***
— И что мы собираемся делать? — скептически изогнув брови, интересуется Чимин, несмело шагая следом за Чонгуком, и сжимает крепче рукав соулмейта, чтобы не отставал — мало ли. Дух оглядывается на них через плечо, притормозив у обитой черной кожей двери с ровными золотыми цифрами «421». Они только что каким-то необъяснимым способом, шагнув за порог магазинчика, оказались на крыше обыкновенной человеческой высотки и спустились по лестнице на три этажа ниже, поэтому Пака, честно говоря, слегка потряхивает. Уж слишком непривычное ощущение испытываешь при «переносе», будто в одно мгновение всё тело рассыпается на миллионы песчинок, а потом вновь собирается обратно, уже на новом месте. Тэхён рядом с любопытством озирается по сторонам. — Сейчас мы зайдём внутрь и я наглядно продемонстрирую вам сразу несколько вещей: зачем людям нужны Хранители, как происходит отделение души и, конечно, в чем заключается наша работа, как стражей межмирья и волшебников. От вас требуется лишь одно — беспрекословное послушание. Если я говорю вам молчать, вы не должны издавать ни звука; если говорю затаиться, вы стараетесь занять как можно меньше места и не отсвечивать, ну и так далее. Тэхён с готовностью кивает и радостно улыбается Чимину. Он не совсем понимает, что сейчас произойдет, но на всякий случай тоже согласно моргает и нежным усталым жестом одёргивает на младшем просторную рубашку, которую тому одолжил Итык. Чонгук бросает взгляд на часы и командует им: — За мной! — а потом делает ещё один шаг и… просто проходит сквозь прочнейшую, абсолютно материальную дверь. Тэ с Чимином переглядываются, а и без того круглые глаза младшего кажутся еще больше и сверкают восторгом. Пак вздыхает, уже понимая, что вписывает себя во что-то опасное, и проходит следом. Тэхён, зажмурившись, тоже шагает вперед. Проходить сквозь нечто настолько текстурное и твердое оказывается не сложно, но неожиданно жарко, как будто холодный нож погружается в разогретое масло и выходит с другой стороны, вновь постепенно остывая. — Это так классно! — шепчет тихим басом Тэхён за его спиной и, в первый раз за все время их «загробной жизни» Чимин с ним искренне, без единой задней мысли согласен. Это действительно просто потрясающе. — Я рад, что вам нравится, — произносит Чонгук, с дружелюбной улыбкой и, на удивление, какой-то необъяснимой тоской в глазах, окидывая взглядом стены коридора вокруг, — А теперь введите себя тихо. Послушно прикрыв рот, Чимин тоже поворачивается к одной из стен, цепляя появившуюся в поле зрения небольшую темную фотографию, уголок которой торчит из изящной дамской сумки, стоящей на тумбочке под зеркалом, рядом с обувной полкой. Чонгук тоже замечает её — аккуратно поднимает двумя пальцами, подносит в полутьме к глазам и рассматривает с минуту молча. — Что это? — тихим шепотом интересуется Тэхён, постоянно оглядывающийся на комнату в конце коридора, откуда видно свет и слышно приятное шкворчание готовящейся еды. — Одно из заданий Хранителя, в нашем случае, — сохраняя на лице загадочное и грустное выражение, отвечает тот вполголоса. Его глаза блестят жалостью. Дух вздыхает и вдруг подносит край фотографии к губам. Чимин с Тэхёном поражённо округляют глаза, наблюдая за тем как бумага начинает искриться и вдруг ярко вспыхивает. Чонгук кивает сам себе и убирает её, абсолютно целую, в карман. — Это ненужная деталь, пусть лучше будет у нас. Потом вы поймёте, — говорит он и уверенно идёт в сторону кухни, а затем, махнув им с порога, заходит внутрь. — Я чувствую, что мы зря этим занимаемся, — ворчит вполголоса Чимин, нашаривает руку оробевшего Тэхёна и крепко сжимает в своей, а после устремляется туда же. — Только тихо, не шуми, пожалуйста, — умоляет младший на грани слышимости. — Знаю. Ты тоже. Кухня в этой квартире большая и современная, в темной палитре, хорошо гармонирующей с блеском приборов и кранов; сразу понятно, что хозяева проводят здесь довольно много времени. У плиты спиной к двери стоит миниатюрная девушка в домашней одежде и, напевая что-то попсовое себе под нос, готовит ужин. Закатное солнце за окном освещает её красивую фигурку и отражается от сохнущих рядом с мойкой кастрюль. Чонгук