II
Эквестрия, наши дни.
— Ты точно уверен, что это должно сработать? Он и она сидели посередине опушки Вечнодикого леса, играя в шахматы. — Конечно! Что может быть легче: открыть портал в иной мир, найти там новых неизвестных нам существ, обучить их дружбе… — мелодично проговаривал драконикус, перекидывая фигуры через своё тело. — Для такого, как я? Пустяк. Солнце пекло так, что, казалось, деревья вот-вот загорятся. К счастью, для компании не составляло труда соорудить небольшой климатический щит, поддерживая нужную температуру внутри; где-то вдалеке щебетали птички, высовывая свои любопытные клювы из тени деревьев, чтобы смотреть за игрой. Пока что выигрывала Твайлайт (что не удивительно), но и Дискорд, судя по его хитрой улыбочке, также имел пару козырей в рукаве. Пока что ничего необычного не происходило, и день шёл просто отлично, однако подходящая к концу игра и последующей за ней эксперимент, пусть и очень интересный, не обещал ничего хорошего. Впрочем, все её эксперименты начинались точно так же, вне сомнений. И куча волнений, и дрожь была, зато не кончается эта игра — находить новое и новое, на замену старому или ещё не существующему, на замену описанных фантастами миров. Больше всего аликорн любила книги и научную работу. А тут, читай, всё вместе. … если не считать того факта, что в качестве книги Дискорд взял некий «Некрономикон», автора которого даже он не смог выговорить. Откуда, как и когда этот фолиант оказался в его руках — загадка, вероятно, на века, но Дискорд сказал, что она найдена была в песках берега — и это было видно. Кожаный коленкор, обтягивающий книгу, сморщился, пополз; янтарь, инкрустированный в обложку, почернел от времени, и москит, застрявший в древней природной ловушке, почти перестал быть виден; некоторые страницы были нечитаемы из-за почерка, где-то чернила потекли, а где-то и вовсе, на месте листов зияла бездна — вырванные куски. В её небезопасности Твайлайт убедилась ещё два дня назад, когда в шутку зачитала абзац про некоего КТУЛХУ, после чего внезапно полил дождь, с которым разобрались только сегодня утром. Особенность конкретно этого дождя от всех остальных — небывалое обилие осадков, редкая мёртвая слизь, стекавшая прямо с Небес, желтовато-зелёная дымка вдалеке, а также ужасный, ни с чем не сравнимый смрад. Как сказал сам Властитель Хаоса, он взял её в одной из вселенных, которые в последнее время он ну уж очень любил посещать, никто не знает зачем, даже Флаттершай, несмотря на то, что почти на каждую экспедицию она отправлялась со своим возлюбленным, не возвращаясь оттуда по нескольку дней, недель, а то и месяцев. И, конечно же, это было строжайшим секретом для парочки, темой настолько табуированной, что даже хотя бы одно упоминание о перескоках Дискорда сквозь дыры в пространстве уже вызывало негодование. «Странно всё это», — сказала про себя Твайлайт. И правда — в очередном переносе, но уже без Флаттершай, а исключительно с Твайлайт было чем-то сродни очередной западне, которые раньше устраивал драконикус… но в это она не верила. Дискорд — её друг, а друзья точно так не поступают! И вот, партия была окончена, удивительно, но в пользу хаоса на двух ногах — потому что тот не задумывался о возможных рисках, о странности чужих путешествий неизвестно куда… он просто делал, и делал хорошо. — Шах и мат! — радостно потирая ручки, провозгласил бывший диктатор. — А? Уже?.. Она посмотрела на доску: на ней почти не осталось ни единой фигурки, все были в «кармане» у её оппонента, а сама она стояла в вышеупомянутой ситуации, когда сделать уже ничего нельзя, даже и пытаться тщетно будет. Индюк думал, думал, да в суп попал… Признав победу, она отложила все фигурки и шахматное поле назад в ящичек, и закрыла его. Назревал вопрос: — И что дальше? — Дальше?.. Хе-хе… Он полез куда-то в невидимый карман, достав из него ту самую проклятую книгу, из-за которой Рэрити Твайлайт до сих пор выедает мозги, т.к. её новое модельное платье нещадно испорчено, кислотный дождь в некоторых особо тонких местах даже ткань проел насквозь. И пусть платье было совершенно новым и уникальным, за новые образцы аликорн Дискорда всё же поблагодарила… порой, его сюрпризы могут приносить реальную пользу. — Ну, что ж, приступим? — улыбнулся драконикус. О, эта улыбочка ей уже до боли знакома! Каждый раз перед масштабным событием, потрясающим если не всю вселенную, то хотя бы Эквестрию, каждый! Раз! Эта улыбочка сопровождала весь творящийся ад, настоящую преисподнюю, каждую загадку и любовную интригу, всегда! И теперь опять, по новой? Хотя, что же такого страшного может случиться, действительно? Это книга непростая, магическая, но разве может быть сокрыт столь опасный потенциал? Да! Да! ДА! Это говорила логическая сторона. И правда что, вдруг некий дальний родственник Старсвирла создал эту адскую бестию во плоти, чтобы уничтожить мир, разорвать его на нитки? Или всё же это настоящий грааль магии, который так усердно искала Твайлайт? Медленно зачитывая зловещее заклинание на древнейшем языке, перед лицом Дискорда стала появляться большая чёрная дыра, зависшая в воздухе. Аликорн, сглотнув, поняла, что единственный способ проверить — залезть внутрь, с чем она решила не медлить, на всякий случай. Аккуратно сунув одно копыто, она уж было подумала, что всё хорошо, но… Она открыла глаза. Стоп-кадр. Где она? Где Дискорд? Почему в дверях стоит ошеломлённое существо? Где вообще она?Что вообще происходит?!
