Отчаянье на двоих

Хоть что-нибудь увидишь в небесах, За новыми заметишь облаками ... Как страшно обнаружить на часах Всю жизнь свою с разжатыми руками И вот понять: она - нам забытье, Что не прожив ее четвертой части, И вовсе отказаться от нее.

      Этери спит. Ей снится сон, который кажется таким живым, что даже не хочется просыпаться. Стоять на высоком холме и наблюдать за небом, в котором звезды огромные и смотрят прямо в душу. Цвета кажутся яркими и безумными, как облака на картинах Ван Гога.       Мир звучит.       Он зовет за собой, почувствовать музыку, пронзающую небо.       Этери идет за ней и смеется.       Хотя бы во сне.       Когда она открывает глаза, то первое, что видит-- это звезды и ночное небо, которое практически обрушивается сквозь стекло. А еще слышит шум моря. Он похож на колыбельную, у которой нет ни названия, ни слов.       --Как долго я спала?--спрашивает Этери, переводя взгляд вбок.       Даня сидит почти неподвижно, только профиль на фоне темного окна.       --Столько, сколько было нужно,--улыбается.       Этери трет переносицу.       --Прости, тебе было нужно меня разбудить.       Даня пожимает плечами.       --Я никуда не спешил. И хватит извиняться. Это какая-то дурацкая привычка, будто ты виновата в том, что заснула.       Этери хочет что-то сказать, но замолкает.       Потому что Даня чертовски прав. Она так привыкла извиняться за то, что не соответствует чужим ожиданиям, что эти слова вырываются каждый раз, когда что-то идет не по плану. Этери слишком часто приходится оправдываться перед теми, кто что-то от нее ждет, что в любой ситуации это чувство становится сильнее всего.       Даже благодарности.       --Спасибо,-- спустя секунду произносит она.--Я видела очень яркий сон.       Даня улыбается, выходит, открывает ей дверь, подавая руку.       --Вот так уже лучше, расскажешь про свой сон?       И вместо того, чтобы отмахнуться, мол, чепуха это все, Этери неожиданно для себя начинает говорить.       И слова вырываются из нее как что-то правильное и естественное.       Даня провожает Этери прямо до комнаты, предлагает разжечь камин и тут же делает это.       И только потом осматривается. Когда кто-то новый поселяется в доме, тот тут же становится более живым.       Так и теперь Даня замечает аккуратно сложенную пижаму, черный чемодан в углу, электронную книгу на тумбочке, а еще таблетки. Те же самые, которые когда-то прописал психотерапевт.       Даня отводит взгляд, надеется, что Этери не заметит, что он оглядывает комнату с любопытством. Обычно по вещам человека в путешествии сразу можно понять, кто он. Ведь в чемодан стоит взять только самое любимое.       С Этери это не работает. Все ее вещи тут настолько безликие, что женщина может быть, как учительницей младших классов, так и наемной убийцей. То есть все,что сейчас видно Дане, не говорит об Этери ровным счетом ничего. Словно она самый обычный человек в мире.       Но Даня знает, что это не так. Чувствует по повороту ее головы, по тому, как глубоко Этери может смотреть в глаза и как выражать свои мысли.       И поэтому, когда на подоконнике Даня замечает яркий блокнот--единственное цветное пятно во всех вещах, он не выдерживает.       На обложке--девушка-птица. Ее руки, как крылья, а в глазах--целый мир. И в ней столько красок, что хочется улыбаться. Радость в неприкрытом виде. Такую палитру цвета Даня не видел никогда раньше, потому что она была подобрана на столько мастерски, что не вызывала отторжения.       У девушки-птицы были волосы и глаза Этери.       --Очень красиво,--наконец произносит он, показывая на блокнот.--Ты знаешь, кто это рисовал?       Этери невольно вздрагивает.       --Этот человек больше не рисует.       Даня проводит кончиками пальцев по обложке, прочерчивает по скуле женщины на картинке, отводит взгляд.       --Жаль...это очень талантливо.       Этери подходит ближе и переворачивает блокнот показывая, что дальше не хочет продолжать.       --Женщина, которая рисовала это, умерла,--тихо произносит .--Блокнот--это единственное, что осталось от нее .       Даня вздрагивает.       --Мне жаль...       Он понимает, что уже говорил это, но не знает, что сказать еще. Даня чувствует в словах Этери лишь долю правды, но что-то она прячет слишком глубоко, даже от самой себя.       --Хочешь кантуччи?--вдруг произносит он, чтобы убрать неловкую паузу.       Этери снимает шарф.       --Нет. Они черствые, как древнее печенье,--она пытается шутить.       --Ты просто их неправильно ела, я сейчас.       Даня почти выбегает из комнаты, понимая, что им обоим нужна передышка, чтобы прийти в себя. Он приносит из кухни кантуччи с фисташками и сладкий вермут.       Этери сидит в кресле и смотрит на огонь.       --Вот , --Даня показывает, как нужно макать печенье в алкоголь и давать ему размокнуть.--И только потом есть. Пробуй.       Этери кусает кантуччи прямо с его рук, жмурится от удовольствия.       --Вкусно,--удивленно улыбается.--Так вот же вы хитрая нация. Не рассказываете, как есть это печенье, чтобы вам больше досталось.       Даня смеется.       --А то ж,-- кончики его пальцев все еще чувствуют прикосновение горячих губ.       Этери держит свой бокал крепко руками, старается не крошить печенье на пол и держит тепло внутри. Она понимает, что на самом деле Даня делает сейчас все, чтобы ее согреть. Не только огнем в камине, но и внутри. Пусть даже с помощью печенья и вермута. Потому что это единственный правильный способ сейчас окончательно не замерзнуть.       Спустя время Этери спрашивает то, что хотела узнать с того самого момента, как Даня вышел на кухню.       --Тебе правда понравился рисунок?       Даня кивает.       --Да. Он настоящий.       Этери делает глоток вермута, чувствуя, как он обжигает горло.       --Спасибо.       В этом слове Даня чувствует нечто большее, чем просто благодарность за комплимент. Но он не спрашивает, за что, потому что знает-- Этери все равно больше ничего не скажет.       Они расходятся по комнатам спустя час разговоров и воспоминаний, обсуждают любимых художников и книги, узнавая друг друга еще сильнее.       Но Даня все никак не может понять для себя, что же сделало женщину, у которой такие яркие воспоминания, настолько безликой.       Когда Даня закрывает за собой дверь, то чувствует, что в комнате остается запах корицы, мандаринов и дерева.       В своей спальне ему становится даже слишком душно, поэтому Даня впускает туда запах моря, чтобы остудить голову.       Перед сном он вдыхает с ладоней аромат цитрусовых и надеется, что Этери сегодня заснет без таблеток. Потому что сам впервые за долгое время чувствует, что они не нужны ему, чтобы обрести покой.