стоит в ближайшем к двери левом углу комнату и смотрит на неё с сочувствием, поджав губы. Младшие тут же подбегают к нему, чтобы разместиться рядом. — Знакомьтесь, — печально говорит дух, достав из кармана небольшой блокнотик, — Ли Сункю. Наша сегодняшняя гостья. Хранителя нет. Тэхён широко раскрывает глаза и мотает в неверии головой, а Чимин, не совсем понимая, что это значит, удивлённо переводит взгляд с одного на другого, а потом ещё раз смотрит на девушку. Она очень невысокого роста, но фигуристая и спортивная, на голове — средней длины темно-каштановые волосы, распущенные по-домашнему, а позже, когда она подходит к холодильнику неподалёку, чтобы достать салат, Пак видит её детские весёлые и большие глаза с короткими густыми ресничками, чуть вздёрнутый нос и румяные щёки. — Зачем мы здесь? — спрашивает он, внутреннее опасаясь услышать ответ. — Сегодня две души уйдут из материального мира, — произносит Чонгук, а затем прикладывает палец к губам и указывает в сторону коридора. Сункю с радостным мурлыканьем продолжает мелко нарезать капусту, совершенно не подозревая о том, что творится за её спиной, а Тэхён, оцепенев от ужаса, хватается за толстовку Чимина одной рукой и зажимает рот другой, силясь не издавать никаких звуков. Старший оборачивается к двери вслед за их взглядами и тоже едва успевает сдержать внутри испуганный вскрик: из темноты пустой квартиры в дверном проёме появляются очертания мужского крепкого тела, лихорадочно блестят широкие зрачки и виднеется совершенно сумасшедшая жуткая ухмылка. В ней нет ничего адекватного, ни малейшей капли жалости, ни единого шанса на благоприятный исход. — Что это?! — восклицает полушепотом Пак, совершенно бессмысленно пытаясь загородить своей спиной шокированного Тэхёна, пока человек обводит пристальным взглядом фигуру девушки и усмехается беззвучно, — Разве дверь?.. Чонгук только отрицательно покачивает головой. — Она не закрыла. Замок, в котором ключ повернулся всего один раз, очень легко открыть. Тем более, при наличии специального оборудования, как у него. — Погоди, Гук, неужели мы можем так просто стоять?! — восклицает Тэхён, — Ведь он убьёт её! Тем временем Сункю вдруг останавливается, хитро прищуривает глаза, не оглядываясь, и произносит громко, звонким голосом разрывая напряжённую тишину кухни: — Кюхён, это ты? Чего стоишь на пороге — заходи! Хочу тебе кое-что рассказать… Что-то в глазах маньяка меняется от упоминания о неизвестном парне, он напрягается и сжимается, как готовая распрямиться пружина, а потом делает два резких шага вперёд. В его руке сверкает заточенный разделочный нож и Тэхён все-таки вскрикивает вслух, не сумев сдержаться, одновременно с точным безжалостным движением лезвия, вошедшего глубоко под лопатку девушки. Та цепляется за столешницу слабеющими пальцами, пытаясь обернуться, и в её глазах встают слёзы ужаса. Прерывистое хриплое со всхлипами дыхание наполняет кухню. Мужчина со зверским выражением удовлетворения на перекошенном лице, вновь тянет нож на себя и вынимает из раны, прошипев что-то полное ненависти прямо Сункю в затылок, а затем хватает её за плечи и, небрежно развернув, швыряет на пол. Чимин в полном шоке оглядывается на духа, не в силах поверить, что тот по-прежнему бездействует, и прячет мокрое лицо Тэхёна у себя на груди, дрожащими пальцами прижимая его голову ближе и стараясь закрыть уши, в которые вливаются одно за другим грязные проклятия, болезненные стоны вперемешку с мольбами и звуки ударов. — Что происходит?! — глухо восклицает младший, повернув голову к Чонгуку, — Где же справедливость? Разве ты можешь занимать сторону добра, вот так просто наблюдая за тем, как она умирает?! Тот качает головой: — Изначально человеку уготована такая судьба, которую не в силах изменить никто. Человеку даётся выбор — принять помощь Хранителя или не иметь её. Порой, это происходит неосознанно, но, даже так, ему уже не увильнуть от судьбы. Хранитель способен смягчить удар или вовсе отвести его, но никогда не сможет помочь кому-то, не верящему в него. Что же касается этого падшего человека… — на несколько секунд дух обращает свой взгляд на маньяка, — Он делает свой выбор, за