III
Сначала я приложил ключ-брелок к домофону, и медленно потянул на себя тяжёлую, неповоротливую дверь, затвор, отделяющий мир живых от мира снов. Опавшая побелка, тёмный зелёный цвет повсюду, потрёпанные пролёты лестниц, и бесконечный груз на плечах, будто весь мир наседает на тебя, стараясь задавить, да как можно быстрее. Лифт работал, но еле-еле, а потому туда каждый опасался заходить. Вот он, пятый этаж, знакомый до боли чёрный тэг на стене, железная дверь. Замок медленно отворился. Я открыл дверь, собираясь положить пакеты с продуктами на близстоящую тумбочку для обуви, а затем переодеться, но все мысли в тот же момент вылетели из моей головы, и я обронил жёлтый пластик на пол, как только увидел её. Эта бестия, эта химера, этот плод моего разыгравшегося воображения сидела на ковре, оглядывалась вокруг, а потом налетела взглядом на меня, и впала в точно такой же кататонический ступор, не смыкая глаз от удивления и ужаса. Дальше случилось то, что было предсказуемо, но не для меня: проведя взглядом несколько секунд, она на вид успокоившись, тотчас же вскинула голову вверх и начала неистово кричать. В ответ, у меня сработал древний инстинкт по затыканию ртов, что я, собственно, и сделал: быстро прыгнул с места, повалил пони на пол и закрыл ладонью рот. В этот момент наши взгляды сошлись, и я лишь показал указательным пальцем: «Тише». Она кивнула, как смогла, и я слез с неё. Я ещё раз осмотрел неожиданного гостя: ростом с метр-полтора, с крыльями на спине и рогом на голове, её волосы развевались будто на ветру, хотя ветра, естественно, не было. Даже напуганная, она стояла величаво и гордо, но это, вероятно, просто из-за анатомических особенностей. Наверное. Я боюсь даже представить, каким перед ней предстал я: немытый, затрёпанный, с психопатской искринкой в глазах, резко шарящих из стороны в сторону. Одежда была будто с помойки, да и квартира — тот ещё бардак! Страшно было просто посмотреть, не то, что жить. Так или иначе, какой-никакой контакт произошёл, теперь хотя бы никто из нас не будет орать на всю ивановскую. Первое, что я сделал — закрыл дверь на все замки. Потом — достал из повалившегося в самом начале пакета две бутылки водки, открыл одну из них и залпом осушил стакана за два. Теперь дела должны пойти полегче. Я посмотрел на гостью: та вся дрожала от страха, буквально. Это надо как-то исправить… — Пьёшь? — Н-не очень. Только щас я понял, что это как-то странно: как она поняла, что я про алкоголь? А, точно, я же его в руке держу… — Значит, начнёшь, пошли за мной. На кухне было грязно, впрочем, как и всегда, но два стула, бутылки водки на столе — это картина на века, сродни работам Рериха. Она всё не решалась взять первый стакан, но я её убедил. Ну, а между первой и второй перерывчик небольшой… в общем, разговор начинал предпринимать совершенно другие обороты. Пока к нам не постучались в дверь.IV
Итак, мы пили водку. Два её литра уходили ну очень уж стремительно, и что Твайлайт (так звали мою гостью), что я — были убиты в хлам, пьяны в дым. Однако разговаривать мы всё ещё могли, пусть и на языке, чем-то напоминающим животный. Больше всего, почему-то, в нашем разговоре задевалась тема квантовой хронодинамики и вообще принципа квантования уравнений Эйнштейна, что до сих пор будоражит многие умы нашего тысячелетия. Что именно сподвигло нас залезть в такие дебри, а также сам прецедент — что я знаю такие темы, — объяснению не подлежат, хотя, вне всяких сомнений, здесь как-то замешан наш коварный сорокаградусный раствор. Но не Менделеевским изобретением едины! У нас было два пакета сухариков, семь блистеров активированного угля, пять капсул ибупрофена, или же НУРОФЕН, и целое море всецветных закусок: от сушёной рыбы до сладких ватных шариков; а также бутылка рома, бутылка текилы, ящик пива, пинта никотина. Не то, чтобы всё это было необходимо для налаживания контакта между мирами, но раз уж начал закупаться в «Магните», то сложно остановиться. Единственное опасение у меня вызывал никотин. Ничто в мире не бывает более беспомощным, безответственным и порочным, чем никотиновые зомби. Я знал, что рано или поздно мы перейдём и на эту дрянь — забив пару шайб снюса себе под губу. Где-то на середине нашего распития пошли расприи о политике. Я слабо представлял, кто такая Селестия, и уж точно не понимал, за какую оплошность некоего Дискорда Твайлайт хотела вновь закатать в камень. Меня пугало два слова: «вновь» и «я сама это сделаю». Не то, чтобы я не разговаривал с людьми, которые отлично умеют закатывать других