Gamm leið - Путь Неба

Ночь. Ветер. Падающие звезды. Тишина и холод, которого я не чувствую, хотя стою абсолютно голым на открытом балконе. Нагим в этот мир пришел я… На этом огромном балконе из черного родосского, всегда ледяного мрамора, царит вечная ночь, в абсолютном беззвучии которой вспыхивают и тут же сгорают в полете звезды. Красиво? Не знаю, мне нравится, а мнением других я никогда не интересовался. Другие здесь никогда и не были — этот балкон моя территория, мое убежище, мой храм. Я прихожу на этот балкон каждую свободную минуту, слушаю поющий ветер, смотрю на колючие звезды и спрашиваю себя: кто я? что я? зачем я? И никогда не нахожу ответа, который бы успокоил меня, показался бы мне правильным. Я не нахожу ответа на эти вопросы, но там, внизу, за густой пеленой облаков, на далекой Земле — почти любой человек способен назвать мое имя, рассказать обо мне миф, легенду, назвать меня богом или демоном, героем или злодеем. Любой человек знает — кто я. А я? Я — нет. С чего начинается день бога? Как он начинается? Если задать этот вопрос людям, то ответы, конечно, будут самыми разнообразными, но все они, так или иначе будут связаны с величием, блеском, пафосом. Один скажет: богу возносят хвалу, другой возразит:бог занят заботой о мире. И оба ошибутся. День бога начинается с будильника. Когда этот бог я. Я решительно против того, чтобы меня будили хвалами и пением осанн. Что может быть приятного в том, когда ты еще глаз не открыл, а над твоим ухом уже кто-то громко завывает? Нет уж, спасибо, любым песням я предпочту обычный человеческий будильник и чашку горячего, дымящегося ароматным парком, кофе. И до момента, пока я не выпью бодрящий напиток до капли: никаких забот о мире. Он вполне может подождать. Каждое утро я просыпаюсь как самый обычный человек: под тихое, нудное пищание будильника. Открываю глаза, потягиваюсь, почесываюсь, там где никогда не почешешься, если в твоей спальне будет толпа поющих и восхваляющих фанатиков, и встаю. Да, вот такое, самое простое человеческое утро, которого бы стыдились другие боги. Но не я. Я всегда, тот кто есть: Локи, сын Лаувейи, Локи из Йотунхейма, Локи из Асгарда. Всё это я. Но я ли? Щелкаю пальцами, выколдовывая себе чашку кофе. Если чего-то и нельзя добыть в небесном граде Асгарде, так это правильно приготовленный кофе. В меру крепкий, в меру терпкий, обжигающе горячий, пьянящий и ароматом, и вкусом....Делаю первый большой глоток и зажмуриваюсь от удовольствия. Вообще-то боги не нуждаются в кофе или каких-то других напитках, да и в еде в принципе, в том ее смысле, который вкладывается в это людьми. У нас другая пища. Но еда, кофе, хорошее вино ( не мед, не нектар, не амброзия!) — это во-первых, просто вкусно, а во-вторых, настолько не по-божески, что... Что мне нравится. Став богом, иногда не хочешь быть богом. Вот та правда, которую точно не прочесть ни в Эддах, ни в Ведах, ни в Библии. Я усаживаюсь в свое любимое кресло, в мягком домашнем халате и с чашкой кофе в руках. Пью свой напиток не торопясь, смакуя каждый глоток и думаю. Иногда о предстоящих делах и заботах, иногда обо всякой ерунде. У других богов, как мне известно, все иначе: строгий протокол, придуманный царедворцами, которому они следуют от и до, боясь растерять божественность. Я боюсь другого: перестать быть собой и потому-то у меня всегда только так. Будильник, кофе, свои мысли. И только потом те суета и рутина, которые достались мне вместе с троном Асгарда. Не по праву крови, но по праву силы. А еще... Еще у меня есть Митгард, мир людей. Асы и ваны говорят о нем с пренебрежением, считая Митгард местом обитания низших существ. Но я знаю его истинную ценность и люблю срединную землю: за то, что не похожа на все другие миры и... И за те возможности, которые богу может дать только мир людей. Вот так тихо, спокойно и уютно начинается каждое мое утро. Из года в год, из века в век. Таким должно было бы быть и сегодняшнее утро. Но увы: сегодня Гримм опередил будильник и вместо негромкого пищания над моим ухом раздались душераздирающие, оглушающие вопли. Гримм, мой наставник, самый преданный из всех моих слуг, и единственный, кому разрешен вход в мою спальню без стука и в любое время суток. Он ворон. Оборотень из Йотунхейма, как и я сам. А еще Гримм маг, прорицатель и...