Поэтому вчера было принято решение уйти с работы пораньше и отправиться на северную границу Лондона самому. Комната после тщетных попыток достучаться была отворена более варварским методом. Она встретила непрошенного гостя абсолютно чистой и… абсолютно пустой.       Пришлось расспросить сварливую старуху-соседку, не видела ли она жильца этой комнаты. На что ему, помимо бессмысленной болтовни, только желчно выплюнули: «Так вроде ж съехал недомерок. Деньги за сведения гони».       Первое умозаключение стало уж совсем болезненным. Неужто он просто скрылся? Вынюхивал здесь что-то, а потом слинял, достигнув желаемого? Обдурил, старательно вырисовывая свой образ, как искусный актёр? И тут же получило опровержение.       Нет, это не так. Леви был у него, как на ладони. Он был с ним честен. Такое не сыграть. Такой блеск в глазах не подделать.       «Тогда где же ты?»       Вот и сегодня путь был точь-в-точь таким же. Курс на дальний север. Пустая комната: ни вещей, ни каких-либо других знаков, что там вообще проживали. Ни единого знающего человека или просто случайного свидетеля. Никакой информации, не считая отрапортованного сотрудниками, которым он тоже приказал проверить каждый закоулок: «У нас пока ничего, сэр». Ничего. Ничего, кроме хлестанувшей по щекам новости об отравлении ядом, являющимся, без преувеличений, химическим оружием.       — Чёрт, Эрвин, — перебила накрутку переживаний встревоженная Ханджи и развернула его к себе за плечи. — На тебе же лица нет. Он пропал?       Молчание. Только краткий кивок вместо ответа.       — Я понимаю, ты не хочешь об этом говорить, — не унималась она, пытливо заглядывая другу в глаза. Его же техники против него использует? Точно уж, хитрость – не порок. — Но хотя бы не обманывай меня своим: «Всё в норме», когда я вижу, что это не так.       И правда. Не в норме. Всё навалилось разом. Вспомнилось, как отец в детстве читал ему потрёпанную книжку с древними мифами. Там свод неба на своих плечах держал огромный и сильный Атлант. Тогда ребяческое «Он же совсем один, почему у него получается?» вырвалось как само собой разумеющееся. И ответ поразил: «Потому что он силён, сынок. Не только телом, но и духом. А значит может выдержать даже небо. Однако если ему хоть ненадолго отвлечься, оно обрушится на землю. Поэтому иногда сила может быть совсем не наградой, а тяжёлой ношей. Помни об этом».       Тогда Эрвин несказанно воодушевился, но не совсем понял, о чём ему толковали. Зато понимал теперь. Действительно, тяжёлая ноша. И, тем не менее, помнил. Столько лет следовал отцовским словам – будешь сильным, сумеешь выдержать всё. Только одного не учёл: плечи уже гнутся от давления «небесного свода». Того и гляди, самого раздавит.       — Не обязательно всё тянуть на себе. Расскажи нам, — убеждала Ханджи.       В конце концов, он сдался. Но лишь частично: изложил сухие факты о том вечере, прерываясь на краткую благодарность Моблиту за стакан воды. Без капли лирики. Если бы стал ерошить временно улёгшуюся тоску, захлестнуло бы новой волной. Какой абсурд. Как там говорят? «Часто психотерапевтам самим не повредит психотерапевт»? Полная нелепость. Сейчас не время раскисать. Правда, всё равно казалось, что это совсем не в его власти.       — …А потом он ушёл. И до сих пор ни слуху, ни духу. Я не знаю, что думать, — мрачно заключил Смит, наконец отрывая карандаш от листа и отбрасывая прочь – удалось составить новый план маршрута.       — Всё разрешится, Эрвин, — успокаивающе зашептала Зое. — Леви та ещё оторва, может за себя постоять. Он найдётся, вот увидишь.       — Надеюсь, — не зная, куда деть ныне свободные руки, он сложил их в замок. — Сначала он, теперь ещё и это убийство. Последствия с доставкой я разгребу, но… Сорняк нужно рубить на корню. Только корень-то где?       — Достать такой препарат непросто, — попытался обнадёжить Моблит. После рассказа друга он тоже стал куда озадаченнее. — Он находится в ведении вооружённых сил других стран. Круг сужается. Мелкотня вряд ли бы раскошелилась, да и связей не хватит. Тут явно какая-то крупная организация.       — Йегер, — уже вслух озвучил свою догадку Эрвин. — Он на дух меня не переносит. Насколько я знаю, его компания неплохо так себя чувствует в мировом наркотрафике. Отсюда и связи.       — И много ты нарыл на них? — осведомился Бёрнер, согласно качнув головой.       — Прилично.       — Судя по тому, что ты рассказывал, бородатый ублюдок ещё и поехавший, — вмешалась Ханджи, обращаясь к Эрвину. — Как-то слишком обходительно для него, не в цвет. Куда проще было сразу нацелиться на тебя.       — Может и поехавший, но далеко не безмозглый. Он мог начать с мáлого, — возразил ей Моблит и тоже устремил взгляд на Смита. — Заставить тебя понести потери со сделки, например.       — Что ж, получается, не особо-то вышло, — у того в голове в движение пришла каждая шестерёнка. Некоторые из них натужно поскрипывали от раздражения, но работали исправно. — У меня есть что ему на это ответить.       — Опа, — навострившая уши Зое с интересом подмяла рукой щёку. — Вещай!       — Как только всех обзвоним, — снисходительно ответил Эрвин, с сожалением осознавая – позвони он сейчас на заветный номер, ему точно не ответят. А ведь до того, как выяснилось, что по тому адресу больше никто не живёт, уже пробовал. И не раз.       По губам Ханджи расплылась заговорщическая улыбка.       — Так чего ждём? Начинаем!