людей в бетон, вовсе нет, просто это было столь давно, что такие воспоминания кажутся не больше, чем миражом, видением из далёких времён, когда люди с копьями бегали вокруг Центробанка, в надежде забить этого мамонта. Но вообще, судя по истории, Дискорд этот был неплохим перцем, с которым я бы с радостью распил литер, где-нибудь возле теплотрассы на задворках Города, а опосля — побуянить в горящей толпе минутного митинга. И точно не был бы уж против провести с ним пятнадцать суток в обезьяннике. Больше всего меня стал занимать вот какой вопрос: а как я вообще тут оказался? Глядя на лошадиную морду и собственное, человечье лицо в отражении зеркала, на безбрежный живой поток за окном, будто поднятый моей волей, и мчащийся в никуда по багровому закатному лесу антен и труб, я всё чаще думаю: кто Я в этом потоке? Да и вообще, как я дошёл до этого? «До этого» — в смысле рассуждения о том, не галлюцинации ли у меня, ни прибежала ли ко мне белочка, которое ловко и филигранно совмещается с набившим оскомину суждением — нет, всё это реальность, жестокая и неприветливая, как твои друзья, твоя работа, ты сам… — Это последний этап твоей жизни, Вов, — сказал мне я сам из отражения грязной лужи. Из парадных вальсом выходили ребята на кураже, будучи немного в стельку, гогот которых слышал весь наш неприветливый район, который отзывался где-то издали таким же воспеванием самоуничтожения. Дамы — вперёд! Всего двадцать минут. Всего двадцать минут отделяло меня от хороших домов, находившихся где-то ближе к центру Москвы, где я работал в проклятом, обыденном офисе сотого класса, где я был никем, как и здесь. — За Священный Рэйв, братва! Трое у теплотрассы прогорланили это, чокнувшись пластиковыми стаканами с золотым, пенистым пивом. Я бы на их месте всё же не чокался. Несмотря на мою достаточную угрюмость, всё же округа раздавалась сладостью и добротой мне, выражаясь улыбкой из включённых окон в домах, тёплым палёным ветерком, дующим с ТЭЦ, блаженной атмосферой вседозволенности, правды и простой житейской истины: к чёрту ЗОЖ. Здесь не то, что полиции, здесь даже ЧОПовцев было почти невозможно встретить. Выйдя из метро, я уже бреду тут второй десяток минут, бесцельно оттачивая шаг за шагом, в поисках неведомого ничего. Хотелось найти какой-то грааль, что ли. Не знаю, как это чувство описать. За углом свечки переминались двое нео-шаманов, прогревая руки и жарящие крысу на огне, бьющего из старой бочки для перевоза топлива. Поодаль от них была целая куча таких: какая-то после кислоты, а какая-то и вовсе для радиоактивных отходов. Попутно они грызли грязными руками сухарики, купленные в ближайшей «Пятёрочке». Буквально ближайшей — расстояние до неё составляло каких-то жалких сто метров. Я направлялся в её сторону, но лишь чтобы холодно обвести уродливое зданьице, больше напоминавшее сарай, тяжёлым взглядом, и пройти мимо. Ночь постепенно опускалась на эти Богом забытые земли, загорались искусственным светом панельки, застолбившие просвет заката, опадали последние сгнившие листья с деревьев, уставленных где-то в уголках: возле мусорок, детских площадок для пыток, возле железных дорог. Слякоть под ногами хлюпала, словно живая слизь (а местами и вовсе казалось, что это и есть слизь, а не талый чёрный снег), кроссовки в очередной раз были безнадёжно испачканы. Наконец, наступил момент. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, погружая район в вечный мрак. Тайга из антен, спутниковых тарелок и кондиционеров скрылась в этой мгле. Кровли домов перестали отдавать в глаза своей жестью и ржой, просто став на миг обычными железными листами. Кто-то крикнул: «Засыпай, мой ненавистный район!», и мне хотелось крикнуть в ответ то же самое. За всё это время дождь не переставал моросить ни на секунду. Мне лишь оставалось, сгорбившись, прикрывать голову плащом, также скрывая свою плешь, заработанную годами брождений под кислотными дождями, обнажая которую, как метку, всем сразу становилось понятно, откуда я. Мне никогда не хотелось говорить, из какого дерьма я регулярно приезжаю на работу, хотя я и не стыдился своего места жительства, просто его ненавидел, как вслух, так и про себя. Лишь только загорелся свет, сразу оголился второй облик этого донельзя отвратительного клоповника: на обочины дорог вдруг вышли путаны, где-то на скамейках появились пустые шприцы и пустой взгляд их владельцев, а из подвалов хрущёвок внезапно полезли вурдалаки, гномы и оборотни с погонами на плечах, готовившихся устроить макабр во дворе, оплёванном и