параноик. Ну а как еще назвать того, кто уже который век мусолит и двигает в массы идею заката богов? Боги уйдут, настанет эпоха людей. Бла-бла-бла. Все это я слышал еще тогда, когда Асгардом правил Один. Он, кстати, верил в этот самый закат и боялся любого пророчества о нем. Возможно, потому, что знал: его закат близок. Но Один это Один, а я это я. И я тут. И ни в какой такой закат не собираюсь. — Не ори. — говорю я Гримму, не открывая глаз, и демонстративно поворачиваюсь на другой бок, для надежности закрывая ухо мягкой подушкой. Я не особенно надеюсь на успех, но вдруг? Надежда, как известно, умирает последней. Но оборотень сегодня настойчив и неумолим, как осенняя муха. Бессовестно игнорируя мое указание быть тише, он начинает завывать еще громче: — Владыка, услышь мой скорбный глас. Не время видеть сны, закат богов уж близок. Привычка говорить стихами и высоким слогом всегда с Гриммом, иначе он не умеет. Поэтому вытерпеть его монологи дольше пятнадцати минут — воистину божественное умение. Но и четверть часа мне не хочется тратить на то, чтобы слушать уже слышанное тысячи, нет, миллионы и даже миллиарды раз. — Сожгу, испепелю, отправлю в Хельхейм. — лениво и сонно говорю я, но глаза все-таки открываю. И тут мне становится слегка не по себе, потому что я вижу на лице Гримма не обычное выражение умника и всезнайки, а неподдельный ужас. — Владыка, близится конец богов, — тут же реагирует Гримм, — пройдет всего лишь три весны, и о богах навек забудут люди. Они найдут себе другую веру, в которой места не найдется асам светлым… Я прерываю его: — Туда им и дорога, твоим асам, Гримм. Ты не ас и я не ас, поэтому давай-ка возвращайся к себе и отдохни. Ты наверняка перебрал с медом на пирушке с валькириями или передышал своим пророческим дымом. Вон какой бледный. — Владыка, выслушай меня, — Гримм падает на колени у моего ложа. — Не только асам в новом мире места не найдется. Уйдут все боги. Воцарится человек, и будет править всей Вселенной. А боги превратятся в дым и пыль, и сгинут в безвременье. Я тяжело вздыхаю: — Ну сколько можно, Гримм? Ты говоришь одно и тоже каждый раз. Века проходят, боги правят. Ступай, проспись, а все свои пророчества запиши. Расскажешь позже. — Владыка, сам проверь. Открой Паутину и посмотри. Гримм (о чудо чудное, небывалое) внезапно говорит не в рифму и смотрит на меня так умоляюще, что я не выдерживаю и закрываю глаза, но увы, не для того, чтобы уснуть. А для того, чтобы попасть в Паутину — пространство в котором сплетаются прошлое и будущее, возможности и вероятности. Я зажмуриваю глаза и вот тут настает мой черед пугаться: путь в Паутину оказывается закрыт. Закрыт для бога, который эту Паутину создал. Звучит патетично, а на деле с Паутиной все просто. Она для меня, как для человека... кхм...собранный в целое паззл. Чудо? Нет, просто упрощение сложного. У людей есть мнение, что боги знают все. Это не так, боги знают не больше людей, но у них есть возможность одним глазком заглянуть в будущее. У некоторых есть такая способность изначально, другие обращаются к мойрам, норнам, пророкам, провидцам. Мне повезло еще больше: я не только способен видеть будущее, но и понял: его можно менять, если знать как обращаться с вероятностями. Не то, чтобы кардинально, так, малюсенькие правочки там, малюсенькие правочки здесь и вот, ты получаешь на блюдечке с голубой каемочкой желаемое. Сильно увлекаться изменениями нельзя, любые перемены могут повлечь за собой непредсказуемые последствия… Играть с вероятностями нужно по определенным правилам, которые я хорошо изучил, прочувствовал на собственной шкуре и чтобы избежать ошибок и рисков в этой опасной игре — я создал Паутину. Паутиной Паутина называется потому что она так и выглядит. Множество тонких нитей, сплетенное в единое целое. И видимое целым, как мозаика, собранная из отдельных и кусочков разноцветного и хрупкого стекла. Те нити, что светятся ярко — самые вероятные вероятности. Бледные нити — то, что может случиться при определенных обстоятельствах. Черные и провисшие паутинки — прошлое. Если знать, за какую ниточку можно немножко потянуть или какую паутинку наложить на другую, можно получать приятные профиты. Вероятности видят и пророки, и провидцы. Но иначе. Кто-то видит только отдельные отрезки, кто-то обрывки, кто-то клубки, которые нужно разматывать и расплетать. Но такое видение не дает полной картины, понимания того, где ключевые узлы, ведущие к сердцевине того или иного события. Я тоже видел сходным образом, но меня эта путаница раздражала и тогда-то я и подумал: почему не изменить отображение вероятностей, не сделать его удобным для себя? Вот так я и придумал Паутину, в которой все ниточки хорошо просматриваются, даже тончайшие и едва заметные. Хотя и "придумал" сказано громко, а честнее назвать это так: я изменил свое