That's A Weird Looking Orphan, But Okay

Первый сюрприз – это то, что Филза вообще просыпается. Он пытается ухватиться за свое сознание, но это тяжело. Это похоже на ловлю рыбы голыми руками. Оно скользит и извивается, проявляясь туманными вспышками, до тех пор, пока не закрепляется острыми зубами под его веками. Дышать – это полный пиздец. Первый судорожный вздох, который он сделал, был ошибкой. Об этом довольно явно говорили горящие легкие. Но он… живой. Он… он ведь жив, верно? У него целы руки и ноги, крылья до сих пор чертовски болят, а браслеты… исчезли. Он вскакивает с койки, когда осознает это, несмотря на боль в спине. Дрожащей рукой, сжимает свое запястье в тиски. Одно искривленное сердце пульсирует вместе с кровью в его висках. Одно сердце. Одна жизнь. Единственная жизнь, которая у него есть. (Единственная жизнь, которая у него была и будет.) Филза чувствует дрожащий звук, застрявший в горле. Возможно, так звучит облегчение. На самом деле он не помнит почти ничего из того, что произошло. Но у него сложилось впечатление, что сейчас он, вероятно, должен быть немного менее живым. Не то чтобы он жаловался, но это сбивало с толку. Во-первых, он в постели. Вроде как. Это точно не похоже на кровати в Надземье, и слава богам за это. Он помнит, что это было одним из самых базовых правил, которые хопперы вдалбливали друг другу в головы – не тащите свои кровати в преисподнюю. Что-то в этом месте было не так с заклинаниями защиты и поиска пути, что обычно накладывались на походные кровати. Он слышал ужасные истории о новичках хопперах, которые умирали во сне из-за того, что их тело просто взрывалось. То, на чем он проснулся, было больше похоже на раскладушку. Или подстилку из очень прочной кожи. Теперь, когда паника отступает, он замечает, что все его окружение выглядит довольно странно. Это определенно какой-то дом, построенный из местных материалов. В окнах нет ни намека на стекло, когда он идет проверять – вместо этого пространство заполнено тщательно сплетенными решетками из бирюзовых лоз. В камине едва тлеет синее пламя. Засушенные связки адского нароста висят рядом со стойкой для варки зелий, малиновый сундук аккуратно стоит в углу, на столе лежат книги и разобранная рука скелета. В общем, место выглядит подозрительно обжитым. Могли ли некоторые стоянки хоперров использоваться на постоянной основе? Может, это место отдыха для людей, которые пользовались дорогами Нижнего мира? Наверное, он может немного осмотреться. Никто ведь не будет возражать, правда? Что ж, по крайней мере, это лучше чем оставаться неподвижным на полу. Его суставы и так едва работают после всего времени, что он провел без сознания. Поэтому Филза берет книгу со стола. Ему не хочется совать нос не в свое дело, но эта вещь может рассказать немного больше о месте, в котором он находиться. Этого не происходит. Что он действительно понимает - владелец этого места, умеет писать на эндеврите, хоть и не очень хорошо. Символы настолько сжатые и тонкие, что ему едва удается их разобрать. Но здесь так же есть рисунки его крыльев. Грубые и схематические, но узоры на перьях слишком узнаваемы, и есть наброски палочек в местах, где должны располагаться кости. Он может разобрать какие-то записи о мехе и руках, даже небольшое изображение его метки жизни. Даже жалобы на то, что у него слишком много пальцев. И потом есть еще кое-что. ᓭꖌ|| ᒲᒷᔑℸ ̣ Какое странное слово. Оно продолжает появляться снова и снова, но выглядит как абсолютная бессмыслица. Но это, должно быть, что-то важное, поэтому он прищуривается, чтобы убедиться, что перевел эту надпись правильно. Это означает… Небесное мясо. Небесное мясо? Ох… Это не стоянка хопперов. Снаружи раздается лязгающий звук и тяжелые глухие шаги, приближающиеся к двери. Что бы это ни было, оно прямо за дверью, и у него больше нет времени. Он мог бы притвориться мертвым. Это то, чем он и так занимался последнее время, верно? И это, вероятно, убьет тебя по настоящему, тупица. Думай, думай, думай- Что ж, времени думать у него определенно нету. Дверь мягко распахивается раздвоенными черными копытами, и Филза, вопреки здравому смыслу, раскрывает крылья. По крайней мере, пытается. Если резкой боли было недостаточно чтобы его остановить, то с этим справились бинты, опутывающие его правое крыло. Это забавно. Просто из всех существ или людей, которые могли его сюда притащить, он не ожидал увидеть именно пиглина. Копытные ноги согнуты, как у животного, но все еще возвышаются над ним на доброе количество пикселей. Боги, этот парень, наверное, не поместится и в два блока. Его тяжелые брови едва начинают хмуриться, и Филза понимает, что неосознанно прижался спиной к стене. Он смотрит на окровавленное лезвие топора, который тащит за собой пиглин. Тот следует за его взглядом, голова движется между ним и топором, прежде чем пустой взгляд сменяется пониманием. Оружие остается у двери. Прислонившись спиной к стене, он осторожно снимает с копыт металлические подошвы и кладет их рядом с топором. Хорошо. Скорее всего, его не убьют. Возможно. Надеюсь. – Воу, воу, воу, – выпаливает он, когда пиглин подходит ближе, – что… что ты делаешь, приятель? Ему не отвечают (и Филза запоздало думает, что этот парень, скорее всего, его даже не понимает). Несмотря на протесты, пиглин прощупывает его руки и ноги, даже поворачивает голову в разные стороны. – Ладно, – бормочет он себе под нос. – Это… Это выглядит немного странно. Его либо лечат, либо собираются резать, и в данный момент он точно не знает, что именно. Пиглин слегка отступает назад, кивает сам себе, а затем проверяет стойку с зельями, крутит бутылку в раздвоенных копытах, прежде чем подтолкнуть ее к нему. Краем глаза Фил видит другие пустые бутылки, выглядящие так, словно их недавно использовали. Может быть, его поили зельями во сне? Это все еще не исключает исхода, в котором его зарежут, но, по крайней мере, топор всё ещё стоит у входа и не похоже, чтобы кто-то собирался им пользоваться. Не желая затягивать, он одним махом осушает подозрительное варево. И это определенно была ужасная гребенная идея, потому что его кости просто начали гореть заживо. Филза резко кашляет, когда зелье регенерации разъедает его синяки. Дыхание выравнивается рваными вдохами, когда все переломы и ушибы, которые он не замечал раньше, начинают восстанавливаться с ноющей болью. Он, вероятно, упал бы на пол, если бы пиглин не подхватил его под руки, издавая грубые хриплые звуки и, лишь слегка укоризненно, похлопывая его по спине. – Значит доктор, – пытаясь отдышаться, заключает Филза. Пиглин только усмехается в ответ.