обоссаном, как и остальные дворы. И отсвет самого себя стал напоминать некую далёкую кислую мину, заигрывавшую с тобой новыми рогами, торчащими со лба, острым подбородком, ослиными ушами. И дипломат, в страхе сжимаемый под мышкой тут же обратился мешком со златом, или же с человеческими костями. Но всё это было видно лишь при свете уличных ламп, в рабочем состоянии коих оставалось не шибко уж и много. Вдруг, под подошвой захрустело битое стекло вперемешку с жестяными банками. Фигуры, указывающие на это со смехом, ловко исчезли в ночи, отрастив крылья и взлетев куда-то ввысь, поближе к Луне. Из древних могил и склепов подъездов вылезли не менее древние скелеты, закуривающие сигареты марки «Беломорканал», лишь потому, что на иные денег не хватало. В их руках, в этих костлявых цепких лапах, было то же пиво, что и у всех остальных, они ничем не отличались от нас! Вероятно, это потому, что они тоже когда-то были людьми, и оставшиеся привычки никуда не делись даже после их скоропостижной смерти. Вскоре эта фантасмагория должна была закончиться — с окончательным приходом весны в наши бренные души, под наши покорёженные крыши. Неоновая вывеска «Магнита» светила на всю округу, разгоняя мутантов во все стороны, что гарантировало безопасность и ценность хранящегося злата в недрах этого замка. Зайдя внутрь, я взял ничего, кроме двух литров, предвкушая отдых на всю катушку. На кассе передо мной стоял Кощей Бессмертный, с фолиантом Некрономикона и бутылкой Смирновской под мышкой, мы недолго, но продуктивно поговорили, что вызвало у меня душевный отклик в виде счастья. Ну слава Богу, я не один такой! Доставши из бумажника пару златых монет, я положил их, ровно без сдачи. Вышел, затирая грязь на чёрном плащ-пальто, выкинув маску в жестяную урну. Мимо прошёл чёрный кот, что-то затирая про Армагеддон и Рифмономикон, но я его не слушал, этого дерьма я не кушал, не вкушал, пакет собирал, пока кот жрал мышат. За углом вурдалаки варили аппетитный, кровавого цвета борщ, смачно сдабривая его ароматными специями с далёких миров. Честно говоря, я не гнушался иногда взять на пробу одну ложечку (сразу скажу — вкус очень недурен), и, о Божечки! Это всё варилось, пока они курят! Практически ничего не делая! И это при том, что дома я жопу даром рву, дабы вышел съестной продукт, а получается заурядное дерьмо. Либо это родовое проклятие, либо просто у ребят есть какая-то особенная технология. Рядом с ними, на стене, было граффити: ONLY MY CAT CAN JUDGE ME. Пока я шёл до дома, мимо прошла разъярённая группа ведьм, тащивших с собой канистры с керосином, направляясь в сторону массивного кострища, устроенного недалеко от вокзала. Что-то было нечисто, вероятно, завтра опять будут опрашивать и пытаться уговорить стать свидетелем, но я в это вникать не хотел, с этого не прусь. Устал как собака, чего мне эти ссоры возле мусорного бака? Уж лучше дома отсижусь. Моросило. Машины мчались мимо всего на свете, превращаясь в отряд тахионов. Я же был скорее фотоном, не более. Вроде тоже норм, неплохо, но к чему тебе ВАЗ 2101, когда рядом пролетает новая Ferrari? Вот и я о том же думаю. Где-то около этого все споры на свете и идут, а мы всё никак понять не можем, что не надо выбирать между ВАЗом и Ferrari — надо брать сразу и то, и то. Ключ-брелок открыл мне дверь подъезда. Я шёл мимо исписанных тэгами стен, порезанных дверей, обоссанных углов — всё это вело к моей обители, к моей двери, которую я прямо сейчас открываю своим ключом. Такого ведь больше ни у кого нет, получается, я обладатель ценного сокровища, а? Улыбка сама возникла на лице. Вначале всё было в порядке. Ничего не предвещало беды, как говорится. Я осмотрелся, разулся, снял пальто, как вдруг заметил одну ма-а-аленькую, сука, деталь: на ковре прихожей сидит… ну, сейчас-то я знаю, что это пони, тогда бы сказал — разноцветная лошадка, которая уже несколько минут заинтересованно смотрела на меня. Наши взгляды встретились, и что-то её напугало: вероятно, мой кокаиновый блеск зрачков, искорка безумия. Она тут же заорала, и сработал мой давний рефлекс по успокоению буйных людей — я одним махом заткнул её — прыгнул, повалил, закрыл рот руками. А после — показал пальцами молчать. Сработало идеально.***
