Лед над водой и глубже

      Свитки, что принесли помощники Лин Вэнь, высились небрежной, рассыпавшейся в беспорядке громадой посреди низкого столика – некоторые из них откатились в сторону, и теперь касались края, так и желая с него свалиться, некоторые усыпали украшенную витиеватыми переплетениями поверхность, некоторые касались других и время от времени раскрывались чуть больше с тихим шорохом.       И все эти свитки рассказывали о демонах – совсем неприметных, низших, что были слабы и похожи на неверные тени на воде, и Непревзойденных, тех, чья сила и ненависть была способна обрушить горы и взметнуть непокорными потоками воду, тех, кто принес неисчислимые бедствия не только обычным людям, но и божествам. О демонах, не способных справиться даже с самым простым мечом – и демонах, чье владение оружием и искусство сражений превосходило умения Богов Войны. О демонах, что принадлежали горам и холмам – и тех, кто таился в воде, среди глубинных течений и водоворотов.       Ши Уду чуть скривился, разглядывая все эти бесконечные свитки – нет, вот уж на чье место он точно никогда не стал бы претендовать, так это на место Лин Вэнь. Как ей вообще удается не только читать такое невозможное количество свитков, но еще и находить в них нужное, но еще и набрасывать на рисовой бумаге свои примечания и идеи, но еще и знать, где что можно найти, а где даже и пробовать не стоит. Ему подобное казалось чем-то столь недостижимым, что теперь, оглядывая все эти свитки, он никак не мог решить, с чего начать, и как подступиться к тому, чтобы хоть немного разобраться в прочитанном, и найти ответы на свои вопросы. А не запутаться еще больше.       Наверно, никто из божеств ни за какие добродетели не согласился бы занять место Лин Вэнь, так что можно было с уверенностью утверждать, что ей можно было не опасаться ни чужих притязаний, ни чужого желания заполучить не свое.       Ши Уду неуверенно помялся на месте еще несколько мгновений, подергал шелковые подвески на рукавах, словно это могло подсказать, как лучше поступить, а после все же шагнул к так и стремящимся осыпаться на пол свиткам. Пожалуй, для начала было лучше забрать их с собой – поскольку если остаться читать их в комнате, то, как подсказывал ему предыдущий опыт, из этого все равно ничего не выйдет. И ему будут мешать и отвлекать каждое мгновение, не позволяя ни вчитаться, ни обдумать прочитанное.       Наверняка что-то понадобится помощникам – какие-то очередные глупости, наподобие неразборчиво начертанных обращений, которые у них никак не получается прочесть. Или излишне требовательных жителей очередного поселка, которые возжелают присутствия самого Ши Уду, даже если задание касается всего лишь усмирения паводка или изгнания из топкого, затянутого водорослями озера мелких водных демонов, что начали доставлять излишне много неприятностей.       Обычные люди примутся отвлекать своими обращениями – этот терпкий, немного горьковатый запах благовоний, что возжигали в его честь, невозможно было ни с чем перепутать. И не обращать на него внимания тоже было невозможно, он окутывал, оседал на собранных в прическу прядях и одеждах, вился и сопровождал повсюду, вынуждая выслушать то, что от тебя пожелали получить. И противиться этому никак не получалось.       Что-то не вовремя пожелают получить другие божества – и он вновь поймает на себе хищный, излишне пристальный против всех правил приличия взгляд Повелителя Земли, наполненный ядовитым золотом.       Или, что еще более неудобно – придет очередное приглашение от ЦзюньУ. И будет понятно, что почитать свитки не удастся. И придется тонуть в нежеланной близости посреди золота и шелка спальни Цзюнь У, когда не полностью задернутые, полупрозрачные занавеси могут распахнуться в любое мгновение, и все, что делает с ним Цзюнь У, откроется кому-то из слишком настойчивых помощников или не обладающих излишней тактичностью божеств.       