***

      На этот раз Марло разбудил не противный звон будильника или авария на проезжей части прямо перед его окном, а шум кипящего чайника и звук льющейся воды в ванной. Он с трудом разлепил глаза и увидел комнату слабо озарённую дневным светом. Стены, выкрашенные в зелёный цвет, картины, поделки и постеры не резали глаз своим изобилием – здесь всё было как надо.       Разбросанные вещи по полу, стульям и дверцам шкафа дарили приятные воспоминания. Настолько приятные, что хотелось возобновить их ещё не один раз. Штора из разноцветных пластиковых бус приятно позвякивала, когда в соседней квартире громко хлопали дверью.       Фройденберг огляделся, обнаруживая, что лежит под одеялом абсолютно голый. «Горшок» на голове превратился в воронье гнездо, а плечи приятно саднили красными полосами и редкими царапинами. Это неудивительно, потому что Дрейс множество раз хватала его за волосы, оставляла следы и просила ещё.       «Ужин удался, — пронеслось в голове Марло, пока сам он широко улыбался. — Спасибо, Павлин, счастливый костюмчик попался».       Он действительно не ожидал, что вечернее свидание после прогулки закончится фразой: «Зайдёшь на кофе?», а кофе окажется простым коктейлем из водки с шоколадным мороженым и молоком. Ингредиенты в стакане смешались вместе с долгожданными чувствами, в итоге признанными с обеих сторон. Стоило Фройденбергу пошутить, а Хитч громко посмеяться, как небольшие заигрывания перетекли в страстные поцелуи. В машине было сложно держаться молодцом всю дорогу. Особенно сложно это было для кровати и всей мебели квартиры, которой они устроили внештатную проверку на прочность, испытывая разными позами.       В конце концов, пришлось встать с кровати, чтобы найти костюм Жана и проверить его целостность. Марло пришлось с голой задницей бегать по небольшой квартирке, дабы собрать весь пазл из «Только попробуй засрать, Горшок, это Джорджио Армани». За него Кирштейн ему может не только кабину льдом заправить.       Дверь из крохотной ванной раскрылась незаметно для Фройденберга. Хитч появилась с закрученным на голове полотенцем и в домашнем халате, в отличие от вчерашнего короткого чёрного платья и яркого макияжа. Оперевшись на дверную арку, она с ехидной полуулыбкой наблюдала через бусы штор, как её теперь уже любовник спешно натягивает нижнее бельё, а за ним брюки.       — Может всё-таки выпьем кофе? — её шутливый тон заставил Марло испуганно обернуться. Дрейс сдержала смех от такой реакции.       — Только если потом ты точно отпустишь меня, — Фройденберг застёгивал ремень на брюках, приближаясь к Хитч. Сначала сквозь штору просунулась широкая ладонь, обхватывая её талию, а после и вторая, утягивая за собой в комнату.       Такой он видел её впервые. Такой, что была посвящена всему ему сейчас. Марло не удержался и стал вновь целовать губы Хитч, отчего у обоих начало скручивать живот. Одной ночи с уймой оргазмов им было мало, однако Дрейс отстранилась первая. Её пальцы убрали чёрные волосы назад, заставляя ощутить, что она влюбляется в этого парня и что другая причёска смотрелась бы гораздо лучше.       Вскоре кофе, что ждал своей очереди ещё с ночи, был готов. В дополнение, Хитч даже порадовала Фройденберга завтраком из яичницы и бекона за прошедший ужин в ресторане, а также хорошую ночь.       Не прошло и часа, как Марло оказался на туманной улице. Уже наступило время бранча, а значит он ещё успеет заскочить к Жану, чтобы вернуть всё взятое. Прохлада улицы приятно обжигала горячее от страсти тело. Уже сидя на водительском сидении он подумал, что сигарета была бы сейчас как нельзя кстати.       Дорога окольными путями, чтобы не попасть в пробку, заняла чуть меньше часа. Первым делом нужно было проверить, добрался ли Жан до дома, ну и, конечно же, вернуть костюм.       В каждом жилищном комплексе Сохо были вечеринки до самого рассвета. Здесь жили настоящие богачи, а в основном – их отпрыски. Фройденберг заехал на парковку перед новенькой многоэтажкой, в которой сейчас было тихо и безлюдно. Ясное дело – все отсыпаются днём, чтобы вечером начать очередной «светский приём».       Несменяемый пожилой мужчина в просторном вестибюле вчера даже не заметил то, как Марло зашёл через такой поток людей. Сегодня же ему не удалось остаться незамеченным.       — Извините, сэр. Могу я поинтересоваться, Вы кого-то ищите? — старенький консьерж поднялся из-за стола.       — Да, Вы наверное не помните меня, — Фройденберг обернулся на голос, останавливаясь неподалёку. — Я друг мистера Кирштейна. Он должно быть уже ждёт меня, — кивая головой для убедительности, он поспешил к лифтам.       — Подождите-подождите, — мужчина остановил Марло жестом руки. — Мистер Кирштейн не появлялся ни вчера, ни сегодня.       — Как не появлялся? — Фройденберг застыл в удивлении. — Может, он что-то передал Вам или Вы не заметили?       — Нет, сэр, он достаточно яркий, чтобы его не заметить. Да и я тут знаю каждого, — консьерж пожал плечами. — Утром ещё звонил некий мистер Смит, тоже спрашивал, но он словно испарился.       — Тогда я проверю. Возможно он вернулся.       — Я не могу Вас пропустить, извините меня, — мужчина развёл руками, выказывая то, что такими полномочиями он обделён.       Марло замер на пару секунд, а затем несколько раз понимающе кивнул и бросил короткое «спасибо», прежде чем со скоростью света выбежать из вестибюля и прыгнуть в машину.       «Твою мать, ёбаный придурок! — вертелось в голове. Он прекрасно знал, чем сулит каждое такое «исчезновение». — Ублюдок, если ты опять за старое взялся…» — Фройденберг с раздражением ударил по рулю обеими ладонями.       