Мы оба были в шоке, видимо, именно поэтому контакт был найден быстро, и мы сблизились. Конечно же, начало было банальным — «Что? Где? Когда?» и, бессменный участник, — «Кто Виноват?», один из двух извечных русских вопросов. Вместе с ним прозвучал и второй: «Что делать?», и если на первый можно было легко ответить, то на второй — нет. Потому что природа заклинания была неясна. В конце концов, меня сморила гигантская усталость и желание поспать, но глупость ухода на боковую была очевидна, поэтому вклинился… народный фактор. Сначала литер. Потом два. Потом и запасы подтянулись. По большей части, пил я, потому что бедную Твайлайт расплющило уже с третьей рюмки, да так, что хоть штабелем ложись. Однако и опохмел наступал быстрее, чем у людей — так что рекомендуемую дозу пьянства я регулярно в ней поддерживал. Что ж, анатомия и метаболизм, хуле. Вот тут-то и случилось то, чего я не очень ожидал, и не очень хотел бы: в дверь постучались. Вернее, позвонили. И я, еле-еле стоявший на ногах, опёршись об стену, таки дошёл до входа, таки открыл дверь! Вот только за ней стоял участковый… Твайлайт быстро подтянулась, зараза, и полицейский, завидев гостью из иного мира, уже хотел что-то вскрикнуть, только я не дал. Из-за пазухи достал пустую бутылку водки и ударил ею по голове. Странно: бутылка не разбилась, зато Вася (так звали нашу жертву) очень даже — красиво повалившись с ног на пол подъезда. Мы кое-как затащили его тушку внутрь, закрыв дверь. Теперь оставался только один вопрос: что с ним делать? Хотя, его вид мне кое-что напоминал. Этот пустой взгляд в никуда напоминал мне, что жизнь моя также ограничена, как и эта. Вот так кто-нибудь также в проулке долбанёт кирпичом, и поминай, как звали… Эта ситуация напомнила о человечестве и его пороках. Такое постоянно лезет, когда ты пьяный. А пьяный ты почти двадцать четыре на семь. Иначе-то как жить?Этому злу тысячи веков, В трухе этого древа жизни будем червяком, Яблоко этой планеты — огрызок целиком, Этот отнюдь не райский сад отныне — полигон, Тысячи веков этому злу… Тысячи веков этому злу… Тысячи веков этому злу…
V
Ныне и присно, во веки веков, Аминь. Знаете, исконно было принято считать, что я, Властелин Хаоса, непобедим и велик! Но теперь, застряв в этой пустоте, я даже и не уверен — кто я? Начнём по-порядку. Я нашёл в одном из интересных миров, — на пару с Флаттершай, разумеется, — книжку: Некрономикон. Сколько заклинаний там было — не счесть! Плюс мои знакомые были описаны, можно было почерпнуть чуть больше информации, что никогда не бывает лишним. Я опробовал его на себе и Твайлайт, а дальше… тьма. Я помню, что был стук в дверь. Ещё помню странный запах. Но тьма, тьма, тьма! Она окружала всё на свете! Я сидел один, робко двигая конечностями, чтобы они не затекали, и ждал, ждал, пока появится свет. К счастью, он настал. И тогда я увидел то, чего не должен был увидеть в принципе. Резкий поворот ознаменовал окончание поездки. Поезд, медленно качающийся из стороны в сторону, прибывал на Белорусский вокзал, почти в самое сердце Москвы, проезжая под до боли знакомым каменным мостом, меж гроздьев проводов и лампочек, между граффити и грязью. Когда наконец-то состав остановился, я вышел из вагона одним из первых, вдыхая запах Города — дым от мануфактур, от паровозов, машин. Запах неволи, грязных тел. Я направился сюда из дальней Лобни лишь за тем, чтобы найти и взять принадлежавшее мне помолвочное кольцо. Для Флаттершай. Ради этого я готов перерыть каждый метр чёрного снега, вскрыть всю гнилую плитку и растащить все бордюры, убить сотню людей, но найти! Потому что теперь это кольцо для меня также ценно, как и сама Флаттершай. О, Боги, как прекрасно её пение! Какова она в домашних делах! Это — редкий хороший ночной сон, и я хочу, чтобы он не заканчивался никогда. Поэтому действовать нужно быстро. Снег валил крупными хлопьями на посыпанные пеплом головы, где-то из-под станции выбегали крысы к полным бакам местных мусорок, забор, отделявший дворы от путей, были выломаны, искрашены или иным способом испорченны. Но всё было в движении, ничего не стояло, даже дома, казалось, что идут куда-то, вслед за быстро улетающими серыми облаками. Я поздоровался с худощавым, костлявым контролёром на выходе, сам не зная, зачем именно. Это были последние зимние деньки, в каждый двор вот-вот готовилась прийти Масленица, скача из стороны в сторону, аки бодрая лошадь. Я направился мимо исполинских сооружений в сторону подземного карьера. Когда двери отворились, когда я купил билет, когда я увидел величие станций, я понял, что Москва — город великий, вне всяких сомнений. Согласно истории, когда-то давно, люди обнаружили под этим Городом большую систему пещер, каньонов, карьеров, которыми заведовали местные гномы. Договор был состряпан быстро и надёжно, так что уже в начале двадцатого века муравейник был