Или посреди растревоженной воды горячих источников, когда потоки отзываются на его состояние – и выдают это состояние Цзюнь У, чью удовлетворенную усмешку невозможно не заметить, невозможно не понять, о чем он думает и чего хочет.       Или посреди комнаты, безвкусно отделанной излишне яркими оттенками, на верхних этажах трактира. Как если бы они были любовниками, что вынуждены скрывать свою связь. Постельные утехи в подобных местах были чужды Ши Уду, но Цзюнь У чем-то нравилось брать его не только в своем дворце, не только посреди роскоши и великолепия Небесных чертогов, но и в неприметных, не отличающихся изяществом обстановки комнатах трактира, где за дверями то и дело раздавались чужие, недовольные голоса и пьяный смех, протяжно скрипели ступени лестниц, а хозяин так и норовил зайти и осведомиться, не нужно ли им что-то еще. И ведь Цзюнь У как-то даже удавалось ответить со всей своей обманчивой мягкостью, что ничего иного они не желают, и если им что-то понадобится, то обязательно дадут знать. И он и не думал терять свою учтивость, даже когда какой-то трактирщик из мира обычных людей, обращался к нему, Императору Небес, во время постельных утех.       И, посомневавшись еще немного, Ши Уду сгреб свитки удобнее, подхватил их с низкого столика, и шагнул к створкам дверей, ведущим подальше от комнат, и дворца, и всего того, что составляло его дела и обязанности. * * *       Об этом небольшом домике с открытой террасой знали немногие – Цинсюань, поскольку с его упрямством и настойчивостью он бы все равно выяснил, где предпочитает проводить время Ши Уду, если ему требуется уединение.       Пэй Мин – поскольку, несмотря на всю свою напускную беспечность и желание болтать о бесконечных любовницах, даже когда о них не спрашивают, умел не произнести ни слова, если того требовали обстоятельства. И молча наблюдать, подперев голову рукой и неспешно потягивая вино из чаши, как Ши Уду вчитывается в скучные записи или пробует разобраться с запутанными обращениями. Как будто ему это было важно неким непостижимым образом.       И Лин Вэнь – поскольку могла сообщить нечто важное, нечто такое, что Ши Уду стоило узнать наверняка, и узнать как можно скорее.       Домик и так казался совершенно неприметным, но, скрытый среди густых зарослей ив, чьи ветви ниспадали до самой воды, и вовсе терялся, истаивал, и таил в себе столь желанное уединение. Водные потоки, что лились возле него, никогда не замерзали, и даже долгими зимами их не засыпали снегопады и не сковывал лед – и вода в них всегда оставалась теплой, от нее поднимался густой, влажный пар, и осыпались прозрачные капли. И даже на открытой террасе было тепло в любую непогоду, в снегопад и в холодные, зимние времена.       Вот и теперь Ши Уду зябко поежился и спрятал ладони в рукава теплых, отделанных мехом верхних одежд, едва очутился в пронизанном холодом и промозглой сыростью саду. Но, ступив на террасу, почувствовал это ускользающее тепло, и окутывающую влажность пара – и холод отступил, и теплых одежд оказалось достаточно, чтобы перестать мерзнуть.       Свитки посыпались на стол с тихим шорохом, и Ши Уду потянулся зажечь умостившиеся по краям стола фонарики – серебристый, мерцающий свет, осветивший покрытые инеем ветви ив, синеватые ленты, что лились до самой воды, в чьих потоках отражалась зимняя ночь, пасмурная и промозглая.       И теперь, когда ему никто не мешал и не донимал глупыми вопросами и пустыми требованиями, Ши Уду погрузился в чтение полностью, без остатка, утонул в этих переплетениях иероглифов, в этих словах, полных чужой темноты, в вещах столь сумрачных и запретных, что даже представить подобное было сложно. И чем больше он вчитывался в аккуратно выведенные, витиеватые линии – Лин Вэнь, и небрежно набросанные, заляпанные чернилами в тщетной попытке их оттереть записи – ее помощники – тем больше уверялся в том, что притворяться божеством, обладать такой властью, таким величием и такой добродетелью по силам лишь Непревзойденному.       