который понесёт жуткие мучения в этой и всех последующих жизнях. Тэхён в неверии всхлипывает. — Это неправильно! За что так жестоко? — этот его вопрос остаётся без ответа. Проходит ещё несколько минут, а Чонгук всё ещё не пытается ничего сделать, сохраняя на лице обречённое грустное выражение. Сквозь закрывающиеся сами собой веки, перед Чимином пару раз проскальзывают, как двадцать пятый кадр, тяжёлые удары сапог по молочно-бледным тонким рукам и ногам девушки, многочисленные порезы по всему телу и текущие из уголков глаз слёзы, когда она падает на бок и сворачивается в позе эмбриона на полу, лихорадочно пытаясь прикрыть живот и голову окровавленными ладонями. Она уже почти не сопротивляется, только плачет беззвучно и бормочет себе под нос что-то повторяющееся бесконечное количество раз, дрожащими губами. Наверняка, сил уже просто не осталось. Несмотря на попытки Чимина притянуть его обратно, Тэхён вдруг отрывает красное зарёванное лицо от его толстовки и робко, стараясь не смотреть на мужчину, видеть довольную ухмылку которого просто невыносимо, осматривает сжавшуюся на полу девушку. — Она ведь двигается, может быть её ещё можно спасти! — с какой-то детской надеждой говорит он и указывает дрожащим пальцем на трясущиеся руки и закушенную губу. Чимин молча сглатывает, не желая произносить вслух, что, скорее всего, эти движения больше походят на предсмертные судороги, чем на попытки ухватиться за жизнь — слишком много крови расползается по чистому полу, слишком непреодолимый для человека болевой шок. А потом вдруг натыкается взглядом на тонкое запястье Сункю и ком в горле сдерживать становится труднее, чем раньше. Там виднеется маленький, словно детский, серебряный браслетик с выгравированным мультяшным медведем и с половинкой яркого сердца в лапах — видимо парный. Вдруг Чонгук, до этого никак не реагировавший на ситуацию, берёт их обоих за руки и тянет за собой в противоположный угол, так, что все трое оказываются прямо перед лицом маньяка и Тэхён, не в силах наблюдать его удовлетворенный оскал и испачканный в крови нож, вновь отворачивается, прячась на плече старшего. Чимин молча смотрит в пол под собой. И буквально в эту же секунду вязкую тишину квартиры разрезает весёлая мелодия дверного звонка. Мужчина прищуривается, расплываясь в бесчеловечной ухмылке, и делает шаг назад, а потом Пак внезапно осознаёт, зачем дух внезапно сменил местоположение — он отходит точно в их предыдущее укрытие, между холодильником и углом комнаты, еле сдерживаясь от злорадного смеха. Чимин видит как трясётся его грудь, заляпанная брызгами крови. Тэхён даже подаётся вперёд, надеясь, что сейчас этого ублюдка поймают и, как минимум, арестуют, но отчего-то старшему так не кажется. В замке входной двери поворачивается ключ. — Санни, ты дома? Чего не открываешь? — раздаётся мягкий и низкий мужской голос, а следом за ним шуршание одежды, — Сегодня был просто сумасшедший день, я так соскучился… Мы ездили сначала по новостройкам, потом утверждали новый дизайн мебели в строительском, ещё позже договаривались с риэлторами насчёт количества квартир, которые они обустроят для зимнего сезона, в общем компания точно хочет моей смерти!.. Ты на кухне, мелкая? Уверенные шаги всё приближаются, приятный голос льётся размеренно и спокойно, а Чонгук неожиданно вовсе отворачивается к окну, пока Чимин с Тэхёном тянутся друг к другу испуганно, как два маленьких щенка. — Нет, нет… Его надо остановить, хён! — исступлённо бормочет младший, вжимаясь в соулмейта всем телом и до побеления костяшек цепляясь за его одежду, — Понимаешь, что сейчас будет?.. А если бы на его месте был ты?! Чимин только качает головой, понимая, что у них нет на это прав, хотя липкий ужас окутывает всё его существо и бесконечное сострадание к появившемуся наконец у порога молодому человеку захлёстывает с головой. Они оба не успевают разглядеть его лица, потому что в ту же секунду парень, (предположительно, тот самый Кюхён), громко шокировано вскрикивает и падает на колени рядом с Сункю, в отчаянии хватаясь за голову трясущимися руками. Он перепуганно и безумно бережно касается её руки, пытается нащупать пульс, не получая никакого