оснащён удивительной системой сообщения между районами. Конечно, соглашение было не простое. Всё строилось на взаимовыгодных отношениях в ремесле добычи злата. Кощей — бессменный глава этого места, был очень даже доволен — и волки сыты, и овцы целы. Конечно, это была большая удача. До сих пор ходят слухи, что в сказочное царствие можно попасть через обширное подземелье Москвы, из заброшенных рек, домов, коллекторов. Но надо понимать, что входы тщательно охраняются оборотнями, церберами, да и просто хорошо обученными людьми. Потому что доступ к самому лучшему должно быть только у одного человека. Его вы уже знаете. Состав энергично тронулся в нужную мне сторону окраины, разгоняясь до околосветовых скоростей. Лица, облики станций и тоннелей, провода — всё смешалось в единую кучу, которая взбалтывала мозг до состояния пюре, вокруг сидели краснокожие черти, с айфоном и пивом в руках, в горле резко стало сухо, захотелось чего-нибудь выпить, но к сожалению, нигде фонтанчика не было. Кто-то читал книжки, кто-то смотрел какие-то ролики на Ютубе, а кто-то просто смешивался с раскроенным сознанием и реальностью, превращаясь в нечто, что описать словами было невозможно.***
Из тьмы горящего ничего вылезли твари, непостижимые уму: некоторые, распластавшись по асфальту, медленно стекали в канализационные коллекторы, кто-то взрывался горем, орошая желчью всю округу, от которой даже самые стойкие цветы медленно жухли, а трава стремительно желтела. Сушились кости и кожа попавших под разброс, но кого-то защищал учебник квантовой физики, припрятанный на такой случай. Я проходил мимо них, как свой. Меня все узнавали, я это понимал по едва видимой ухмылкой на их мордах, по жесту рук и щупалец, по запаху. До моей цели оставалось совсем чуть-чуть, и я, на кураже пригубив пару стопок, шёл, слегка подтанцовывая. Впрочем, это было незаметно для чьего-то взгляда. Я резко потянул на себя толстую дверь подъезда, вошёл внутрь и поднялся на нужный мне этаж. Рядом стояла моя компания: Чапаев и Пустота. Я был не один. Нечего было бояться. Не дрейфя, я позвонил. И за открывшейся дверью я увидел… пони?VI
Это было девять часов утра. А я уже проснулся. Почему? Почему мои выходные постоянно кто-то рушит? Хотя, впрочем, о таком тут задумываться не приходиться, есть вещи и по-серьёзней… Единственное, что меня беспокоило в данный момент — человек, лежащий предо мной, находящийся в полной отключке от мира, но, слава Богу, живой. Оккупированный им диван казался на этот раз как-то больше, чем обычно, хотя и краски от времени выцвели. Фуражка небрежно сползала на лицо, форма была сильно помята, а сам полицейский блаженно храпел. А разбудила меня волшебная пони, которая просилась в туалет и спрашивала, где он тут у нас, у людей… утро субботы уже и не может быть прекраснее, чтоб тебя… Окончательно я пришёл в сознание только после постижения того факта, что в туалет у меня попросилась разумная пони. Несмотря на всю слабость, я всё же вскочил с откидного кресла и, споткнувшись о руку блюстителя порядка, скорее выполз, нежели чем вышел, в коридор. И правда — на кухне сидела Твайлайт, что-то про себя говоря и спрашивая. Господи, надеюсь, что у неё не шиза… но в итоге, я её всё же довёл до столь священного для каждого мужчины места. Солнышко пробивалось в квартиру через закрытые жалюзи, являя миру вокруг летавшую надоедливую пыль, от которой я тут же зачихал. На это обратила внимание поняшка, вышедшая из ванной пару минут назад, вся мокрая — сказала, что мой душ слишком велик, но она таки смогла помыться, отчего я конкретно прихуел, — и сказала что-то навроде «будь здоров!», только на своём, понячьем. В это время я уже был на кухне, закрыв лицо двумя ладонями сразу, чтобы не видеть этого ужаса — этот дядя Стёпа в натуре, млин, выжрал всё пиво, видимо, вчера подтянувшись к нашей вечеринке. Башка просто раскалывается, так я ещё ничего и не помню! Впрочем, как и всегда, по классике жанра. Рядом на стул села Твайлайт. Жрать вообще ничего не хотелось. Я решил, что просто так это непотребство оставлять нельзя. Мы, значит, вместе набухались, как верные друзья, тем паче, что не на мои средства, а финансы реальных друзей, решивших, что у меня можно оставить на передержке весь этот запас алкоголя, но друг друга совершенно не знаем! Это надо срочно исправлять, пока не начали возникать неловкие ситуации и моменты недопонимания, что могло привести к фатальному исходу событий. — Меня за мат не обессудь, Твай, но какого хуя вчера произошло? Я ничерта не помню, так ещё и