Прочие демоны были слишком слабы и ничтожны для подобного, а их духовные силы, неверные и колеблющиеся, не позволили бы им скрывать демоническую ауру и облекаться аурой божества. К тому же, устремления и желания таких демонов были мелочны и бессмысленны, и простирались от жадности к обладанию золотыми слитками и богатством, на что они так часто попадались в Игорном Доме Призрачного города, до жадности к обладанию красавицами, вызывающими похоть и вожделение, и желание уединиться с ними в верхних комнатах трактиров. Ни о чем таком, даже отдаленно похожем на желание занять место Императора Небес, стать мнимым божеством, окутанном ложью и величием, они даже помыслить не могли. Им это было чуждо, им это не принадлежало, им это было без надобности.       А Непревзойденных лишь трое.       И, кажется, что можно догадаться, понять, кто из них.       Вот только каждый из них вполне был способен на подобное.       Собиратель цветов.       Вот уж кто по записям в свитках не слишком-то жаловал Небесные чертоги, и божеств, и все это напускное, окутанное золотом, великолепие. Ши Уду вчитывался и вчитывался в Историю о тридцати трех божествах, потерявших свои духовные силы и низвергнутых в забвение – и понимал, что этот демон уж точно не стал бы ничего скрывать, ни своей неприязни, ни своих возможностей. Бросить вызов – ярко, не таясь и ничуть не сомневаясь – и получить желаемое. Сделать ставку, словно за алыми занавесями Игорного Дома – и выиграть. Пройти сквозь пламя Тунлу – и достичь всего, к чему только может стремиться демон, совсем недавно представлявший из себя лишь призрачный огонь.       И было вовсе неудивительно, что именно ему принадлежал Призрачный город.       И вовсе не удивительно оказалось бы, если бы он решил изображать мнимое божество в насмешку над божествами истинными.       Ши Уду хмыкнул и невольно выгнул бровь, немало удивленный и позабавленный прочитанным – что ж, похоже, не только божествам, но и некоторым демонам не чуждо было желание показать свое превосходство и покрасоваться при любой подвернувшейся возможности.       Или причина крылась в чем-то ином?       Что-то во всем этом смутно тревожило Ши Уду, как если бы истинный смысл происходящего ускользал от него, никак не давался – и вовсе не по той причине, что он что-то упустил или не так понял. Ши Уду вновь и вновь проводил пальцами по ровным, неспешно выведенным иероглифам, повествующим о тридцати трех незадачливых божествах, чуть хмурился, то и дело поправлял сползшую с плеч меховую отделку одежд – но так и не мог понять, что же в этой истории казалось ему странным и неправильным.       А после медленно, словно нехотя, все же отложил свиток в сторону и потянул к себе другой, еще не прочитанный.       Черный демон Черных вод.       Вот уж кто облекался такой скрытностью и таился в тенях, что даже в свитках Лин Вэнь о нем оказалось написано невозможно мало, почти ничего. И одно это наводило на размышления, что, значит, Черному демону Черных вод есть, что скрывать. И что он вполне мог прийти в Небесные чертоги по каким-то своим, одному ему известным желаниям.       Ши Уду в задумчивости помял отогнутый уголок свитка, ощущая, как охотно рисовая бумага сминается под пальцами – Лин Вэнь наверняка не преминет заметить, что его обращение с важными записями не отличается особой бережностью, как она делала всегда, когда Ши Уду возвращал прочитанные свитки с такими же измятыми уголками.       - Ты хоть представляешь, что моим помощникам всякий раз приходится просматривать свитки, что ты вернул, и выпрямлять все эти уголки? – в голосе Лин Вэнь звучало что-то скептические и укоризненное одновременно.       - Так для чего еще нужны помощники, - недоумевал Ши Уду, распахивая звенья веера, словно желал скрыться за серебристо мерцающим знаком воды.       - Возможно, но пока они тратят на это время, мне приходится заниматься тем, что они могли бы сделать, - вот на это Ши Уду нечего было возразить.       Но избавиться от этой привычки никак не получалось, как бы Ши Уду себя не одергивал. Слишком незначительным было то, что ему довелось прочитать, и лишь запутало все еще больше. Хотя некоторые вещи и наводили на определенные мысли.       