восприятие вероятностей и уж не знаю, почему до этого не додумался никто другой раньше. Может потому, что ключ тут в слове "думать"? Видя целую картинку, легче понимаешь, какой фрагмент из нее нужно убрать, чтобы она превратилась в абстракцию или фантасмагорию. Впрочем, правила работы с Паутиной сейчас не так уж и важны А важно другое: в Паутину я попасть не смог. Все, что я видел, пытаясь проникнуть в нее: чернота, пустота. Ни целой Паутины, ни отдельных ниточек. Ни-че-го. — Это абсурд! — сказал я вслух и Гримм тут же поддакнул: — Закат богов, сумерки мира, время слез и горьких прощаний. Я недовольно сморщил лицо. Ненавижу весь этот асгардский пафос. Из всего тут готовы устроить драму с трагедией, вместо того, чтобы действовать. Я резко и быстро встал с кровати, накинул халат и повернулся к продолжающему стоять на коленях Гримму: — Выкладывай, что тебе известно и без стихов, пожалуйста. Но просьба пропала втуне, потому что Гримм без стихов, это как Тор без молота. То есть такого просто не бывает. Поэтому в течение получаса я слушал то, что можно было изложить всего за две минуты и узнал, что в Митгарде есть мифотворец, который вот-вот создаст очередное творение, которое и приведет к погибели богов. Мифотворцы — это один из главных секретов богов. Всех богов без исключения. Они собственно и создают богов своим воображением, вдыхают в них жизнь, наделяют способностями, талантами, атрибутами и всей прочей божественной ерундой. Мифотворцы рассказывают о своих фантазиях другим людям и когда в них начинает верить достаточно большое количество слушателей — рождается бог, существо или даже целый мир. Вот так вот. Не боги создают людей, наоборот — люди создают богов. Способности мифотворцев — одна из самых главных тайн богов. И узнав ее даже случайно, нужно молчать всю жизнь, потому что плата всего за одно, нечаянно оброненное слово — смерть. Смерть человека не раз была решением проблемы бога. И потому я говорю Гримму: — Мифотворцы смертны. А значит, проблемы нет. Просто отправь кого-нибудь в Асгард, кто сможет убрать мифотворца без лишнего шума и не оставляя никаких следов. — Но, Владыка, — еле слышно пробормотал Гримм — этого мифотворца трогать нельзя. Я поднял брови так высоко, как только мог. Нельзя. Вот слово, которое всегда было для меня вызовом. — Почему? — Потому что те, кто пробовал это сделать — не преуспели. У этого мифотворца уже побывали олимпийцы и… — И? — спросил я нетерпеливо. Нетерпеливо, потому что я был заинтригован. Олимп и Асгард — союзники-соперники с давних времен. Но больше все-таки соперники, и если олимпийцы потерпели поражение в устранении мифотворца, то это не только тот самый приятный пустячок, но и возможность. Возможность узнать, в чем слабость Олимпа и затем использовать эту информацию с пользой для себя. — Двое из олимпийской Дюжины мертвы. Мои брови опять поползли вверх. Мифотворец, способный убить бога? Вот уж воистину, быль небывалая! Не ввел ли Олимп Гримма в заблуждение, сообщив о смерти богов, да и каких богов? Не божков ручьев и лесов, не забытых всеми хранителей домашнего очага, а сразу двоих из Великой Дюжины? Что-то за всем этим кроется. Что-то странное. Что-то, что мне начинает не нравится. В Паутину нет входа, смертный убивает бессмертных и собирается создать миф, в котором богам вообще не будет места. Но я не гневаюсь, не пугаюсь, не паникую. Я улыбаюсь. Во мне проснулся азарт, я хочу узнать, что за всем этим стоит и да... Ради такого меня стоило разбудить. Щелкаю пальцами, доставая чашку кофе из воздуха и обращаюсь к верному ворону: — Вставай с колен, любезный Гримм и позови кого-нибудь из слуг. Приведем себя в порядок и навестим наших милых старушек, норн. Гримм побледнел еще сильней, хотя и без того был белей снега на горных вершинах. Но это неудивительно: в свиданиях с норнами вообще ничего приятного нет. Склочные бабули с дурным характером и отвратительными манерами. Но поскольку Паутина накрылась медным кубком, то других вариантов получить полную информацию по вероятностям у меня нет. А без информации никогда не стоит вступать в игру, иначе есть риск, что она пойдет не по твоим правилам. Это одна из моих главных заповедей и как по мне, она куда умнее и полезнее всех этих «не укради», «не злословь», «не прелюбодействуй». Поэтому, как бы не белел и не дрожал Гримм, к норнам мы пойдем и получим то, что нам нужно. А потом… Потом одним мифотворцем станет меньше. ------------------------------------------------------------------------------------- Gamm leið* или Путь Неба — один из кеннингов Локи