совершенно не могу признать реальность… реальной. Кхм, не могла бы ты прояснить эти моменты? — Я… я… м-могу. Но только ты тоже ответить на один вопрос… — Какой? — Что мы вчера пили? Вот это уже опасно! Сейчас я ей скажу названия, кратко опишу, она вспыхнет яростью, загорится, как спичка, и спалит меня к чертям собачьим, за сорванное приключение по удивительному миру людей… хотя, признаться честно, ей несказанно повезло, что она попала ко мне. — Ну… — я почесал репу, — кучу крепкого алкоголя, если быть кратким. Только прошу сразу: не превращай в жабу! На её лице отразилась эмоция невиданного шока. — Я бы никогда так не сделала ни с кем! Я решил упустить момент, когда вчера, будучи в дьявольском кураже, она на пару секунд таки смогла сделать это со мной. Бедная поняшка вскоре сама всё вспомнит и покраснеет. Думаю, что эту историю мы точно забудем. — Просто я… предохранился заранее, так сказать. Мало ли. Наступило неловкое молчание, как и всегда, в таких диалогах. Я не собирался нести какую-нибудь ересь про алкоголь, или про полицейского, мирно храпящего в соседнем помещении, я ничего вообще не собирался говорить, пока не вспомнил, что у меня есть серьёзные вопросы к данному существу. — Так всё-таки… расскажешь, как всё было? Просто я нихера не помню. Её глаза тут же загорелись кокаиновой искрой. О, кажется, я попал прямо в сердцевину. — Да! Конечно. И понеслась… Оказывается, где-то в другом мире существует такая волшебная страна, как Эквестрия, в которой всё настолько хорошо, что мне аж самому туда захотелось переехать. Есть несколько вариантов пони: без крыльев и рога, с одним лишь рогом (как раз таким единорогом Твайлайт и была), есть пегасы, а есть ещё аликорны — могущественные существа, совмещающие в себе все три типа. Вероятно, именно поэтому у них такой метаболизм. В их мире есть магия, которой у нас, разумеется, не было и никогда не будет. И поскольку я редко когда верю на слово, гостья даже продемонстрировала свои способности — отпила из стакана водички. Без использования копыт. Вот с этого я конкретно охуел. В общем, в этой стране она играет роль эдакой спасительницы на побегушках — при помощи своей… э-э-э, «Магии Дружбы» (что бы это ни значило), она либо перевоспитывает врагов, либо даёт им отборных пиздюлей, что хуже любого перевоспитывания для канонiчного злодея. У них там всё как в игрушках каких-то, ей Богу… А попала она сюда потому, что позволила Дискорду, — могущественному богу Хаоса, — прочитать некое заклинание из некоей книги, чьё название я даже не то, что выговорю, даже не запомню, что привело к уже известным последствиям. Но почему именно в мою квартиру? Почему именно в наш мир? Куда делся сам Мастер Хаоса? На эти вопросы ответа нет совершенно. Но, думаю, вскоре мы найдём ответы, отворим этот ларчик, так сказать. Конечно, круг поисков был велик, как минимум со всю Москву. Конечно, придётся пройти через толстые дебри «чётких пацанчиков», не один отдел полиции, морга и СМИ… но сможем! надеюсь… — В общем, как-то так… — вздохнула поняшка. — Я бы с интересом послушала теперь про ваш мир. У меня столько вопросов накопилось!.. А-а-а вот теперь начинается самый страшный момент: мне надо объяснить, достаточно кратко и доходчиво, что люди жрут мясо живых существ, что мы уничтожаем планету, что мы уничтожаем сами себя ради каких-то абстрактных ценностей, что мы… короче, заебёшься перечислять все грехи человечества, а плюсов у нас не так уж и много! В общем, да, проблемка нарисовалась серьёзная… — Знаешь, в другой раз я точно больше расскажу. Из того, что могу вспомнить сейчас… И как бы я не отмазывался, что не могу объяснить всё сразу, тут же посыпались горы вопросов о том, о сём, о науке, магии, социуме, его устройстве, короче, она приняла меня за живую Википедию. Но как только я мимолётом упомянул про правительство… вопросов сразу стало ещё больше, и всё заверте… Закончили мы уже ближе к одиннадцати. Моя голова буквально уже дымилась, стала красной, как помидор, глаза слезились как не в себя, но Твайлайт было всё мало: она хотела большего! Поэтому, я пообещал ей, что если та проявит очень хорошее поведение, то дам ответы на все вопросы. Некий план у меня созрел, хе-хе… Вдруг, из соседней комнаты донёсся чей-то протяжный стон, шорох, а также russian мат. В этом было ничего удивительно: Вася проснулся, и проснулся он, как всегда, с адским бодуном, коий даже осиновым колом не изгонишь. Я подошёл к нему, все мои опасения подтвердились: он проснулся. И проснулся он далеко, сука, не в хорошем настроении, что