Помимо прочего, Черный демон Черных вод был связан с водой – а Цзюнь У подарил Ши Уду меч, так же связанный с водой и отзывающийся на воду. Это могло оказаться лишь нелепым совпадением – а могло и чем-то большим, чем-то таким, что изначально должно было подсказать, изначально должно было вызвать сомнения.       Ши Уду усмехнулся – пожалуй, будет поистине занятно, если выяснится, что его вынужденный любовник тоже, как и он, принадлежит воде. Пусть и не ледяным, прозрачным водам и переливчатым потокам, а сумрачной, искаженной проклятием, затягивающей на самую глубину. Воде, что полна ядовитыми рыбами, и костяными драконами и призрачными кои, чьи выцветшие, синие с черным плавники колышутся в опутанных водорослями течениях.       Ши Уду чуть помедлил, пробуя понять, не получится ли выяснить что-то еще из тех немногочисленных вещей, что были известны о Черном демоне Черных вод, но поблекшие иероглифы никак не желали подсказывать нужное - и он потянулся за следующим свитком.       Безликий Бай.       Вот о нем, напротив, было известно столь многое, что невозможно было не задуматься о том, по какой причине раньше он принес столько бедствий, совершал такие низкие поступки – но после о нем нет ни единого слова. А ведь Цзюнь У не мог справиться с ним полностью в том сражении – как успел прочитать Ши Уду в прочих свитках, что касались демонов, для этого пришлось бы уничтожить прах Безликого Бая, единственное слабое место демонов. А Цзюнь У ну никак не мог знать, где этот прах находится.       И то, что именно Цзюнь У сразился с Безликим Баем и избавился от него, тоже подсказывало возможные скрытые смыслы – ведь так проще и удобнее отыграть и изобразить что угодно. А уж о том, насколько демоны искусны в мороке, как могут запутать, затянуть за собой, Ши Уду довелось убедиться еще давно, на берегу того затянутого туманом озера в поселке, затерянном в северных землях. И это оказалось вовсе не таким, как если прочитать о подобном в свитках, ветхих и запыленных, в которых подобные вещи воспринимаются как нечто далекое и несуществующее.       Ши Уду в задумчивости вытянул из прически подаренную шпильку, пропустил сквозь пальцы прохладный, белоснежный шелк, коснулся яркого золота и начертанных символов Императора Небес. Неужели подобное было возможно? Изящное золото, изысканный шелк, кои с рыжеватыми и золотистыми переливами, что плещутся в водных потоках – и изломанная противоречием маска, измятые одежды, разрушение и запустение повсюду, стоило ему лишь появиться.       Вот только Ши Уду знал, что Цзюнь У вовсе не так уж добродетелен и величественен, каким его принято воспринимать, каким представляют его последователи, что отправляют белоснежные с золотистыми лентами фонарики и возжигают благовония в храмах. Что он поддается своей похоти и следует своим темным, запретным желаниям, когда берет Ши Уду посреди великолепия золота и шелка своего дворца, когда заставляет его разделять эту близость и делать вещи, которые Ши Уду не стал бы делать, если бы не их договоренность и его давний проступок. Что он бывает грубым и несдержанным, и следы, что остаются на коже Ши Уду, не проходят почти никогда.       Ши Уду криво усмехнулся, думая об этом, и невольно коснулся ворота одежд, стиснул чуть измятый шелк и теплый мех под пальцами как делал постоянно, задумываясь о их близости – и понял, что так торопился, что криво застегнул ворот. И серебристая подвеска застежки съехала в сторону, а ее шелковые нити перепутались и ниспадали в полном беспорядке. Ши Уду потянулся перестегнуть ворот, потянул за серебристую подвеску – и услышал произнесенное таким знакомым, полным насмешливости и удовлетворения, голосом.       - Так и думал, что застану тебя здесь.       Пэй Мин.       Не очень-то вовремя, но, возможно, Ши Уду и в самом деле стоило отвлечься от свитков, и демонов, и давних, неприглядных поступков хотя бы ненадолго.