Теперь вместе с двигателем автомобиля гудела и кровь Марло. Волнение и гнев помогали давить на газ сильнее, но здравый смысл не позволял выходить эмоциям за грани дозволенного. Этим он и отличался от Жана. Умение быть в ладах со своими мыслями и ощущениями стояло у него превыше спонтанных решений. Подобные выходки Кирштейна вкупе со вседозволенностью с раннего возраста выливались в не менее неприятные события.       На всех парах, молитвах и гоночном БМВ Фройденберг буквально долетел до казино, чему не смог помешать даже небольшой дождик. В такое раннее время оно закрыто, да и к тому же был его заслуженный выходной. К сожалению или счастью, оба факта сейчас мало кого волновали, особенно по прошествии почти двух суток. Он выскочил из машины, оббегая здание, дабы пройти через дверь у чёрного входа, где они с Кирштейном любили покурить. Хвала всевозможным богам помогла – она была открыта, как раз для привоза свежих продуктов в кухню ресторана. Быстрым бегом Марло пронёсся мимо работников, не замечая никого вокруг.       Первым делом он побежал в главный зал к большому бару. Если Жан там, то наверняка держится на ногах с божьей помощью. Но там никого не оказалось. Не было совсем никого, даже уборщиков. Фройденберг огляделся по сторонам, в надежде, что за одним из столов спит его друг, но и там было пусто. Ноги сами понесли его по главной лестнице на второй этаж к лифтам. У него есть половина суток, чтобы обыскать каждый уголок всех четырёх этажей. Надежда на то, что Кирштейн находится хотя бы в казино ещё не была потеряна.       Вбегая в коридор, он остановился на пару секунд, упираясь руками в колени, чтобы восстановить дыхание. Вдруг до его ушей долетел до боли знакомый радостный голос:       — Марло, что ты тут делаешь? Рабочий день ещё не начался.       Из центрального лифта вышел Пиксис вместе с охранником и ещё одним мужчиной. По всей видимости, это кто-то из старых друзей или деловых партнёров.       — Сэр… — Марло выпрямился, всё ещё тяжело дыша. — Вы не видели Кирштейна?.. Он…       — А он здесь? — Дот остановился напротив, кивая головой, чтобы его подождали несколько секунд. — Слушай, мне звонил Эрвин, — Пиксис положил ладонь на плечо Фройденберга, — там кое-что случилось у них. Будет очень славно, если ты притащишь его в офис, — напоследок он пару раз хлопнул Марло по предплечью и последовал вперёд.       «Все его ищут. Блять! Проклятье! Дела хуже некуда», — Фройденберг уже проклинал Кирштейна в своей голове за такой «сюрприз».       Он забежал в лифт, пальцами несколько раз нажимая на кнопку с цифрой три. Теперь предстоит обшарить все коридоры огромного по размерам этажа, который был выделен под устройство отеля.       Марло всей душой ненавидел этот этаж за бесконечные лабиринты с дверьми, которые распространялись далеко вглубь здания. Вряд ли все номера забиты посетителями в будний день, так что шанс на успешный исход ещё имелся.       В голове крутились варианты того, где Жан мог находится: либо он попросился в дальние коридоры, либо пытается спрятаться у всех на виду в ближних. Голова уже шла кругом от непрерывного мозгового штурма. Перед глазами мелькали серебристые номерные таблички на дверях в первом узком коридоре. Необходимо ещё добраться до стойки регистрации, чтобы проверить наверняка. Это не обычная портовая гостиница или придорожный мотель – в каждом углу этого здания есть свои секреты, о которых никто не говорит. Так если все молчат, то может Кирштейна тут и вовсе нет?       Фортуна покинула Фройденберга. На ресепшене никого не оказалось. Хотя может это и к лучшему? Тогда придётся действовать самому и остаться незамеченным. Оглядываясь по сторонам, он забежал за высокую стойку, ища журнал посетителей. Большинство строк даже не заполнены полными именами и данными удостоверений. Есть лишь инициалы, а порой всего одна буква, за которой чаще всего скрывалась фамилия. Так делают особо важные люди, которые не хотят лишней шумихи вокруг себя. Конечно же, за щедрую плату. Марло слышал о таком от друга, но не думал, что это настолько серьёзно.       Несколько строк с буквой «К» за прошедшие дни. Фройденберг открыл широкий ящик с запасными ключами, выискивая нужные, а после пряча их в кармане пиджака. Ноги уже онемели от беспрерывного быстрого движения, как тут же началось новое. Полагаться на коридорные указатели было не лучшей идеей, словно на пулю в барабане револьвера. Однако в данном случае выстрел был бы победой, а не поражением.       Четыре тщетных попытки: номера оказались пусты. Осталось ещё две. Пот во всю сочился по спине и со лба от «внеплановой тренировки». Марло с безнадёжным выражением лица и ощущением провала открывал пятую дверь, за которой его поджидал выигрыш. Зрачки расширились от темноты в помещении. Он прошёл дальше, чувствуя сильный запах сигарет и алкоголя, смешанный с чем-то режуще-едким, отдалённо напоминающим смесь анаши и марихуаны одновременно. Фройденберг раздёрнул плотные шторы, впуская свет в пространство, но не увидел ничего желаемого.       — Жан? Ты здесь? — на его вопрос никто не ответил, а слепая надежда, что друг окажется здесь заставляла ноги передвигаться.       