предвещало очень большие, просто гигантские проблемы. Я на инерции позвал Твайлайт, послать её за солёными огурцами, но в ту же секунду подумал, осёкся, и взялся за это нелёгкое дело сам. Наспех надел кроссовки, наказав гостье сторожить нашу двуногую проблему, а сам — пулей в ближайший ларёк. Пока я бежал по лестничным маршам, я думал, и думал много. Надо быстро всё распихнуть по полочкам. Итак, что у тебя есть? Пьяный мент, факт нападения, а также разумная пони из другого мира. Что ж, Ватсон, по-моему, всё очевидно: я шизоид! Или всё же случилось невозможное? Но почему тогда не гуманоид? Почему тогда оживший пьяный миф Зевса? Хотя, в целом, меня это волновать не должно, единственная моя проблема: что делать дальше и как оправдываться перед участковым. И варианта, к сожалению, всего два: либо убить, либо…***
— Так-так. Ещё раз, только по-подробнее. Его пьяный, заплетающийся язык удивительно чётко переспросил меня, глядя на нас двоих, как на дебилов, попутно допивая рассол. Да уж, для похмелья у нас слишком уж охуительные новости… — Вы мне ща хотите задвинуть телегу, что у вас тут, типа… — он обвёл пальцем круг в воздухе, — инопланетный контакт и всё такое? — Что-то около того, да, — ответил я. Твайлайт, по всей видимости, хотела вставить свои пять копеек, либо поправить, но я её быстро заткнул, слегка пнув ногой в бок. Она намёк поняла и замолчала. Пусть и не гуманоид, зато умная, и на этом спасибо. — А я-то тут какого хуя забыл?! — закричал участковый на всю квартиру. — Что ж, Вы сами к нам зашли, Василь Иванович, — припоминая вчерашний вечер, ответил я, — не нам знать, как так получилось. — Не вам знать… А кому ещё?! Я, что ли, должен отвечать за свои действия в нетрезвом виде? Я даже на смене уже не был! А вот это уже интересно… изначально у меня была мысль, что соседи пожаловались на шум, вот и вызвали полицию, но раз Вася на смене не был… что же тогда, действительно, он к нам пришёл? Как будто… манило, что ли? Как навязчивая идея? И кто в этом виноват? Врубаем режим детектива. — А Вы не можете припомнить каких-нибудь странных событий за последнюю… ну, скажем, неделю? Это могло бы помочь. — «Странные события»… да у меня, блять, вся жизнь — одно сплошное странное событие. Вон, недавно, за каким-то хером на вокзал попёрся, уехал загород, потом приехал назад, и творил чёрти пойми что… Как будто бес попутал, чесслово. Будто бес попутал, значит… это уже интересно. До этого я не верил во всю эту мистику, но насмотревшись на прилетевшую с другого мира Твайлайт уже эта крепкая бетонная стена скептицизма разрушена кувалдой реальности… а вдруг, и правда что, бес? — Василь Иваныч, а Вы… ну… часто ходили в церковь? Исповедовались? Он посмотрел на меня с укором. — Чё, дубина, что ли? Если я б-ба-батюшке всё это расскажу, он меня тут же, — указательным пальцем он повёл вниз, — туда затащит. Я ж полицейский, а не агнец божий, чтоб его. — Тогда нам надо отойти, посоветоваться. Посидите тут, пожалуйста. И как только мы отошли в тёмные кулуары толчка, началось такое!.. Твайлайт шёпотом высказала всё, что думает о данном существе, и самое главное, что она поняла: тут явно замешан Дискорд. Мол, его подчерк, и его магией разит аж на несколько километров. Также она сказала, что неплохо было бы сходить к батюшке, кем бы он ни был (она ещё не понимала смысл этого слова), дабы выяснить хоть какую-нибудь деталь. Логика действий была более чем разумной, и решил ей следовать. И мы быстро состряпали план, как затащить нерадивого участкового в Священное Место. — Василь Иваныч. — Ну что опять?! — проворчал он. — Вам надо в церковь. Боимся, в Вас действительно бес заселился. Он посмотрел на нас взглядом, полным бешенства. — Да ты опух, что ли? Мне тебя на пятнадцать суток в обезьянник затащить? — Не-не, что Вы. Но вот только в церквушку всё равно придётся… — Да ты!.. Я не особо успел среагировать, пьянство во мне всё ещё не вышло. Он взял что-то в руки, а затем — темнота. Кажется, я вновь упал в дебри собственного сознания.ОНИ ПОНАСТРОИЛИ КЛЕТОК, ЗАБОРОВ,
ОНИ ВОЗВЕЛИ БАСТИОНЫ И СТЕНЫ,
СОЗДАВ КРОПОТЛИВО ПО ВИНТИКУ ЗАНОВО
ВЕСЬ АППАРАТ РЕПРЕССИВНОЙ СИСТЕМЫ
Я сидел на лавочке в парке. Глубокая ночь, наполненная мрачными предчувствиями, пеленой облаков закрывала Луну и её блаженный свет. Лампочка, стаявшая прямо надо мной энергично моргала. Где-то вдалеке ржали в пьяном угаре гномы. Я слышал, что Перун открыл охоту на меня… и кажется, его охотники уже здесь, позади меня. Бежать некуда. Парк Горького станет моей могилою. Похуй, танцуйте!