отклика в ответ, а потом тут же скидывает с себя свитер, то ли чтобы укутать холодеющее тело, то ли перекрыть им кровотечение из разорванной почти пополам шеи. Ладонь застревает в узком рукаве, не давая освободиться от одежды, и Кюхён резко дёргает рукой, пытаясь скинуть её силой, а другой нашаривает в кармане телефон. — Боже, Санни… Потерпи чуть-чуть, малыш! — бормочет он в отчаянии и дрожащими пальцами пытается набрать экстренный телефон скорой помощи. Его красивый голос искажается почти до неузнаваемости, наполненный страхом и болью, — Чёрт возьми, ну же. Скорее!.. Тэхён отворачивается, не в силах больше смотреть на разворачивающуюся перед ним трагедию, и уже только по нескольким коротким вскрикам может догадаться, что этому разговору с врачами изначально не суждено было состояться. Чимин закрывает глаза, чувствуя себя до крайности паршиво, пока, раненный в четырёх местах, с ножом, торчащим в спине, Кюхён падает на пол рядом с девушкой лицом вниз, а маньяк, бегло оглядевшись, исчезает. Чонгук тихо вздыхает, с сожалением наблюдая за тем, как он, хрипло надрывно дыша, задыхаясь и сплёвывая кровь, поднимает голову и пытается протянуть руку к лежащей неподалёку Сункю. Парень царапает паркет ногтями, шипит от боли сквозь сомкнутые зубы, и без конца старается коснуться её руки. Когда же ему это наконец удаётся, Кюхён свистяще выдыхает и, слегка сжав небольшую холодную ладошку в своей, устало закрывает глаза. Рядом, в тёмном озере их общей крови, тонкие парные браслеты смотрятся невыразимо чуждо. — Сейчас они уйдут, — вдруг подаёт голос дух, пока Тэхён пятится от всё растекающейся крови, и старается прижаться к Чимину, а тот украдкой смахивает несколько слезинок, сами собой проступивших на глазах, — Итык-хён знал, что это случится, поэтому решил сразу показать вам насколько тяжелая у нас работа. Может быть, решил, что вы оба передумаете… Но я считаю, что у меня хорошая профессия, если можно так выразиться, — мы облегчаем их жизненные муки в Межмирье, которое является вам в виде магазинчика. Чем больше страданий души претерпевают в этом мире, тем легче и светлее им находиться у нас… Тела пары вдруг начинают слабо светиться мягким тёплым светом и в какой-то момент их чёткие контуры растворяются, а уже бездыханные трупы остаются лежать на холодном полу. — Не знаю насчёт Межмирья, но такой отвратительной смерти они явно не заслужили, — глухо говорит Тэхён. Его чёрные грустные глаза за одно мгновение становятся строгими и сухими. Чонгук пожимает плечами, наблюдая за тем, как Пак обнимает соулмейта и без слов поглаживает по голове. — Это не мы решаем.***
В магазинчик они возвращаются поникшими и задумчивыми. Тэхён с Чимином сворачиваются тут же в теплый клубок на диване, прижимаясь друг к другу, и надолго замолкают, а Чонгук, поздоровавшись с удивлённым Намджуном, что-то шепчет волшебнику и протягивает фотографию, которую заставил исчезнуть из людской квартиры. Итык смотрит на снимок с печалью, но не выглядит шокированным или удивлённым, только вздыхает тихонько и кладёт его на книжную полку рядом, а потом ласково треплет духа по плечу. Тот шмыгает носом, как маленький мальчик, и на секунду прижимается к старшему, зарывшись усталым лицом в его мягкие волосы. Хичоль, до этого стоявший рядом с дверью, подходит ближе к ним и, привычно переплетя пальцы с волшебником, тоже кидает взгляд на фотографию. Его глаза закрываются, а лицо становится ещё более непроницаемым, чем обычно. — Они скоро будут здесь. — Что случилось? — спрашивает Намджун, не понимая, что за атмосфера повисла в воздухе, и отрывается от книги, чтобы тоже взглянуть на фото, а Хранитель, беспокойно вышагивающий вокруг подопечных, вскидывает голову. Он слышит беззвучный шепот духа, не из-за того, что желает узнать о чём они думают, а, скорее, потому что Итык с Чонгуком ему это банально позволяют. — «Хён, что со мной? Я не понимаю… Почему каждый раз, когда они приходят, я, как впервые, боюсь их увидеть и одновременно жду этого?.. Ведь мне отчего-то невыносимо больно, хён! Я не хочу так.» Вслед за этими словами всплывшими в голове Хранителя, двое хозяев магазина становятся, как по мановению невидимой руки