Марло обошёл большую кровать со стянутой постелью, замечая на полу под потрескавшимся стеклянным столиком бумажник Кирштейна среди нескольких пустых бутылок. Он наклонился, чтобы поднять его и в этот момент увидел вырванные с корнём провода стационарного телефона. По всей видимости, Жан не то чтобы не хотел видеть кого-либо, так ещё и не желал слышать. Запятнанная стеклянная столешница с размазанными следами белого порошка. Не получалось даже представить, сколько друг вынюхал за время, пока был тут. В кошельке не оказалось ничего, кроме пластиковых карт.       В номере будто прошло стихийное бедствие, которое длилось не несколько минут или часов, а целое десятилетие. Особенно это ощущалось, когда под подошвой туфли захрустели осколки разбитого стекла. Состояние ковролина во всей комнате оставляло желать лучшего. И чем ближе Марло подходил к ванной, тем сильнее возрастала его тревога. Сердце заколотилось чаще, словно он сдавал самый важный экзамен в своей жизни. В какой-то степени та просьба Дота являлась испытанием.       — Жан? — с одновременной неохотой и любопытством рука Фройденберга дёрнула ручку двери.       Тёплый, недостаточно яркий свет от лампы над раковиной бросал тени по просторной ванной комнате, где в самой ванне был кто-то.       — Твою мать…       Марло сорвался как с низкого старта, за долю секунды замечая лежащую голову на белых бортиках ванны. Он узнал Кирштейна по предчувствию, которое было до этого. Колени больно приземлились на мокрый мраморный пол. Ладонь Фройденберга быстро подхватила под затылком, отчего голова безвольно пошатнулась в стороны. Стало ясно, что Жан был без сознания. Вторая ладонь стала бить по щеке, чтобы привести его в чувства, однако реакции не последовало.       Волосы и рубашка были влажными, а остальная часть тела находилась по пояс в воде. Бордовые брюки приобрели чёрный цвет, в отличие от его лица, что было белее новенького холста. Приоткрытый рот, закрытые глаза и абсолютное отсутствие движений. Будто во сне. В очень глубоком сне.       — Жан! Очнись! Жан! Ты слышишь меня? — Фройденберг ещё несколько раз достаточно сильно ударил по лицу друга.       Но Жан не слышал его. Жан не слышал ничего.       Стараясь сохранять здравый рассудок, Марло начал надавливать пальцами под челюстью, дабы нащупать пульс. Кончик пальца почувствовал удар, через секунду ещё один. Настигла частица облегчения, что сердце бьётся, хотя дыхания практически незаметно.       — Эй, Жан, просыпайся, — почерневшие испуганные глаза бегали по бледному лицу. — Ну же, давай, — упрашивал он Кирштейна, надеясь, что его услышат.       Марло стал подниматься, вместе с собой подхватывая тело Жана под подмышками, чтобы вытащить его. С первого раза не удалось, пока он не вытянулся в полный рост. Уже холодная вода в ванне шумно плеснула о белые стены, привнося в леденящую атмосферу хоть какой-то отклик от друга. Со второй попытки Фройденберг смог приподнять тяжёлое расслабленное тело, затем перехватывая его сильнее. Вода струйками стекала от низа рубашки и только сейчас можно было заметить, что на нём не было ремня, а ширинка была расстёгнута. Голова Кирштейна сначала запрокинулась назад, а после лбом упала на плечо напротив.       — Сейчас, сейчас, — зашептал Марло, когда достал Жана из ванны. Ноги в туфлях волочились по полу, размывая следы и без того большой лужи.       Наконец их встретил солнечный свет в комнате. Под подошвой снова захрустели осколки, мелкие части которых стали липнуть к мокрой одежде Кирштейна.       — Сейчас, Жан, сейчас, держись, — всё причитал Фройденберг, волоча друга к кровати, как вдруг до него дошло, что сейчас необходимо сделать.       Тело без сознания приземлилось на мятую постель спиной в тот же момент, как Марло отпустил свои руки. Он потянул Жана за плечи, переворачивая на бок и удерживая с другой стороны, чтобы не дать ему завалиться на живот. Садясь рядом, Фройденберг ладонью открыл ему рот и наклонился ближе. Безо всякой брезгливости пальцы, что недавно удачно нашли пульс, теперь залезли в рот Кирштейна. Сухая полость выдала всё за себя. Подушечки двух пальцев нащупали основание языка в глубине рта и зашли дальше в горло. Сразу ничего не случилось, а значит реакция ещё не достигла мозга. Он попытался просунуть пальцы дальше и в итоге почувствовал, как рот стал медленно наполняться слюной, которая стекала по его ладони. Несколько секунд ничего не происходило, кроме слюноотделения.       — Давай, Жан, давай, — другой рукой Марло похлопал Жана по спине, надеясь ускорить процесс.       Плечи Кирштейна слабо содрогнулись, а тело едва тряхнуло. Запустить механизм удалось. Рука всё ещё находилась во рту, пока не последовало следующее сокращение мышц. К нынешнему счастью Марло, горло Жана стало непроизвольно сжиматься, и он лишь сильнее надавил за языком, пока не почувствовал жидкость помимо слюны. Рот только освободился от руки друга, как теперь стал скапливать огромное количество водянистости. Фройденберг сначала подставил свою ладонь к его открытому рту, позволяя стечь всем остаткам. Теперь и челюсть Кирштейна раскрылась шире, хотя глаза по-прежнему были закрыты.       Марло огляделся по сторонам, наскоро ища хоть какую-нибудь ёмкость неподалёку. На глаза попалось ведёрко из-под шампанского, поэтому он быстро отпустил Жана. За мгновение он долетел до него, хватаясь за ручку, отчего оно качнулось в стороны и разлило давно растаявший лёд на убитый последними сутками пол.       Кирштейн чуть было не свалился на пол, как друг успел упереться рукой в его грудь. Ставя небольшое ведёрко рядом, Фройденберг заметил, что рвотные позывы остановились.       — Ещё раз, дружище, ещё раз, — он пытался своеобразно подбодрить Жана, даже если знал, что его не слышат. По большей части, он, конечно же, успокаивал этим себя.       В очередной раз Марло затолкнул пальцы до горла Кирштейна, возвращая рефлекс. Плечи стали вздыматься чаще, но кроме слюны опять ничего не было. Он повторил это снова, пока изнутри не пошла очень жидкая субстанция. На сей раз не приходилось подставлять руку, которую успешно заменила железная ёмкость. Жана начало рвать серой жидкостью, а его глаза с пустым взглядом наполовину приоткрылись.       — Давай, Жан. Так нужно, — Фройденберг похлопывал по спине на долю «ожившее» тело друга, пока тем овладела физиология организма.       Несчастные потуги тела наполовину в сознании продолжались, а за ним подключился кашель. Пульс участился и двигательная система понемногу возвращала свои возможности. На лбу выступила холодная испарина, пока из уголков глаз стекали несолёные слёзы от рвотных позывов. Содержимое ведёрка по виду напоминало бензин низкого качества, а по запаху смесь желчи с химическими отходами. Ко всему удивлению, Марло не стало противно настолько, что он был готов присоединиться и позволить себе вывернуть весь завтрак наружу. В этот раз было не до смеха и дружеских подколов.       Когда опорожнение закончилось, то было заметно, как из Кирштейна высосали последние силы. Его лицо побледнело ещё пуще прежнего, оставляя после себя сухие губы и редкий кашель. Всё словно вмиг обрушилось, как хлипкая изгородь с прогнившими досками.       — Подожди немного, я кого-нибудь позову. Подожди, дружище, — заверял Фройденберг, натягивая на Жана скомканное одеяло с пола, заведомо зная, что скоро начнётся озноб. — Только не ложись на спину, старина, не надо.       После сегодняшнего марафона Марло мог бы стать успешным бегуном. Сначала быстрым шагом, а после короткими пробежками он старался выбраться из чёртового лабиринта бесконечных коридоров. Пролетая мимо пересечения одного из них, он заметил человека, идущего по другой стороне. Наконец-то крупица удачи настигла несчастного, который боролся за жизнь своего друга всеми способами.       — Эй, подождите! — окликнул он возможного спасителя, зацепляясь ботинком об угол по пути. В эту секунду даже под дулом пистолета нельзя упускать свой счастливый билет. — Подождите, сэр, прошу! — обрывистая речь с отдышкой не была столь громкой, но заставила человека обернуться.       — Что случилось? — знакомый грубый голос и лицо осчастливили ещё больше.       — Майк! Чёрт… Мистер Захариус, — Марло быстро исправился, не забывая о приличии даже в такой момент. — Срочно, идите за мной, это очень важно! — он развернулся к месту, откуда недавно прибыл.       — Что у тебя случилось? — Майк повторил вопрос, ускоряя шаг, чтобы нагнать Фройденберга. Его усталый вид и не первой свежести костюм говорили всё за себя. Конечно, помогать кому-то хотелось меньше всего, однако собственный комфорт отходил на задний план при чужом встревоженном тоне.       — Жан. Это с ним случилось, — на повороте ответил Марло. Безусловно, он ощущал всю безответственность друга, но вопреки этому бросить его не мог. — У него передоз. Нужно отвезти его в больницу.       — Чёрт бы побрал этого Павлина, — безобидно, но с укором ругнулся Захариус. Сколько передозировок он видел в своей жизни никому неизвестно, кроме тех единиц, что по воле случая не заканчивались летальным исходом. — Он живой?       — Да, да. Он дышит, и я вызвал у него рвоту, — путь привёл их к номеру с открытой дверью, где лежал Кирштейн.       — Твою мать, — не прекращал Майк, дивясь такому стечению обстоятельств после своего возращения.       Они подошли к Жану, только Захариус, в свою очередь, толкнул его в плечо, чтобы уложить на спину к свету от окна. Руки мгновенно обхватили бледное щетинистое лицо, а большие пальцы надавили на веки, открывая их.       — Жить будет. Он не слишком много принял, — сразу же последовало чёткое утверждение Майка, когда он увидел реагирующий на свет зрачок с мутной золотой каймой. — А ты молодец. Всё правильно сделал.       — Поможете отвезти его? — Марло поплотнее обернул мокрые ноги Кирштейна одеялом, смотря на Майка взглядом, полным надежды.       Захариус огладил пальцами свой подбородок. Он несколько часов назад прибыл в Англию из своей короткой командировки, которая изрядно его вымотала. В голове крутились размышления: нужно ли ехать именно в больницу и не лучше ли поехать к знакомому доктору, который впаяет ему укол адреналина. Тяжёлый вздох и взмах рукой показал одобрение на предложение Фройденберга. Не стоит добавлять проблем другим людям.       — Бери за ноги, — кратко скомандовал Майк.       Расслабленное тело тут же взмыло в воздухе, держащееся на двух опорах из людей. Марло задел ногой ведёрко с отходами производства прошедшего времени, которые Жан успешно предоставил на счастье горничной.       Лифт едет отвратительно медленно, особенно когда в руках что-то тяжелое. Расслабленные мышцы Кирштейна делали его вес похожим на часть кузова от грузовика. С горем пополам и непрекращающимся ворчанием обеих сторон о том, какой же он всё-таки тяжелый, они добрались до машины. Захариус помог затолкать его на заднее сиденье своего автомобиля, где разместился и Марло, чтобы держать друга.       — Пусть в следующий раз недалеко от больницы ширяется, — проворчал Майк, когда сел за руль.       — Надеюсь, что следующего раза не будет, — послышалось в ответ.       — Недалеко отсюда есть наркодиспансер, возле Сохо. Я отвезу вас туда, — машина завелась и быстро тронулась с места, покидая злосчастное казино с его тайнами.       — Вы там бывали? — Фройденберг заметил, что лицо Жана стало покрываться потом.       — Бывали случаи, — болезненные воспоминания о прошлой жизни его любимой женщины нарекали больше никогда не возвращаться туда, но иного выбора не представлялось.       Всю оставшуюся дорогу они провели в напряжённом молчании. Кто-то переживал о своём горестном прошлом, а кто-то о туманном настоящем и обнадёживающем будущем.       Платная клиника в старом здании в порядке первого класса обслужила прибывших. Уже сидя в палате Марло осознал, что забыл бумажник друга в номере. Было совсем не до того, чтобы следить за вещами и щепетильно заботиться об их порядке. Его средств явно не хватит, чтобы расплатиться за промывание желудка и капельницы. Доктор посоветовал приставить к Кирштейну наблюдение психиатра, от чего Фройденберг любезно отказался, упоминая, что его лечащим врачом является один из специалистов центра доктора Смита.       «Точно, мистер Смит!» — вдруг вспомнил Марло, после выбегая в просторный холл за поиском таксофона.       Девушка на ресепшене как раз предоставила ему номер телефона регистратуры центра здоровья, через который Марло дозвонился до Эрвина. Разговор получился коротким и содержательным. Разумеется, Смит был не в восторге от таких новостей, но, по крайней мере, стал спокойнее.       Двухместная светлая палата ещё пустовала, когда Фройденберг вернулся туда. На постели было оставлено сырое одеяло и мокрая одежда. Наверняка Жана сейчас пытают похлеще того, что он делал в номере. Его всего вывернут наизнанку, а затем прокапают всем, что только видел свет.       Примерно через пятнадцать минут уже более здорового, чем до этого, облачённого в светлую больничную рубаху на голое тело Кирштейна привезли в палату. За это время Марло уже успел изучить все брошюры о вреде наркозависимости и её последствий.       — Это отравление барбитуратами, — сказал мужчина средних лет, что на нынешнее время приходился лечащим врачом Жана.       — С ним всё будет нормально? — беспокоился Фройденберг.       — Да, можете не волноваться. Отравление лёгкой степени. Хорошо, что он не впал в кому, — доктор подошёл к Кирштейну, маленьким фонариком проверяя реакцию зрачков на свет, почти как и делал Майк, только более аккуратно. — Я бы посоветовал поставить его на учёт и наблюдаться регулярно, — серьёзный взгляд мужчины словно кнутом ударил по Марло так, будто это он сейчас лежал на месте друга.       — Я поговорю с ним, — только и смог ответить он.       Напоследок Фройденберга оповестили о том, с какой частотой будут менять капельницы и регулярных проверках состояния Жана. Вот уж влип – ничего не скажешь.       Последний раз похожее недоразумение случилось больше полугода назад. Как и раньше, действовал один и тот же сценарий: игнорирование знакомых и компания новых, совершенно незнакомых Кирштейну людей, море алкоголя и море наркотиков. Он не хотел, чтобы его кто-либо донимал, но и не старался скрываться ото всех. Противоречие и бессвязность – кредо его самостоятельного отчуждения. Это могло затягиваться не на день-два, а на несколько недель, если не на целый месяц. Сложно и практически невозможно выбраться из болота небытия, если погряз в нём добровольно. В погоне за тем самым чувством, которое он испытал впервые, попробовав что-то запрещённое, уже нельзя разобрать верного и ложного пути. Тело расслаблено, а мозг купается в густой эйфории, которую без проблем можно зачерпнуть с лихвой в новой дорожке, таблетке или дыме. Никотин в сигаретах доставляет секундное удовольствие, алкоголь развязывает язык, марихуана помогает забыть всё плохое, а ЛСД или экстази дарят всё разом.       Чувство грани рискованности с приправой сомнительности, когда тобой владеет симбиоз из толики здравого смысла со смелостью. Голос внутри кричит: «Давай, другого шанса не будет!». Этот голос владеет телом, заставляя отключать трезвое суждение и страх. Воспоминания смешиваются в один ком, затем разрываясь на миллиард кусочков, многие из которых теряются в воронке того самого болота, уходя на дно. Испытывал ли он что-то подобное ранее? Что же это было? Первый секс, первый косяк или первая авария? Или же первая настоящая любовь?       — Пить… — сиплый, но слышимый голос Жана моментально вывел Марло из полудрёмы в кресле в углу палаты.       Он мигом поднялся, чувствуя, как все мышцы затекли от долгого сидения на месте и начали ныть. За несколько часов вполне вероятно придумать, какие нотации стоит прочитать другу. Уже уставший за день Фройденберг старался в обычном ритме надавливать на рычаг внизу кровати, чтобы поднять верхнюю часть каркаса для практически сидячего положения. Стакан, стоявший на прикроватной тумбе, тут же наполнился живительной жидкостью, затем отправляясь в заметно подрагивающую руку Кирштейна, пока к другой был прикреплён катетер с капельницей.       — Как себя чувствуешь? — с тяжёлым вздохом Марло приземлился на край кровати возле ног.       — Хуёво, — пренебрежительно к своему состоянию выдал Жан, когда осушил весь стакан залпом. Жажда прекратилась, но вряд ли на долгое время.       — Чем ты вообще думал? — недоумевающий вид Фройденберга выказывал всё накопившееся недовольство.       — Я не думал, — процедил Кирштейн, отворачиваясь от испепеляющего взгляда друга.       — Эй, чувак, ты можешь рассказать мне, что случилось? — Марло решил попробовать другую тактику, чтобы узнать предшественника всех бед.       — Не знаю, — сухо выдал Жан. — Всё и ничего.       — Всё и ничего?       — Да, — очередной безэмоциональный ответ.       — Эрвин искал тебя, — сказал Марло после нескольких секунд молчания, чем заставил Жана обернуться, а затем прочитал в его глазах: «Надеюсь, ты ничего не сказал ему?». — Я всё рассказал.       — Ладно, хер с ним. Что-нибудь придумаю, — цокнул губами Кирштейн, чувствуя сухость и жжение в горле после рвоты и промывания.       — Мне пришлось просить Майка, чтобы привезти тебя сюда.       На самом деле, мутный и серый рассудок, как в старых кинофильмах, ещё не до конца понимал, какая ситуация происходит. Осознание приходило по маленьким капелькам, которые лишь через время заполнят сосуд разума.       — Наверное, надо отсыпать ему бабок за помощь, — Жан попытался улыбнуться, но вышло подобие злой ухмылки.       — О каких, нахрен, деньгах, ты говоришь, Жан? Он просто так помог, как и…       — Хочешь сказать, усатому деньги не нужны? — перебил тот.       — А мне ты тоже за помощь собираешься платить? Я продаюсь, что ли? Очнись, придурок, я твой друг, а не барыга, — разозлённый Марло старался говорить тише, поэтому получалось шипение сквозь зубы.       — Говоришь прям как он, — Жан усмехнулся, снова отворачиваясь.       — Кто «он»? Неужели не я один сказал тебе про помешательство на бабле? — Фройденберг пересел поудобнее для лучшего обозревания Кирштейна. — Слушай, чувак…       — Да знаю я, — опять перебил Жан, кривя лицом.       — Нихера ты не знаешь, раз оказался здесь! — Марло вскочил с места, не в силах совладать со своим раздражением. — Послушай, я помогаю тебе, потому что ты мой друг. Потому что вижу в тебе не кошелёк с бумажками, а человека, — его руки опёрлись об изножье кровати. — Друзей нельзя купить за деньги, Жан. Нельзя, понимаешь? — Марло постучал пальцем по виску, надеясь вразумить ещё и жестами.       — Понимаю, — Кирштейн мельком глянул на друга, после устремляя взгляд на кресло в углу палаты. Желваки на лице дёрнулись, сдерживая все колкие ответы.       — Что с тобой произошло? — тон смягчился, а серые глаза больше не сверлили тяжестью.       Жан рассказал всё. Получилось намного больше, чем он планировал, желая отделаться парой фраз без объяснений. К его несчастью, Марло будто щипцами поддевал больные места и давил на них, затем накладывая обезболивающее из своей поддержки. На трезвую голову допрос казался неподъёмным валуном. Он повторял прошлое, состоящее из гнусного подобия друзей, которых заботили лишь банковский счёт, социальный статус и весёлая компания. Никому не было дело до того, что скрывается за привлекательной внешней оболочкой. Никому, даже собственным родителям. Жан как никто другой знал, что такое быть одиноким, стоя посреди толпы людей. До встречи с Эрвином жизнь текла быстрее, чем шампанское течёт по пирамиде из бокалов. До встречи настоящих друзей был белый шум, разбавленный текилой с амфетамином. Вот только, даже оказавшись на новом месте, старые привычки изменить нельзя.       Проснувшийся вулкан из переживаний своей раскалённой лавой добрался до окраин живых мест, где находился «он». Светлые волосы разливались солнечными лучами по воспоминаниям, даруя облегчение и жжение собственной совести. Повествование о прошедших вместе вечерах с Армином и последней неразрешённой ссоры заставили Фройденберга ощутить положение дел на собственной шкуре.       — Старик, ты и понятия не имеешь, что такое быть на мели. А этот парнишка в свои двадцать уже огребает по самое… — Марло наклонил голову, потирая затылок пальцами.       — Я же предложил ему, — Жан практически полностью осушил графин с водой. Впервые за долгое время хотелось обычной воды. Мозг уже стал функционировать, хотя тело пока ещё противилось физической силе.       — Не, это не то. Он же так будет зависеть от тебя. Как будто пожизненно тебе обязан, — прищуренные глаза Фройденберга бегали по всей комнате, словно где-то скрывалось объяснение. — Я бы, конечно, не отказался, но, думаю, он совсем другой.       — Я этого не понимаю, — Кирштейн бездумно следил за действиями медсестры, которая вешала новый пакет с раствором для капельницы. — Ему нехер делать в этом гадюшнике.       — Где ты найдёшь не гадюшник с такой зарплатой, а? — Марло кивнул в его сторону. — Я и сам никуда не хочу уходить. Платят нормально, на жизнь хватает и ещё даже откладывать можно. Он, что, дебил по-твоему?       Повисло минутное молчание. Оба тяжело вздохнули, осознавая всю паршивость ситуации.       — Ты слишком давишь на него. Лучше обсуди с ним всё, чего он реально хочет, и подумай. А ещё лучше подождать, пока он сам не созреет, — посоветовал Марло.       — И тянуть кота за хвост несколько лет, как ты? Не, чувак, у меня рука вместе с членом отсохнут за это время, — Жан пренебрежительно фыркнул.       — Спешу огорчить, но ты уже просрал этот спор, — самодовольная улыбка почти кольнула сердце.       — Чё?       — У нас всё было. Мы трахались всю ночь, как кролики. Это первое свидание, чувак, первое, — Фройденберг продолжал давить на больное. — Хочешь покажу как?       — Пошёл нахер, мудила, — Жан отвернулся наигранно досадливо, хотя взаправду не ожидал, что проиграет, на что услышал закатистый смех.       — Счастливый костюмчик, Павлин, — Марло похлопал по нагрудному карману. — Даже с «подушкой безопасности».       — Я тебе потом на голову гондон натяну, — не унимался Кирштейн.       — Конечно, дружище, конечно. Только сначала ты поправишься, идёт? — он протянул другу руку, зажатую в кулак.       — Идёт, — слабо ударил своим кулаком Жан в знак согласия.       Поймать такси в конце рабочего дня, как всем известно, не так-то просто. Казино совсем скоро откроет свои двери для посетителей, приглашая на очередной бал траты финансовых ресурсов. Фройденберг снова проник в помещение через чёрный вход. Сейчас из отеля стали выползать толстые мотыльки, которые всю ночь резвились с ночными бабочками, поэтому коридор не казался пустынным местом. Выслушав добрую долю нелестных нотаций от администратора, которые предназначались для кое-кого другого, ему удалось расплатиться кредиткой из кошелька Жана. Сумма «за нанесённый ущерб» составила больше трети зарплаты Марло. Наконец-то этот треклятый день закончился. Со всей надеждой он молил высшие силы о том, чтобы такое больше не повторялось.       Предначертанный судьбой сценарий в руках Кирштейна, как творца собственных бед, складывался некогда лучше, чем ожидалось. Тело неплохо регенерировало с посторонней помощью. Несколько литров растворов, влитых в тело Жана, подняли бы на ноги даже мёртвого. За исключением того факта, что изначально оживил его именно Марло.       Крепкий долгий сон на удобной больничной койке не помог взбодриться, как кофе, который хотя бы дал шанс на нормальное существование. После такой долгой рвоты не хотелось даже сигарету брать в рот, не говоря уже об алкоголе или дури. Новый день не отличился ничем, тем не менее порадовал глаз привычной отвратной серой слякотью на улице. Мёрзлый ветер ударил по небритому лицу, заставляя поморщиться и забрать все восторжения Лондоном обратно. Марло уже вернул машину и даже привёз пальто, чтобы Кирштейн не умер от холода после недавнего воскрешения.       В пустой квартире его встретила заказанная из ресторана еда и большая горячая ванна, в отличие от попытки принятия холодного душа и алкоголя в номере отеля. Жану хотелось помастурбировать, снова представляя объект своей главной фантазии. Прям как в начале его «бэд трипа», когда он не смог даже кончить, сколько бы искусная Ирида не работала своим ртом. В итоге пришлось прогнать несчастную девушку прочь, оставаясь в проигрыше. Но как только лицо Армина всплывало в голове, так сразу вспоминался тот вечер и самоудовлетворение сменялось саморефлексией. Если всё откладывать на потом, то жизнь точно прольётся быстрее шампанского. Оно разобьётся и склеить по кускам его будет непросто, практически невозможно.       Вновь «благородный вид»: специфичный Донован, чистый чёрный костюм, приятный сандаловый парфюм, выбритая до подбородка щетина, уложенные воском волосы и не до конца свежее лицо. Последствия неудачного отдыха обязывали отказаться от спиртного и всего дурманящего почти на неделю. Приступы слабости ещё часто настигали его, отражаясь низким давлением через потемнее в глазах. В этот раз он пообещал самому себе, что не сорвётся раньше времени, если Армин выслушает его.       Привычное место обитания добавило волнения, как только до ушей дошёл галдёж толпы. Он знал, что сегодня Арлерт работает допоздна.       Блондинов было не так уж много, особенно в форме крупье. Стоило прошвырнуться по краю общего зала, чтобы понять – Армина здесь нет. Нехотя Жан поднялся на второй этаж, надеясь найти желаемое. Совершать столько двигательной активности после передозировки непросто, да и расслабляться нельзя. Возле приватных зон тоже никого не оказалось, как и других людей в целом. Кирштейн снова спустился на первый этаж, спеша к коридорам для персонала.       — Чёрт подери. Ну где же ты? — раздражённо шикнул он.       Непродолжительные поиски увенчались успехом. Жан отыскал Арлерта рядом со счётной комнатой. Не менее понурого, чем он сам. Поникшая голова и опущенные в пол глаза сказали больше, чем слова.       — Армин, — позвал Кирштейн, — подожди.       На его просьбу откликнулись, но не с большой охотой. Хотя голубые глаза на секунду выдали всю радость ожидания и горе переживания, замечая знакомое лицо. Этого он точно не ожидал увидеть. По крайней мере, не сегодня.       — Пойдём, нужно поговорить, — рука Жана сжала предплечье Армина, стараясь отвести в сторону.       — Я никуда не пойду с тобой. Отпусти меня, — Арлерт дёрнул плечом, чтобы освободиться, однако не получилось. Сердце застучало безумно быстро, а колени мелко задрожали от нахлынувшего испуга.       — Просто выслушай меня и всё, — Кирштейн опять потянул чужую руку.       — Нам не о чем разговаривать, — тише дополнил Армин, дабы никто не услышал их препираний.       — До скольки ты работаешь сегодня? — после тяжелого вздоха спросил Жан, наклоняясь к уху.       — Какая тебе разница? Разве не ты попрощался со мной? — смелость Арлерта не знала границ даже после приятного голоса рядом с ухом. — Я работаю до следующей смены, — соврал он.       — Я подожду тебя.       Кирштейн выпрямился, отпуская Армина. В глазах начало темнеть с краёв, а голова стала кружиться. Наверное стоило снять своё пальто прежде, чем отправиться «на дело». Ладонь мгновенно упёрлась в стену над головой Арлерта, который в очередной раз успел вздрогнуть. Конечно, он заметил, что Жану стало дурно, но гордость вкупе со страхом не позволяла отказаться от едкого ответа. Лишь сердце щемануло на долю секунды. Что ж, пусть уж лучше он попрощается с ним открыто, нежели будет избегать.       — Как обычно. Я работаю как обычно, — обнадёживающе пролепетал Армин, затем пулей вылетая из коридора.       — И как это понимать? — сам себя спросил Кирштейн, глядя вслед Армину.